Об одном скульптурном портрете

 
               
                …Где-то рядом мой последний час,
                За стеной стучит он каблуками…
                Я исчезну, обнимая вас
                Холодеющими руками.
                В вечность поплывет мое лицо,
                Ни на что, ни на кого не глядя,
                И ребенок выйдет на крыльцо,
                Улыбнется: - До свиданья, дядя!
               
                М.Светлов
   
    
          Этот рассказ - история создания и самостоятельной жизни скульптурного портрета моего отца, созданного скульптором Александром Токаревым в самом начале 80-х годов.
           Итак, все по порядку…  Мой отец позировал,  а Саша увлеченно лепил. На выставку, однако, скульптуру не взяли. Мотивировка Выставкома была однозначна: «слишком похож на Маркса». И это была первая, и, скорее всего, единственная работа, теперь уже хорошо известного одесского скульптора А.П.Токарева, которой Выставкомом было отказано в праве и возможности быть показанной и увиденной на художественной выставке…
            Яков Миронович действительно был поразительно похож на Карла Маркса. Это внешнее сходство психологически еще больше усиливалось тем, что он несколько десятилетий бессменно (лишь, как он говорил, «с перерывом на две войны», где ему довелось воевать в зенитных войсках и быть тяжело раненным в Керченском десанте в мае 1942 года) преподавал в Одесском госуниверситете им. И.И.Мечникова – читал лекции по истории, философии, международному положению. И студенты нескольких поколений любовно называли его «наш Карлуша».
            Что же до этого скульптурного портрета, то сходство с основоположником марксизма здесь (как, естественно, и в жизни) касалось, конечно, в основном и главным образом, таких «шаблонных» архиизвестных примет, как характерная «марксовская» борода и шевелюра, да и как могло бы быть иначе – у каждого человека свои сугубо личные годы жизни на временной оси истории и осуществившаяся здесь уникальная биография – в общем,  все то, что емко и кратко зовется Судьбой. Все это интуитивно воспринятое и прочувствованное талантом художника, зачастую, даже неосознанно для него самого, воплощается в чертах,  выражении лица на психологическом портрете. Что же касается К.Маркса, то все мы видели, и не раз, многочисленные скульптурные портреты, в большинстве из которых недостаточное внимание к реальной стороне, к индивидуальным чертам личности и ее психологическим особенностям наряду с преувеличенной символизацией образа приводили к тому, что скульптура превращалась в штамп.
           Я сама много рисовала и лепила отца, любила его подвижное выразительное лицо и хорошо знала «игру чувств» на нем, его особую мимику. Это была «территория» любви, нередко гнева и скорби, часто раздумья и бесшабашного смеха. Однако лицо на портрете работы Александра Петровича, само его выражение, мне казалось незнакомым, таким я его не знала. И это, несмотря на бесспорную «топологическую идентичность»…
            Так уж случилось, что всего меньше, чем  через два года, отца не стало. Я была с ним до последних мгновений, их мне никогда не забыть. Не забыть последние движения жизни на лице.… В роковую же минуту, когда, как жутковато предсказывал Светлов «в вечность поплывет мое лицо, ни на что, ни на кого не глядя», это лицо стало совершенно таким, как в скульптурном портрете Токарева.  И таким оно уже осталось навсегда…  Возвышенно-отрешенным и …торжественным.  «В жизни» я этого, так хорошо, до малейшей черточки знакомого, так любимого мной, папиного лица никогда таким не видела. Можно лишь строить предположения и догадки – отчего, встреча с какой реальностью могла так повлиять…
        Не знаю как, какими органами чувств, а может быть в этом и есть проявление творческой гениальности, смог Александр Петрович Токарев почувствовать, предвосхитить, увидеть и передать в скульптуре лицо моего отца таким, каким ему лишь предстояло стать в высший миг  пика жизни и смерти, суметь дать образу прорыв в мир иных измерений и значений, в недоступную для нас, живущих, Вечность. Возможно, это и был тот редчайший феномен, который в терминах психологии называется инсайтом, механизм которого до сих пор, вообще говоря, неизвестен и который художник, случается, ждет всю свою жизнь…
        Такова сакраментальная история этого, отклоненного Выставкомом, скульптурного портрета легендарного человека – Якова Мироновича Штернштейна.