Этот неувядаемый аристократический шарм

      
           Я баронетов никогда не видел, но почему-то думал, что они не такие.               
                Из рассказа Дж. Пристли «Другое Место»

        Сколько стоят ваши мечты о красивой жизни, если вы чувствуете себя словно рожденной для «самой утонченной роскоши»? Вы, очаровательная девушка,  страдаете «от бедности своего жилья, от убожества голых стен», а вам снится  «немая тишина приемных, задрапированных восточными тканями, освещенных высокими канделябрами старой бронзы...». Показной блеск дорого обойдется персонажам рассказа Мопассана «Ожерелье». Им придется узнать страшную жизнь бедняков, десять лет выплачивая огромный долг за потерянное ожерелье, взятое у богатой знакомой для министерского бала. На самом деле то ожерелье окажется фальшивым... И пусть фальшь, искусственность в благородном собрании столь же нередки, как и фальшивые камушки среди настоящих бриллиантов, быть может, и мы прежде всего замечаем обманчивый, мишурный блеск высшего общества вместо того, чтобы увидеть подлинные сокровища благородного класса.   
       Социальные революции потеснили аристократов. Простолюдины отняли у «благородного»  класса землю, а буржуазия – власть. Но у аристократов осталось то, что невозможно экспроприировать, перенять или купить: безупречные манеры, утонченность, изысканный вкус, безукоризненный стиль, превосходное умение владеть собой, сдержанность и такт. Даже в сумасшедшем доме единственный больной «благородного звания», пациент с тонкими чертами лица, отличается необыкновенной деликатностью (персонаж  повести А.Чехова «Палата №6»). Только королева может за одну ночь распознать в девушке, которая представляется  принцессой, нежную и тонко чувствующую аристократку — невесту для своего сына, принца («Принцесса на горошине»  Г.Х.Андерсен). «Ну, это мы разузнаем!» — скажет про себя старая королева. Всего лишь горошина будет положена на кровать принцессе под двадцатью тюфяками и таким же количеством перин из гагачьего пуха. Ответ принцессы на вопрос о том, как ей спалось, весьма убедителен, он словно воплощает изнеженность и утонченность представительниц прекрасной половины праздного класса. « — Ах, ужасно плохо! — отвечала принцесса. — Я всю ночь не сомкнула глаз. Бог знает, что там у меня было в постели! Я лежала на чем-то твердом, и теперь у меня все тело в синяках!».
        «Я слышал, будто требуются три поколения для того, чтобы создать джентльмена», – сомневается  удалившийся от дел американский фабрикант Рокволл, признающий прежде всего власть денег (рассказ О.Генри «Золото и любовь»). И пусть его сын Ричард уверен, что деньги не могут ввести человека в высший свет, довод старика не лишен резона: «Ты лучше скажи, где был бы весь твой высший свет, если бы у первого из Асторов не хватило денег на проезд в третьем классе?».
         А между тем вдруг стать настоящей леди или джентльменом невозможно, даже имея  внушительный счет в банке для покупки  средневекового замка. Необходимо иметь ту «...врожденную светскость, которой уж научиться никак нельзя» (А.Островский «Бешеные деньги»). Пройдет целая эпоха между основателем торговой империи купцов Елисеевых, простым крестьянином (с огромной бородой!) Петром Елисеевым, который, разумеется, не был отмечен благородным шармом,  и его потомками, возведенными в дворянство, среди которых: ученый, учредитель банков, действительный статский советник, вице-президент общества, кавалер французского ордена Почетного легиона. Именно целая эпоха необходима для возникновения культуры, хороших манер и безупречного вкуса. Как много времени понадобилось потомкам Медичи, предки которых начинали с торговли, для того,  чтобы в качестве творцов эпохи Ренессанса влиться в когорту пятисот аристократических семейств Европы, портреты представителей которых украшают (основанную Козимо Медичи) галерею Уффици!   
          Как внешне отличается  изящный рыцарь Дон-Кихот от своего оруженосца, круглолицего и низкорослого крестьянина! Да и барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен на иллюстрациях к большинству изданий сочинения Распэ выглядит стройным, как и подобает человеку дворянского происхождения. Есть выражение: «аристократическая  косточка». Хотя она и не всегда заметна, если взглянуть на тучные фигуры и мясистые лица аристократов, изображенных на некоторых портретах, однако никакими формами мышц, которые «моделируются» в современных фитнес центрах, невозможно подменить то, что не дано генами и природой. Для этого нужна многовековая особая социальная среда, которая сложилась при монополии правящего класса аристократов на образование, культуру, искусство. Белая кость. Голубая кровь.
         «Какие дикие нравы, какие лица!» (из рассказа А.Чехова «Дама с собачкой»). Если по бюстам римских императоров (в тех случаях, когда они не изображены подобно божествам) попробовать оценить аристократическое изящество и утончённость славных правителей Древнего Рима, то мы, скорее всего, будем разочарованы. В отличие от древнегреческой скульптуры, идеализирующей человека, римский скульптурный портрет предельно реалистичен: без всяких прикрас, с морщинами, лысиной, избыточным весом (wikipedia.org). Почти с самого основания империи и до самых ее последних дней, как мне кажется, римские императоры, если судить по их изваяниям, не обладали тем шармом, который будет свойственен аристократам уже после Античности, в периоды Средневековья и Ренессанса... Действительно, потребуется целая эпоха! «Аристократия требует времени, ее нельзя сделать быстро, для выработки ее нужен длинный ряд столетий и поколений» (Бердяев Н. А. «Христианство и классовая борьба»).
        Поскольку отпрыски благородных фамилий с самого детства пребывают в атмосфере изящества и утонченности, то это, без сомнения, способствует формированию тонкого вкуса. Успех Коко Шанель как раз и связан с тем, что принцип «роскошной простоты», предложенный модельером, был по достоинству оценен аристократами, которым буквально привит безукоризненный вкус. Как и великолепное чувство юмора. В пьесах О.Уайльда («Веер леди Уиндермир», «Идеальный муж», «Как важно быть серьёзным») действие преимущественно происходит в аристократических салонах. И хотя в пьесах содержится немало сатиры и иронии в адрес высшего общества, лондонский высший свет был в полном восторге от звучавших там тонких шуток и остроумных диалогов.
          «Вы меня удивляете, – сказал мистер Уорбертон. – Все молодые люди из его рода учатся в Итоне и Оксфорде уже на протяжении нескольких веков» (из рассказа С.Моэма «На окраине империи»). В первом октябрьском номере «Комсомольской правды» за 2016 год есть небольшой очерк про «Кембриджскую пятёрку» – выпускников знаменитого университета, составивших ядро советских разведчиков в Великобритании. Эта группа, как считается, была самой успешной и результативной в истории мировой разведки. Взглянув на опубликованные в газете фотографии, невозможно не обратить внимание на присущий агентам аристократический шарм. Один из них, Энтони Блант, был советником короля Георга VI... «Мне  пришлось  самому пробиваться из самых низов. Меня не ввели в правление, как некоторых, лишь из-за их университетского образования  и  принадлежности  к  определенному социальному кругу», – сетует в особняке владельца издательства Чарльз Трэвор Стэнтон в драме Дж.Пристли «Опасный поворот».
          Разумеется, для «шлифовки» изысканных  манер и обучения этикету необходимы поколения знатных предков и персональных гувернеров. Времени для этого было достаточно: аристократы не особенно утруждали себя  работой. В пьесе О.Уайлда «Идеальный муж» лорд Кавершем говорит леди Чилтерн о том, что его сын, лорд Горинг, – настоящий бездельник, ведущий праздный образ жизни. «Ну как вы можете это говорить! Каждое утро, в десять часов, он катается верхом в Хайдпарке; три раза в неделю бывает в опере, переодевается по меньшей мере пять раз в день и каждый вечер обедает в гостях», – защищает его леди Чилтерн. «Мой знаменитый княжеский титул...» – напевает князь Пантиашвили (В.Стржельчик) в комедии «Ханума» (БДТ им. Товстоногова, 1972 г.). Узнав, что его племянник занимается репетиторством, он ему напомнит: «В нашем роду никто никогда не работал». – Я надеюсь, вы не устали в дороге? – интересуется Принц у Золушки (сценарий Е.Шварца), не догадываясь, что для девушки, вынужденной выполнять самую тяжелую и грязную работу, поездка в карете – настоящий отдых: – Нет, принц, я в дороге отдохнула. А какой контраст составляет не особенно блистающий умом Берти Вустер, богатый аристократ-бездельник, представитель «золотой молодёжи», выпускник Итона, со своим слугой Дживсом, находчивым и эрудированным камердинером (сериал «Дживс и Вустер», 1990-1993 г.г., режиссер Ф.Ферфакс)! 
         «Рассказывают также, что был в древние времена и минувшие века и годы один царь в странах Индии, и был этот царь великий, высок ростом, красивый обликом, прекрасный нравом с благородными свойствами», – шепчет  Шахерезада  под покровом ночи. Почему Ф.Достоевский в «Идиоте» «присваивает» своему герою княжеский титул? Наверно, потому, что иным способом ему невозможно оказаться в доме генерала. Ведь на месте князя мог быть, к примеру, болезненный писатель, вышедший из мещан. Но дворянское происхождение ассоциируется не только со знатностью рода, но и с благородством человека, возвышенностью его души, нравственными достоинствами. Князь Мышкин, как и рыцарь Дон Кихот, возвышен над суетой и материальным благополучием, ему также присущи сострадание и благородство.
         Разве не этим благородством объясняется действительно мужской поступок ряда пассажиров первого класса злополучного лайнера (фильм «Титаник», режиссер Д.Кэмерон, 1997 г.)? Джентльмены добровольно откажутся занять места женщин и детей в спасательных шлюпках и с аристократической выдержкой примут смерть. «В назначенный день состоялся блестящий турнир, которого Тироль ждал много лет. Праздник вышел на славу. Четырех рыцарей закололи, семерых смертельно ранили. Все находили, что давно уже не было так весело» (Из романа Л.Фейхтвангера «Безобразная герцогиня»). Почему весело? Не потому ли, что здесь обнаруживается то аристократическое презрение к смерти, когда честь выше смертельной опасности? Как на дуэли. Разве не подобным критерием руководствовались истинные джентльмены в ту роковую ночь на «Титанике», покинув палубу лишь для того, чтобы переодеться в смокинг? 
        Конечно, душевное благородство не всегда сопутствует «благородному» классу в обществе «цветовой дифференциации штанов». В романе В.Крестовского «Петербургские трущобы», несмотря на дворянское происхождение персонажей и благозвучную речь, «нет места благородству и чести, нет места даже элементарной человеческой доброте и порядочности» (Википедия). Благородные поступки не требуют благородного происхождения, зафиксированного в Готском альманахе. Армия генерала Михаила Григорьевича Ефремова в 1942 году попала в окружение и вела тяжелые бои. Оценивая положение его армии как критическое, Ставка Верховного Главнокомандования прислала за генералом самолет, но тот отказался покидать части своей армии, которые отчаянно сражались, пытаясь вырваться из окружения.
       Благородные поступки не требуют благородного происхождения. «Девушка опустила глаза и слегка покраснела. В Элморе не часто встречались молодые люди с манерами и внешностью Джимми». Герой рассказа О.Генри – Джимми Валентайн, в прошлом «медвежатник», и его привычки хорошо известны полиции: «дальние переезды, быстрые исчезновения, отсутствие сообщников и вкус к хорошему обществу». Его костюм, манеры и  умение завязывать галстук производят впечатление даже на «законодателя мод для не густо позолоченной молодежи Элмора». Но герой рассказа стоит перед жутким выбором. Чтобы спасти девочку,  случайно запертую в кладовой с бронированной дверью, которую невозможно открыть – только взломать, Джимми вынужден будет раскрыть себя. Противоречивая ситуация! Благородный поступок, в результате которого будет спасена девочка, со всей ясностью обнаружит прежние «неблагородные» занятия «медвежатника» Джимми, а они совсем не вяжутся с теперешним образом благородного человека: он уже приобрел уважение общества, его торговля обувью процветает, через две недели он должен был жениться на мисс Аннабел Адамс – дочери банкира. Но даже в этом случае, понимая, что для него все кончено и прошлое не даст ему начать новую жизнь, Джимми ведет себя безупречно. Прежде чем «виртуозно» взломать сейф, он обратится к своей невесте. «Аннабел, — сказал он, — подарите мне эту розу».
      Благородство. Стоит ему к чему-то прикоснуться, как тут же обнаружится обаяние, блеснет очаровательный оттенок, появится шарм. Благородный разбойник, благородный жулик, благородный вор. Как интересны исторические персонажи и вымышленные герои такого рода! Какой это любопытный литературный архетип! Сочетать в себе дерзость и доброту, благородство и хитрость, быть справедливым и не в ладах с законом. Действительно, принц воров (Робин Гуд)! Среди аристократов и пиратов история непременно выделит и благородного разбойника, Картуша. А благородный вор Деточкин из «Берегись автомобиля»? Разве  аферистов Энди Таккера и Джеффа Питерса (персонажей О.Генри из сборника «Благородный жулик») не отличает рыцарство? «Профессиональная совесть», «кодекс чести» запрещает им отбирать у людей последние деньги (рассказ «Стихший ветер»). Картину благородства «рекламных агентов каучуковой концессии» венчает их благозвучная речь, диалог настоящих джентльменов: «Джефф, вы позволите задать вам один вопрос» – из рассказа «Стриженный волк». И даже реплика, где говорится о желании пересчитать ребра подельнику, произносится не без политеса.
        «Какое в нашем деле благородство жизни?!». Кого в действительности отличает благородство в повести И.Шмелева «Человек из ресторана»? Посетителей первоклассного ресторана, так называемых «благородных господ», которые бесчинствуют  в отдельных  кабинетах, обитых плюшем? «Почтенные отцы семейств просаживают здесь с девицами тысячи; уважаемые старцы приводят в кабинет пятнадцатилетних девочек; тайком подрабатывают мужние жены из хороших фамилий». Или официанта Скороходова, любящего жену, детей, который неравнодушен к чужому горю? Он с подлинным благородством переносит драму жизни. «Вот кто халуи и хамы!» – говорит о ресторанной публике герой повести.
       Читая повесть О.Бальзака «Полковник Шабер», сразу бросается в глаза имя героя – Гиацинт. Едва ли это имя  выбрано случайно. Ведь благородный поступок графа Шабера, полковника, героя битвы при Эйлау, славного воина (император лично послал двух хирургов для помощи раненому Шаберу), – это по-сути отказ не только от своего состояния, жены, положения в обществе, но и от себя. Считавшийся убитым в бою, он предпочтет «не воскресать», остаться бродягой Гиацинтом  ради спокойствия и благополучия бывшей жены, графини Ферро, которую он презирает. А разве не благородный цветок вырос на месте, куда упали капли крови убитого из зависти Гиацинта – юноши необыкновенной красоты, как донесли до нас греческие мифы?  И в том, и в другом случае красота и благородство одержат верх над предательством, распустившись прекрасным цветком и показав высоту человеческого духа. 
        В чем заключается вопрос Гамлета? Он узнает, что его отец-король стал жертвой подлого заговора, который составил его дядя Клавдий. Гамлет стоит перед выбором: смириться, продолжать жить и делать вид, что ничего не произошло, имея к тому же высокие шансы стать королем, или отомстить за смерть отца, что может привести к непредсказуемым последствиям. Что выбрать: благополучие или принципы? Есть еще и третий вариант – тайно плести интриги и наказать обидчиков в результате хитроумного заговора. Но последний вариант претит Гамлету (ведь он подлинный аристократ, в отличие от дяди) – он идет в бой с открытым забралом. Гамлет устраивает театральный демарш: во дворце сыграют пьесу «Убийство Гонзаго». Тем самым он сжигает все мосты.
       Шекспир понял: чтобы доставить публике сильные эмоции, заставить ее по-настоящему переживать, необходимо, чтобы, вопреки библейским заповедям, герои пьес травили, душили и резали своих ближних. Когда  эмоции героев преобладают над здравым смыслом, когда первобытные инстинкты и агрессия конкурируют с  цивилизованным порядком вещей, когда страсть и чувства превалируют над разумом, когда самые низкие и самые высокие проявления человеческой натуры сплетаются в один клубок, то драматический эффект от пьесы становится ошеломляющим, возникает буря потрясающих эмоций...
        Кстати, закат торгового дома Елисеевых сопровождался поистине шекспировскими страстями. Разлад в семье, самоубийство жены главы торгового дома, крах бизнеса – все это  не без основания связывают с безумной любовью Григория Елисеева к молодой замужней женщине. Именно любовная страсть является тем чувством, которое уравнивает всех: аристократа, буржуа, простолюдина. Поэтому, когда бушующие на сцене страсти не жалеют даже титулованных особ, то это является чем-то притягательным для публики.
        Но Шекспир сделал еще один блестящий «маркетинговый ход». Его драматургия во многом использует аристократический шарм. Сейчас многочисленные убийства на почве ревности, дележа наследства нередко сопровождают следующим комментарием: шекспировские страсти. Подобные криминальные истории, напоминающие сюжеты трагедий великого драматурга («...У бурных чувств неистовый конец»), подчас лишены одного из важнейших признаков его пьес. Они, как правило,  происходят в городских кварталах, в деревне или в каком-либо захолустье, где живут обычные люди. Но тогда, во времена Шекспира, действие пьес необходимо было облагородить. Сюжеты, где приводятся жуткие способы для достижения власти, для обладания женщиной и богатством, намеренно были перенесены на аристократическую «площадку», на которой  герои трагедии облачены в королевскую мантию или генеральскую форму. Таким образом, возникал небывалый контраст между низменными инстинктами человеческой природы и абсолютно недоступным большинству зрителей высочайшим социальным положением героев пьес Шекспира. Да, драматурги пойдут дальше и придумают новые сюжеты, где будут бушевать аналогичные страсти, но действие пьес будет уже происходить не в королевском дворце, а, например, на ферме (Ю.О’Нил «Любовь под вязами»). Для зрителей это также будет впечатляющим зрелищем, вызывающим бурю эмоций.
        В рассказе Л.Толстого «После бала» тоже можно обнаружить шекспировский контраст. Он возникает между «его высокоблагородием» – красивым, статным, высоким, свежим стариком-полковником, живо танцующим на балу, и утренней жестокой экзекуцией, которой он руководит с особой изощренностью. И пронзительная  история любви в драме Б.Лавренева «Сорок первый», вне всякого сомнения, усиливается социальными различиями между  простоватой Марюткой и пленным белогвардейским поручиком, дворянином. Героиня не сможет устоять перед возникшим чувством, околдованная не только красотой поручика, но и его утонченным дворянским воспитанием: манерами, речью, образованностью петербуржца. С каким восторгом впечатлительная девушка, пишущая плохие стихи, слушает истории, которые рассказывает ее начитанный классовый враг! Но классовая ненависть окажется сильнее человеческих чувств.
        Аристократ крови, аристократ духа, аристократ сцены. Кто в действительности аристократ сцены в рассказе Чехова «Барон»? Профессиональный актер, который играет «сегодня лакея, завтра сводника, послезавтра Гамлета»? Или суфлер, «маленький, худенький старикашка», у которого «большая угловатая голова, кислые глаза, нос шишкой и лиловатый подбородок»? Разумеется, барон! Потому что не со сцены, а из суфлерской будки доносится голос настоящего Гамлета (не того рыжего): – Глупец, глупец!  Куда как я отважен!.. В первоначальной версии рассказа персонаж «барон» и впрямь дворянин. Автор, при подготовке к изданию сборника своих рассказов, переработал текст «Барона» и не стал наделять героя дворянским титулом. Да нужно ли «барону» дворянское  происхождение? Ведь на сцене он мог быть настоящим Гамлетом или королем Лиром, в отличие от актеров, которые  своей «мещанской манерой» обесценивают пьесы Шекспира.  И пусть барон внешне комичен и жалок, пускай его только терпят в театре («Но все-таки нужно выгнать его из театра»), и, предположим, над ним смеются все кому не лень, – на сцене барон видится настоящим аристократом. Как жаль, что старость барона всему помеха!
        Калиостро, этот авантюрист, мистик, фокусник и тонкий знаток «чудодейственных снадобий», родился в семье мелкого торговца сукном. Но разве выдуманный титул графа не придает алхимику и искателю приключений некий шарм? Точно так же двойные фамилии трагиков и комиков провинциальных театров привносили в имидж актера какой-то особый блеск. «Струнина-Дольская, Тимофеев-Сумской, Нелюбов-Ольгин» – псевдонимы актеров из рассказа А.Куприна «Как я был актером». Но как бы там ни было, актер-то уж точно знает, как сыграть благородство, даже если он находится не на сцене, а в ресторане после бенефиса... «Мистер Ладлоу... тяжело поднялся с видом благороднейшего из римлян. Он, по-видимому, был пьян, но его манеры и слог прекрасно сочетались со спиртными напитками» (Дж.Пристли «Дженни Вильерс»).
        С.Моэм в книге «Подводя итоги» пишет: «И даже писатели, в глаза не видевшие лорда, считали своим долгом писать по преимуществу о знати. Взглянув на тогдашние театральные афиши, всякий поразился бы количеству титулованных персонажей. Директора театров считали, что такие персонажи привлекают публику, актеры любили изображать их. Но по мере того как политическое значение аристократии сходило на нет, публика все меньше интересовалась ею». В фильме «О бедном гусаре замолвите слово» (режиссер Э.Рязанов, 1980 г.) актер Афанасий Бубенцов, пытаясь загримироваться и скрыться от полиции, не может найти в театральной костюмерной одежду современника. «Кого мы только не играем! Короли, рыцари... нет современника!» – восклицает он.
         Сменится эпоха, но шекспировский контраст останется неизменным. Он виден, например, в пьесе Дж.Пристли «Визит инспектора», действие которой происходит в  буржуазное время, где сословное неравенство не выглядит таким вопиющим, как в средние века. В сюжете нет отравителей или душителей, никто никого не убивает. Но инспектор представляет дело таким образом, что все «благородное семейство» становится косвенно виновным в самоубийстве несчастной девушки. Богатый промышленник Берлинг, который вышвырнет жертву с работы; его жена Сибил, которая прогонит ее из благотворительного дома;  дочь Шейла, которая капризно потребует из-за пустяка уволить ее из ателье. Таким образом, все они так или иначе подтолкнут Еву Смит, молодую девушку, к самоубийству. Из концовки пьесы не ясно – имеет ли респектабельное  семейство Берлингов прямое  отношение к смерти Евы. А это значит, что вина за трагедию возлагается на правящий класс в целом, и мы снова видим шекспировский контраст между благородным происхождением, респектабельностью героев и такими неблаговидными их поступками.
          По своему социальному положению, по своей исключительности аристократы дают возможность для создания максимального художественного контраста в трагедии, драме или комедии. Может ли когда-нибудь молодой африканец из неблагополучного парижского пригорода прокатиться на «ягуаре», принять ванну, инкрустированную как в королевских покоях Лувра, посмотреть грандиозную постановку классической оперы из VIP-ложи театра? Все это становится естественным и вполне достоверным в одной из лучших французских трагикомедий последних лет «1+1» (режиссеры О.Накаш и Э.Толедано, 2011 г.). Больной и очень богатый аристократ нанимает на работу в помощники молодого сильного парня, выходца из Сенегала, и тот, получая возможность жить в роскошном дворце, приобщиться к культурной среде, почувствовать настоящий комфорт, вносит в размеренную жизнь парализованного богача недостающие тому дух приключений и простые радости жизни. Причем, шкала контраста не выглядит примитивно: вверх – тепло, вниз – холодно. Социальный выигрыш «благополучного» класса по сравнению с проблемами героя (безработица, неблагополучная семья) компенсируется наличием большого числа условностей и этикета. Как быстро и просто представитель квартала мигрантов оживляет вечеринку, на которую приглашены родственники хозяина дома. Те слушают «живую» классическую музыку, откровенно скучают, они инертны, на их лицах – едва уловимая печать угасания. «Богатые – скучный народ...» (Э.Хемингуэй «Снега Килиманджаро»). Но тоскливое мероприятие совершенно преображается, когда развлекать гостей берется африканец, по этому случаю одетый в элегантный костюм. Он ставит свой диск, и гости попадают в водоворот его танца – раскованные движения, свобода, страсть, энергия. Так же непринужденно умеет веселиться и «держать танцевальный ритм» на вечеринке чернокожий обслуживающий персонал в рассказе Р.Брэдбери «Большая игра между черными и белыми». Газонокосильщики, официанты, швейцары, на которых «спортивная форма сидит как влитая», празднуют победу (в бейсболе) над упитанными и скучающими белыми постояльцами отелей.
           В фильме  «Шоколад» (режиссер Л.Халльстрем, 2000 г.), в организованную, привычную и немного сонную жизнь европейского городка вносится струя свежего северного воздуха, создающего атмосферу праздника, удовольствий и новизны. Граф де Рейно (глава города) встречает в штыки идею главной героини – открыть кафе-шоколадницу. Консервативному аристократу нравится  размеренная жизнь городка – строгий порядок, регулярные посещения церкви, и в новом заведении, которое олицетворяет радость, небольшие удовольствия, он видит угрозу устоявшемуся ходу вещей. Зайдя в кафе и представившись хозяйке графом де Рейно, он услышит вопрос ее дочери: «Как граф Монте-Кристо?». «А он вовсе не граф», – расставит все по своим местам аристократ.
         Контраст, в какой-то мере использующий аристократический шарм, присутствует в фильме К.Шахназарова «Сны» (1993 г.), где графиня из XIX века во сне «перемещается» в 90-ые годы XX века, работая там посудомойкой. Если бы в трагикомедии были противопоставлены события советских и постсоветских времен, то контраст так или иначе выглядел бы весьма ощутимо. Торговцы порнографией, сутенеры, конкурс «Мисс Бюст», правительство, выпрашивающее кредиты, – все это кажется невероятным и абсурдным по сравнению с советскими временами. Но поскольку происходит сравнение разнузданных 90-ых годов с концом XIX века, то на этом фоне (утонченные манеры, образование, культура, благозвучная речь, этикет «благородного» класса) контраст времен становится совсем оглушительным.
         «Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?» – всего лишь один вопрос, который адресует Воланд буфетчику театра Варьете Сокову, подчеркивает огромную разницу между уровнем материального потребления при капитализме и социализме. Символизирует контраст богатого разнообразия товаров в европейских торговых галереях с бьющим в глаза скудным ассортиментом советских магазинов. Задает различия между буржуазным образом жизни и непритязательным советским.
         Как оценить шарм? Аристократический, интеллигентный, респектабельный. Как взвесить это очарование? Представим себе ремейк фильма «Ищите женщину», действие в котором перенесено в нынешнюю Россию и разворачивается, к примеру, в солидной московской  нотариальной  конторе. Сразу исчезнут учтивые обращения (месье, мадмуазель, мэтр), тут же испарится благозвучная речь, в диалогах появятся «ну типа того», «будь проще», «не тормози». Типажи будут совершенно иные, исчезнут смокинги, возникнут персонажи подшофе (ведь Новый год)... А кто будет вместо обаятельного полицейского Максимена? Мент?! И если еще можно вообразить нашу машинистку похожей на Виржинию Ренуар, то супругу владельца  конторы (персонаж, аналогичный Кларе Роше) я без улыбки вообще не могу представить в современном российском варианте фильма. Словом, в этой версии останется только детективная интрига: фильм будет лишен того буржуазного шарма, который есть в великолепной комедии Аллы Суриковой. Вот и вся химия по выделению чистого вещества, который зовется шармом... Буржуазный шарм отличает и героиню  «Варшавской мелодии» (Л.Зорин). С одной стороны, именно иностранное (польское) гражданство Гелены предопределяет саму драму в пьесе: любящие сердца не могут быть в брачном союзе из-за советского указа, запрещающего своим гражданам браки с иностранцами. Но с другой стороны, милый польский акцент Гелены, ее интеллигентность, происхождение из той страны, в которой еще помнили буржуазный лоск, и где не были вытравлены вежливые обращения «пани», «пан», — все это придает героине особое очарование, особый европейский шарм... Я прослушал не одну сотню лекций российских учёных, но никогда в них не было фразы, которую недавно услышал от одного зарубежного профессора (в синхронном переводе). Обычно наш преподаватель предваряет лекцию словами: тема сегодняшней лекции, мы остановились на вопросе, перед нами проблема и т.д. Иностранный учёный покорил меня тем, что объяснение материала, после того как он озвучил тему, начал словами: позвольте вам это объяснить… Как деликатно, тактично сказано! И чувствуется уважение к слушателю. 
       Сотрудничавшего с английской разведкой С.Моэма, по всей видимости, можно считать прототипом Эшендена, британского агента из одноименного романа писателя, хотя и здесь не обошлось без вымысла или художественного воображения («Факт – плохой рассказчик», – писал С.Моэм). Шеф Эшендена, некий Р., занимает высокий пост в британской разведке. Они оказываются в роскошном ресторане, среди высшего общества, и Р., до войны занимавший довольно скромную должность, чувствует себя не в своей тарелке «бок о бок с представителями старинных и громких фамилий». Эшенден обращает внимание начальника, лицо которого светится от самодовольства, на мадам де Брид, любовницу великого князя Теодора, одну из влиятельнейших и умнейших женщин в Европе. «Вот это жизнь, черт возьми», – замечает Р., который слегка покраснеет, посмотрев на мадам де Брид... У меня не вызывает и малейшей доли раздражения аристократическая «праздная и беспокойная жизнь» родственников В.Набокова, с юмором описанная в его изумительной автобиографической повести «Другие берега». В ней представлена жизнь аристократов, дипломатические занятия которых были «довольно туманного свойства» и которые блистали в Риме, Париже, Биаррице, Лондоне, Нью-Йорке. Бесподобные авантюры, например, полеты на фанерно-проволочном аэроплане, участие в лисьих охотах  в Италии и Англии (можно себе представить – «в розовом фраке, верхом на громадной кобыле»). Дядя великого писателя, страдая заиканием на губных звуках, переименовывает своего кучера Петра в Льва. И главными горестями в жизни дяди являются, например, сенная лихорадка, пропажа любимой борзой или то, что один из его павлинов улетел. Быть может, все это сейчас вызывает улыбку, легкую иронию, но, несомненно, наполнено тем удивительно притягательным шармом, свойственным прекрасной эпохе аристократов, – эпохе шика и блеска (правда, не для всех). Какой-то новоявленный богач, безусловно, сейчас может удивить Ниццу самой огромной и самой комфортабельной яхтой в мире, смотреть на которую сбежится весь город, но встретить в настоящее время головокружительное сочетание богатства и аристократизма, роскоши и изящества практически невозможно. «Гостиная в квартире Алджерона на Хаф-Мун-стрит. Комната обставлена роскошно и со вкусом. Из соседней комнаты слышатся звуки фортепиано. Лэйн (лакей) накрывает стол к чаю....». Сколько очарования присутствует в этом простом описании места действия пьесы О.Уайльда «Как важно быть серьезным»! 
         Сегодня, в эпоху беззастенчивой рекламы и навязчивого маркетинга, в магазине оптики вам предложат очки на любой вкус и для самых разнообразных целей: для чтения, для улицы, для работы на компьютере, для езды в автомобиле... Но в парижском магазине оптики я услышал фразу, которая словно перенесла меня в ту прекрасную эпоху. Продавец, галантный мужчина средних лет, предложил покупательнице изящные очки, препроводив это словами: «Очки для театра, мадам!».
         Насколько ярче и интригующе выглядит действие в детективе, если оно погружено не в грубую атмосферу неблагополучных городских районов, а разворачивается на яхтах или комфортабельных лайнерах, куда с помощью гигантских кранов грузят элегантные авто, и на которых специально предусмотрены  палубы для променада пассажиров первого класса. «Добрый вечер, графиня, ваш прежний номер ждет вас», – встречает аристократку метрдотель роскошной гостиницы. Звучные титулы, ослепительные женщины, драгоценные камни, тонкие сигареты, шикарные машины, отсутствие слэнга. «Пирог с клубникой можно подавать», – говорит официанту шикарного ресторана тонкий гурман Пуаро. В детективах, помимо мотивов ревности, зависти, мести, завладения наследством, нередко присутствует и другая причина, из-за которой идут на преступление, чтобы сорвать большой куш. Само общество как бы побуждает человека встать на скользкий путь. Вспомните наши 90-ые. Безработица, нищие пенсии, расслоение общества и, как следствие, разгул преступности. В ряде произведений отчетливо виден этот момент: депрессивная атмосфера в обществе, «тяжелые времена» – так или иначе подталкивают персонажей к преступлению. В фильме «Мираж» (режиссер А.Бренч, 1983 г.), снятому по роману Дж. Х. Чейза «Весь мир в кармане», данный социальный контекст чуть усилен по сравнению с первоисточником. Почти все участники ограбления инкассаторской машины – жертвы системы. У одной нет денег похоронить отца, так как она не смогла получить страховку после его смерти, второй – ветеран войны во Вьетнаме не дождался от правительства помощи в лечении от последствий применения химического оружия, третий – вот-вот должен получить американское гражданство, но это под вопросом, потому что мафия требует от него услугу криминального характера, четвертый едва не потерял здоровье в боксерских боях и остался без средств… Однако подобной фабулы почти не встретишь у «королевы детектива». И вот почему. Например, у Ж.Сименона классовый состав героев не имеет большого значения и, как правило, не отличается благородным происхождением. А у А.Кристи в ее детективах фигурирует именно тот благополучный социальный слой, который почти всю историю был защищен даже в трудные времена. Огромное число персонажей – аристократов и крупных буржуа вкупе с местом действия (люксовый Восточный экспресс, поле для гольфа миллионеров, старинный английский замок, элитный клуб, Карибы) предстают в произведениях А.Кристи как художественный  прием и придают детективному расследованию своеобразный шарм, свойственный ушедшей эпохе аристократов. «В респектабельном "Голубом экспрессе" – поезде, следующем во французскую Ривьеру, убита дочь миллионера» – поистине интригующий анонс. В детективе А.Кристи «Десять негритят» персонажей, которые прибудут на остров на свой последний в жизни уикенд, невозможно отнести к криминальному миру. Скорее они претендует на респектабельность, и в этом, кстати, тоже есть идея. Несовершенство, греховность общества, каким бы милым и благополучным оно ни казалось. Персонажи невиновны по канонам уголовного права, но дело обернулось так, что пришел черед расплачиваться по законам морали. Однако и здесь присутствует все тот же контраст: голубая кровь, низменные мотивы и первобытные способы убийства. Можно обратить внимание на то, что в некоторых детективах А.Кристи «благородный класс», «убирая с дороги» своих ближних, действует, как ему и подобает, тонко и изобретательно. Но это лишь на первый взгляд: на самом деле все грубо, как и должно быть в случаях, когда бушуют низменные страсти. Судья Уоргрейв не разбирает средств убийства. Он «вершит правосудие» и с помощью яда – «деликатного» оружия, и увесистого топора – орудия разбойников-простолюдинов с большой дороги… Григорий Распутин, как предполагалось, должен был умереть от яда – тихо, бескровно и благородно. Ведь заговор составили  два подлинных аристократа (великий князь Дмитрий Павлович, Юсупов) и дворянин статусом пониже – В.Пуришкевич. Но все выйдет не так, как планировалось, и будет выглядеть грубо до неприличия: истерика, пальба, преследование... жертву утопят в проруби. Между прочим, как следует из брошюры «Распутин» М.Палеолога, вскоре после этих событий Дмитрию Павловичу предложили возглавить дворцовый переворот: участие в убийстве фаворита царя сделало его очень популярным в военных кругах. Но великий князь отказался, так как присягал на верность Николаю II-ому. Как все-таки устроен человек чести! Для спасения империи он без колебания примет участие в убийстве «старца», но не сможет нарушить присягу.
        Если вы – крупный английский землевладелец и почетный мировой судья, и ваш годовой доход составляет главным образом в акциях от семи до восьми тысяч в год, то ваши шансы жениться на девушке  благородного происхождения все равно будут ничтожными, потому что у вас нет дворянской родословной. Все это ничего не стоит для целей женитьбы на благородной девушке, если вы – найденыш, и вас нашли  «в саквояже, довольно большом черном кожаном саквояже с прочными ручками» на Брайтонской платформе. Поэтому Леди Брэкнелл так радикально ставит вопрос о женитьбе перед Джоном Уордингом в пьесе О.Уайльда «Как важно быть серьезным». «Я очень рекомендую вам, мистер Уординг, как можно скорей обзавестись родственниками.... и сделать это еще до окончания сезона», – предъявляет ультиматум рассерженная леди.
        Английский юмор считают тонким, ироничным. Юмор в «Приключениях Оливера Твиста» и колкий, и близок к иронии, и содержит элементы «черного юмора» (в эпизодах, когда Оливер поступает подручным к гробовщику), но всегда изысканный, утонченный. О юморе Ч.Диккенса (в одноименном очерке) С.Цвейг пишет: «Он остается степенным даже в порыве восторга, не горланит и рыгает, как  у Рабле, не кувыркается от дикого восторга, как у Сервантеса, и не скачет сломя голову в немыслимое, как американский юмор». А разве только английскому юмору присущи тонкость и изящество? Смешные рассказы ярких представителей русской, французской, американской литературы (А.Чехов, О.Генри, М.Твен…) отличают ирония и тонкие шутки. В остроумной повести «Подземелье Ватикана» (А.Жид) отец пишет сыну (писателю) письмо, где с иронией отзывается о его творчестве: «Я пролистал вашу последнюю книгу. Если после этого вы не попадете в академию – сочиненную вами дребедень оправдать нечем». И хотя великий австрийский писатель находит различия в юморе у целого ряда английских литераторов, все-таки «визитной карточкой» английского юмора является юмор аристократического сословия, юмор джентльменов. Именно свойственные данному сословию  воспитание, сдержанность, образование, уровень культуры, манеры создают некий барьер на пути вульгарного юмора и скабрезных шуток. Поэтому английский юмор обладает таким притягательным шармом.
         «Перед камином в гостиной, отдыхая в кресле, сидит англичанин, курит трубку и читает утреннюю газету "Times". Вдруг обваливается стена его дома, и в гостиную, скрипя тормозами, въезжает "Бентли"... Джентльмен спокойно переводит  взгляд на водителя, вынимает трубку изо рта и спрашивает:
       –  Могу я спросить вас, сэр? Куда вы так торопитесь?
       –  В Манчестер, сэр!
       –  В таком случае вам ближе было бы через кухню».
        Анализируя трагедию в Сараево, бравый солдат Швейк логично размышляет: «И я готов биться об заклад, что человек, который стрелял (в эрцгерцога Фердинанда), по такому случаю разоделся в пух и прах… К такому барину в лохмотьях не подойдешь»... «Ваше высочество». Как нужно выглядеть, какую осанку надо иметь, чтобы на французской Ривьере к вам обращались именно так? В фильме «Отпетые мошенники» (режиссер Ф.Оз, 1988 г.) аферист  Лоуренс Джеймисон (Майкл Кейн), работающий в городке Бомон-Сюр-Мэр под видом королевского принца в изгнании или сенатора, ублажает богатых дамочек, которые охотно открывают ему свои сердца и  кошельки. Женщины, впечатлительные натуры, не могут устоять перед обаянием и аристократическим шармом Лоуренса. Другой аферист – грубоватый американец Фредди Бенсон (Стив Мартин) просит его обучить искусству хороших манер, понимая, что на дорогом европейском курорте у него просто нет шансов охмурять богатеньких дамочек. «Я не думал, что можно зайти так далеко в этом обмане», – говорит аферист Фредди, признавая сногсшибательный аристократический шарм Лоуренса. «На совершенствование того, что ты называешь обманом, ушла вся моя жизнь», – отвечает Лоуренс, подтверждая истину: появление джентльменов – результат целой эпохи. «Он умеет носить фрак». Почему носить фрак считается умением? Оказывается, недостаточно облачиться в отлично сшитый по фигуре подобный костюм, который, между прочим, вошел в моду в ту прекрасную эпоху аристократов. Для того, чтобы убедительно выглядеть во фраке, необходимо иметь великолепную осанку, хорошие манеры, красивую походку. Жесты должны быть сдержанными... Фредди, американцу со средним образованием, ничего не остается – надо учиться. Манеры, которые у представителей высшего общества в крови, ему приходится с усилием имитировать. Походка, приветствия,  элегантное снятие шляпы, безукоризненный выбор букета. Как галантно поцеловать руку даме, грациозно поднять бокал,  изящно облокотится на колонну, манерно сунуть руку в карман – все эти мелочи требуют немалых усилий от человека из демократического общества, привыкшего к вольностям на корпоративных вечеринках. И вот уроки усвоены – Фредди с виду настоящий денди – дериват аристократизма в буржуазное время.
      Даже если вы танцовщик Большого театра (впоследствии балетмейстер Гранд-опера), то это еще не значит, что вы будете приняты в княжеском доме в роли учителя танцев и пластики. Как следует из «Записок» (изд. «Искусство», 1963г.) известного актера Ю.М. Юрьева, он, будучи репетитором сына князя Урусова и учеником Драматических курсов, рекомендовал княгине в качестве учителя танцев для молодых княжон «премьера» Большого театра И.Н. Хлюстина, который, однако, после первого посещения княжеского дома был отвергнут титулованной хозяйкой. «Ну уж, удружили, могу сказать. Благодарю за рекомендацию! Кого вы мне прислали? Я забочусь, чтоб у моих дочерей были хорошие манеры, а он развалился в кресле моей гостиной и вытянул во всю длину свои ноги. Его самого надобно учить, как держать себя в приличном обществе», – гневалась старая княгиня. Ох уж эти манеры! Даже на костюмированном балу (маскараде), где ваше лицо скрывает маска, а фигуру – знаменитый венецианский плащ, ваши манеры все скажут о вас окружающим. «Кто не примечал, что здесь, как и во всех сферах парижской жизни, принята особая манера держаться, по которой можно узнать, кто вы такой, что вы делаете, откуда прибыли и зачем?» (Из романа О.Бальзака «Блеск и нищета куртизанок»)... В детективе А.Кристи «Восточный экспресс» фигурирует американец, жующий жвачку, который, как считают титулованные персонажи, и понятия не имеет, что  такое хорошие манеры. Сбежавший в США из нацистской Германии фотограф Джон Гутман утверждал: «В Америке плохой вкус настолько плох, что это просто замечательно». «Например, привычка (женщин) высоко закидывать при сидении ногу на ногу – жест не только мужской, но и «американский», в Европе он традиционно считался признаком неприличной развязности», – пишет Ю.Лотман в «Беседах о русской культуре». Что же это за тонкость такая: манеры? Где даже ваш взгляд должен подчиняться определенным правилам. В рассказе Дж.Пристли «Ночной эпизод»  молодые супруги (чьи чувства потеряли прежнюю остроту) из-за небольшой аварии оказываются в доме баронета и его дочери. Они проведут призрачный чудесный вечер: баронет ухаживает за гостьей, взрослая дочь хозяина – за гостем. Молодые супруги из «третьего сословия» (Бетти и Люк) в этот вечер почувствуют то, что было утрачено в их совместной жизни: любовь, нежность, внимание. Но не только. Бетти отметит: «Было такое впечатление, что этот человек... склонял свой голос и взгляд к собеседнику, а не швырял их в него, как это делали Люк и его друзья, и любая женщина неизбежно сочла бы эту обезоруживающую манеру в высшей степени привлекательной». «...Зачем мы перешли на ты? За это нам и перепало, на грош любви и простоты, а что-то главное пропало» (Б.Окуджава). Нередко в кино и литературе можно встретить обращение супругов между собой на «вы». Однажды, при просмотре сериала «Доктор Живаго» (режиссер А.Прошкин, 2005г.), сцены, когда Юрий отправляется на фронт и прощается со своей женой, Тоней, я отчетливо задал себе вопрос: а почему такое обращение к близкому человеку как-то подкупает? Какая-то непонятная прелесть в нем... Дело, как мне кажется, не только в дворянском или интеллигентском воспитании того времени, когда учили  хорошим манерам, прививали вежливость и чувство такта. Здесь ощущается первичность уважения именно к личности человека, а не к тому, с кем делят брачное ложе. Когда супруг (супруга) видит в своей жене (муже) прежде всего личность, индивидуальность, а уже потом мать (отца) своих детей или любовницу (любовника). Как тонко и просто можно это подчеркнуть!
          Какими бы ни были притягательными аристократический блеск, рыцарство с его «исторической репутацией благородства... храбрости» (Н.Эйдельман «Грань веков», изд.Экслибрис, Санкт-Петербург, 1992 г.), время неумолимо: грянет буржуазная эпоха со своим «скромным обаянием». «Аристократические особняки в кварталах-"эксклюзив" перейдут во владение промышленников и финансистов» (Ж.Сарамаго "Год смерти Рикардо Рейса")... Движущие силы буржуазных революций, низы и средний класс, неистово выступали против сословных привилегий аристократов и дворян. Буржуазия настаивала на справедливости и подобающем «месте под солнцем», учитывая свой вклад в экономику, а также требовала лишить всех привилегий праздный класс. Конституция, парламент, демократия – все это было достигнуто в яростной борьбе классов. Тогда встает вопрос: после всех этих впечатляющих побед, чего не достает благополучной буржуазии? Именно глубокое знание противоречивой человеческой натуры положено в основу комедии Мольера «Мещанин во дворянстве». Буржуа Журдену мало того, что он имеет – здоровье, семью, бизнес. Он хочет быть тем, кем не может быть по определению – дворянином. Естественно, эта идея имеет комедийный потенциал. Тщеславный персонаж становится весьма уязвимым, он словно создан для розыгрыша и насмешек... Есть еще один момент, если речь зашла о человеческой природе. «Жители Иерусалима высокомерно кривят губы, когда речь заходит о галилеянах: это, мол, деревенщина, провинциалы, необразованные, с неотесанными манерами» (из романа Л.Фейхтвангера «Иудейская война»). Почему в обществе даже сейчас, когда исчезло вопиющее сословное неравенство, появляется подобная спесь, высокомерие? Быть может, нам, обычным людям, и не хватает той деликатности, которая свойственна аристократам. Разве кто-то из представителей высшего общества даст понять Вивиан во время ужина в ресторане, что она («Красотка», режиссер Г.Маршалл, 1990г.) неловко обращается со столовыми приборами? Не показывать свое превосходство – это, безусловно, идёт от аристократов. 
       Кто решится отдать свою белую лошадь лишь за один поцелуй актрисы, как это сделает князь Прочуханцев (рассказ А.П.Чехова «О женщины, женщины!..»)? Есть один штрих, отличающий буржуа от аристократов, отраженный в блестящем политическом памфлете С.Цвейга «Жозеф Фуше». Он сравнивает практически равнозначных деятелей периода Великой французской революции – Фуше и Талейрана. Сына купца  и кровного аристократа. Писатель подмечает их различия, обусловленные самим происхождением. «Талейран, человек с тонкими манерами… любящий швырять деньгами за игорным столом и сорить золотом при женщинах… меж тем как Фуше, купеческий сын, любит  превращать деньги в капитал… и бережливо накапливать». Для Талейрана, сибарита, «воспитанного на изысканной и древней культуре», власть – это возможность пользоваться земными наслаждениями, тогда как Фуше, честолюбивый чиновник, владея миллионами, остается скрягой.
       Монархии такие очаровательные... они очень хрупкие», – говорит в фильме «Молодость» (режиссер П.Соррентино, 2016 г.) британский дирижер и композитор на пенсии (Майкл Кейн), отдыхая в швейцарском санатории для богатых и знаменитых. В результате революции и казни Карла I Англия была провозглашена не республикой, а конституционной монархией. В силу этого обстоятельства Джеймс Бонд отмечен  неповторимым шармом. С полным основанием он  может говорить, что работает не где-нибудь, а находится на королевской службе – на секретной службе Ее Величества. И мы никогда не услышим от него скучную фразу: «Я работаю на правительство».
           «...Я изображал сверхэлегантные пары в вечерних костюмах – они прибывали в лимузинах на театральные премьеры, сухопарые, стройные, никому в жизни не причинившие страданий из-за небрежного отношения к гигиене подмышек...» (из рассказа Д.Сэлинджера «Голубой период де Домье-Смита»). В литературе можно встретить различное отношение к бомонду: восхищение, иронию, насмешку. «Тут был и наш восхитительный барон Z., этот мастер на все руки: и литератор, и администратор, и оратор, и шулер» (из романа И.Тургенева «Дым»). А вот у Диккенса враждебное отношение к аристократам. «В его книгах они почти всегда подлецы и скряги» (С.Цвейг «Диккенс»). Английский писатель не мог простить им своего голодного детства, когда «кареты и всадники проезжали мимо дрожавшего от холода ребёнка», и только маленькие люди были добры к нему. Пусть детство графа Толстого не было отмечено нуждой, он тоже не особенно благоволит к правящему классу. То откровенно неприязненное отношение к высшему свету, которое чувствуется с самого начала романа «Война и мир», вовсе не случайно. Вся эта «трескотня»  на французском языке в аристократическом салоне («И он вдруг, к великому своему удивлению, начинает трещать по-французски» – из рассказа Чехова  «Сон репортера») как-то постепенно, незаметно настраивает вас против высшего общества. И дело здесь заключается не в том, что Толстой слишком придирчив к высшему свету («Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество...» ), а в том, что именно в царской России сложилась  та пропасть между  богатыми и бедными, которая потом привела к жуткой гражданской войне и исходу «благородного» класса из России.
          Иногда между нацистской Германией и СССР ставят знак равенства, причисляя их к тоталитарным обществам. Несмотря на ряд общих черт (преследование инакомыслящих, террор, идеи социализма), есть и отличия. Одно из важнейших различий, помимо нацистского  шовинизма, – отношение режима к аристократам и дворянам. В отличие от большевиков, почти полностью изгнавших «благородный» класс, аналогичное сословие в Германии «преуспело» при Гитлере. Можно обратить внимание на дворянские титулы разработчиков плана «Барбаросса», фельдмаршалов, ближайших советников Гитлера и многих унтер-офицеров, выходцев из мелкопоместных дворян. Бесспорно, среди представителей дворянства были и те, кто считал Гитлера безумцем, ведущим страну к катастрофе. Вероятно, Гитлер поладил с дворянским сословием по нескольким причинам. Во-первых, немецкие аристократы, как и крупная буржуазия, поддержали будущего диктатора, используя его в качестве противовеса коммунистическому движению, набиравшему силу в условиях сильнейшего экономического кризиса. Этот энтузиазм подкреплялся и тем, что российских помещиков и дворян, изгнанных с родины, можно было в то время повсюду лицезреть в Европе. В романе К.Исигуро «Остаток дня» (по нему снят одноименный фильм – режиссер Дж.Айвори, 1993 г.) британский аристократ также разделяет фашистские взгляды. Поэтому нет ничего удивительного в том, что их немецкие братья по сословию поддержали диктатора. Во-вторых, Гитлеру, по-видимому, импонировала поддержка аристократов – ведь он пришел к власти на идеях национал-социализма, а не на идеях дворянских привилегий. Все это символизировало единство всей немецкой нации – от рабочих до аристократов, согласие всех сословий в интересах величия Третьего рейха. В-третьих, аристократия своими манерами, стилем, шармом облагораживала режим, не говоря уже о том, что генетически она обеспечивала «чистоту» арийской расы. Похоже, Гитлер намеренно сделал министром иностранных дел именно Риббентропа: человека со светскими манерами, элегантного, умеющего одеваться (А.Полторак «Нюрнбергский эпилог»). Следует отметить, что идея использования имиджа благородства была не нова. Недаром в романе Ф.Достоевского «Бесы» Петр Верховенский, стремясь облагородить свое гнусное дело, предлагает роль Ивана-царевича именно Ставрогину – красавцу и аристократу (по выражению Н.Бердяева).

Хорошо при свете лампы
Книжки милые читать,
Пересматривать эстампы
И по клавишам бренчать...
          Саша Черный. Ламентации.

         Как сразу видно интеллигентного человека! Книги, гравюры, музыка и присущее ему стенание: lamentatio [лат.]...
         Настанет время и общество сословных привилегий и «послеобеденного платья» уйдет в прошлое, оставив после себя дымку charmes (франц.) – немеркнущего очарования эпохой шика и блеска. Благородство и родословная уступят место деловым качествам и нужным знакомствам, взамен дуэльного кодекса явится судебный порядок, а на смену аристократическому шарму придет интеллигентный. «Выше кресел помещалась физиономическая пестрота интеллигенции, торговцев, чиновников и военных» (из повести А.Грина «Блистающий мир»). В обществе зарождается тонкий «озоновый» слой интеллигенции, чувствительный к малейшим изменениям в его атмосфере. «Русская интеллигенция, – это класс или круг, или слой (все слова не точны), которого не знает буржуазно-демократическая Европа, как не знала она самодержавия. Слой, по сравнению со всей толщей громадной России, очень тонкий; но лишь в нем совершалась кое-какая культурная работа», – пишет З.Гиппиус в «Истории моего дневника». Очевидное сходство между аристократизмом и  интеллигентностью вызвано конечно же тем, что то и другое сочетает в себе безупречный вкус и хорошие манеры, соединяет образованность и душевное благородство. А чем по большому счету, с высот моральных критериев, отличаются аристократы духа от аристократов крови?
       «Анастасия Александровна по рождению, образу жизни, образованию была типичной интеллигенткой», – пишет С.Моэм в рассказе «Любовь и русская литература». Писатель с чисто британским уважением к «генам благородства» сопоставил «интеллигентность» и с происхождением. Наверное, и вас ошеломил поступок Анастасии Александровны в рассказе С.Моэма «Белье мистера Харрингтона». Может статься, данный шаг весьма далек от интеллигентного поведения, но, без сомнения, продиктован благородством. Находясь посреди улицы в конном экипаже, в присутствии мистера Харрингтона, она снимет с себя панталоны, так как ничего иного в качестве перевязочного материала не найдется, чтобы забинтовать кровоточащую рану у случайной прохожей: солдаты, наводнившие Петроград той жуткой осенью 1917 года, при попытке отнять у женщины продукты ударили ее прикладом по голове.   
        «Внешность обманчива», – изрекает  в сказке могущественная колдунья. Притворяясь жалкой старухой, она просит приютить ее на ночь в замке, но, получив отказ, превратит Принца в Чудовище... В равной мере интеллигентный или аристократический шарм может быть как внешним отражением  благородства, тонкости и деликатности человека, так и «дымовой завесой» его цинизма и бесцеремонности. Ведь шарм в определенной мере – это все-таки внешнее. Разве имеет какое-либо значение, что внешний облик  Л.Толстого (представителя графской ветви знатного дворянского рода) в течение его жизни претерпевал явные изменения? Лоск офицера, дворянский блеск писателя в полном соответствии с идеями «опрощения» сменит нереспектабельная крестьянская внешность. Академик Д.Лихачев писал, что «интеллигентом нельзя притвориться». Как раз интеллигентный шарм позволяет это сделать… правда, не надолго. Когда врач (!) бьет лежачего пациента, депутат парламента хамит в самолете, а учительница открыто презирает учеников, которых подвозят в школу на дорогих автомобилях, – все это ясно показывает, что свойство интеллигентности нельзя четко соотнести с профессией, уровнем образования и принадлежностью к социальной группе («...образованщина, присвоившая себе звание интеллигенции» – А.Солженицын). Интеллигентность – это внутреннее благородство, излучение которого настолько сильное, что придает человеку  внешнюю утонченность и шарм. 
       Резкий контраст составляет грубая атмосфера  постоянных скандалов между Бессеменовым и его детьми в «Мещанах» М.Горького с интеллигентной средой в пьесах А.Чехова. Какими убогими, лишенными кругозора,  прямолинейными выглядят интеллигентные персонажи М.Горького в романе «Жизнь Клима Самгина»! А в пьесе «Вишневый сад» угасание целой дворянской эпохи, барской жизни происходит грустно, но как-то элегантно, благородно. Какими мягкими, милыми, деликатными и в то же время несчастными кажутся интеллигентные чеховские персонажи!
        «Жизни не знает», – говорит Вера (Л.Гурченко), слушая  нелепые вопросы Платона (О.Басилашвили) – пианиста столичного оркестра к «дяде Мише» (Н. Мордюкова) в фильме «Вокзал для двоих» (режиссер Э.Рязанов, 1982 г.). Но жизненный университет для  интеллигента на этом не закончится – ему придется торговать на рынке дынями.
         «Мягчайший русский интеллигент, вялый, слабый!» (из рассказа В. Гаршина «Надежда Николаевна»). Да, представители этого круга, как утонченные декаденты, не умеют за себя постоять. В фильме «Осенний марафон» (режиссер Г.Данелия, 1979 г.) Бузыкин (О.Басилашвили), защищая свою женщину от пьяного водителя, пытается ударить того кулаком. То, как он это делает, говорит только об одном – перед   нами  подлинный интеллигент. Да, представители этого класса не могут «хабалисто»  отстаивать свои права. «Но ведь я же вас обобрал, черт возьми, ограбил! Ведь я украл у вас! За что же merci?» – злится персонаж рассказа А.Чехова «Размазня», преподав гувернантке жестокий урок. «Разве можно на этом свете не быть зубастой? Разве можно быть такой размазней?» – вопрошает он. Да, представители этого сословия мало приспособлены к прозе жизни, тем более к социальным катаклизмам. В «фильме-катастрофе» (не в голливудском значении) «Бег» (режиссеры А.Алов и В.Наумов, 1970 г.) именно интеллигентные персонажи – приват-доцент Голубков (А.Баталов), Серафима Корзухина (Л.Савельева) – выглядят наиболее беспомощными и подавленными. Значит, склонность к абстрактному мышлению, художественному воображению и меланхолии дана интеллигенту в ущерб умению приспосабливаться и выживать. «Дачники» – презрительно отзовется о них Горький в своей пьесе, правда, сам впоследствии переждет российское лихолетье в комфортабельной гостинице на Капри. Во времена классовой борьбы один класс считался всегда лучше другого. Никто даже и слышать не хотел о выработке межклассового компромисса для построения гармоничного общества. Блестящие исторические перспективы отводились только рабочему классу. Если задуматься, то классовый подход – страшная вещь! Независимо от возраста, пола, душевных качеств, воспитания, уровня образования, научной квалификации, человек становится изгоем, если он причислен к враждебному классу. Это, в сущности, ничем не отличается от преследования по национальному  признаку. Быть может, поэтому коммунизм нередко приравнивают к фашизму, когда метрические свидетельства определяли жить человеку или нет. В борьбе научных идей генетика Н.Вавилова и самоучки Т.Лысенко, как хорошо известно, «победа» последнего была одержана и за счет его крестьянского происхождения. Н.Вавилов, сын купца, был репрессирован, идеи ученого посчитали классово чуждыми. Компетентность, знание мирового научного опыта, прекрасное образование и воспитание, владение иностранными языками, благородство не смогли противостоять авантюризму, малообразованности, «революционному» происхождению, доносам, шельмованию.
           Остап Бендер (А.Гомиашвили), составляющий явный контраст с дворянином Воробьяниновым (С.Филиппов) в комедии «Двенадцать стульев» (режиссер Л.Гайдай, 1971 г.), выглядит делягой и пронырой, тогда как  в грустной комедии «Золотой теленок» (режиссер М.Швейцер, 1968 г.) тот же персонаж (в исполнении С.Юрского) отличается тонким интеллигентным шармом. Он резко выделяется на фоне понаехавших из глубинки новых хозяев жизни, манеры которых оставляют желать лучшего, а костюмы сидят на них, как рабочие комбинезоны. «Мескинно» [пошло, от mesquin (фр.)] и «брютально» [грубо, от brutal (фр.)] – это отличает новое общество рабочих и крестьян, если использовать лексикон урожденной княжны Ознобишиной, последнего отпрыска знатного рода, персонажа рассказа А.Куприна «Тапер». Вот из какой среды взяты прототипы сатирических персонажей М.Зощенко и М.Булгакова. «Темно в квартире, страсть! … Жилец, барин, барыня, хахаль ейный, учительша…» – реплика Ксюши из рассказа М.Булгакова «Спиритический сеанс». В романе «Собачье сердце» (1925 г.) проводятся совершенно четкие параллели между большевистским экспериментом по созданию коммунистического общества и попыткой превращения пса в человека. М.Булгаков предрекает неудачу идеям коммунизма. Пройдет несколько десятилетий как пророчество сбудется: режим потерпит крах без революции и остервенелой классовой борьбы. В романе пес, превращаясь в человека, приобретает черты Клима Чугункина, ранее судимого и с ужасными манерами. 
          Социальные катаклизмы в России немилосердно обошлись с интеллигенцией. «Русская интеллигенция росла и развивалась в условиях совершенно зверских, – это неоспоримо» (М.Горький). Многим пришлось уехать на чужбину. Но интеллигентный слой все-таки выжил. «Вот писали все: гнилая интеллигенция, гнилая... Ведь, пожалуй, она уже умерла. После революции народилась новая, железная интеллигенция. Она и мебель может грузить, и дрова колоть, и рентгеном заниматься», – пишет Булгаков, анализируя мытарства знакомого  выпускника медицинского факультета университета (рассказ «Гнилая интеллигенция»). Дальше снова испытания, будто история не хочет, чтобы интеллигенция занималась своим делом, тем, что А.Пушкин назовет: «Духовной жаждою томим», а А.Чехов сформулирует в монологе Гаева, обращенному к шкафу (пьеса «Вишневый сад»): «...Твой молчаливый призыв к плодотворной работе не ослабевал в течение ста лет, поддерживая в поколениях нашего рода бодрость, веру в лучшее будущее и воспитывая в нас идеалы добра и общественного самосознания».
          Поначалу интеллигентный слой молодой советской республики (рождение которой сопровождалось «великим переселением классов») формировался из «бывших», в том числе из тех ученых, которые приняли революцию – прототипов профессора Полежаева в фильме «Депутат Балтики» (режиссеры  А.Зархи, И.Хейфиц, 1936 г.). Но пройдет время и в СССР возникнет  свой интеллигентный слой. Короткий период советского «ренессанса» породит в кино немало интересных интеллигентных персонажей: учителей, ученых («Доживём до понедельника», режиссер С. Ростоцкий, 1967 г.; «Девять дней одного года», режиссер М.Ромм, 1962 г.). Поэтому совсем не случайно, что летчиков экипажа боевого самолета из фильма «Хроника пикирующего бомбардировщика» (режиссер Н.Бирман, 1967 г.) отличает интеллигентность. К этому времени слой интеллигенции достаточно окреп в рабоче-крестьянской стране. Все, что делают молодые парни, имеющие на гражданке сугубо мирные профессии (художник, учитель и музыкант), – выполняют ли они боевое задание, спорят или обсуждают немца Ганса – все это проникнуто каким-то обаятельным  интеллигентным шармом. И даже напиток (ликер «Шасси»), который они сотворят из малинового сиропа и спиртосодержащей гидравлической жидкости, во фронтовых условиях выглядит как-то благородно.
         «Какие дикие нравы, какие лица!». Рассматривая старые фотографии, где изображены члены руководства страны, входящие в состав Временного правительства в 1917 году, в Совет народных комиссаров при Ленине, в Политбюро при Сталине, даже не являясь опытным физиономистом, можно сделать вывод, что с течением времени людей, которых принято называть интеллигентами, во власти становилось все меньше и меньше. Характеризуя взаимоотношения власти и интеллигенции, следует учесть ряд факторов. Во-первых, власть базируется на подчиненности, иерархии, своего рода насилии, тогда как «хлеб» интеллигенции – это творчество, свобода, независимость и поиск истины, невзирая на авторитеты («интеллигенция» происходит от латинского слова intelligens – мыслящий, разумный). Во-вторых, власть всегда слишком ревностно относится к своему  положению, чтобы допустить ведущую идеологическую роль интеллигенции. В-третьих, власть нуждается в интеллигенции лишь в той мере, в которой последняя укрепляет ее и помогает сохранить имидж прогрессивного и передового социального института. Так было и при Екатерине II, которая поддерживала самые тесные дружеские отношения с величайшими философами-просветителями того времени, что, правда, не мешало сохранению рабства в ее правление в жуткой форме. Так было и при Ленине, когда немало технократов, ученых, врачей остались в России... а остальные были отправлены на «философском пароходе» в эмиграцию. Так было и при Сталине, который умело контролировал интеллигенцию, обеспечивая ее лояльность с помощью разнообразных творческих союзов, наград и почетных званий. Действие фильма «Шапка» (режиссер К.Воинов, 1990 г.), снятого по пьесе Г.Горина и В.Войновича «Кот домашний, средней пушистости», происходит уже в 80-ых. Самым маститым «литературным генералам» полагаются пыжиковые шапки, а далее писатели ранжируются по категориям шапок из меха ондатры, сурка, кролика. Герою же пьесы (Рахлину) достаётся унизительный головной убор из «кота домашнего, средней пушистости».
         На блошиных рынках 90-ых годов, книжных развалах, среди тогдашних челноков всегда безошибочно можно было узнать представителей слоя интеллигенции. В ДК им. Крупской (книжная ярмарка, Санкт-Петербург) и сейчас среди индивидуальных предпринимателей встречаешь бывших научных сотрудников советских КБ и НИИ. Они мгновенно, во всяком случае быстрее, чем вы наберете название книги в поисковике, скажут вам, есть ли она в наличии. С ними одно удовольствие общаться, в отличие от бойких молодых продавцов, иногда неправильно ставящих ударение в именах известных писателей. К примеру, без указания автора вы произносите название интересующего вас сборника рассказов, а бывший старший научный сотрудник сразу же уточняет год издания. Это важно, потому что в сталинское время часть рассказов из сборника могли исключить... Вас интересует роман С.Моэма, а интеллигентный продавец – в советское время сотрудник конструкторского бюро – детализирует: издание какого года? И это существенно: современные переводы иностранной литературы нередко проигрывают переводам ушедшей эпохи.
         В американских фильмах, следуя идее толерантности, почти всегда присутствует многонациональный состав персонажей. В самых разных сюжетах. Ищут ли «вашингтонского снайпера» (одноименный фильм, режиссер Т.Маклафлин, 2003 г.), где афроамериканского полицейского дома ждет белая жена, или гоняются за внеземным охотником, собирающим  скальпы на Земле (фильм «Хищник», режиссер Дж.Мактирнан, 1987 г.). Но в фильмах про друзей Оушена (режиссер С.Содерберг, 2001-2007 гг.) сделан следующий важный шаг. В них фигурирует не только многонациональный состав «друзей», но и преодолена «дискриминация» по возрасту. Мы видим и разнообразие социального состава, где присутствуют с виду два интеллигентных персонажа: Рубен Тишкофф и Сол Блумм. Надо обратить внимание на одну деталь: оба являются довольно пожилыми мужчинами. Будем надеяться, что это не символ угасания слоя интеллигенции. Несмотря на не особенно джентльменский сюжет, оба героя вполне соответствуют образу интеллигента. Первый, разумеется, остается в дураках в результате коммерческой сделки с владельцем казино, а второй, используя свой интеллигентный шарм, с ходу внушает людям доверие, располагая их к себе в любом, самом фешенебельном отеле, казино или банке. Между прочим, благообразная интеллигентная внешность, вид джентльмена в одинаковой мере помогают и сотрудникам банка, чтобы завоевать доверие вкладчиков, и тем... кто грабит данные учреждения. «Ну при этом он вроде как джентльмен», «Он был очень вежлив», «Он показался мне достаточно милым парнем» – так описывают старика-грабителя сотрудники банков, давая показания полицейским в фильме «Старик с пистолетом» (режиссер Д. Лоури, 2018 г.).
         Можно ли концовку пьесы, где раскрывается правда об убийстве, обнаруживаются обман, воровство, мошенничество, супружеская измена, сексуальная распущенность, изящно перевести в шутливое русло, в некую иллюзию, порожденную радио-спектаклем? Так происходит в пьесе Дж.Пристли «Опасный поворот». Крайне нервозное и драматическое выяснение отношений закончится настройкой радиоприемника на веселую песенку, заглушающую мелодию злополучной шкатулки. Почему бы и нет. А можно ли представить подобный финал, к примеру, в пьесе М.Горького «На дне», где кипят, честно говоря, те же страсти, но герои очень далеки от того, чтобы называться интеллигентными персонажами? Ведь они бедняки, воры, проститутки, чернорабочие, и действие происходит не в роскошном особняке владельца издательства, а в ночлежке. Едва ли. Во втором случае – не до хороших манер, происходящее – это вопрос жизни или смерти.
       Почему писатель, лауреат Нобелевской премии, носитель духовных ценностей, обогативший человечество, в пьесе Ф.Дюрренматта «Метеор» лишен интеллигентного шарма? Небритый, грубый, странно одетый, развязный и наглый  Швиттер. О чем этот интеллигентный человек думает за несколько минут до смерти? «Красивая женщина. Господи, хоть еще раз обнять такое тело!» – скажет он в адрес натурщицы, а потом действительно затащит ее в постель. Почему человек, воплощающий культурные достижения, выглядит таким образом? Швиттер недоволен: общество не вбирает культурные достижения, а остается грубым, лицемерным и алчным. Он разочарован: несмотря на то, что общество по достоинству оценило его работы, они мало повлияли на этот мир. Писатель испытывает то, что свойственно многим истинным интеллигентам, – разочарование в жизни и безразличие к материальному благополучию (сжигает в печи полтора миллиона). Но он отвечает своему главному предназначению: Швиттер не терпит фальши. Каждый, кто придет с ним проститься, сбросит маску и обнаружит истинное отношение к нему.