(начало http://www.proza.ru/2014/08/20/1102)
Ехать никуда не пришлось. Как оказалось, автобус стоял неподалёку от дома фермера, и тот, увидев приближающуюся группу ребят, уже открывал ворота.
– Привет, пап! – издалека крикнула историчка и подбежала к невысокому, плотному мужчине в рабочем костюме цвета хаки, сапогах и кепке. В глубине двора гостям улыбалась стройная женщина в брюках и мужской рубашке.
Мужчина чмокнул дочку и пробасил:
– Вот это команда! Зовут меня Василием Петровичем. Проходите, ребятки, покажу вам наше хозяйство, пока мои девчонки на стол накрывают. Начнём, пожалуй, с мест общего пользования.
Участок оказался большим. Пятиклассники прошли за фермером вдоль картофельного поля, осмотрели аккуратные теплицы, ухоженный сад, заглянули в хозблок.
– В этих местах жили наши предки, – произнёс Василий Петрович. – Правда, они графьями были, а мы сами хозяйничаем. Вижу, заскучали, ребятки? Тогда пошли ближе к столу. И водителя позовите, мы его в доме покормим.
С тыльной части дома был пристроен навес, под которым стоял длинный деревянный стол с двумя скамьями. Учительница с мамой расставили посуду, нарезали тазик свежих овощей, поставили в центр стола кастрюлю с горячим супом.
Школьники шумно расселись, достали из сумок бутерброды. Женщины разлили по тарелкам суп. Хозяева, чтобы не стеснять ребят, ушли в дом.
– Нельзя ли испить водицы, уважаемый потомок великого поэта? – громко спросил у исторички Яша.
– Конечно, – улыбнулась Светлана. – Сейчас морсу наведу и принесу. Вы какой любите, смородиновый или вишнёвый? Хорошо, хорошо, принесу оба.
Как только учительница скрылась в доме, Яша провозгласил:
– Ребята, пока её нет, я вам про этого предка почитаю. Жуйте, жуйте, чтобы никто не догадался. Он, оказывается, известный дядька был, только очень на поэзии сдвинутый. Кто только на него пародии не писал. Даже Пушкин, представляете! Вот, сейчас прочту.
Добрый наш поэт
Унизывал на случай оду,
Как божий мученик кряхтел,
Чертил, вычеркивал, потел,
Чтоб стать посмешищем народу.
– Этот Хвостов всех достал своими сочинениями. Кому он их только не дарил. Даже королю прусскому послал, и тот, прослезившись, отправил Дмитрию Ивановичу в ответ подарок. Не было ни одного учреждения в Петербурге, куда бы он свои книжки не отправил. Мало того, он ещё и бюсты свои рассылал. Пусть, говорил, увидят гения, который сочиняет эти творения. А в современном журнале «Урал», между прочим, есть раздел для графоманов. Знаете, как он называется? «Граф Хвостов». Представляете? Подождите смеяться, сейчас ещё веселее будет. Предок нашей Светланы был женат на племяннице Суворова. Да, того самого. Так Суворов перед смертью умолял Хвостова, просил его: «Митя, ведь ты хороший человек, не пиши стихов. А уж коли не можешь не писать, то, ради Бога, не печатай». Может, если бы не стихи Хвостова, Суворов бы ещё пожил.
Яша изобразил старческий голос умирающего полководца, а пятиклассники забыли о еде и громко хохотали.
– Тихо! – крикнул кто-то. Все тут же замерли. Из-за прикрытой двери слышалось сдавливаемое всхлипывание. Одна из девочек открыла дверь, и все увидели рыдающую историчку, закрывшую лицо руками. Два кувшина с морсом стояли на полу.
– Простите, – выдавил из себя Яша и начал энергично хлебать суп.
А ведь мудрая бабушка постоянно говорила ему: « Когда ты ешь, Яшенька, то должен думать о том, чтобы пище было комфортно в твоём желудке, и тогда тебе будет комфортно после её усвоения».
– Довёл человека! – хором крикнули девчонки.
Светлана Васильевна убрала руки, и все увидели, что она элементарно ржёт. Иначе назвать этот её смех было невозможно.
Больше пятиклассники перерыва в еде не делали. Стараясь не смотреть на всхлипывающую и постанывающую учительницу, они споро работали челюстями.
Еда оказалась простой и невероятно вкусной. Куриный суп, салат из свежих овощей и морс исчезли в проголодавшихся организмах пятиклассников.
– Светлана Васильевна, – сказал кто-то из школьников, – а вы лекцию после обеда обещали.
На лице учительницы ещё были видны следы красноты, особенно в области глаз.
– С вашим Яшей мне сложно конкурировать, – вздохнула она, – но честь Дмитрия Ивановича нужно отстоять. Он, безусловно, был графоманом, и в том, что вам Яша рассказывал, большая доля истины (здесь она непроизвольно улыбнулась). Но есть ведь в биографии этого человека и кое-что ещё, кроме его страсти к поэзии, о которой, кстати, современные критики и даже Евтушенко отзывались вполне позитивно. Ну, о достоинствах поэм и стихов я сейчас рассуждать не буду. Я о другом хочу рассказать. Дмитрий Иванович был прогрессивной личностью для своего времени, активно трудился в Академии, собирал сведения о русских писателях, издавал журнал «Друг Просвещения». Хвостов был очень честным и внимательным чиновником, скромным и отзывчивым человеком. Он никогда не обижался на пасквили и эпиграммы, даже сам мог подшутить над собой. Как-то он написал «Суворов мне родня, и я стихи плету». Тут и гордость, и понимание своего места. Дмитрий Иванович был беззаветно предан поэзии, но не меньше любил свою семью, службу и даже, как это не пафосно прозвучит, Родину. Думаю, на этом мы сегодня остановимся. Пора двигаться в обратный путь. Родителям все позвонили? Волнуются ведь.
Пятиклассники, притихшие после обеда и компактной лекции Светланы Васильевны, поднялись и, переговариваясь, двинулись к автобусу. У ворот их ждали родители учительницы, вручающие каждому по тяжёлому пакету. Водитель автобуса получил мешок картошки.
– Это вам гостинцы, – улыбался фермер. – Там яблоки, немного овощей, по баночке свежего варенья.
На обратном пути все молчали. Многие дремали после утомительной поездки и вкусного обеда. Светлана Васильевна, улыбаясь, смотрела в окно.
Яша, посоветовавшись с друзьями, подошёл к учительнице и, спросив разрешения, сел рядом с ней.
– А вы проверку прошли, – сказал он, – на сто баллов. Мы тут с ребятами поговорили, хотим предложить вам у нас классной руководительницей стать.
– У вас же завуч, вроде? – покраснела учительница.
– Она давно не знает, как от нас избавиться, – хмыкнул Яша. – А других желающих, как вы понимаете, нет.
– Тебя боятся, – улыбнулась Светлана Васильевна.
– А чего меня бояться? – удивился Яша. – Я ж ничего лишнего не требую. Человек должен соответствовать занимаемой должности, как ваш Дмитрий Иванович. Если честно, я тоже рифмовать пробовал, но теперь всё, зарёкся. Только вы никому, ладно? Я даже бусе не показывал.
– Ладно, – кивнула учительница, почему-то снова покраснев. – Поездка понравилась?
– Даже весело было, – серьёзно сказал Яша. – Родители у вас классные. Мои всё книжки читают. Хорошо, что у нас буся есть, о моём питании заботится. Кстати, она тоже всю жизнь в школе проработала.
– Я знаю, – улыбнулась Светлана Васильевна. – Она и у меня преподавала. Передавай привет.
– То-то я чувствую, свой человек! – воскликнул Яша. – Сработаемся!
***
– Буся, тебе привет от бывшей ученицы, Светланы Хвостовой, – крикнул Яша прямо с порога.
– А, от нашей поэтессы? – улыбнулась бабушка. – Значит, тоже педагогом стала?
– Почему от поэтессы? – моментально сделал стойку внук.
– О, Светка по любому поводу рифмовала, – вздохнула буся. – Даже сочинения писала, как поэмы, в стихах. А уж стенгазеты или поздравления к праздникам, да и любовные записки всему классу сочиняла. Помню, даже с ней беседы проводила, просила как-то умерить свой пыл, разъясняла, что до настоящей поэзии ей ещё учиться и учиться.
– И как, подействовало? – настороженно поинтересовался Яша.
– Да, как-то в девятом классе она практически перестала писать, – ответила бабушка. – Смешная история была. Они с подружками придумали стихотворные послания разным политическим деятелям отправлять. Да разные, с призывом к миру, свободе. Помню, Фиделю Кастро отправили с пожеланиями здоровья. Он уже тогда сильно болел. Видишь, до сих пор жив. Вон как подействовало. А последней точкой в стихотворном творчестве Светланы стало письмо Ясиру Арафату. Она ему написала послание с призывом к миру и пригрозила, что долго не проживёт, если будет продолжать свой терроризм. Арафат взял и умер вскоре. Конечно, никакой связи не было, но она-то решила, что это из-за неё. И больше, по крайней мере в школе, ни одной строчки не написала.
– Блин, – пробормотал Яша, – а ведь Суворов тоже просил Хвостова стихов не писать.
– Суворов? – переспросила буся. – Это ещё что за история?
– Потом расскажу, – отмахнулся внук. – У меня срочное дело появилось.
***
В понедельник у пятиклассников должен был состояться первый после каникул урок истории. Светлана Васильевна в радостном предвкушении вошла в класс. Ребята дружно вскочили и поздоровались с учительницей, как со старой знакомой. Историчка села на законное место и, открыв журнал, тут же резко побледнела. Перед ней красовались вложенные туда фотографии Фиделя Кастро и Ясира Арафата. Одна была цветной, а вторая в чёрной рамке
Урок показался историчке долгим, как авангардистский спектакль, на который её недавно затащила подруга. В отличие от театра, с урока она сбежать не могла, потому что сама играла главную роль. Время от времени Светлана делала паузы, потому что забывала, о чём нужно говорить. Но у неё оказался отличный суфлёр. Вундеркинд Яша точно подсказывал с места текст урока. А в конце, когда у учительницы совсем не осталось сил, и она тихо сползла на стул, Яша вышел к доске и весело отбарабанил концовку. В качестве бонуса он выдал пару исторических анекдотов, пытаясь развеселить Светлану Васильевну, безучастно глядящую в стену напротив. Одноклассники смеялись, историчка корчила рожицы, борясь со слезами. После звонка она попросила Яшу задержаться.
– Твоя работа? – спросила учительница, безвольно уронив кулачок на журнал.
Вундеркинд с улыбкой произнёс:
– Я ж никому. Только вы, бабушка и я. Послушайте, Светлана Васильевна, у меня тут несколько идей есть по поводу напряжённой политической обстановки в мире. Я даже списочек предварительный составил. Может, обсудим?