ДОРАБОТАННАЯ, ДОПОЛНЕННАЯ И ПЕРЕИМЕНОВАННАЯ ПОВЕСТЬ " ВАЛЬКА, ВАЛЯ, ВАЛЕНТИНА"
ПОДАРИ МНЕ ЛУННЫЙ СВЕТ...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ОТЕЦ
Прикованная к постели долгие годы, она постоянно вспоминала свою жизнь, жизнь ее родителей, брата и сестер. Времени у нее для воспоминаний в течение последних десяти лет было более, чем предостаточно. Теперь она жила прошлым. Будущего у нее нет, считала она, а если и есть, то мрачное и недолгое. Вот, и сегодня, позавтракав с помощью сиделки, она вспоминала отца. Сегодня у него день рождения. Она, как бы воочию увидела его молодым, услышала голос еще молодой матери.
- Валька, ты дома?
- Да, мамочка.
- А почему рано вернулась?
- У хозяйки уроки сократили, дети в школу не все пришли. Учить, говорит, некого.
- Ребенка сдала, как положено?
- Да, сухой, чистый, кашей накормила.
- Деньги она тебе заплатила?
- Да, мамочка.
- А почему я их на столе не вижу?
- Да вот они, в фартуке остались. Голова что-то разболелась, вот я и забыла про них. Поесть бы чего-нибудь…
- А ты там не могла сэкономить себе несколько ложек каши?
- Мам, сама знаешь, как они живут. Перебиваются с хлеба на квас, да еще и мне за Петьку платят.
- Не убыло бы у них, если бы и покормили.
Мать налила Вальке похлебки из почерневшей картошки, забелила уже разбавленным молоком, накрошила в нее лука. В алюминиевой миске, придающей серый цвет мутной полупрозрачной жидкости, плавали куски картофеля, словно подтаявшие, потемневшие от солнца айсберги. Валька не любила лук. Но, попробуй, скажи!
- На огород иди. Картошку полоть надо, да и голова пройдет.
Картошка только начала всходить, а трава заглушала её.
«Да, если сейчас не прополоть её, останемся без картошки», - по-взрослому подумала Валька и с усердием била мотыгой по давно не видавшей дождя земле. Мотыга отлетала от затвердевшей земли, не справляясь с ней.
Валька с жалостью смотрела на каждую травинку и думала: « Травушка-муравушка тоже жить хочет». Она пыталась дергать ее руками, относила ее в навозную кучу: « Пусть еще тут поживет немного» - думала семилетняя Валька.
Сил не хватало, болела голова от недавнего крика соседского Петьки и от гневно палящего майского солнца. « Ладно, надо мотыжить» - решила Валька, и, включив « второе дыхание» стала орудовать тяпкой.
К вечеру мать, подоив корову, сварила пшенной каши на молоке и налила каждому из детей по кружке молока с ароматным белым хлебом, который она пекла сама.
Валька росла не одна, в семье было еще три сестры и брат. Две младшие сестры были совсем не пригодны к помощи по хозяйству из-за своего раннего возраста. Самая старшая училась в городе на зоотехника. Брат, уже в силу своего совершеннолетия, жил отдельно в соседнем районе и зарабатывал на себя.
Для Вальки один день был похож на другой: до обеда нянчилась с Петькой, а потом ее как всегда ждал огород.
В очередной раз, поев в обед ненавистной похлёбки, мать отправила Вальку собирать вишню:
- Набери ведро большое, да отнеси на станцию, к вечеру поезд московский будет. Продашь, сахару купи на варенье.
Варенье из вишни! Его любили все в их семье! Сахар детям почти не давали, а вишневое варенье иногда, по праздникам выставляли на стол и то в маленьком блюдце. Каждый из детей норовил зачерпнуть чайной ложкой так, чтобы в ложку попало две вишенки. Мать, заметив сноровистость кого-нибудь из детей, без предупреждения убирала со стола блюдце.
- Из-за тебя всё!
- Нет, из-за тебя! Я видела, как ты по две вишенки черпала, - постоянно ссорились младшие сестренки.
Валька взяла маленькое жестяное ведерко, которое она очень любила с раннего детства. На нем были нарисованы смешные гномики. Рисунок на нем со временем стерся, но все-таки было видно, что гномики не просто веселятся, а еще и чем-то заняты. В свободные минуты уединения она часто смотрела на них и придумывала сказки. Она собирала вокруг себя сестренок и каждый раз придумывала новую.
Но сегодня ей было не до сказок.
Она привязала к ручке ведерка свой платок, одела его на шею, и, поставив большое ведро под вишню, залезла на дерево.
Вишни были почти черные и, отливаясь на солнце, слегка выдавали свой настоящий вишневый оттенок.
- Валька, вишню только в ведро. В рот зимой класть будем.
Да Валька и не собиралась украдкой от семьи есть вишню. Не такая она, Валька!
« Как хорошо быть взрослым! – размышляла Валька,- но когда же меня отдадут в школу? Семь давно уж исполнилось, надоело с Петькой нянчиться». Но она понимала, что им трудно будет без Валькиного заработка.
Несколько раз приходилось спускаться с дерева, пересыпать вишню в большое ведро.
« Еще немного, и будет полное, одного маленького ведерка не хватает», - прикинула Валька и опять залезла на дерево.
На улице раздался звон колокольчика и крик мальчишек, которые созывали хозяев домов.
«Это мохорник едет!» - обрадовалась Валька.
В деревне это было настоящим событием. Мохорник проезжал по деревне два раза в месяц.
Он всегда сидел в телеге, свесив с нее ноги, впереди которой еле плелась худая лошадь. В телеге лежали стопками хозяйственное мыло, стиральный порошок Новость, тетради, мешок со спичками и другие нужные в хозяйстве предметы.
Хозяйки выходили из домов, собираясь у телеги, рассматривали товар. Взамен они приносили старые книги, худые кастрюли, вёдра, ненужное, отслужившее своим хозяевам тряпьё.
Валька, закончив с вишней, тоже вышла на улицу. Мать еще возилась на кухне.
За телегой стоял незнакомец. Среднего роста, непонятного возраста, он, слегка сутулясь, стоял и чего-то выжидал. Его щетина, рваная одежда и худые башмаки говорили о его длинном и трудном пути.
Валька забыла о мохорнике, не разглядывала свистульки и разноцветные, надувные шарики. Она пристально смотрела на незнакомца. Что-то близкое и родное показалось ей в его лице. А незнакомец смотрел на Вальку своими добрыми глазами.
- Папка! Папка! – почему-то закричала Валька. Она не помнила своего отца. Она и не знала про него ничего. И мать свою никогда не спрашивала о нем. Только в деревне про него говорили: «Политический он у них, в колонии сидит».
На крик Вальки выскочила мать. Подошла к бродяге, прижалась к нему, и они, вместе взявшись за руки, пошли в дом.
Только в доме отец с матерью крепко обнялись. Валька стояла, как завороженная. Она любовалась матерью, которая плакала от счастья. « Вот какая мамка у меня добрая всё-таки. Она и плакать, оказывается, может, и улыбаться. Значит, и любить умеет», - сделала свой радостный вывод Валька.
«А вишня?» - спросите Вы. А с Вишней напекли пирогов и наварили компота.
Мать обняла Вальку: «Теперь нам легче будет, а ты в школу осенью пойдешь. Всё у нас теперь будет хорошо!»
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЗОРЬКА
Вальку всей семьёй стали собирать в школу. Валька так мечтала о ней! Она мечтала о друзьях, о подружках, с которыми можно будет прыгать в «классики», с которыми они вместе будут доверять друг другу свои радости. Она ждала от школы чего-то светлого, веселого, необыкновенного. Наконец-то она не будет нянчиться с соседским Петькой, менять ему штаны, тискать ему в рот манную кашу и слушать его бесконечные « Не хочу!».
Отец починил Вальке туфли, мать сшила из розового материала, приготовленного на наперники, школьное платье.
Был теплый, погожий сентябрьский денек, когда Валька нарядная, веселая с розовыми атласными ленточками, вплетенными в косы под цвет ее платьица, со стареньким портфелем, доставшимся от старшей сестры, отправилась в школу. Валька светилась от счастья!
Ее радость омрачила учительница.
- Валя, почему у тебя платье розовое?
- У мамки другой материи не было. Она берегла ее на наперники, но потом сказала: Поспим на старых подушках. Школа важнее.
Дети тихо захихикали, прикрыв рты руками.
- Садись, Валя, за парту и больше в этом платье в школу не приходи.
Конечно, Валя в школу в этом платье больше не пошла.
Но где взять другое? Купить не на что.
Решили продать корову.
Утром отец повел Зорьку на базар.
Долго они с Зорькой шли. За это время Василий не только жизнь в колонии вспомнил, но и детство свое:
« В детстве – то жили голодно. Помню, как жмых воровали в колхозных амбарах. Набьем за пазуху и бегом от колхозного сторожа Петровича! А он, как встретится днем, пальцем погрозит. Понимал ведь, как нам есть хотелось. А мы съедим понемногу, и прячем остатки кто куда, чтобы на завтра еще хватило. Не каждый же день по амбарам бегать. А в смену Иваныча и не совались. Такой жмот был! Петрович потом куда-то подевался. Говорят, посадили его за доброту. А мы и не знали тогда, что за доброту человеческую посадить могут. А Иваныча бригадиром полеводческой бригады поставили. Интересно, жив ли Петрович?
Да… В жизни той надо было уметь выжить. Да и сейчас не сладко. Только сейчас понимаю, что можно и за доброту сесть, и за правду. А моя правда никому не пригодилась. Только мне, дураку. Многие, кто со мной сидел, там ее, правду эту схоронили. Нет, правду закопать, значит, себя убить…
Жмых – жмыхом, а молочко- то свое всегда было… А дети наши кашу на воде есть должны? Вот тебе и правда… Стоило ради такой правды детей на произвол судьбы бросать? Как они только выжили. Младшенькие – то , погодки, в пеленках еще лежали. А Валька-то какая самостоятельная, правильная, честная растет… А ведь узнала меня! Моя кровиночка! И старшие устроились. Всё будет хорошо.
Зорька шла рядом с Василием и тоже о чем-то думала, медленно моргая своими длинными ресницами.
Думала-думала, и вдруг развернулась и назад побежала, да так прытко, что только на лошади догнать, и то вряд ли…
«Домой рванула… Ну, значит, так тому и быть, - подумал Василий, -будем искать другой выход, нельзя нам без кормилицы…»
Зорька, вернувшись восвояси, зашла в свое стойло, и, понимая своим умом, что ее никто не ждал, молча стояла, не надеясь на пучок сена.
Вернулся Василий. Собрал семью. Покормили Зорьку, и стали думать, как с платьем быть…
На помощь пришла самая младшая.
- Мамк, а давайте платье покрасим!
- Чем, Леночка?
- А чем ты яйца на пасху красишь?
- Луковой шелухой.
Посадили младшеньких шелуху с лука снимать. Напарили, платье покрасили. Ходят все и радуются: « И Зорька с нами, и платье есть!»
«Зорьке в ноги поклониться надо, что сбежала, а мы сразу и выход нашли. Ну и Ленке спасибо, конечно!» - одновременно посетила мысль наших домочадцев.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПО ТОНКОМУ ЛЬДУ
Валька росла. Уже давно купили новую школьную форму. Училась она хорошо. Позади прием в пионеры. Настали выборы председателя совета пионерской дружины школы.
Старшая пионервожатая предложила Вальку. Валька была активисткой. Она рисовала школьные стенгазеты, писала в них заметки. Многое в школе ей нравилось, но со многим была не согласна. Вот, например, почему мальчишки обижают девочек… Об этом она и написала в одном из номеров школьной стенгазеты:
« В нашей школе много примерных девочек и мальчиков. Но есть и такие, которые просто не дают нам прохода. Дергают на переменах за косички, клички нам придумывают. Мы же не пристаем к вам, мальчики! Мы же не задаем вам глупых вопросов : откуда вы взялись… Вчера, например, Саша Петренко остановил меня за углом школы и говорит: «Валька, тебе не место в пионерах, у тебя отец в тюрьме сидел. Ты – дочь зэка». Я ответила: « Он не вор, он за идеи свои сидел».
- Вот, и ты заткнись со своими идеями.
- А я не заткнусь. Я пионерка. Говорила и буду говорить правду! Меня папка так научил!
Как же нам, девочки, справиться с такими мальчиками? Разве виноваты мы, что сдачи не можем дать?»
После этой стенгазеты у одного окна собрались девчонки, у другого – мальчишки.
- Давайте отколотим Сашку! Это же надо такое придумать : дочь зэка.
- Не надо, девочки, никого колотить, не будем брать с них пример, тем более он внук нашей директрисы.
- Ну, и что? Она – директор, а твой отец, Валя, главный зоотехник!
- Нет, не будем драться, девочки, - убеждала Валя подружек, что они не драчуньи.
А Сашка так и продолжал преследовать Вальку, каждый вечер дожидаясь ее за углом школы.
- Ты что домой не торопишься что ли?
- А тебе какое дело?
- Опять про меня пишешь…- без вопросительной интонации произнес Сашка. В его словах как-то не совсем звучно, безнадежно прозвучала неуверенность и осторожность.
- Больно надо про тебя в каждом номере писать! Есть дела и поважнее… Беги домой, а то уши отмерзнут! И что это ты меня каждый раз здесь поджидаешь?
- Проводить домой тебя хочу.
- А зачем меня провожать? Я дорогу к дому знаю.
- А вдруг собаки на тебя накинутся?
- Не накинутся. Я из школы каждый раз пирожок им приношу.
Собаки в деревне, особенно к вечеру, поднимали жуткий лай. Днем спят, а к вечеру начинают бегать то ли в поисках еды, то ли рабочий день у них только начинается…
- Все равно провожу.
- Не надо, папка узнает, ругаться будет.
- Я вдалеке от тебя пойду. Как увижу, что ты к калитке подошла, так и уйду домой. Валь, пойдем через пруд, ты же всегда там ходишь. Дорога короче и собак там нет.
- А ты не боишься по льду?
- Ты же ходишь…- опять с нотой неуверенности произнес Сашка.
Валька с Сашкой побежали по заснеженному склону пруда. Сашка бежал впереди, лицом к Вальке, весело размахивая портфелем! Ему было радостно от того, что Валька наконец-то разрешила ее проводить до дома! Он был самым счастливым! Он что-то кричал от радости! До Вальки доносились только обрывки фраз, которые злой ветер рвал на отдельные слова и слоги. Но и из них было понятно, что она – лучшая пионерка и настоящий председатель совета пионерской дружины.
Спустившись с крутого берега почти кувырком, отряхнувшись от снега, они вышли на проторенную, но слегка засыпанную снегом за день дорожку замерзшего пруда. Почти стемнело. Бушующий злой ветер прикрыл своей мглой вечернее небо. Ни луны, ни звезд. Только на противоположном берегу пруда вдалеке постепенно зажигались окна деревенских домов.
Сашка продолжал бежать вперед спиной, всё также радуясь и размахивая портфелем.
- Сашка, осторожно! Тут есть полынья! Не угоди в нее! – кричала ему Валька.
Но Сашка ничего не слышал. Вот так прыгая и пятясь спиной вперед, Сашка угодил в полынью.
- Саша, держись! Держись за кромку льда!
Сашка держался, но край все время обламывался, предавая Сашкину радость.
Валька сняла с себя шарф, закинув его конец почти в руки Сашке. Сашкины руки соскальзывали. Валька перекинула шарф, образовав из него петлю. Сашка наконец-то ухватился за сложенный пополам Валькин шарф. Теперь всё зависело только от Валькиных сил. Валька, собрав все свои силы, тянула из ледяной воды Сашку. Вальке нельзя было останавливаться: Сашка тоже терял силы, ослабев духом от испуга. Только лёд продолжал свое дело без остановок: он упорно продолжал трещать и ломаться.
« Я сильная! Я все сделаю, чтобы спасти Сашку!»- пронеслась уверенная мысль в ее голове. Валька вспомнила подвиги пионеров-героев во время Великой Отечественной войны. Это и придало Вальке прилив сил. Она напрягла все мышцы, дотянула Сашку до кромки толстого льда. Лед сдался перед упорством Вальки…
«Надо же, откуда у меня тогда силы нашлись? Спасла ведь Сашку! А себя не могу…» - подумала она, старая женщина без будущего, но с богатым прошлым…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ВАЛЯ
Валька спасла Сашку. Она дотащила его до своего дома. Оставив его на попечение своих родителей, Валька через всю деревню помчалась к бабушке Сашки. Рассказала все, как было. Только не сказала, как она спасала его.
Директриса полукриком отчитала Вальку. Тем временем отец Вальки сделал все возможное: и растирали Сашку горячительным, напоили чаем с малиновым вареньем. К утру у Сашки поднялась высокая температура. Вызвав скорую, пришлось отправить его в районную больницу.
Только сейчас Валька поняла, какой Сашка хороший! Почему она по ночам долго не засыпала, все время думая о нем? Он ей гадости всякие говорил, а она продолжала думать о нем… « Теперь в больнице лежит, а я и поехать не могу…» - продолжала страдать Валька.
Сашку спасти не смогли. Он умер в палате районной больницы от воспаления легких.
Гроб с Сашкой от школы и до деревенского кладбища несли на руках . Это был деревенский сторож дядя Паша, Валькин отец, учитель физкультуры и трое деревенских парней.
Валька шла впереди похоронной процессии, неся портрет Саши.
Валька не плакала. Она не имела права плакать. Она шла впереди, стойко сохраняя спокойствие: за ней шла ее дружина. Она , только она должна показать пример стойкости перед остальными! Только лицо у Вальки было каменно- серым.
А дружина плакала. Забыты обиды. Все только и говорили: примерный мальчик был…
У Вальки от этих слов наворачивались слезы, ком боли и досады сжимал ее горло.
Так никто и не узнал о подвиге Вальки. А ей это было и не нужно. Только автору этой повести она поведала о той страшной трагедии. А я в свою очередь рассказала ее своему читателю. Может, среди Вас читателей, попадутся те, кто помнит эту историю, и поступок Вальки узнают и оценят ее друзья по школе.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ
Вот так, постепенно прошли долгие школьные годы Вали. Началась новая жизнь, новая дорога в её взрослое будущее. Каким оно будет?
Во время учебы в институте группу Валентины послали в колхоз на уборку свеклы.
- Ой, девчата, как хорошо! Отдохнем от лекций! – радовались городские студентки.
- Не радуйтесь, девочки, лучше на лекциях сидеть, чем в грязи со свеклой копаться. Я ведь в деревне выросла, знаю, что такое уборка свеклы, особенно после дождя. Нас там жаловать никто не будет. Грязные, мокрые… Нет, уж лучше учиться!
- Да ладно, Валя, интересно-то как! С ребятами у костра по вечерам! Песни под гитару, звёзды на небе! Красота!
- Нет, Валя мы все только «за»!
- Конечно! Выбора нет. Наших желаний никто не спрашивает. Да и мы просто обязаны помочь колхозу!
Поселили студентов в колхозном амбаре. В одной половине разместились девчата, за перегородкой – ребята.
Городские девочки тут же пришли в ужас.
- Где кровати? Где хотя бы тумбочки или столы?
Валя разрядила обстановку.
- Девочки, не пугайтесь! Вещи складывайте под сено, но сначала сгребите его под голову, соорудив из него подобие подушки. Накройте «подушку» своим полотенцем. На сене спать будет тепло. Но раздеваться на ночь не надо. Будет холодно, привезут одеяла.
Постепенно все разместились, разлеглись на своих душистых кроватях и начали смеяться, вспоминая ухабистую дорогу. Смеялись над мальчишками, которые подпрыгивали на сиденьях автобуса, подыгрывая каждому ухабу. Как пытались попить воды на ходу из алюминиевого ковшика, почерпнув его из фляги и, обливая рядом сидящих.
Хохотал весь амбар. За перегородкой парни смеялись еще громче. Наверное, тоже вспоминая ухабистую дорогу.
Смех прервал зашедший в амбар бригадир свекловодческой бригады.
- Слышу, весело у вас тут! Значит, все устраивает. А сейчас прошу всех в кузов машины, поедем в нашу полевую столовую обедать.
- Ура! – разнеслось по всему амбару.
- А потом в поле работать.
Всеобщее «УРА» потихоньку стихло, превратившись в недовольный гул.
Работали с утра до позднего вечера. Первые дни валились от усталости, не вспоминая о костре, не замечая звезд на небе.
И только Федька, балагур и любимец кампании решил однажды поднять настроение девчат.
- Девочки, а ну на улицу все! Костер горит, гитара стонет!
Все собрались у костра, Федор запел: « Подари мне лунный камень…» Все, кто мог и знал слова этой песни стали подпевать Федору. Слегка потрескивая, догорал костер, изредка выпуская искры, стремившиеся к звездам.
Федор не спускал глаз с Валентины. Она заметила это, но скромно отводила взгляд,а потом, как бы нечаянно поднимала глаза и убеждаясь в том, что он всё ещё смотрит на нее, опять отводила взгляд. А Федька пел. Пел и ни разу не отвел от нее взгляда, как будто все слова в каждой песне посвящал ей, Валентине.
Ей он тоже нравился, но она же девушка, поэтому делала вид, что не замечает его знаков почти незначительного, тайного внимания.
«Почему она отводит взгляд? Почему прячет от меня глаза?» - думал Федор, пытаясь встретиться с ней взглядами и, продолжая петь. « Все, пора, пора пригласить ее погулять и понять, как она ко мне относится»,- решил Федька. Он отложил гитару, объявив кампании, что он устал, подошел к Валентине и сказал:
- Пойдем звезды считать?
Его всегда звучный, уверенный голос сломался и прозвучал почти неслышно и робко. Но Валентина услышала и протянула ему руку. Ее сердце, долгое время находившееся взаперти, вдруг забилось, пытаясь вырваться на свободу.
- Валя, ты любишь на небо смотреть?
- Я больше как-то под ноги люблю смотреть.
- Нет, Валя, если под ноги всю жизнь смотреть, то ничего, кроме своих ног и земли, не увидишь. Сутулой станешь, сгорбишься… Выпрямись, оглянись по сторонам, на небо посмотри! Видишь, сколько звезд! Сентябрь, а они еще падают! Для нас, наверное!
- Почему для нас?
- Под падающую звезду, говорят, загадывают желания, которые обязательно сбываются! Загадай желание, и никому о нем не говори!
- Как в песне что ли?
- Пусть, как в песне! Видишь, звезда падает, загадывай!
- Загадала.
- И я успел!
И Федька заголосил так, что казалось, его слышала вся вселенная!
«Загадай желанье самой синей полночью,
И никому его не назови!
Загадай желанье, пусть оно исполнится!
Пусть будет светло всегда, светло в нашей любви!»
Их желаниям суждено было исполниться. После института Валентина и Федор решили пожениться.
ОПЯТЬ ЛЮБОВЬ?
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На свадьбу Вале было нечего одеть. Небольшая зарплата не позволяла им потратиться на свадебные наряды. Родители уже умерли, помочь было некому. У Федора была престарелая мать, которая, дав согласие на женитьбу сына, скрипя душой, произнесла: «Женись, но с меня не проси».
Валя постаралась приобрести нарядный вид. Подстриглась, накрутила бигуди на ночь, сделала себе высокий начёс на своей умненькой головке, подкрасив реснички, она выглядела замечательно!
Одела свое любимое платье в мелкую голубую клеточку на белом фоне, и резиновые лодочки на небольшом каблучке.
Платье облегало ее хрупкую фигурку, а белый, кружевной воротничок придавал ей вид совсем юной школьницы.
Федор выглядел тоже на уровне Вали. Он одел серый в полоску костюм, который мать сберегла после гибели мужа на войне и белую рубашку с острыми, удлиненными концами воротничка.
Чем не свадебный наряд? Они были счастливы!
После регистрации брака, молодые пришли в квартиру матери Федора. Валентина пожарила картошку с капустой. Свекровь оценила ее блюдо! Сама она почти не умела и не любила готовить, и была рада, что теперь, ее наконец-то освободят от этой нудной работы.
Но у свекрови всегда найдется повод, чтобы в чем-то укорить невестку. То Федор плохо одет, то Федор плохо обут…
Он долго не мог устроиться на работу. По распределению они не поехали, оставшись в Москве. Валентину взяли на должность инженера в Спецжилремонт, а Федор со временем устроился слесарем-сантехником в местный ЖЭК.
Через положенное время родилась Машенька. Федор с Валентиной не чаяли в ней души. Только свекровь постоянно ворчала, что она ни грамма не похожа на Федора, постоянно усложняя отношения молодых.
Но, несмотря на это, следом родилась еще девочка, которую они назвали Танюшкой. Похожие друг на друга две сестренки не вызывали у своей бабушки родственных чувств.
Но счастье не обошло их стороной. Валентине предоставили квартиру, не большую, но отдельную. И все, как у всех счастливых молодых семей пошло своим чередом. Сначала садик – работа, позже школа – работа.
По вечерам, переделав дела и уложив детей спать, Федор тянул Валю на улицу.
- Валя, смотри, звезд еще нет, но зато какой красивый закат! Красно-багровый… Вот и у людей так же. У каждого из нас свой закат будет: может, яркий, как сейчас, может, и совсем незаметный…
«Какой закат будет у Федора? Ведь у него все хорошо сложилось… Большим начальником стал… А я так и уйду незаметно… И никто, кроме моей преданной сиделки, не узнает об этом… Ни Фёдор, ни мои, когда-то любимые мною девочки» -рассуждала всё та же, уже угасающая женщина.
-------------------------------------------------
- Ладно тебе, Федя! Рано еще о нашем закате говорить! Лучше про утреннюю зорьку расскажи. Помнишь, как мы на выпускном вечере в институте рассвет встречали? А ты опять свою любимую песню пел: « Подари мне лунный камень, подари мне лунный свет…» Пойдем спать. Завтра к брату на день рождения идти. Я ему часы в подарок купила.
- Какая ты у меня умница! Всё предвидишь, обо всех заботишься!
День рождения брата Федора проходил в очень скромной обстановке. Был накрыт большой, но недорогой стол. Народу было немного. Как всегда, в таких случаях, поднимали тосты то за здравие именинника, то за его благополучие, желая долгих, счастливых лет жизни.
Среди всех выделялся мужчина, лет сорока пяти, в военной форме, с погонами подполковника. Статный, с красивой, но коротко стриженной снизу шевелюрой волнистых волос, слегка помеченной сединою, он выделялся среди всех присутствующих не только внешностью, но и острым умом, лаконичностью мысли. Это был Борис.
Зазвучала кем-то включенная радиола. Борис пригласил Валентину к танцу. Он плавно, ненавязчиво и умело водил Валентину в вальсе.
Сердце Вали трепетало, в очередной раз, просясь на свободу.
Что она видела в той жизни? Несчастное детство, которое лишало ее радости общения со сверстниками? Юность, канувшая под лёд? Молодость, загубленная свекровью? Романтик – муж, приходивший с работы подвыпивши и приносивший гроши?
« Этот мужчина мой, и я пойду за ним на край света, если позовет», - так душа Валентины дала команду ее пылкому уму.
И он позвал.
« Не хочу ни рассвета Федькиного, ни заката…Только он, только Борис!»- продолжало рваться на части сердце Валентины.
Кто-то может жить годами, терпя боль, и свою же нелюбовь. Валька с детства была не такой. « Нельзя врать никому, и даже самой себе»! – отец так ее научил.
Все формальности решились мгновенно почти сами собой. Федор остался со старшей дочерью, Валентина с Борисом забрали младшую.
-------------------------------------------------
«Почему я тогда так поступила? Почему я оставила Машку? Было жалко Федора…Но почему у них впоследствии не сложились отношения? Почему Машка сбежала от него в 13 лет, скитаясь потом по семьям подружек? Вот тогда я и потеряла свою старшую дочь… А теперь и я не нужна ей…Доченька, если бы ты знала, как тяжело уходить с такой болью…» - нет, она не плакала, она не умела плакать…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
ЗАПОЗДАВШЕЕ ОСМЫСЛЕНИЕ
- Валь, Валя, смотри, какое море синее! – с балкона турецкого отеля открывался изумительный пейзаж: почти под балконом располагался голубой бассейн с множеством лежанок и зонтиков. За бассейном росли экзотические кустарники и пальмы, дальше простирался пляж с песком почти золотистого цвета. Море было спокойным и тоже очень голубым, как и бассейн, только безграничным. И только вдали виднелась большая гора, похожая на большого кита, вынырнувшего на несколько минут из пучины вод, но застрявшего навсегда из-за неописуемой красоты.
Пейзаж Валю впечатлил.
- Боря, а зачем бассейн, на берегу моря?
- Это, чтобы тебя акулы не съели! – пошутил Борис.
Целыми днями они купались в море, иногда плавали в бассейне, гуляли по пляжу, сидели в местных пляжных кафе. По вечерам ужинали в ресторане. Борис всегда брал очень много вина, и если оно не допивалось в ресторане, уносил с собой в номер. Там и продолжалось их ночное наслаждение морским отдыхом.
Но у отпусков есть свойство необыкновенно быстро заканчиваться.
Начались трудовые будни. Борис продолжал служить на благо Родины, Валентина стала начальником своего управления. Жили хорошо, ни в чем себе не отказывали, в том числе и в количестве спиртного.
Выросла, скитаясь по чужим людям, Машенька. Вышла замуж, правда, не надолго.
Отдали замуж Танюшку. Живут, но через силу. Остались вдвоем Валентина и Борис. По-прежнему любили друг друга, постоянно закрепляя свою любовь крепкими напитками. Жизнь, как всем известно, не вечна. В возрасте восьмидесяти одного года умер Борис. Валентина к тому времени уже не вставала. С ней постоянно находилась сиделка, которая еле силы в себе нашла, чтобы сообщить о смерти Бориса.
Валя выдержала. Не плакала, она ведь сильная.
-- - - -------------------------------------------------------
« Как быстро пролетела жизнь… Вот и Бориса нет рядом уже пять лет... Нет Маши, нет рядом Тани. Никто из них даже не позвонил ни разу…Даже в день моего рождения. С Машей понятно. А Таня? Таня не может простить разрыв с Машей? Но они, говорят, и между собой не общаются… Я поняла… Они не могли мне простить предательства по отношению к Фёдору. Я предала его, позарившись на красивую жизнь, я предала своих девочек, на которых за всю жизнь с Борисом, мне не хватило времени. Прости меня, Федор, простите меня, мои девочки»… - прошептала она на последнем дыхании. Но ее, кроме преданной сиделки никто не услышал...
Сентябрь 2014 г.