Прохорова Татьяна Николаевна: «Никогда в жизни не думала, что в 30 лет муж меня будет на инвалидной коляске возить».
Как часто задаю себе вопрос: понимают ли украинские военные, что не просто «отрабатывают квадрат» на карте? Что за сухим отчётом, буквами и цифрами стоят судьбы. Судьбы живых людей, людей с такой же красной, как и у всех людей кровью?
Людей, которые любят свой дом, своих детей и супругов? Людей, которые трудятся своими руками и просто хотят жить под мирным небом? Как просто нажать кнопку или курок, а где-то там, кто-то сейчас незримый своему палачу спросит, сотрясаясь от спазмов боли: «За что? Люди, за что? ЗА ЧТО?!»
Но, сталь не отвечает на вопросы. Она просто повинуется человеческому безумию. Безумию и трусости, заставившей в душе убийцы замолчать всё человеческое. И просто «отрабатывать квадрат».
Сейчас на больничной койке лежит молодая женщина. Я невольно прикрываю глаза, пытаясь представить какой она была раньше… ДО ЭТОГО. Медики сказали, что она из Александровки. Приехала в гости к маме в тогда ещё тихий Луганск.
Симпатичное лицо, миловидная полнота. Вся какая-то тёплая, домашняя. Из чего состоял её день? Наверное, завтрак детям и мужу, вечером уроки. Днём огород и домашние хлопоты? Тысяча незаметных и нужных мелочей, «бабья работа, которой невидно». Семейные праздники в кругу друзей и хлопоты будней, тихая заводь жизни.
Безумие майдана казалось далёким…
И вдруг пустые магазины, вой сирен, тревожные сводки по городу. Столбы чёрного дыма в небе. Страшные слухи в очередях. Дни рождения стали просто листком отрывного календаря, взгляды детей стали взрослыми и даже старое бра в прихожей, кажется, стало светить тускней. Маленький понятный мирок незаметно стал убежищем. И так давно уже в нём не звучит смех…
И всем стало как-то ясно, что пришла пора уезжать. Искать безопасное место. «Может, к маме? Говорят, что там пока тихо». Если бы знать, если бы знать…
Я открываю глаза и снова возвращаюсь в реальность больничной палаты:
- Как с вами произошло несчастье?
С мужем вынесла мусор. Мужу ничего, а мне оторвало ногу. Двое деток, дочке 13 лет, сыну 5. Никогда в жизни не думала, что в 30 лет муж меня будет на инвалидной коляске возить. Приеду домой и дети будут возить. (плачет)
- Муж навещает?
- Да. Ко мне муж приезжает.
- Сколько детей?
- Двое. Дочке 13 лет и сыну 5. Дома тоже ни продуктов, ни денег. Я вообще с города Александровки. Приехали в гости к маме. Не то чтобы в гости, а просто тут как бы тише было и свет, и вода. А в Алексанровке повыключали и свет, и воду. Приехали, тут, думали, вроде затишье. Вот оно тебе и затишье!
- А где это случилось?
На кожзаводе, район третьего километра.
- Это миномёт? Наверное, свист какой-то был?
- Да. Нас как подсекали. Мусор вынесли, высыпали. Муж говорит: «Давай переждём». Мы в траве присели. Вроде притихло. Давай бежать. Он пробежал, а я… Он побежал по дворам просить людей, повыбегали люди. Кто-то покрывало вынес, какую-то настойку нашатырь нюхать… Отвезли на Щербакова и там я ночь ночевала. Зашили чтобы спасти ногу. А тут ампутировали, она уже была мёртвая… Была работа, были денежки, жили в достатке. А сейчас не знаю как… Ребёнок в школу не собран. Вот с первого сентября, вроде говорят, звонок, а за что в школу вести? Ни тетрадки, ни ручки… И мать – инвалид. В первую очередь к матери обращаются, а где я теперь и что возьму? И за что возьму? К папе в редких случаях обращаются, сперва к маме.
Я тихо попрощавшись вышел из палаты. В коридоре сел на стул около сестринского поста. В груди тяжесть и вместе с тем пустота. И в пустоте только одно уже и не слово, а ЧУВСТВО – «за что?».
Дмитрий Молчанов,
Луганск
28 августа 2014г.
13:50 Мск