2. Ярилино Заговенье

Лев Верабук
                А сор этот от Эроса.
                Палиндром Клавдии Кнопассер.
 
               

    Поезд замедлился. Попутчицы прошли к дверям и, глянув на своё отраженье, остались довольны. Перед работой они хорошо выпили для храбрости и теперь были готовы к беспорядочным связям за вознаграждение.

    Подруги выскочили на станции «Комсомольская» и, выпятив на продажу прелести, поднялись на площадь-тёзку. Она давно похерила свою социальную ответственность и прилюдно сожительствовала с тремя вокзалами одновременно. В молодости эту шалашовку звали Каланчёвка, но уже тогда её облюбовали для променада проститутки эконом класса.

    Мы проехали дальше до станции «Красносельская». Там раньше стояло богатое село Красное, а в нём с языческих времён почитали Русальное гулянье, если верить летописи: «Все мужи, жены и холостежь сходятся за околицей на вино зелено, богомерзкие песни и плясание. Егда нощь мимо ходит, они, аки беси, скачут к реце и с воплями прелюбодеют скопом на плещевании».

      В смутное время именно красносельские первыми под Москвой встретили хлебом-солью самозванца Лжедмитрия. Мамины двоюродные сестры это не знали и снимали там комнату в бараке.

    Они, как и наши попутчицы, разнились цветом волос и формой, но были выше, тоньше, моложе и красивее. Особенно худенькая брюнетка с короткой стрижкой, осиной талией и длинными точёными ножками. Её влажные карие очи смотрели на мир с удивлением, а голубые глаза светленькой сестрицы – с пониманием..

    Отмечая Духов день, они, подобно патрицианкам, возлежали на огромной тахте с фужерами вина. Между ними сучил кукольными ручками и ножками младенец. Мама пригубила Кагор за праздник и за компанию, и гордо водрузила меня на табуретку. Я тотчас покорил свет своей картавостью и чужой поэзией:
                – Я один у мамы сын, нет у мамы дочки,
                Как же маме не помочь выстирать пваточки.

     Сексуальная брюнетка восторженно хлопала, а её сестра многообещающе подмигнула и показала мне налитую грудь. Покормив дитё, она избавилась от дармоеда, уложив его в колыбель за ширмой. На обратном пути блондинка с локонами и фигурой Мэрилин Монро коварно напала на меня сзади и перенесла на кровать.

     Там кузины взяли меня в плен и принялись играть со мной, как с маленьким. Смеясь и сюсюкая, они тискали и чмокали моё тело с головы до пят. Подыгрывая им, я вырывался вполсилы и делал вид, что пытаюсь уползти. Но меня каждый раз ловили и снова обнимали и целовали.

     Ерзая по женской плоти, я касался, прижимался и упивался её прелестями. Красавица с тонким римским профилем и маленькой упругой грудью пахла сиренью, а её сестра – яблоком. Весь вечер я растворялся в их любви и блаженствовал. Мелкий бес тоже. Он уже освоился в чистой детской душе и наливался силой.

    Заигравшись, я так вошёл в раж, что не помню, как мы попрощались. Мой умный мозг хранит только приятные воспоминания, забыв всё плохое. Наверняка я рыдал при расставании, а потом всю дорогу куксился. Нечистый точно рвал и метал. В метро он требовал столкнуть злую разлучницу на электрический рельс и вернуться к добрым тётям.

     Ночью наш дом сливался с тьмой и только в нескольких окнах горели оранжевые абажуры. Наверно там ещё праздновали, или ждали ареста, а, может, и просто боялись спать без света. Меня спасала от страха любовь близких, которая немного напоминала любовь Отца.

    Дома меня сразу уложили в мою маленькую уютную кроватку. Её железная сетка оберегала мой мир, а сверху сторожил сон чудный коврик. На нём мама вышила лоскутиками играющих деток. Засыпая, я всегда их рассматривал, но только не в ту ночь.

    Весь затисканный и зацелованный я улыбался, вспоминая то своих тёток, то чужих, то всех сразу. Они ползали вокруг меня на четвереньках и, медленно обнажаясь, прижимались кружевным бельём, ажурными чулками и жаркими телами.

    Чаровницы по очереди целовали меня в губы и стаскивали мои красивые взрослые одежды: белую рубашку, пионерский галстук и красную пилотку. Я гладил, обнимал и чмокал разнообразные груди и попки, не зная всей анатомии женщины. Они тоже ласкались, покрывая меня поцелуями поодиночке и разными парами и тройками, пока не накинулись всем квартетом.

     Я долго не мог заснуть, наслаждаясь сладострастием. Бес настырно цеплялся за мои грёзы, пытаясь вместе с ними пролезть ко мне в голову и захватить управление.

    Берия тоже хотел править. Прикинувшись гуманистом, он выпустил половину из трёх миллионов узников ГУЛАГа. Вместе с невиновными на свободу вышли бандеровцы, «лесные братья» и вся уголовная «шушера». На зоне они каждую ночь силой опускали невинных, но на воле молчаливое большинство помалкивало о своём нетрадиционном опыте. Просвещённая Европа так и не узнала о нашем массовом мужеложстве и не сделала толерантную Россию своим членом.

     Активные педики захватили Магадан, Улан-Удэ и Казань и двинули на Москву. Лето стояло холодное, и они грелись грабежами, насилиями и убийствами. В этом троеборье выдающиеся результаты показывал молодой вор Васька Баклан. Он даже в лагере умудрялся поймать козу за задние ноги и засунуть её передние копыта в сапоги.

     Под его напором женщины кричали, рыдали и рычали, козы блеяли, а мужчины теряли сознание. Секрет был в том, что на зоне ему вживили в мужское достоинство горсть пластмассовых шариков. Они были отлиты из добротной расчески, сделанной в СССР на века, и придавали соитию неповторимо-жёсткий шарм. Но был и минус: большой бисексуал и отпетый зоофил Баклан рвал и пачкал кровью живую плоть, лишая её привлекательности. Привередливые подельники желали чистой любви и, бурно жестикулируя, ставили его в очередь последним.

   Милиция не справлялась с бандитским беспределом и пряталась с наступлением сумерек. Утром власти убирали с улиц трупы скопившиеся за ночь, и по радио призывали граждан сидеть дома, забаррикадировав все двери и окна. Но пришлые авторитеты протаскивали лагерные законы сквозь любые заслоны.

     «Воровская романтика» и «блатная эстетика» потеснили ценности социализма. Тюремный шансон украсил музыку, феня – родную речь, а кожу – голубой период татуировки. Следуя моде, общество стало жить «по понятиям».

--------------------
 
   Фото: 1. Духов день. 2. Грёзы. 3. Я с трубкой и в шляпе. 4. Чудный коврик.

       Продолжение: http://www.proza.ru/2014/09/26/138