Сватовство разлилось половодьем. Каких-то пару часов назад родители жениха и невесты, а так же допущенная к сватовству избранная родня, лишь понаслышке знали: кто есть кто. А теперь они наперегонки поднимали тосты за молодых и друг за друга. Звенели бокалы, одно блюдо сменялось другим, и всем было хорошо и весело.
Куда-то безвозвратно ушли робость и скованность ожидаемого сватовства, к которому готовились обе стороны. Каждой из них хотелось произвести на сватов благоприятное впечатление и в тоже время выгодно и со значением подать будущей родне достоинства своего ребенка. Поэтому, когда в квартиру Розенбергов в оговоренное, и в то же время неожиданное время, пришли сваты и родители жениха – все началось не так, как представлялось. Было шумно, все что-то говорили, сыпали какими-то шутками-прибаутками про купца-молодца и аленький цветочек, другими присказками, которые придумывали на ходу. В конце концов, все – очумелые и с чувством удовлетворения, прошли в зал, к накрытому столу, чтобы продолжить ритуал сватовства и знакомства. Процесс ускорился, когда стали выяснять: кто, где и кем работает, в какой степени родства находится с женихом или невестой и их родителями. Как всегда, оказалось, что среди участвующих в сватовстве, кто-то раньше знал друг друга или имел общих знакомых. Так что к разгару первого свадебного ритуала, в компании царила если не всеобщая любовь, то благодушная симпатия.
И, когда мужчины объявили перекур и вышли во двор, а женщины остались за столом, продолжать смотрины, – на всех лицах была умиротворенность. Отец невесты, высокий и худощавый Николай Розенберг, увлек свата, Федора Шашкова, в сторону, чтобы показать свой сад. Залитый сентябрьским солнцем, тот пылал желтой и багровой листвой деревьев и кустарников. На некоторых из них еще висели плоды, которые жадно впитывали прощальное тепло, льющееся из осенней сини неба. Усевшись на скамейку, стоящую за домом, сваты закурили, предварительно угостив друг друга сигаретами. Но в итоге каждый задымил свою, так привычней. Спиртное, подкрепленное никотином, легонько кружило головы, запах спелых яблок ослаблял внутренние тормоза и курящие не могли просто так, молча, пускать дым.
- А ведь скажи, сват (Федор произнес это слово со смаком, так как оно ему нравилось, и он надеялся услышать такое же в ответ), – хорошие у нас дети!? Нам с матерью ваша Лена пришлась по душе, и я своему Витьке наказал, чтобы он женился по-честному и создавал хорошую, прочную семью. Ну, об этом и про то, как провести свадьбу, мы с тобой и со сватьей попозже поговорим, без родни.
- Это правильно! – согласился Николай. – И нам, сват, ваш сын понравился: рассудительный, веселый и за те полтора года, что он с Леной дружит, я ни разу не видел его выпившим.
- С этим делом у меня строго! – Федор потряс в воздухе указательным пальцем. – Я сам спиртным не балуюсь, а ему тем более не позволяю!
… Оба курильщика затянулись и выпустили дым сквозь щели губ. Дабы не молчать, они перевели разговор в иную плоскость. О том, как идут дела у каждого из них на работе, и не обижает ли начальство в зарплате? Обменявшись короткими характеристиками, оба пришли к выводу, что везде руководство стремится к тому, чтобы работы было сделано, как можно больше, а зарплата была поменьше.
Удовлетворенный таким выводом, Федор, вновь обратился к своему собеседнику.
- Понравился ты мне, сват! Дом у тебя основательный, сад хороший и сам ты человек рассудительный. Это хорошо, всегда можешь дельный совет молодым дать. Да и я люблю стабильность и, вроде, не балабол. Разве, что когда выпью немного. А так я мужик – простой и прямой. Говорю то, что думаю и зла ни на кого не держу. Я вот перед тобой, считай уже родственником, покаяться должен, чтобы, значит, на сердце камень не лежал.
- Ты о чем, Федя? Мы же с тобой только что познакомились! – Николай обнял свата за плечи и притянул к себе. – Какие тут могут быть обиды, когда все за столом уже породнились.
- Нет, ты послушай, – гнул свою линию Шашков-старший, освобождаясь из объятий. – Я ведь вас, немцев, недолюбливал. В Отечественную войну у меня дед и дядька на фронте погибли. Бабушка так и осталось вдовой с детьми. Много они горя хлебнули. Поэтому моя мамаша (да и отец тоже) из-за войны не смогли доучиться. А мечтали в институты поступить. Оттого моя бабушка и родители всегда очень ругали немцев, за то, что вы развязали войну, напали на Советский Союз и лишили их и еще миллионы людей – житейского счастья. Конечно, с годами эта обида поутихла. Тем более, что и по соседству, и на работе немцы, – такие же, как и мы. Но, скажу тебе, я представить себе не мог, что мой сын полюбит немку.
- Ну, зачем же ты так? – Николай поморщился и развел руки. – Нашей семье та война тоже горе принесла. – Мы жили на Волге, а нас, в авральном порядке, сослали в Сибирь. И не все до нее доехали, некоторые умерли в дороге. Моего деда (а он на фронт просился) и его брата на лесоповал направили (дядя там и зачах от язвы желудка), а бабушка все те годы и на ферме дояркой с утра до вечера работала, и в поле пахала, как мужик. Всем та война, Федя, не в радость. И мой дед тоже хотел учиться в институте, да через год, как приехал с лесоповала, помер. И все заботы о семье взвалил на себя мой отец, так как он был старший из детей. Ты знаешь, он мне об это не раз со слезами на глазах рассказывал, как ему хотелось кричать от злости и обиды, когда его обзывали «Гитлером» или «фашистом», смотрели, как на врага и человека второго сорта. А он всегда работал честно и чужой копейки не взял! Его сегодня с нами нет потому, что надорвался он, растя братьев и нас, своих детей, и сердце не выдержало такого напряга. У меня, Федор, может, тоже на вас, русских, обида есть. Жили мы бок о бок со времен Петра Первого. Вместе один хлеб ели, а как началась война – так вы все хорошее забыли, что обрусевшие немцы дали России, одним махом поголовно нас врагами сделали и стали в тылу на нас, как на фашистах, свою злость вымещать.
- Так не мы же напали на Германию! – Федор ответил быстро, но, как-то неубедительно.
- Вот видишь – ты и сейчас делишь всех на «ваших» и «наших», – Николай горестно покачал головой. – А ведь мы, не имея другой Родины, как русские, украинцы, грузины или казахи –тоже были граждане Советского Союза, и так же ненавидели фашизм. . Вот такие вот дела, Федя.
- Ну, ладно, ладно, сват! Ты не принимай так близко к сердцу, – Федор пытался сгладить неловкость от сказанных им слов. – Я же тебе это не со зла говорил, а чтобы вроде, как повиниться перед тобой за свою предвзятость. А теперь вижу, что ты – хороший и не злой человек и у меня на душе вся муть рассеялась. Давай лучше без обид – пожмем друг другу руки и забудем этот разговор.
… Не вставая со скамьи, сваты молча обменялись рукопожатием. Затем, затянувшись остатками сигарет, задумчиво уставились на кроны деревьев, с которых начинала опадать первая листва. Они думали о прошедшей войне, которая и в третьем поколении все еще жила в них
В летней кухне, убежав туда от напутствий родни и шума застолья, Виктор и Лена, не замеченные никем, упоенно целовались, сидя на продавленном диване. Они были счастливы и любили весь мир.
Сергей Горбунов