посвящается Тейлор Момсен
"Сны (оказывается, и со снами все непросто, их лучше не забывать). Воскрешения, всякого рода рай, ад - да что там: прожив жизнь, предстоит еще и смерть прожить".
Франсис Понж. На стороне вещей
Этот мальчик периодически появлялся в моих снах. Его образ в каждом городе, комнате, зеркале. Его фигура и тень на каждой улице. Эти сны как спасительные поцелуи, продлевающие негу далёких зимних вечеров и страстных объятий у камина. В каждом мужчине и женщине в печали и одиночестве я вижу тебя. Мы разделили с тобой завещание падших звёзд. Кровь богини омывает тучи и возбуждает страсть. Его поцелуи оживляют шевелюру рассвета. Он доступен как фавн, спускающийся из-за горизонта. В каждом сне неизменно появляется он. Голубоглазый женоподобный красавец. Я нищий перед роскошью его тела. Я ощущаю на губах солёный привкус его плоти-символ невинности и прощения. Этот бесценный ноктюрн сновидений пробуждает в душистой ночи память о рае. Он целует меня снова и снова теперь нам не сбиться с пути. Перед бесценными сокровищами его глаз. И даже ангелы идут по пятам за его тенью. Его улыбка обезоруживает. Наяву и во сне он неуловим. Зелёные волны абсента накатывают на наши поцелуи и в стекле бокалов отражаются падшие звёзды. Я потерял на свете всё, кроме любви к тебе. Какая страсть трепещет под твоей призрачной кожей. Твоя плоть отзывается во мне бесконечным эхом страдания и наводит меня на преступные мысли. Вся наша любовь - несовершённое преступление, нежность, испитая с мясницкого ножа. Наши души уплывают в выбранный нами самими Парадиз.
Минуты счастья так редки. Он снова рядом. Его губы влажны. Слёзы в его бокале это мои желания. Мысли в его голове это мои желания. Такой гордый, прекрасный и молчаливый. В отблесках серебристого света он один на один с безумием. Я искал любовника, а нашёл убийцу. Когда он воткнёт свой нож в тело юного бога, осквернив вечность ослепительными сверкающими брызгами крови. Теология в плену физиологии. Но прежде чем ты покинешь это место, и моё тело исчезнет в тумане, надень на меня свою кожу, склей мои губы спермой, надень на мою голову свою чёрную корону. Пустое время, словно убегающая лошадь несётся вперёд. Это ключ ко всем нашим ранам, которые кровоточат уже целую вечность. Мы появляемся и исчезаем в одной и той же божественной перспективе. мы отражаемся друг в друге, нас ничто не разделяет, пламя страсти перекидывается от тебя ко мне, нет ничего более непостижимее двух юных обнажённых сердец, притягивающихся друг к другу в благовонии опиума, непостижимость и невозможность таких близких связей такого порочного существования пропитанного энергией мальчишеской любви, трудно подобрать слова, чтобы придать этим строкам хоть какой-то смысл. Такая нежность спрятана в каждом из нас. Мой мальчик снял с меня проклятие одиночества, так непроизвольно заглатывая мой член до основания с такой неподдельной и с такой свойственной только его возрасту нежностью. Мы вспоминаем, как мы вместе уничтожали ангелов в искусственном небе, ответственных за нашу бесплодную любовь...мы вместе верили, что-то, что нас связывает способно устоять перед смертью. Мы читали наизусть песни Мальдорора и впитывали запахи умирающих звёзд, обречённые жить без женской любви, мы приговорены к этой голодной жизни, этому мучительному существованию в истерзанной плоти воспалённого ануса реальности. Мы путешествуем бесконечно, лишённые прошлого, настоящего и будущего, лишённые Бога и воспоминаний. Мы как бы застыли на вершине своего падения. За нами исчезают слова и образы. Агония уступает место трансцендентности и музыке. Ангелы разлагаются в снах параллельных миров. Всё становится иным. Голоса призрачных содомитов, взывающие из ректальной глубины. Звуки всё прозрачнее и ближе. Они как капли янтарного дождя. От которых не промокаешь. Раскаты боли. Тысячи лиц исказила гримаса отчаяния. Когда ты меня найдёшь, я стану твоим пепелищем.
Мальчик хамелеон мог менять внешность как перчатки он мог стать блондином брюнетом улыбчивым трансвеститом или загадочным азиатом уже неделю я гоняюсь за этим сорванцом кем он будет завтра мне снится что он со мной в образе того застенчивого азиата с гормональной грудью слепым мальчиком с нежным телом тонким членом и белоснежными зубами этот мальчик хамелеон мальчик-который-просто-хочет-быть-только-со-мной не оставаясь при этом самим собой он не нуждается во внимании публики и алчных признаниях похотливых творцов истории он просто есть это странное существо вне времени мальчик-который-просто-хочет-быть-только-со-мной
В нём и страсть и скорбь, и радость любви по ту сторону Рая. Он - истинное дитя падших звёзд. Я его покорный слуга. После почти полгода переписки. Я швырнул огромный букет роскошных роз к его ногам и впился в его губы. Я так крепко прижал его тело к себе, что ещё немного, и я сломал бы ему кости. Его почти прозрачное тело светится изнутри нежным золотым свечением. Вот он лежит на спине, но я читаю по его губам и понимаю, что он шепчет сквозь сон священные для него слова "DO WHAT THOU WILT SHALL BE THE WHOLE OF THE LAW", но первые лучи солнца заставляют его на минуту открыть глаза, и вот уже его руки сложены в каком-то неотразимом и от того не менее странном молитвенном жесте, я замечаю, как на его глазах выступают слёзы радости, которая возродила всё его существо вместе с первыми экстазами зари, я снова читаю по его губам "LOVE IS THE LAW LOVE UNDER WILL". Я МЕДЛЕННО ПОДПОЛЗАЮ К ЕГО ЛОЖУ, я встаю на колени, зная, что скрывают от меня эти белоснежные полупрозрачные простыни, я протягиваю ему руку и говорю мягким тихим голосом EVERY MAN AND EVERY WOMAN IS A STAR, ОН ПОВОРАЧИВАЕТСЯ КО МНЕ, СБРАСЫВАЕТ ПРОСТЫНИ, убирает золотую прядь волос со лба, БЕРЁТ МОЮ РУКУ В СВОЮ ЛАДОНЬ И, ИНТОНИРУЯ КАКУЮ-ТО ЗАПРЕДЕЛЬНУЮ ВИБРИРУЮЩУЮ ГРУСТЬ ПРОИЗНОСИТ, ПРИСТАЛЬНО ГЛЯДЯ НА МЕНЯ СВОИМИ ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ THE WORD OF SIN IS RESTRICTION и, наконец, падая в мои объятья, ласково шепчет мне в ухо THOU HAST NO RIGHT BUT TO DO THY WILL, о таком любовнике я мечтал, и мне даже не хотелось разбираться, в чьём сне мы оказались на этот раз, кто из нас кому снился, кто из нас кому подчинялся, повиновался и отдавался, в тот момент мне было плевать, ибо чувствовал я, как подступает желанная влага к головке его мягкого тёплого члена, он целует меня, укладывает рядом с собой и сам принимается возбуждать меня одними прикосновениями своих бёдер; когда такая любовь вторгается в сердца, слова окончательно исчерпывают себя, становясь на всё оставшееся время заложниками угасающего вербального костра. Янтарная земля детства всё ещё хранит наши призрачные следы. Мы набрасываемся друг на друга, так как на закате нагие сокровища наших благоухающих тел растают в холодных ладонях северного ветра. Всю жизнь мы боролись за кого-то, кроме нас самих. Тишина превращается в ритм лунных поцелуев дримбоя. Как только он касается своей нежной ладонью моей щеки, я хочу почувствовать его глубоко в себе. Его чувственные движения отвечают на все мои вопросы. Его семя на моём языке обретает сладкий вкус. Я принимаю его всего спящего в себя, и Он как Орфей спускается к своей Эвридике, напоминая о неумолимых пределах первой ночи. Самое время забыть о СВЕТЕ, прижавшись к нему всем телом, упиваясь близостью наших гениталий, вскормленных немой лаской лунного света, каждый новый поцелуй подписывает приговор словам, излишним, ненужным и пустым. Если день и бодрствование причина нашей разлуки, я назначаю сон своим палачом. Мы замерли в неподвижном экстазе двух неразлучных сомнамбул, и небеса меняют цвет в зависимости от степени нашего восторга. Каждый из наших поцелуев продлевает сон
Если ты уйдёшь, Любовь сотрёт твоё имя из моей памяти: она
припишет Тебя Себе.
идут годы а странный мальчик всё пытается заговорить со мной а я не могу разобрать слов я по прежнему режу себя осколками стекла и ползаю в крови перед зеркалом так они общались безумный поэт истекающий кровью и странное отражение обнажённого мальчика
Нагие и дерзкие мы вышли из дряблой тени этого мира: я и мой бледный мальчик; прохожие плюют нам вслед или крестятся или шепчут слова молитвы; мы же отвечаем им взаимным презрением, хотя нам плевать; по эту сторону зеркала есть только ты и я на неприветливых ладонях вечности, ты, мой нежный, ты, любимый и долгожданный, и только благодаря тебе - в своё лоно нас приняла ВЕЧНОСТЬ.
О мальчик мой, никакая тоска на земле не сравнима со взором твоим туманным, со вздохом твоим угнетённым, не сравнима с вздорной кровью твоею, сотрясаемой в недрах телесного затменья, с яростью глухонемой, в гранатовом мраке прохлады первобытной усталости бескровных лиц.
Бретон: Любовь без границ, без век, без веры и плоти. Слепая Афродита любуется морем. Матросы охраняют её всю ночь, продолжая точить ножи. Новый поэт или художник желает быть затравленным, истерзанным, израненным, живущим в постоянном конфликте с самим собой, или тем, что осталось от его нищей самости.
Беккет: Нищета понимания вводит обывателя в заблуждение. Не возникает никаких новых образов, ни интереса к искусству, лишь бледная игра в добродетель, которая ослепляет душу дилетанта, чтобы возбудить сомнение в возможности что-либо познать. Вещи непримиримо и непостижимо связаны между собой. В мистерии невоздержанных членов всё застывает. В такой дождливый вечер любовь к человечеству лучится как звезда в разбитом окне.
Голос Кроули: Love is the Law, Love under Will
Голос Арто: Искусство — это умение лишить жест его отзвука в организме; тогда, если жест сделан правильно и с нужной силой, этот отзвук побуждает сначала тело человека, а затем и всего его целиком принять положение, соответствующее исполненному жесту.
Старомодная мебель, газовый свет, крысы, автомобили, лондонский туман, сухая листва, фиолетовые рыбы, голодное вороньё, панцыри, чешуя, все дома исчезают в бездне моего Я. альбатросы падают на палубы, комментарии как руководство к смерти, всегда рядом, под рукой, все танцоры, сатиры и нимфы исчезают под водой... гиацинтовый триумф твоих бледно-зелёных глаз, бирюзы твоего сердца и седой ужас волос...кровь твоя источник ветра, снег небытия ложится на наши раненые тени и эти фокстроты под искрящимися струнами водопадов... слова на подносе немого лингвиста...как проливные дожди небесного Содома, тела танцоров пропитавшись влагой падающих звёзд, превратились в мачты пьяных кораблей...и в поднебесной гавани мы танцуем фанданго на костях лепрозорных дикарей.... упрощённый сон фавна.... после полудня сатиры восстают и дикие вопли Великого Бога Пана слышны со всех сторон, он не субъект вербальной игры, он принцип своевольной жизни, и покуда мы не воскрешены из заводей тропизмов... стервятник и танцовщица...фатальный менуэт... на бал Красной смерти вручили нам билет...плачь света на свидании с ледяным саваном тьмы...бокалы твоих грудей полны молоком луны....отражение в иллюзиях соломенной гитары... и Галатея у реки с ней вечное прибрежное молчанье её золотых губ...на её плечах сидят перламутровые голуби...я погружал руки в её тело как в мёд моих неизлечимых мечтаний и мрамор плоти отзывался эхом в девственном лесу её многовековых ресниц боготворимого мною мирозданья...теперь мы бунтуем против вечности...вечность бунтует против нас... глаз бесконечности как револьвер заряжен и когда-нибудь выстрелит в нас...эфемерность богохульных речей, стигматы ментальных сетей...завтрак как зеркальная инсталляция зашитого рта... поэзия ритуального отчаяния и доверчивость небесного хрусталя...возможно вечность это Ад, чьи врата рухнули перед Сыном Человеческим, мы безнадёжно искали его, пока он искал нас...и только мертвецы видят дурные сны... тела без органов зажаты меж зеркал, сатори в Париже, кровавые сутры подсолнухов и рушащихся скал...бытиё - это метафизический взрыв, мгновенно озаряющий бездну Сущего... поэты, праведники, мученики, идут по следам Диониса, verde que te quiero verde - ничем не погасить эту страсть...
мы живём в алмазных гротах сновидений... где то на краю неведомой страны...где осколки нашей тихой и тайной любви ослепляют ангелов и херувимы прячутся в тени... он воплощение живой красоты вновь обретённого мною Рая. он - тайный возлюбленный моих сновидений...
мы встретились на пятой авеню и отправились по барам мы смешивали в бокалах мартини свои сны и желания
я хотел чтобы он всегда был рядом хранить его в себе мечтать о нем и эмигрировать в его сны
впустить его в себя и оставить в себе навеки
под нашими ногами стелется кукольный вечность, крепко телами слиться только его поцелуи не дают мне окончательно усомниться в милосердии острого лезвия прекрасного, покрытым налётом тоски и когда на его щеках играет румянец зверства под аккомпанемент сомнамбулического хохота дождя и ветра. Нам ненавистен только скрип поцелуев и траурное эхо расставаний.
мальчик хамелеон кто его видел хоть раз не забудет никогда он срывает себя лицо каждое полнолуние никто не видел что скрывается за кожаной маской голубоглазого спасителя месть отражения другие инстинкты как он грациозен в ультрафиолете в дневном свете его достоинства не видны с наступлением рассвета он прячет своё лицо под чёрной вуалью только в сумерках он может позволить тебе прикоснуться его лица дитя лунных грёз и сомнамбулических полночных откровений ты готов пойти со мной сказал он внезапно отразившись в зеркале его тело увитое плющом речные лилии в его волосах искрящиеся отражения измождённых звёзд таинственный мальчик-хамелеон мальчик восклицание мальчик цитата здесь и сейчас в этой фосфоресцирующей тьме имена имеют не больше смысла как и междометия я буду звать его Аурелио мы плывём по узким венецианским каналам и пытаемся расшифровать стоны умирающих роз я до сих пор не могу подавить в себе любовь к этому нежному образу созданному моим воображением он был вожделенным объектом, состоящим из туманных поверхностей сколько ночей я мог не спать зачарованный тем как отблески огня играют на золотых прядях его волос войти или выйти гораздо проще чем остаться в призрачно-хрупкой цитадели сновидения вечные пленники кислотных ночей...
возможно он и есть тот ангел бунта... ослепительный херувим отворяющий врата рая своими поцелуями...
сны о нашей невозможной любви грусть покой и лунный свет
Ты мальчик призрак мальчик в пурпуре из моих литаний окольцованный моими снами и молитвами
нагота молитв на распятиях кровоточащих твоим именем
стигматы моих бесконечных признаний в любви к мальчику призраку сотканному из моей боли и вожделения
такой шедевр невозможно создать при свете дня
я жив пока дремлет Богиня и я буду вечно блуждать в ослепительном блаженстве твоего сна
мы кровоточим, следовательно, мы существуем
я лунный свет и она о, внемли, Богиня
Время сместилось... Реальности меркнут черты,
снова кентавры встают в дуновенье зефира,
Ты возможно - Адонис, но чаще Аполлоном мне видишься ты.
мы-куклы...и лица наши пришиты к небесным полям...и имена наши вытатуированы на запястьях немых трубадуров...ангельский лик...насмешка зеркальной утопии...Смерть называет Санта Клауса Мамой... застывшие пейзажи среди руин и копоти вен...мои сны выставят на витрине, чтоб выглядели роскошно...распятые объятья сомкнув над смертью и тленом...парализованное время. ампутированные стрелки часов. агонизирует вечер бытия. моё извечное бесконечное сомневающееся Я. где то наверху смех. и стук сандалий. шляпа рассвета. слепцы всплывают со дна. время парализовано. утомлённый собственной слепотой. клочки мрака так нарочито выпирают из зубчатых стен. слова и слова. сколько длится мысль в диаметре противоречий. в ассонансах противофобий. миновать собственный прах. миру никогда не нарушить этой гармонии...все святые на галерах куда-то плывут...куда-то стремятся...не боясь холеры...не бытийствуя, и не скорбя о слащавых сумерках вечности или о крае бытия...стандарты подлой невесомости...все камни летят в моё Я...в материнской утробе каменеет чьё-то дитя...о как хрупка материя вещей и видений. луна завладела её непорочным зачатием, интенсифицировав астральный фетишизм тел без органов парящих над алтарём в синагоге Люцифера...твои ресницы отбрасывают геометрические тени. но фиктивно губы ещё шевелятся в силуэте пространственных координат. побеждены движением вниз. отсюда туда. маятник замер. часовщик умер. твой голос обретает себя лишь в эрозии своей непредвиденной хрипоты. статичность. камера высветила её силуэт. о чём она думает. её взгляд утратил нейтральность. пропорциональность. а хохот. пронзительный как свист. совы. спрятавшиеся в цилиндрах. иногда я чувствую её запах на кончике своего языка. кто же она. и почему когда её нет то и видеть нечего. более того даже бесполезно что-то говорить. выстраивать вербальные трапеции. балерина у ворот Чистилища. в одиночестве и неведении. она многомерна. возможно это и есть падение в блаженство...между листьями сновидения чёрных клавиш слезится голос виолончели...Призрак Кокто брезжит в дали как раненый ангел.
Она долго и пристально созерцала Гермафродита как будто оживляла фантазии своих тайных желаний и снов она хотела бы стать пленницей его неподвижного нарциссизма пленницей его мраморного восторга и вечной женственности. ибо в белизне его мраморной кожи она хотела найти те крылья которые позволили бы ей покинуть призрачную иллюзорность мира в котором её грёзы искали своих воплощений в новых телах и созвездияx///
татуированные свитки осенних причастий в сакрастических объятьях моего мальчика его обнажённость стаканчик андалусской печали и вот уже тоска и тени отрываются от тел и букетчик несёт рамы оркестр разыгрывает дуэлянтов портовые шлюхи играют в бридж догорая на баррикадах проституции
я буду парить над бездной в которую низвергаются мятежные звёзды и падают ангелы с подрезанными крыльями
Я вижу небесный профиль мальчика-который должен быть только со мной/ чувствую эрекцию кровожадных зеркал я вижу как осколки тел разлетаются по ветру как слова молитв или заклинаний о Мальчик-в-Багряном, так пусть же течёт влага рассвета между нами
Имя твоё восходит как звезда и тела наши обвенчанные томленьем
так ли мы далеки от бога как наши тени на закате друг от друга
Ты дремлешь в золотистых объятьях туманов
Ты безмолвное видение сотканное из воздуха лёгкое как эфир
суть твоя пурпурная риза бытия
Имя твоё восходит как звезда и тела наши обвенчанные томленьем
так ли мы далеки от бога как наши тени на закате друг от друга
Ты дремлешь в золотистых объятьях туманов
А я жду у подножия полночи когда ветер донесёт запах твоих слёз и страданий
Катафалки для ангелов агнцы и пророки слепой цыган влюбился ему так нужна твоя рука
Дни скорби пройдут и твоё имя произнесу вновь у лунного водопоя встречу Богиню и ласку и трепет рук окроплю своей поэзии кровью
Тоска моя как каплями крови просачивается сквозь открытые раны тумана
Имя твоё как поцелуи далёкого эха утешение в боли ищу прикасаясь к инфернальным вратам обмана
столкновение с айсбергами одиночества
имя твоё прячу в ущельях небес или между струн гитары
имя твоё как перелётная птица я уже слышу как листья скорби увяли
дни мои у них сломаны крылья ночи с холодные ставни хоронят одиночество в гробах Испании
Так он возвышается в грандиозной метафоре своего парения
Ориентиры его легкомыслия плавят нервозную суицидальность моих снов
Его сфера это сфера моих слов
Так ангелы беседуют со святынями его очей
Херувимы парят над сакральностью его ночей
Его мысли распяты на венах моего парадиза
Его жесты ритуальность милосердия
безупречность стерильных метафор уходящих за горизонт кораблей
ты был Христом и Антихристом одновременно Адамом и Евой в тебе сплеталось миров астральное круженье ты стал переводчицей с языка тишины и даже твоя красота не выдерживает бремени собственной наготы
призраки архаических соблазнов вплетают гиацинты в её волосы, Спирали снов рифмуют жесты твоего ритуального молчания символический смех твоей восторженной красоты на небосводе моей меланхолии под куполом твоей вечной наготы обнажённости красоты что движет солнцами мирами и всеми фибрами моей души
образ твой среди потаённых караванов созвездий
имя твоё звучит как плач арфы и брызжет небесная кровь из разбитых алмазов тумана
имя твоё запах жасмина
так ли далеки наши поцелуи и объятья как мы далеки от Бога
плоть твоя навечно прикована к моей памяти
так ли далеки друг от друга наши мысли и печали как мы далеки от Бога
остро лезвие шепчет оно тянется к венам и хочет их срезать как ветки
имя твоё освещает ложе цариц и пророчиц
имя твоё как невеста сегодня девушка завтра госпожа
я жду того дня когда буду целовать розы твоего молчанья
и пепел твоего дыханья в измятых гиацинтах памяти
/вчера во сне я видел как наши астральные тела разлетаются подобно пеплу по разные стороны баррикад/ Почему мы всё ещё живы/мы тлеем на это астральном ветру как пурпурные лилии
Ты и Я
только Мы
здесь больше нет ни Бога ни его вечного хоровода
только Ты и Я
Миражи орфических страстей накатывают на трепещущие горизонты они питаются нашими кошмарами
обнажённая красота твоего лица выдаёт в тебе рожденье Новой Зари
Когда кровь на утреннем снеге высохнет мы будем далеко отсюда/там где вечность сплетёт нас в поцелуях
чёрно-белые сумерки сумерки воспоминаний так я встретился с зеркальным туманом его нежной смуглой кожи которая в моих снах превращалась в пепел архаическое тепло которого не вмещалось в ладони верхом на тучах он проплыл надо мной как желание бросая тень на стаи птиц в его рукавах истерично бился слезливый закат липкие от дождя пальцы срослись с лирикой пейзажем и объятий которые не помещались в пределы узкого холста
я буду жить в изначальном трепете твоих пальцев, в сиянии моего тернового венца истекая чёрной кровью сновидений у подножия твоего тела/ и кровь моя что обрызгала небосвод под куполом Инферно вот уже бледнеют созвездия под ногами и ликует бессонная плоть под ножами милосердия
Властвуй надо мной. Подомни меня под себя. Обрати меня в бегство, заставь меня забыть обо всех страстях земных и смертных грехах, которые ничто по сравнению с ласковыми ночными грёзами, которыми отравляет наши сны демон вожделения. Направляй мою окровавленную руку, благодать страдания, нисходящее на нас с небес, ослепительнее любых форм и смыслов. Я доставлю тебе удовольствие, сотканное из мгновений внезапной боли. Мир – это боль, рая не существует.
любовь моя ты как будто заточил в себе вечность меняя лики ты течёшь как родник ты доступен и далёк суть твоей тишины в моей гибели у тебя за плечами кровавый туман моей ревности и ненависти. ты творил свои пейзажи на своих ладонях потом это становилось нечто мучительно страстно-греховным о Алекс - сон умолкнувших фонтанов разбуди мои раны острыми желаниями и вскрой мои вены своими мыслями о тоске влюблённых. ты воздвигал памятники незабываемым ночам проведённым вместе суровым мужским поцелуям о Алекс сегодня я попытаюсь зажечь снежный прах
поцелуй который ты мне не подаришь спит у меня на губах, ты существуешь только в снах, но бытиё незримо а я чувствую твой страх я слышу как рвётся маска сумрачной плоти и там вспыхивают наши объятья исколотые лунным лучами
между Гранадой и Венецией наши поцелуи и воображаемые объятья дождь пронзает спящие тела насквозь
ножи подступают к нашим венам горлам и крыльям и вот бледность щеки окроплена красным как слезой не узнав имени твоего взгляд твой пригубить так умолкнет голос поэта
когда я впервые поцеловал его и прошептал слова которые тогда казались лишними из его снов капали слёзы но мы не столь сентиментальные и тысячи лун освещающие нашу постель не высветят и одной капли крови пролитой на ложе полном печали и вздохов поэты дарят друг другу звёзды и розы и кровь голубок чтобы голос страдания переходил в Fortissimo а тела сгорали в пламени друг друга такая нагота не даёт дыма
твоя красота отрывает меня с земли и открывает новые небеса и хрупкость твоей плоти молит о прощении нагота отделяет нас от мира без свойств мира количества жажда наготы и мужского плеча это метафизическое наследие так кровь вскипает в спальне и мальчик целует моё лицо. так спллелась наша агония плющом и воплями сатиров
в поцелуях твоих вечность говорит со мной на языке страсти
в поцелуях твоих место моей астральной казни
в поцелуях твоих гильотина плавучих сновидений
в поцелуях твоих мой мальчик я окружён обнажённым снегопадом наготы твоей что ослепляет и освещает миры
Так он возвышается в грандиозной метафоре своего парения
Ориентиры его легкомыслия плавят нервозную суицидальность моих снов
Его сфера это сфера моих слов
Так ангелы беседуют со святынями его очей
Херувимы парят над сакральностью его ночей
Его мысли распяты на венах моего парадиза
Его жесты ритуальность милосердия
безупречность стерильных метафор уходящих за горизонт кораблей
ты был Христом и Антихристом одновременно Адамом и Евой в тебе сплеталось миров астральное круженье ты стал переводчицей с языка тишины и даже твоя красота не выдерживает бремени собственной наготы
призраки архаических соблазнов вплетают гиацинты в её волосы, Спирали снов рифмуют жесты твоего ритуального молчания символический смех твоей восторженной красоты на небосводе моей меланхолии под куполом твоей вечной наготы обнажённости красоты что движет солнцами мирами и всеми фибрами моей души
Имя твоё как поцелуи далёкого эха утешение в боли ищу прикасаясь к инфернальным вратам обмана
столкновение с айсбергами одиночества
имя твоё прячу в ущельях небес или между струн гитары
имя твоё как перелётная птица я уже слышу как листья скорби увяли
дни мои у них сломаны крылья ночи с холодные ставни хоронят одиночество в гробах Испании
образ твой среди потаённых караванов созвездий
имя твоё звучит как плач арфы и брызжет небесная кровь из разбитых алмазов тумана
имя твоё запах жасмина
так ли далеки наши поцелуи и объятья как мы далеки от Бога
плоть твоя навечно прикована к моей памяти
так ли далеки друг от друга наши мысли и печали как мы далеки от Бога
остро лезвие шепчет оно тянется к венам и хочет их срезать как ветки
имя твоё освещает ложе цариц и пророчиц
имя твоё как невеста сегодня девушка завтра госпожа
я жду того дня когда буду целовать розы твоего молчанья
и пепел твоего дыханья в измятых гиацинтах памяти
Его поцелуи как по неведомому приказу открывают двери священному безумию, в котором рождается любовь. И моря, и небеса влекут к мраморным террасам и сонмам свежих алых роз. И это становится нашей собственной историей, бесконечной ночью и часами, не показывающими время/
Мы создали свою любовь по образу и подобию Твоему, Господи, несчастный поэт и беззаботная куртизанка с телом Венеры
Это была кровь – наша кровь, Господи
То, что ты пролили мы в долине нашей памяти
И она светилась, Господь как синева неба как тетива лука по образу и подобию Твоему
И так мы стали словами одно молитвы поместились на ладони твоей
Его объятия втаптывали меня в вечность
Моя боль впитывала каждый её жест каждый её стон каждый её поцелуй
Её поцелуи как по неведомому приказу открывают двери священному безумию, в котором рождается любовь. И моря, и небеса влекут к мраморным террасам и сонмам свежих алых роз. И это становится нашей собственной историей, бесконечной ночью и часами, не показывающими время/
Её объятия втаптывали меня в вечность
Моя боль впитывала каждый её жест каждый её стон каждый её поцелуй
Смеёшься ли ты или страдаешь; по-прежнему ли ты ищешь то невидимое, что недоступно даже сердцам, переполненным экстаза. Не в моей силе заставить тебя полюбить, но я хочу знать, где ты сейчас?
Холодно ли тебе?
Ищешь ли ты кого-то? Самозабвенно нежишься ли в лунном свете или утопаешь в лучах палящего солнца?
она мечтала о его объятьях томных как лучи заходящего Критского Солнца она мечтала о поцелуях которые бы отражались в венецианских зеркалах она томилась по ласкам скрытым в его взгляде и как в и в стекле бокалов отражаются падшие звёзды...
Дэрил любила блуждать лабиринтах астральных туманов в гротах фаллического великодушия вплоть до обители Мальдорора этого склепа Зла сотканного из золота зари и хрустальных радуг распятых в небесах.
катафалки плоти застывают поцелуи разбиваются о лезвия берегов крошатся о мрамор многовековой плоти
молчащие губы атомарной весны... обещают любовь и далёкие страны...мы порвали в клочья свои сны...и снова кровоточат раны вечной печали... мы похоронили сердца в каменных гротах забвенья...и тянется нить от твоих губ к моим губам в капризном хохоте обречённом
и мы вместе плыли по волнам страсти и кто кому из нас снился в этот момент я не знал да и не хотелось думать я полил мартини её грудь восхитительную как только что распустившиеся гиацинты рассеется под вечер ад глухонемые ароматы слова шинкуют нас как листопад и нет конца прибою цикады и вид на ночной Нью-Йорк мы стояли и ароматы её тела и волос добавляли к гармонии этого города столько необходимой сексуальности что огни и неоновые вывески выглядели как фотовспышки страсти и похоти которые отражались в глазах моей юной дивы
наши хрустальные поцелуи осени дышат сквозь молчаливый абсент
она ранила своими поцелуями её тело это была любовь в форме сонатины переходящий в параллельную тональность соль-мажор
ты окольцована моими снами как свежими порезами и рубцами голуби вьют гнёзда из моего сознания листы разворачиваются и я целую распятия осени пью нежное молоко листопадов и стол превращается в бабочку и зонт становится печатной машинкой трава превращается в песок а гильотина становится голгофой
я запираю на ключ свои любовные признания в твоей груди срываю корсет и бросаюсь под поезд ночи я падаю в бездну мёртвых сердец тьма ласкает мои груди плечи моё тело натянуто между двумя зеркалами и веер моих губ снова творит чудеса он рассеивает тьму он показывает мне суть вещей - рая не существует...
видения Алисы в супрематическом театре...
Мы отражения абсентовых сумерек гранатовых противоречий пурпурных снисхождений и багряных вожделений ассиметричных жестов рифм и любовная влага сочится из тебя и меня мы меняем позы но не меняем имена
Если ты на своём кресте то зачем волноваться? Господь приведёт в исполнение свой приговор и ты войдёшь в его обитель и присоединишься к бессмертным рабыням.
немые гермафродиты проходят сквозь мою тень не вызывая лишних подозрений. Каждую ночь они надевают на свои сны новые маски меняют лица и исчезают.
Раны Христа ширятся...
Мы с удивлением смотрим на мир из пустых глазниц повешенных кукол.
В осколках стекла зеркал отражаются улыбающиеся лица юные груди и осенние листья ты хочешь просто пустить слезу и вызвать грозу армии твоих снов движутся в Содом какое зрелище новая любовь зарождается под сводами Ада
каждый кто в плен твоей красотою захвачен распят в дальнем царстве У одним жестом твоих пальцев сплетающих водопады листопады и распятьепады в единый круговорот кровавой сансары
Наши объятия длились так долго что сердца отвердели как философский камень
Настал судный день и мы выдавливаем по капле кровь из восковых ладоней Христа
Мы повернулись к зеркалу спиной наши отражения больше не подчиняются нашим голосам
Чтобы увидеть небо необходимо упасть на землю
Иногда я верю, что смерть мне только снится...
мы – рабы мерцающего света ждём окончательного распада небес…опьянённые лунными водопадами
Так неужели мы влюбились в сон и больше не признаём реальность?
сквозь твои жесты проступают раненые архангелы -мои сновиденья... и мечты мои сомнамбулические голограммы твоих видений... в невидимом беззаботном делириуме твоих желаний сокровенны звёзды и астральный ковчег бытия полон руинами моих несбывшихся литаний... космические элементы твои губы... Галатея сверхнового Парадиза... Эсмеральда мучительнывх исканий... у подножия твоего тела цветут анемоны... розы и мои сны... на карнизе твоих видений на острие твоей любви поэзия изживает собственное отрицание...
М-МИРИАДЫ АНГЕЛЬСКИХ ГРЁЗ
А-ЛУННЫЙ ПЕПЕЛ ГУБ- божественно прекрасно
Р-РУИНЫ звездных пропастей
И-ПУРПУРНЫЙ ЗАПАХ СНЕГА
Н-ТАЙНА НЕПРОИЗНОСИМОГО В ЛАГУНЕ ЕЁ ЗЕРКАЛЬНОЙ НЕЖНОСТИ
А-ТВОИ ВЕНЦЕНОСНЫЕ СНЫ... ГИРЛЯНДЫ МИРОВ НА ТВОИХ ЛАДОНЯХ
каким ангелам ты даришь свои ПОЦЕЛУИ?
какому богу ты завещаешь свои сны?
Безумье грез нагих познал я вершины слёз твоих испил я
О губы, как вы лжете в криках паразитов в ожерельях гермафродитов
топор отторгнет тело и нож не вскроет вены и прах не воспарит с похолодевших плит мерцания пьянящей игры в жизнь
одиночество паразитирует на беззащитных холстах наших тел приливы разрушают хижины звёздной осени в лунном сиянии леденеют губы листва опадает с наших тел вместе с кожей её срывает ветер мы сотканы из паутины чёрного света
какое блаженство ночь разрезала нас на мелкие лепестки хризантем мерцание янтарных кружев дождя как сновиденье воды журчанье Люцифера дыханье
мои сны в катафалке как карлики умершие в кресле качалке мёртвые кролики их сердца стучат кричат и лают на небеса могил и невидимых светил
всё меняется, и все умирают/любовь есть закон, любовь, в распоряжении Воли/странная музыка/рыдающие звуки/летаргические ритмы/пустая комната отеля Челси не так пуста как кажется на первый взгляд/на теле каждого хрупкого мальчика порядковый номер/они плачут в ожидании своих палачей/главный содомит возносит руки к небу в странном жесте/что этот день для него покаяние или молитва/великий чёрный свет в призрачных зрачках неведомых животных/виденья ночи растворяются в птичьем гаме/истина давно уже обходит нас стороной/проклятие укрепляет/ангел с прозрачной кожей/Демиург грустит вместе с нами/длительная подготовка жертвы/имитация изначального убийства/спонтанные вспышки насилия/толпа на грани коллективной истерии/они постепенно превращаются в обезумевших диких свиней, лишённых какого-либо намёка на сексуальный промискуитет/надежда на правосудие исчезает вместе с разрушением целой системы иерархии стерильных различий/мы движемся дальше с осторожностью рабов и плебейской покорностью/древо жизни тонет во мраке времён/Мы перепачканы с ног до головы копотью похоти мы избегаем света, нас пугает его безмятежная ясность. Сердце твоей мёртвой любви, её имя на твоих губах и в моих слезах.
Перевернув очередную страницу жизни, необходимо двигаться дальше несмотря на упрёки друзей и близких, смысл, который мы ищем, таится повсюду, он скрыт от нас только одиноким и печальным ликом любви под руинами ночи,
Я умою твоё лицо лунным прахом её кожа холодна как надгробие и желанна как распятие как влечение к пустоте как привязанность к личным драмам и дешёвому виски полнолуние я накрою её тело роскошным зонтом причастия и все реплики неба будут заглушены её стонами и земля будет гнездом сострадания и ночь будет завидовать поцелуям которые не гаснут как падающие звёзды
И каждый вечер падать в её объятья как в полночный катафалк в котором везут труп жениха как слепая невеста в поисках своего трона он будет первым кто обретёт свободу от любви...
.. нас изувечила вечность и её вопиющая алчность серебристые тени воющее безоблачное тело амфетаминовые облака вершины и пропасти фасады трагедий и тоска по добродетели лунного света астральный катарсис моё отвращение и моя слабость призрачные радуги между небом и землёй послеполуденная смерть прыгает и визжит как безумная марионетка идолы в оазисах кошмаров и небо с зарубцевавшимися пурпурными ранами и снег тающий на обветренных губах невинность забытая в камышах невеста хлещет розгами по ногам жениха ослепшего от неонов сан франциско ангелы падают с небес как порнозвёзды и диснеевские галлюцинации оживают как подснежники тучи стонут и девочки страдают в пустынных ночах полных ветчины и маминого загара мне снится звук клавесина Арто кусает губы и режет запястья влажный запах плывёт по холстам и простыни и сердца размоченные проказой и рвота в подворотне и пот бесплодного поэта чьи губы заплетаются в поцелуи невидимые бокалы в свете горящих как факелы ран никому не уснуть пока не затянутся пурпурные раны небес и не покажутся стены новых храмов...
наши сердца больные розы, чьи шипы ранят и тебя и меня, когда ты пытаешься сорвать губами её редкие лепестки, разделённые приливами и желаниями, если мы хотим быть вместе, нас никто не остановит, ничто не погасит утреннего сияния этих похотливых своенравных сердец. Мы пьём из отравленного потира, благословляя нашу любовь, и одновременно обрекая её на гибель, ещё немного страсти и мой мир будет полностью разрушен, отменяются все слова, условности, учения, ритуалы и символы. Нет больше ни времени, ни места, ни людей, ничего не осталось ни для их жалких судеб ни для равноденствия богов…
Любовь твоя окружает меня как гибельное детство. Твоё приближение давно входит в сферу видимых звёзд.
и сакуры пленённые тобой хвастаются незримой улыбкой грусти... моё умирающее сердце всё ещё видит сны о тебе...
В тебе заканчиваются
Бесконечные берега ночного моря
В тебе начало новорожденных сиреней
Мир — настоящее лишь потому
Что ты его порождаешь... вдохновляя из мглы вековой печали Европы...
мосты взрываются над рекой твоей меланхолии... и в паутине твоих грёз пробуждается истинный лик поэта...
в астральном ковчеге я храню твои хрустальные сны ослепительной невинной белизны... ты выходишь из пены вселенской красоты как Афродита и немые пилигримы прячут свои невидимые лица в твоей божественной тени...
руины звёздного найтмара - там прячутся седые херувимы и грустят анемоны и бугенвиллии... и архетипы твоих сновидений в мотеле безоблачных видений апокалиптических соблазнов... в каждом твоём жесте.. в каждом взгляде тают розы и агонизируют ангелы...
АБСЕНТОВАЯ ЛЕТАРГИЯ МОНОХРОМНО-ОПИУМНОЙ ЗИМЫ.
Колыбельные гильотин под окном. битое стекло рассвета.
белая смерть полнолуния. колодцы собачьего лая.
Чёрные лезвия небесной бритвы тянутся к горизонту.
... в приворожённости твоего отражения скитаюсь как в зазеркалье... я как позабытого солнца глаз...что вечно обречён созерцать ту, которой не коснусь никогда...лазурное дыхание твоё...и плеск моих костей... грязные кровавые деньги вызывают пьяные улыбки дикарей...сочится поэзией плоть твоя златотканная... нагой мой череп проступает на холсте твоих сновидений...кто-то пробудился в жаркой лагуне твоего тела... кто-то, но не я...всё сущее отражается в борьбе твоего ума... я лишь скитаюсь среди твоей отражённой наготы... слушая извечный диалог наших скрещённых сердец... в крике твоих волос колыбель для падших звёзд... я с твоей заворожённостью помолвлен лучом заката под этим небом Манхэттена....которое скрывает нас друг от друга зеркалами лунных сияний и одиночеством многоликих распятий....
Пусть боги шепчутся о нас над нами среди нас
пусть их шёпот разбивается о пристальные взгляды солнечных скал
о, моя муза здесь в этом поздемном Эдеме тебя ещё никто не искал
dolcissimo
в онейрическом сумраке действительности
кто ответит за этот тайный побег из искусственного парадиза
забвение лжи и нашей любви наготы
-мы снова в этой пустыни ключи от дома нам больше не понадобятся но почему ты плачешь?
-Я просто хочу пить
-ты можешь пить мои поцелуи
падшие ангелы висячие мосты
бродячие карлики
и дикий плющ который обвивает твоё тело
лилии: коршуны Бога терзают вашу цветущую кровью печень.
распятия:детский лепет вы одиноки как и мы; мимы как и мы
лилии: немы мы но не мимы; в небесной тюрьме трудно говорить о добродетели нищих
распятия: сотканных из сотни исповедальных кровопролитий
лилии: звёздный горизонт неподвижен
распятия: отравлен грехами людскими пожирающими плоть
лилии: ранним утром дымятся травы памяти
распятия:и нежно святость проростает под землёй
лилии: неужто опять Чёрная Королева взбунтовалась
распятия:да Алису уже распяли
лилии:наше молчание навеки как молоко отчаяния
распятия: не имеющие грусть сию да познают утраты и горе
лилии: не имеющие плоть сию да обретут пугливого зеркала море
распятия: мы против рифм в таких местах
лилии: мы то же а где Бармаглот
распятия: устал прокажённый висит в петле мы его уговорили
лилии: и поделом
распятия: где грешники подняли бунт там сластолюбцам стылая вода
Лилии: Ангелы Бога Zero рычат на иконы Великого Ничто
распятия: весь мир грешной души комок сплюньте и забудьте
лилии: бескорыстность огня не нивелирует беспросветность вечности
распятия: корыстолюбие меча не прервёт бледных слёз бесполезности проституции
лилии: шлюх невидимо плывущих в небесах
распятия: Кто же дал им крылья?
Лилии: они заработали на них сами
распятия: каким образом эти бездомные порочности заработали себе накрылья?
лилии: выбрали правильного сутенёра
распятия: время сыплется как песок уходит вдаль как письмо без ответа
Лилии: наши дети будут смеяться
как голод искалеченной тишины не оживит роз умирающих в пыли
распятие: стохастическая синхронность как доверчивочть облаков; церебральный паралич рассвета тревожит
лилии: исторгая грехи из чрева своего мы пустеем как изголовья изглоданных улиц
распятия: мышеловка для обглоданных устриц
лилии: мы всегда пленяемся красотою нивелированного порока в покинутом приюте молящейся груди
распятия: осенние леса - обиталище гневного Бога/дикие вопли порванных губ сгущаются в багровую тучу
Лилии: мы немые мимы как милы мы как немы мы как мимы наша ненависть ради любви Палачей немы мы как мимы пусты как пилигримы грустны как ночи эдемской пантомимы
распятия: мы изглоданы ветером мы расцвечены веером вечера
лилии: сновидения ветра как губы умерших
распятия: как древняя легенда оседлавшая чёрное одиночество
лилии: Вы Там где всегда
распятия: Мы вечно Там где никогда "Ангелы Бога Zero рычат на иконы Великого Ничто" вот сегодня пришло", церебральный паралич рассвета тревожит.
melancolico
тело твоё плоть Андалусии
Марроканское чудо света
неужели этот поцелуй посkедний в году?
flebile
твоё тело обнажено Венецией покоится в гондоле
сны затерялись в твоей коже
сможем ли мы развеять пепел этой любовной летаргии?
dolce
ты хоронила девственность как реверанс
пока кислотный дождь обливал нас
кровь оргий мы смыли шваброй обычной
dolcissimo
ты зашила все раны в груди моей
этой бледной помадой
и занавесила линией горизонта
espressivo
Эрекция Джоконды бросает тень на наши объятия
твои ресницы как лепестки камелии
наши стигматы выплёвывают сны
во тьме безлунной ночи тела пылают как факелы
я пытаюсь дождаться этого драгоценного мига
красота твоя просачивается наружу как струя крови
-НЕ ВСЕ ВИДЯТ МОРЕ КАК ВИДИШЬ ЕГО ТЫ
-ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ?
-НУ ДЛЯ ТЕБЯ ЭТА ПЕНА ЭТОТ ПРИБОЙ ЭТИ КРИКИ ЧАЕК КАК ПОХОРОНЫ ТЫ ВИДИШЬ МЛАДЕНЦЕВ УБИТЫХ МОЛНИЯМИ РАСТЕРЗАННЫХ ВОЛНАМИ ИЛИ ВОЙНОЙ И НАЧИНАЕШЬ БИТЬСЯ В ИСТЕРИКЕ ПЕТЬ КОЛЫБЕЛЬНУЮ ИЛИ ИГРАТЬ АПАССИОНАТУ
может это всё свет?
бьющий в самое сердце тьмы
каждый из нас обязан доиграть свою неоконченную роль
любовь и ненависть задушат друг друга наедине
быт провоцирует суицид
воображаемого
реального
символического
аргументы Пруста
потенциальность
сигнификация
привилегия преступника в ареоле поэтической славы
мистификация жертвы
возможность подготовить достойную смерть
Бог! где ты?
я люблю юную плоть - прекрасный символ вечности
я всегда теряю того кого люблю
и прежде всего доверие
я возвращаюсь из прошлого чтобы принадлежать тебе
подари мне свои аметистовые глаза
oh mommy, oh mommy, mommy, blue…
случайная удача пасть жертвой Мессии, одержимого суицидальным комплексом исторические предпосылки репрезентация снисхождения, платоническая некрофилия и дефекты речи оккультная доминация и секуляризация межполовых связей…твоя новая фото сессия из морга…да, ты можешь себе это позволить в период тотального возбуждения и полного упадка умственных сил…следы чьих-то анонимных конвульсивных поцелуев на моём дрожащем теле это всё что останется от той изощрённой чувствительности и инфернальных вакханалий под ясным небом, чья ревнивая тень погребена под обломками твоего шизоидного парадиза…странные мальчики дают тебе последний шанс почувствовать, что ты ещё чего-то стоишь…времена меняются вместе с убогими канализационными мгновениям затишья перед бурей…
Тень, отраженная в магическом бальзаме,
И уносящийся, о прошлое, к тебе
Колдуньин голос мой, готовый к ворожбе,
Покуда ладаном раздумий полон воздух,
Старинный, как мечта об ароматных звездах,
Над бронзой стынущих кадильниц, в тишине
Холодной древности, по выцветшей волне
Пустого савана, сквозь кружево резное,
Восходит облако, сквозящее, сквозное,
Чей безнадежный блеск так бледно-бирюзов
(Какую даль таит запретный этот зов!)
О безнадежный блеск истертой филиграни
И гулких голосов, глухих от замираний:
Великолепствуя в бесславье багреца,
Без сопричастников затменного конца,
Взметнешь ли к небесам просительные гимны,
Агонизируя, приют покинешь дымный?
Все унесет во тьму таинственная тень,
Повержен, обречен, усталый гаснет день,
Уходит, как вода в разрушенном фонтане,
Не разобрать ее певучих бормотаний,
Плачевный знак.
Постель, страницы простыней,
Вы монастырских книг бледней и холодней:
Взамен тугого льна пергамент вдовьих свитков,
Вас грезы пряные покинули, не выткав
Пророческих письмен на белизне тафты,
Не знающей волос уснувших. Где же ты,
Холодное дитя? Неодолимо гулок
Цветочный утренник загадочных прогулок
И злая тьма, когда на циферблате сфер,
Где гирей часовой подвешен Люцифер,
И рассечен серпом полуночной латуни
Граната рдяный плод, и истекают втуне
Клепсидры плачущей минуты, и, как встарь,
Ни ангела вокруг. О том не знает царь,
Вознаграждающий годами эти груди,
Иссякшие с тех пор, как на кровавой груде
мёртвые всадники рвут гитарные струны ища от любви защиты...универсальность тела без органов...шизоидные потоки раскодированных желаний, прорыв к безумию солярного ануса... через трещину в менструальных сумерках Эго...развёртывающиеся сингулярности свободных дизъюнкций...статичная туманность пейзажа... молчание Арто...его трансинтенсивность...примирительный пакт между Содомом и Гоморрой...колыбель Эдипа...смерть философии как последнее звено в цепи... скальпы холмов на географических картах...трупные будни отсталой юношеской страсти...в упряжке бытия... вниз по склону сущего...обезоруживающе щёлкая языком...мифологемы содомизации... инъекция травматического опыта... мама дала право возврата на постоялый двор содомии...родильные щипцы на ночном столике...искусство латает заплаты сознания и ума...
Эта роза на твоем корсаже, этот красный цветок на твоей мраморной шее...
я стал мечтой, в отчаянии устремленной к твоим архипелагам...
багряный шёпот гильотин... луна недвижно-нема как рыба в онейрических сумерках... и млечная сестра твоей тени ткёт счастья медленную нить... риторический соблазн синтаксического катарсиса...
Но как прозрачен и хрупок этот снег, который дрожит и сверкает в твоих ладонях...
о вечная роза Каира пребудь со мной во прахе вопрошая...
Я восхвалю тебя, Господь, за то, что ты сотворил таким прекрасным и светлым тот мир, в котором я по твоему велению должен по крупицам собирать ЕЁ сны...
Каким небесам ты завещала свои поцелуи искристые как ангельская кровь? Какой земле ты завещала своё тело мерцающее в свете чёрных радуг? Вечная пленница тишины. годы стирают поцелуи и объятья как нож в сердце безглазой смерти. в узорных зеркалах рассвета отражается лик твой. Босоногая и гордая она идёт тропой своих гиацинтовых грёз и капризов без страха входя в лабиринты любви стекла и камня. перламутр снов твоих в ночи зелёной. и дрожат тревожные отсветы заката на её бронзовых бёдрах. бормотание дионисийских фонтанов.
её тень дарила мне надежду на неподвижность и бокалы её грудей абсентово смеялись в сумерках как струны полых роялей. нагая и обречённая. ветер ищет её тело. неуловимо.
какому Богу ты даришь свои сны? каким ангелам ты завещаешь свои поцелуи?
в тени Мальдорора скальпы гуттаперчевых сновидений... рельефные руины огненной скорби... сады поющих гильотин и фавн затерянный в пространстве сокрушительного чёрного света... слепые тореадоры бегут к лунному водопою... трёхмерные гримасы транспарентных стигмат... В бесконечности вечной ночи наши торжествующие души найдут прибежище на миртовом ложе сновидений...
Когда то наши сны сплелись невидимыми устами в садах Адониса...
Когда то мрамор твоего тела расцветал вместе с зарёй...
эта бронзовая полуявь.... полурифма...полустон... посреди забвения я алчу твоего отчаянного восторга который пронзит мою плоть и наградит меня нимбом апофатического страдания...
Своим брезгливым жестом ты достаёшь небесный револьвер и приставляешь к вискам созвездий...
смерть и сон два сумрачных пилигрима скрестили руки над моей головой нежный голос вечности разбился о тёмные рифы бушующей скорби
иногда руки исчезают вместе с ушами и наступает мучительная агония сердца
иога они находятся в кармане чужака с длинной тростью иногда почему-то в сейфе а как же писать без рук
глаза не отвлекаются на панику внутри недосказанного сюжета
овальные глаза слезятся и не унять страданий той которая пытается загладить свою вину перед собственным концом но где и как мы должны были встретиться чтобы ты такая красивая мёртвая и желанная разбудила меня своими поцелуями
химеры кошмаров
побег на север
шприц снова ищет вены
страдальцы падают в воду с тюремных кроватей
отчаянно борятся за жизнь они давно не выпускали свои тела в открытое море
надвигается шторм блики молний бррррр
мир возносится в самую глубину небесного ливня
ДаДа мама мы ждём конца пока тебе ампутируют вторую руку наши грехи возвращаются к нам но именно мы убиваем свои тени ожидание смерти хранит воспоминание детства или всё наоборот вспять движутся и ожидание перемирия и объявление войны если нет значит просто кто-то забыл указать обратный адрес и отключил телефон кто-то обязан быть тобой как же иначе соответствовать тому что мы понимаем как реальность пейзаж подсвечен чумой и рвотой разве тебе не больно наши руки прибиты к вискам таковы законы новых хозяев буржуазия ночи не терпит проволочек забирай свои протезы сука верни мне мои бинты надень халат он забрызган кровью вчера ночью санитары устроили перестрелку было весело патология в расчёт не идёт новая идеология не терпит значений вопли боба закладывает уши экскременты у подножия античных статуй отходы неблагодарных слушателей конец наступит внезапно когда закончится детство вряд ли каждое слово случайно само по себе
в раскалённом свете звёзд наша кожа превращается в клубы горелой плоти,
от прибежища к прибежищу,
сквозь тьму и лёд,
вслед за уважением к похороненным заживо,
вселенная превращается в одно истекающее кровью солнце,
и трясёт изнутри судорогами, и вырывается из горла немой вопль.
Трещина ужаса пересекает фасад бытия от самого верха до основания.
По замирающим заманчивым просторам
Торжественная грусть триумфа, о котором
Молчат пророчества. Кормилица зимы,
Под своды каменной, зарешеченной тьмы
Сошла я и во рву, куда на бурых лапах
Столетий проклятых прокрался львиный запах,
Стояла, но меня не тронули цари
Пустынной древности, покуда изнутри
Катился липкий страх, блестящая опала
Меня прельстила вдруг: так прежде рассыпала
Я над поверхностью дворцового пруда
Резные лепестки кувшинок, что всегда
Живут в душе моей мучительным узором,
А возле самых ног, следя притихшим взором
За веером мечты, как замерзший прибой,
Расположились львы. Но, нянька, что с тобой?
Уйми старушечий озноб и казематы
Пещерные забудь! -- звериный рев косматый
Не долетит сюда, засовы отворив.
Чтоб не пугалась ты взъяренных львиных грив,
Подай мне зеркало, и наважденье злое
Я гребнем прогоню.
Умирая от ужаса под холодным золотом небесной тверди... томиться в мечтах чистилища... в паутине инфантильного восторга плачущих статуй... мраморная бирюза на самом дне утренней зари...
твоя улыбка ломала эхо берегов... что приносит этой ночью яростный ветер... твои изумрудные сны... одинокий мотель и где каждый твой жест провоцирует рыданье ласки....
отворяйте двери болтливые музы... сегодня мы открываем карнавал сновидений...
в рапсодической агонии твоей грации оживают экстазы пурпурных капризов и эхо пещерных львов отражается в изгибах иллюзорных оваций...
Ты томными движениями достаёшь из виноградной лозы свой дионисийский клинок чтобы рвать на куски мечты летучих кентавров...
Там где ухмылки саламандр отравляют ночь окровавленных лилий...
И снег плывёт по мокрым переулкам и герцогиня меняет свою походку...
Ты накрываешь мои воспоминания коралловой ветвью своих литаний...
Фантазмы наёмного Демиурга в паутинах вселенского мозга...
Так тихо о твой мраморный смех разбивается жемчуг пробуждающегося утра...
вздохи наши забальзамированные ослепшие ангелы...
морская соль, застрявшая в волосах, привкус утраченного времени, которое отблёвывается от нас круговоротом смертей, которое мы пытались когда-то отыскать, последние слова прощания дают нам крылья, и мы медленно возносимся туда, где грусть так же бесконечна и беспощадна как этот янтарный дождь…
Джоконда с двумя головами единственный выбор убийцы рыдающий звук рвущейся кожи остатки былой роскоши тела склеп Джульетты всё гниёт по ту сторону багрового занавеса и крысы и дети и сёстры переспавшие с братьями после первого причастия и матери ставшие тайными любовницами военнопленных и отцы которые не могли ничего кроме как насиловать случайных прохожих и воровать сотня метрономов Лигетти остановится и закончится вертолётная симфония и кто-то украдёт фонтан Дюшана и мальчик останется в пустом музее своих восковых снов совсем один сжимая в ладонях чёрный член своего хозяина он кинет его в камин и поднимется в свою спальню чтобы успеть проснуться и услышать долгожданное пение птиц которые записаны на плёнку они поют только для него своими искусственными голосами мальчик качает головой плачет и бежит по лестнице вниз чтобы встретить дождь который смоет кровь бритвенных порезов с его вен но набежавшая гроза и ветер рвут его только начавшие заживать раны и мальчик снова плачет глядя в лицо чёрному небу дождю и великому злу чей лик скрывают равнодушные звёзды мальчик похожий на тебя берёт плеть и сечёт небо хлещет падшие звёзды – эти кровавые сгустки, запекшиеся на его плечах…, и уцелеет только одинокая непроницаемая бездна синевы и сладкий голос Сатоми напоминающий о том что Вечность не так уж свежа и приятна на вкус как шёпот тифозных мыслей пока катафалки переполнены сновидениями а мозги новыми видениями пристальнее вглядеться в костлявое лицо неулыбчивого Демиурга навестить бога в небесном склепе алькове содома где херувимы ублажают страждущих.
струи чёрного огня и алтарная пыль мы блуждали среди роз мы и целуя тела разлагающиеся в снежных лепестках утреннего света в толще вод, в своем Великом Храме на дне океана в конце концов мальчики научили меня видеть всю глубину прошлого и будущего мы могли начать наши путешествия с любого момента катастрофы голгофы или хиросимы и боги умирают в человеческом теле и плачет астарта и кто сможет прочесть имена в клубах огня и дыма
сердца умалишённых охваченные зарёей продуваемые ветрами ужас одинокого мечтателя превращался в разговоры молчаливых нимф с зарёй прощание с фразами и грехами презрение к кнуту и белая грусть вспенённной вечности
это сон тарантула чёрный паук сидит на клавесине и вальс плывёт над мёртвым городом похожи на склеп где разлучают невинные души
гвозди вбитые в вены заржавели и оголились небесные ожоги
ужас свисал в пространстве как язык повешенного
балансируя на грани онейрической боли и радости... в руинах самоотверженной плоти в идиллических фантазмах соблазнов в стенах пуcтого борделя задрапированного красным с заряженным кольтом в руке и с бокалом мартини в другой...пространства каменеют вдали и за твоей спиной плачут не рождённые дети наши и раны неба бичуют гипсовые пустыни... рельефные руины огненной скорби встали поперёк горла...
в саду поющих гильотин слепой странник затерянный в пространстве сокрушительного чёрного света... черепа в красной комнате больше не улыбаются... суицид одиноких карлиц Апокалипсиса... гуттаперчевые видения чёрных корсетов в обугленных сумерках...сотни целомудренных теней на маскараде снов, голоса жадной толпы. Молчание, дрожащее на языке экзистенциального пламени... поэзия выносит приговор бездомным звёздам... и смерть наша обернется безвозмездным возмездием созвездий, а аромат белых роз поглотит источник мысли и воспоминаний... Капли чернил не бледнеют, когда умирают на холстах увядающих на глазах сумрачных пейзажей. Сны неподвижных манекенов больше не отражаются в зрачках неоновых витрин. Я растворяюсь в беспощадных ласках наёмных демиургов, которые убивают...
Твои поцелуи слившиеся с презрением проходят мимо меня.
И старые раны раскрываются как анемоны.
Мёртвые вырываются из объятий земли.
Скелеты на деревьях трепещут стыдясь своей наготы.
Чем же мы провинились перед Господом? Спросил я.
Она молча надела халат взяла зонтик и исчезла из виду.
В доме было много дверей. Она не всегда успевала подобрать нужный ключ.
И за каждой стеноq новое сновидение.
Мы обречены на спасение.
Манекены созерцают сокровенное
Долго ли мне ещё молиться в глубине её взгляда.
цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей;
Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный.
в анатомическом саду эдема расцветают розы Люцифера...и чернеет молоко как кровь нищенки когда юноша развевает материнский пепел средь спящих снегов гор лесов и улиц тени пожрут прах и ночь запылает алыми красками и лишь гнилая кровь сгнивших звёзд будет опалять эти бледные щёки до рассвета...
сны отражаются в нирваническом Эдеме зеркал. я снова не нахожу себе места. капли слёз её бокал. И в иллюзориуме её запахов прячутся павлиньи тени и тигровые лилии...
ты рождаешь голубоглазые слёзы в глубине, но тем слаще становится пребывание в этом странном царстве земном...нет уже ни чистого отсутствия ни забвения...
Иродиада
Поставь мне зеркало и помолчи!
Застыли
Глубины озера овального. Не ты ли,
О зеркало, когда на влажный холод твой
Ложились тусклою опавшею листвой
Воспоминания, пустыми вечерами,
Высвечивало тень мою в бездонной раме?
Безумье грез нагих познала я тогда!
...снова мои видения вторгаются в слова и закатывают рукава...ради первой звезды восходящей... ради не впадения в собственное анти-обожествление... на удалённых окраинах иллюзий... строптивых старцев чьи лица давно слились с камнями... тихая поступь полуденного зноя... томление лебедей... принц целует нищего... Кафка и Шуберт....внезапно обнимаются и ползут выше по стенам роялей... и наши продрогшие тени мутируют на почве латентной ненависти к тщеславию зеркал...требуха распятий в шкатулке пыльных сновидений и сомнамбулических эксцессов... азарт Иуды... августовская гроза... лик христа... материнские черепа... искры моря которые разрывают непримиримую экзистенцию ночи...
пространство христа заполняет церковь и пустоты тел выносящих дары...кровью истекает поэт на руках Орфея и плывут тени мёртвых за окном... души мёртвых любовников альбатросами уносятся в хрустальную даль метелей... уста смерти раскрыты перед лицом зари.... глаз земли в луговой траве... небесная октава...доминанта бытия... карнавальные маски сновидений в пыли позднего лета... летаргия мародёров... отречение от образов грядущего...невидимый цвет распада... голоса испаряются из низин и разломов бытия... камнепад мыслей... ментальный снегопад... усыплённые губы анонимных пастухов бытия... мраморные локоны замёрзших в ожидании забвения облаков... зеркальные слёзы пурпурных снегов в дионисийских лабиринтах сновидений...
И снова ночи в бессонных мотелях. Смятые простыни и её зеркальное отражение у последнего вздоха моего забвения.
Её губы сделали своё дело. Я у чистилища её сердца.
И снова осень. Пора падений
твой эйдетический шёпот окружает меня как эхо любовных метастазов. почему каждый раз я позволяю тебе исчезать из моих сновидений хотя ты всегда была их неотъемлемая часть?
единственная – она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. Увидели ее девицы, и – превознесли ее, царицы и наложницы, и – восхвалили ее.
Кто эта, блистающая, богобоязненная как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами?
колыбель прозаического Демиурга его реальность – публичная вербальная экзекуция есть ли здесь автор если здесь кто-то кто пишет дышит и живёт кроме слов которые по-прежнему хранят молчание
диалектика невменяемости вербальный мазохизм мир образов позади до него так трудно дотянуться рукой гордо вознестись над оккультным эшафотом прямо в объятья Зверя гипсовые ангелы с золотыми волосами тела горят как рукописи
Это Царапины Ничто, садизм механического целомудрия, Дух, нисходящий по сточной канаве, покрытые ранами сны на палубе наших ночных найтмаров.
И шёпот тёплого пепла и беспричинность нетрезвых поцелуев тупится об алчную нежность небесных лезвий
кому из нас удастся остановить это проклятое богами кровавое колесо сансары?
Её объятья мнутся как бумага слёзы снов как холсты слова как черви выползают изо рта ткань озарений выше потолка
Я приставлен к ней охранять её стон. Во сне она подвергается неведомым экзекуциям. Я вижу как проступают стигматы и рушится сон.
Обманным путём. Закурить ещё чтобы дым растворил повседневность.
Время лёгкой боли. Зыбучие пески Нирваны.
От переизбытка чувств нас влечёт в глубины. Когда-то Боги предваряли наш путь как сопричастные нашим преступлениям. Соучастники.
Ландшафт боли осязаемый как разлука.
и хаос восстал на хаос
твои рифмованные поцелуи несу в своих ладонях
свет андалузской печали что струится сквозь струны гитары
поэт встречает вечные караваны грусти
и пепел исхода тлеет в зрачках небосвода
когда рассвет умирает к её коленям льнут фиалковые грёзы
и блики во мраке Гранады и вальяжные струи дождя
всё плачет о Той которой не коснусь никогда
она как облако невидимое блуждающее над телом ветра
кошачьим глазом гарцуют тени в глубинах твоего тайного небосвода и тянется рука к ладони револьвера чтоб украсить улыбкой красивой изувеченный нимб слепнущего Бога
Почему я люблю зеркала? там отражаются тела и тени... моих любовников и их поцелуи как раны канделябры кровоточат и и камин уже не ждёт пледов и объятий после возлияний. камин одинок как я. возможно что отражения всё же вернутся
Даже в гавани содома нам нужна свобода, самая тайная сущность, и цель сокровенная нашего бытия, уверен, что, проснувшись, мы увидим своими глазами и почувствуем каждым суставом, что рая не будет и крохи любви растают в аризонской пыли...
смерть больше не берёт пленных из вселенской колыбели... она закатала рукава и стоит возле моей постели...я слышу её голос в гротах алмазных сновидений
Сколько ночей было задушено в этой постели. сколько стеклянных роз разбито. кровь утренних сновидений всплески зелёного ветра далёких лунных видений. как всполохи мальчишеских поцелуев. как взгляд твой со дна бассейна. опасайся высоких перил и цыганских карабинов. видишь эту рану? она до сих пор твоей кровью сочится.
WE ARE ALL PIERCED BY GODS ENDLESS BREATH/OUR HANDS DREAM AMONGST DEAD FLOWERS/I SEE MY BOY KISSES A ROSE/I TURN WINE INTO HIS BLOOD/DEAD LOVERS KISSING VEINS OF GOD ENDLESS DARKNESS
Моё тело четвертуют в Риме пока моя тень в Карфагене осенёная крестом огненным мчится по дороге враждующей крови чтобы никогда не встретить ножей немых альбатросов/ на рассвете чёрные ангелы беспощадны и скупы а мы так малы скрестили руки над увядшей листвою/голландские простыни кровоточат. и исповедь томных роз полна предсмертной истерии/мы без памяти пали застрелив ангелов придорожного Эдема
эти сумерки плоти в золотой дионисовой чаше в точеных ладонях несбывшихся снов раскаленные розы два млечных истока горький голод по этим смуглым пламенным бедрам потаенная нежность страданий и покаяний овевает священным дуновением моря наши поцелуи и объятья светом небесной бездны истекаем над пространства ранами и проливам прах земной Это счастье и есть - захлебнуться в лазурной крови
I hear sounds like somebody rips my throat/I hear sounds like somebbody becomes a goat/total invasion ov nowhere/there is/there IS Him/whose roses i adore/whose kisses I explore/He is full of strangeness kingdoms of eternity/run by yourself/WHAT IF MY FACE SOAKED IN THE BLOOD OF THE SUN DROWNED INSIDE MY SKIN/YOUR SACRIFICE/YOUR ORDER/BLUE VENUS AWAKENS/
в глубине моих зеркальных ран отражается сияющий чёрным светом силуэт моего черепа. Всё что я вижу вокруг - внутри и снаружи это моя кожа. Только в сияющем милосердии своей кожи я нахожусь в безопасности. когда жестокие волны этого падшего мира разбиваются о моё тело.
прозаическое святотатство... подтачивает репутацию одноногих мародёров... где то затаилось Нечто... могилы и персонажи апокалиптических колыбельных...
огружение в собственное антиобожествление
непрерывность толерантных метаморфоз
Кафка не уходит на покой
эпифаниЯ Дионисийского преображения
враги гильотин и катафалки полуночи
фантазматичность шарад бытия
вечная сумеречная игра в Dasein и его имена
светотень её взгляда сулила земляничные поля, порождая иллюзию не изменчивости. звёздный шлейф вокруг её плечей и поцелуи сошедшие с инфернальных высот...её перманентная власть надо мной погребает всё под собой с ледяным шорохом...я так долго всматривался её тень что заметил её улыбку напоминающую грацию невидимых пантер...лунные пейзажи её губ... сокровенное блаженство в любви-смерти...
она несла поражение своей грацией её силуэт казался ещё прекраснее среди гиацинтов тюльпанов и фиалок. моё сердце было замуровано в сладкозвучном многоголосии её сакральной наготы. я изменил смерти ради любви. интонации метаморфоз и абсентовость её взгляда и таящаяся сама в себе нежность упрямая лилия губ... её тело веяло прохладой Гвадалахары и моих бессонных ночей... её зеркальный образ это эротическая пантомима застывших в камне ангелов и неописуемых грёз...
она скрылась от меня подл новорожденным крылом листопада и жалюзи на которые разлился лунный свет не позволяли мне созерцать её силуэт... наготу воплощённую в рунических заповедях вседозволенности...
.. в анатомическом Эдеме наши души на эшафотах вечных падений застынут во льдах небесного плача...и песочные часы наполнятся кровью священной тишины...и само бытие затянет на моей шее иероглиф петли.. но наши скальпы будут вечными свидетелями на арене эдемского сада в ожидании полного и окончательного падения божественного правосудия...
она слушает пение соловьёв в дивной беседке... пышные корсеты в которые затянуты облака... роскошные пытки... моя восковая плоть скрипит на каменных петлях... пока ЕЁ ПОЦЕЛУИ НЕ ПРЕВРАТЯТ ЭТУ МИЗАНСЦЕНУ В ПРАХ...
....наши безмолвные поцелуи сего лишь обгоревший шёлк на закате дня моя Жрица в лазури неподвижной листвы вышла из обители снов...
светотень её взгляда сулила земляничные поля, порождая иллюзию не изменчивости. звёздный шлейф вокруг её плечей и поцелуи сошедшие с инфернальных высот...её перманентная власть надо мной погребает всё под собой с ледяным шорохом...я так долго всматривался в её тень что заметил её улыбку напоминающую грацию невидимых пантер...лунные пейзажи её губ... сокровенное блаженство в любви-смерти...
она несла поражение своей грацией её силуэт казался ещё прекраснее среди гиацинтов тюльпанов и фиалок. моё сердце было замуровано в сладкозвучном многоголосии её сакральной наготы.
я изменил смерти ради любви.
интонации метаморфоз и абсентовость её взгляда и таящаяся сама в себе нежность упрямая лилия губ... её тело веяло прохладой Гвадалахары и моих бессонных ночей... её зеркальный образ это эротическая пантомима застывших в камне ангелов и неописуемых грёз...
она скрылась от меня подл новорожденным крылом листопада и жалюзи на которые разлился лунный свет не позволяли мне созерцать её силуэт... наготу воплощённую в рунических заповедях вседозволенности...
Так ли мерцают её глаза... уста ... ресницы?
млечные в тихом шёпоте заката
....как воздушные тени её плечи и корсеты ночей изгибаются как могилы...она сегодня стреножит равноденствие и у неё ключи от вечного Дня...
.... ИНОГДА ЕЁ ВЗДОХИ НАПОЛНЯЛИ СКЛОНЫ СЕВИЛЬИ - ЕЁ ВЗГЛЯДЫ ОБРЫВЫ КОРДОВЫ... ЕЁ ПОЦЕЛУИ СТЫЛИ КАК МАСЛИЧНЫЕ ЗЕМЛИ... ЕЁ ДЫХАНИЕ ПОЁТ ПО ЗЕМЛЯНИЧНЫМ ПОЛЯНАМ ЭФИРНЫХ НОЧЕЙ...
О, СЕРДЦЕ ТВОЁ - БЛЮЗ ТРОСТНИКА ЗОЛОТЫХ ЛАГУН
СЕРДЦЕ ТВОЁ - УЩЕЛЬЯ ГИТАР БОРОЗДЯТ КАК ЛУННЫЕ ТОРЕРО... В НИЗИНАХ ЕЁ ГУБ ТАЯТСЯ НЕВИДИМЫЕ УЛЬЯ ПЛОДОВ ПЕЧАЛИ
....ПРИНОШЕНИЕ ЭТИМ ЧЁРНЫМ НЕБЕСАМ... ПРИЗЫВАЯ ДНЕВНОЙ СВЕТ.. ХАРКАЯ ДЫМОМ РАССВЕТОВ...ЕЁ ПОБЛЕДНЕВШИЕ СКУЛЫ КАК ЗВЁЗДЫ МЕРЦАЮТ И ОБЕЩАЮТ ТРИУМФЫ ОТЧАЯНИЯ...
ТОГДА В СЕВИЛЬИ ЕЩЁ В ТАВЕРНАХ ПРОЛИВАЕТСЯ ПОТ... ГРУСТЯТ ВСЕ ТРОПЫ И НЕВОЗМОЖНЫ ПЕЧАЛЬНО КАРАВАНЫ ПРОХОДЯТ
...АНДАЛУСИЯ...ОНА И ЕЁ ПРОСТРАНСТВО, усыпанное листвою первозданной печали и дионисийских литаний...
ОНА-ИРОДИАДА... ЧТО РАСКРЫВАЕТ ПЛОДЫ ПЕЧАЛИ.. ТАНЦУЕТ КАК ПОТУСТОРОННЯЯ КАРМЕН СРЕДЬ РОЗ КРОВАВЫХ...КАК МЕДИУМ КОРМЧИХ ЭТИХ СТРОК И КОРАБЛЕЙ...
О, МОЯ ПОТУСТОРОННЯЯ КАРМЕН- ЛИШИВШИСЬ РАЗУМА, ЛЮБЯ, ИЩУ ТЕБЯ СРЕДЬ СЛОВ ПОЭТА, НО НЕ ПЛАМЕНЕЮТ СТРУНЫ АРФЫ И СЕРДЦА...
....С ЦЕЛЫМ МИРОМ ОДИН НА ОДИН МЫ ВЫХОДИМ ИЗ НОЧИ КУБИНСКОЙ ДЫХАНЬЯ...
ОДИН НА ОДИН КАК ДЖУЛЬЕТТА ПРОЩАЕТСЯ С ЛАНЬЮ... И КРОВЬ МАЛАГИ ТЕЧЁТ ПО РЕКАМ ЕЁ ГУБ ПРОЩАЛЬНОЕ ТАНГО ЕЁ ПЛЕЧЕЙ.... ПРОЩАЛЬНАЯ ПОСТУПЬ ЕЁ ВЗГЛЯДА.... НЕВИННАЯ СТРУНА МРАМОРА НЕМОГО...
.. Рай без Бога...Ад без Данте...Чистилище без Вергилия...
...ручные архангелы водят хороводы в паутинах созвездий и губы моей спутницы молитвословят гимны всем древним Богам...
я читал лунные иероглифы её обнажённого тела которые стали вместилищем всех заповедей Чёрного Завета...её бронзовая плоть по ней струится как глиссандо ветер пурпурных ночей проведённых в колыбели астральных соблазнов серди метемпсихоза восковых роз железобетонных ангелов и трепета невидимых стрекоз
подводные леса носят удивительные имена и потусторонние спруты сознания их щупальца терзают небеса Вечной Полночи...сердце её сокровищница блистательных глициний и в прахе бугенвиллей мы спрячем свои тела
танцовщица Гульнара и пантомима её высокопоставленного взгляда... босоногая нимфа танцует сальсу в таверне "Парадиз"... её смех нанизываю как чётки её губы распускаются весной и летом как бутоны шафранного рассвета...
её образ исчезает в дымке уплывающего тумана... и плачут дымящиеся розы по высокопарному разврату...
там лучше не губы а твои волосы распускаются весной и летом как бутоны шафранного рассвета...
она - агонизирующая роза поэтического Откровения что постоянно срывается с моего языка...
ты - гобелен несбыточной мечты... катафатическое безмолвие пустыни и листопада... весна и осень сошлись в твоём взгляде и нам больше не надо мучить себя поисками поэтического Грааля...
в звёздной пыли она ищет печальный силуэт окровавленной розы.... и поёт чёрный дрозд колыбельную Нерождённому... мы внемлим эпифаниям Диониса...мы вместе загустевшая белизна небесного хрусталя... я и она - боги пронесут нас на плечах и небесные лилии скроют навеки нашу мучительную беззащитность под осколками этого неба отражающихся в коровьих глазах....розы и наши тела прибитые к суше астральным потопом... так сражается мир с влюблёнными телами...
о плоть твоя - спелый гранат... мы как кроткие пилигримы поднимаем к небу глаза и сочится земля вином и мёдом и Гульнара вновь шепчет: поцелуи твои что кровью ободранный ветер хмельной как благословенье Иуды. печатью Каина и тропою чёрного Завета идём мы в одиноком сиянии пепельного рассвета. костёр Откровения давно догорел. истлели скрижали исповедальной невинности мы одеты в камзолах расшитых всеми страстями земными...
Наши молитвы больше не отбрасывают тени и не отражаются в свастиках зеркал рунических цитаделей. во сне моё тело пятилось вслед за солнцем по Малхолланд драйв вслед за шлюхами в придорожных кафе. Так я открытый блеск сладострастного ночного неба.
Иродиада
Да, для себя одной пустынно я цвету.
Меня поймете вы, слепящие глубины
Всеведущих садов, алмазы и рубины,
И золото, чей блеск под спудом погребли
Покровы девственной, нетронутой земли,
И вы, звенящие на солнце изумруды:
Ваш мелодичный свет в глазах моих, и груды
Металлов, чей густой и царственный отлив
Расплылся в сумраке, мне косы опалив,
Но ты, о женщина, рожденная в зловещий
Неосвященный век пещер Сивиллы вещей,
Как смертного любовь мне прочить смеешь ты?
И, предрекая дрожь жемчужной наготы,
Безжалостно срывать покров мой лепестковый,
Нет, лучше предскажи мне берег тростниковый,
Где летняя лазурь, случись ей обнажить
Стыдливый трепет мой, мне не позволит жить,
И я умру!
Страшна мне девственность, но сладок
Привычный страх, когда, среди прохладных складок,
Змеятся волосы по влажной простыне,
Терзая плоть мою в бесплодной белизне,
Самоубийственной и томно-непорочной,
И леденящий свет сестры моей полночной
Над холодом снегов пылает до утра.