9.
Говоря о христологии, Барт касается и мариологии. Конечно, никакой мариологии в строгом смысле слова у протестантов быть не может, но все-таки любой протестантский теолог обязан указать, как необходимо (в теории) относится к Деве Марии настоящему протестанту. И тут радостно читать, когда наш теолог пишет: «Некое испытание того, верно ли понимает человек учение о воплощении Слова, состоит и в том, что он, пусть и будучи евангельским христианином и богословом, вовсе не отвергает наименование Марии «Богоматерью», но – несмотря на избыточное содержание, привнесенное сюда так называемой мариологией римско-католической церкви, - одобряет и принимает это наименование как легитимное выражение христианской истины.. Это наименование выражает два момента: 1) Оно объясняет.. что речь в воплощении Слова идет вовсе не о сотворении из ничего, но о том, что Иисус Христос через свою мать действительно принадлежит к единому роду человеческому. «Божье Дитя, связывающее Себя с нашей кровью» (P. Gerhardt)… 2) Рожденный Марией был не чем иным, не чем-то вторым наряду с тем, что Он был Сыном Божьим. Именно Тот, кто родился здесь во времени, есть Тот, кто родился в вечности от Отца. Здесь человеческое бытие тождественно бытию вечного Сына Божьего» .
Все это прекрасно и в высшей степени ортодоксально, однако для православных и католиков (пусть и в неодинаковом смысле) именно из того факта, что Дева Мария была удостоена Богом стать матерью воплощенного Слова, вытекает совершенно особое к Ней отношение, которое они называют почитанием, ибо как можно не чтить Ту, от Которой родился Бог наш, и без Которой (больше, чем без кого бы то ни было) не было бы спасения? Вот если бы Мария не была Матерью Спасителя – и говорить было бы не о чем – Она могла бы просто остаться праведницей эпохи Ветхого Завета. И не случайно, что среди протестантов периодически раздаются голоса, утверждающие, что Деву Марию нельзя называть Матерью Божьей – видимо, они полагают, что уже этим наименованием Ей воздается недолжное почитание. Барт касается этого вопроса: «Невозможно описать то, что выражает «Богородица», более выразительно, чем словами Лютера: «Родила (Мария) не особого человека, как если бы у нее был отдельно свой сын, а у Бога – отдельно свой. Но Того же самого, Кого от века родил Бог, она родила во времени».. Поэтому как раз Лютер без колебаний прилагал это имя к Марии: оно находится не только в его толковании на «Магнификат» (1521), но и в проповедях постоянно встречается имя «Богоматерь». Цвингли также прямо заявлял: «Называть (Деву) родившую Бога Богородицей мы считаем верным и одобряем». Иначе обстоит дело с Кальвином, который, насколько я в состоянии оценить, хотя и констатировал, отвергая несторианство, что в Лк. 1, 43 «Дева сама называется Матерью Господа нашего», в остальном избегает также и в своих толкованиях этого места.. употреблять в отношении Марии имя «Богородица» или подобные высказывания, не оспаривая их при этом. Впоследствии лютеранская и реформатская ортодоксия все же присоединилась к Лютеру и Цвингли, утвердив имя «Богородица» как выражение duplex nativitas (двойное рождение), несмотря на очевидные конфессионально-тактические трудности» .
Т.е. в лице Кальвина у вождей Реформации были известные колебания, - можно ли Преславную Деву именовать Богородицей; можно понять почему – даже сами эти имена «Матерь Божья», «Богородица, - звучат значительно более возвышенно, чем «святой» или «праведный»; т.е. в действительно уже здесь видно пусть и словесное, но почитание, отдание должной чести Пресвятой Деве; и пусть это не почитание в православном или католическом смысле, но ведь не бывает просто словесного почтения (кроме случаев лжи) – если вы действительно считаете Деву Богородицей, то уже этим самым ставите ее на высочайшее место возле Христа. Кальвин, у которого отрицание католического почитания святых и вообще всего «римского идолопоклонства», было радикальнее, чем у Лютера, возможно, чувствовал, что за этим святым именем Девы кроется нечто не «самое протестантское», благоговейное отношение к Ней, которое может быть связано с почитанием. В этой связи любопытно замечание нашего профессора, что имя «Богородица» утвердили, несмотря на конфессионально-тактические трудности – и что за трудности-то? Очевидно, это имя широко присутствовало в теории и практике католической церкви, и потому было не очень удобным – ибо протестантизм отрицал и эту теорию, и эту практику. Собственно, вот на этих, вышеизложенных цитатах о Пресвятой Деве, у Барта заканчивается «церковная догматика» и начинается собственно протестантская, и она выражается в сплошном «НЕТ» по отношению к Богоматери. Разумеется, это выражается в привычной для протестанта критике католического богословия.
Эту критику нужно обсудить, но предварительно хотелось бы задать вопрос, который уже возникал в связи с соотношением правила веры и правила молитвы у протестантов применительно к Христу: хорошо, вы верите, что Дева Мария является Богоматерью, но как это выражается на практике? Просто упоминаете об этом в гимнах и богословских трудах? Но, учитывая католическую окраску имени, скорее всего, оно употребляется не очень часто. Так где же практика? Например, молитвенная практика? Ведь не бывает же бесполезных и чисто теоретических догматов: как это влияет на ваше спасение – то, что Дева Мария является Богородицей? Если вы перестанете об этом петь в гимнах и пару раз упомянете об этом в курсах догматики, - что-то изменится? В вашем благочестии, в вашем спасении? А если об этом совсем не упоминать – спасение будет закрыто? Ограничитесь просто именованием Ее Девой Марией – что-то изменится для вас, господа протестанты? Реальность Боговоплощения? Вот и станете говорить: Сын Божий родился как человек от Девы Марии. Это можно объяснить и без имени «Богородица» - и в протестантизме, я полагаю, не случится ни одной духовной трагедии. Т.е. это славное имя в протестантизме можно употреблять, но можно и умолчать о нем – не изменится абсолютно ничего, ибо на практике оно ничего не воплощает, оставаясь просто окаменевшим реликтом католической мариологии. Дева Мария – Богородица? Но что это значит лично для твоего спасения, как любят спрашивать евангелические проповедники? Реальность человечества Христа? Для этого хватит и привычной для протестантов «Девы Марии»; кстати – почему именно от Девы должен был родиться Сын Божий? Почему Он не мог воплотиться и стать таким же человеком, как мы именно в результате Рождения от Девы и непорочного зачатия? Как это напрямую связано с нашим спасением? Кстати, Барт упоминает, что Кальвин хотя и критиковал несторианство, но не называл Деву Богородицей, т.е. он прекрасно понимает, что тут есть связь с христологией. Почему же именно у протестантов симпатии к несторианской христологии особенно сильны – и отказ именовать Деву Богоматерью тут весьма логичен? Ересь прирастает к ереси, и нужно пытаться объяснить, почему именно в протестантском мире с его отрицанием почитания Девы Марии и другими специфическими догматами, это происходит.
10.
Критика мариологии Бартом довольно стандартна. С самого начала мы читаем: «содержание библейского откровения не дает повода признать, что личность Марии занимает такое – хотя бы относительно – самостоятельное и особое положение, которое делало бы необходимым или оправдывало бы.. создание мариологического догмата .. Мариология есть некий нарост, т.е. болезненное образование на богословском мышлении. Наросты нужно удалять» . Слишком предсказуемая аргументация для Барта: все очень просто – мариология не подтверждается Библией. И, на наш взгляд, он поступает достаточно упрощенно, когда пытается подтвердить свою позицию цитатами из Библии, - нет, куда же христианину деться без ссылок на слово Божие, но давно известно, что сами по себе эти ссылки ничего не доказывают и из них нельзя вывести некую однозначную позицию, вызывающую всеобщее согласие. Только очень наивные протестанты (к числу которых Барт заведомо не относится) могут думать, что процитировав Лк. 11, 27 и Мф. 12, 48-50 (Барт это и делает), они доказали ложность почитания Богоматери. Потому, во-первых, что эти цитаты имеют соответствующие толкования в православном (и католическом) богословии – толкования, которые в любом случае не выглядят искусственными и надуманными; во-вторых, любой протестантский богослов может при желании ознакомиться с православной (или католической) книгой о почитании Богоматери, и увидеть там множество цитат из Писания, которые богословы приводят в оправдание почитания Пречистой Девы Марии. Т.е. спор на уровне цитат, как давно известно, неэффективен, поскольку на одни цитаты всегда можно ответить другими цитатами. Когда некий протестантский богослов (вот как Барт) утверждает, что Библия не доказывает самостоятельную роль личности Девы Марии, то позволительно спросить: что имеется в виду? Нет соответствующих мест из Писания? Есть. Есть и другие места? Да, но они могут быть иначе истолкованы. Следовательно, речь идет в первую очередь о разных трактовках Библии, исходя из разных богословских теорий, т.е. у нас с протестантами разное «предание». Даже если протестанты говорят: в Библии мало мест, где Марии уделялось бы особое внимание, - православные отвечают, что «оправдание по вере» или «двойное предопределение», как правило, тоже подтверждаются протестантами сравнительно малым количеством мест из Библии, но это почему-то их не смущает.
Собственно, вся «мариология» может быть выведена уже из первой главы Евангелия от Луки, где Преславная Мария играет вполне самостоятельную роль в Боговоплощении. Заметим, что православные значительно меньше католиков используют термин «мариология», указывая, что никакой самостоятельной мариологии в православии нет, а есть часть христологии, в которой особое внимание уделяется Деве и Ее участию в Боговоплощении, и вообще в жизни Церкви. Тем самым подчеркивается, что почитание Богоматери совершается только в поклонении Христу и не может рассматриваться «отдельно», в виде самодостаточной области богословия. Как ни странно, но Барт с этим согласен: «Новый Завет, так же как и Эфесский и Халкидонский соборы, имеет в личности Марии христологический, и только христологический интерес» . Но в православии так до сих пор! Почитание Девы в православии и сегодня прочно основывается на том фундаменте, который был заложен на 3 и 4 Вселенских соборах – отцы этих соборов не отрицали ведь почитания Богоматери; после них в православии не было новых догматов о Богоматери, как в католической церкви. В этом смысле и православные частично солидарны в том плане, что немалая часть католической мариологии есть «болезненный нарост», «тупиковое развитие» догмата о почитании Девы. Но Барту этого мало: он пытается уменьшить роль в деле спасения до ничтожной, - «Мария вместе с Иоанном Крестителем есть одновременно заходящая в Новый Завет личная вершина Ветхого Завета и первый новозаветный человек.. Она - просто человек, на котором осуществляется чудо откровения. Допустимо предположить, что такой человек может стать носителем особого служения, подобно апостолам, а потом это служение в отношении его к служению Христа может стать предметом учения. Но это служение, а не личность Павла, Петра и Иоанна! Тем более ни при чем тут личность Марии, которая не получила такого служения, но может представлять только человека, принимающего Господа.. Фигура Марии составляет обязательный предмет библейского возвещения именно в своей неподчеркнутости.. лишь как воспринимающая, как облагодатствованная. Но каждое слово.. приписывающее ей хотя бы лишь относительно самостоятельную роль в истории спасения, есть атака на чудо откровения .. Новый Завет вообще ничего не знал о славе, которая бы перетекала на воспринимающего благодать, облагодатствованного человека» .
Спасибо Барту и на том, что он все-таки называет Богоматерь вершиной Ветхого Завета. Типично протестантское заклинание – «но Она просто человек!», - не впечатляет, ведь никто не отрицает Ее человеческой природы, общей с нами, но вот только один человек в истории христианство родил Бога в мир. Остальные возражения Барта тоже довольно очевидны: он пытается утверждать, что Мария – это просто пассивный объект восприятия божественной благодати. На самом деле, это никак нельзя непосредственно вывести из Библии, как любят говорить протестанты, - это отражение протестантской сотериологии, в которой Бог всегда активен и использует Свою всесокрушающую силу, а человек в любой «истории спасения» исключительно пассивен. Тут можно согласиться с Бартом: если понимать спасение именно так, по-протестантски, то в этом случае ни о какой самостоятельной роли Марии говорить нельзя, и почитать Ее тоже нельзя. Проблема, однако, в том, что такое понимание спасения категорически неприемлемо для Церкви, всегда видящей в спасении добровольное участие двух сторон – божественной и человеческой. Если следовать реформатской логике предопределения, то вообще непонятно, зачем Богу было: рождаться от Девы, ждать тысячи лет от Адама, чтобы воплотиться – ведь с помощью Своего «абсолютного могущества» Он мог бы родиться от любой женщины, необязательно Девы, причем значительно раньше Своего рождения от Марии. Кроме того, теория «абсолютного могущества» Бога, когда Ему не нужны «посредствующие звенья» для Своих действий, не нужна «эволюция» - рождение от Девы является «лишним звеном». Он мог бы образовать человеческую природу в ипостаси Логоса и прямо на небесах: или Дева была бы только «каналом» для прихода Сына Божьего мир, но от Нее Слово ничего не заимствовало бы. Вместо этого Бог почему-то ждет так много веков, ждет Деву, причем не любую, и вот – воплощается от Пресвятой Марии. Для православного сознания здесь очевидно одно – Богу нужно добровольное согласие творения для воплощения в этом мире. Богу нужна не просто некая девственница (их было много и до Девы Марии), но именно Эта – значит, добровольное согласие должно исходить от Девы исключительной нравственной чистоты, поскольку иначе можно было бы воплотиться и облагодатствовать любую – Бог ведь всемогущ.
В этом смысле Барт совершенно напрасно пытается доказать, что слово «облагодатствованная» в греческом тексте Нового Завета (Лк. 1, 28) обозначает совсем не то, что латинский перевод gratia plena (полная благодати) – последнее, дескать, ведет к спекуляциям в области мариологии. На самом деле тут нет противоречия: облагодатствованная – значит, обретшая, получившая благодать, - следовательно, полная благодати. А уж благодать, данная для рождения Самого Бога – не может не быть высочайшей. Я понимаю, что протестантам выражение «полная благодати» не нравится, поскольку они видят в этом «самостоятельное распоряжение благодатью» и прочее, но ясно одно: человек сотрудничает с Богом в деле спасения (если мы не хотим провалиться в бездну безусловного предопределения), и в этом сотрудничестве Дева обрела невиданную благодать, поставившую Ее на высочайшее место в истории, ибо никому больше никогда не придется – родить в мир Богомладенца. При этом нельзя сказать, что эта благодать потом куда-то уходит, как вода сквозь решето; потому что протестантские авторы часто рассуждают так – Деве была дана благодать родить Христа, - и все, на этом Ее служение заканчивается, благодать как бы отнимается; простите, но Она была избрана стать Матерью Христа – навсегда, это вечное служение, Она не перестала быть Его Матерью и впоследствии – ее согласие стать Матерью воплощенного Бога на веки вечные пронизывает историю Церкви. В этом плане странно звучат слова Барта, что Марии не было дано особого служения, а апостолам – дано. А служение Матери Божьей – это не высочайшее служение, даже по сравнению с апостольской проповедью? Да, они возвещали слово о Том, Кто спас мир на кресте; а Она родила Того, о Ком они говорили! Здесь опять чувствуется протестантское увлечение словом в противовес молчанию и мистике; молчащая Дева, носящая во чреве Христа, рождающая Его, несущая Его в Иерусалимский храм – это неизмеримо большая проповедь, чем даже у апостолов, ибо от Нее зависела жизнь Господа среди людей. И, конечно, когда мы говорим о почитании Марии, имеется в виду не Ее личность как таковая, но Ее ни с чем не сравнимое служение Христу – т.е. благодать, данная Ей Христом.
11.
Пусть Барт говорит, что подчеркивание самостоятельности Девы в воплощении – это якобы атака на чудо откровения; это означало бы лишить человека образа Божьего, лишить его свободы, и превратить просто в неподвижный камень; но нет – Бог общается с личностями, а не с камнями. Мы опять сталкиваемся с кальвинистской логикой: ничто не должно ограничивать могущество и свободу Бога – в каждом библейском фрагменте якобы должен просматриваться кальвиновский Бог своеволия. Но тогда Дева Мария была бы вообще не нужна.. Особенно удивляет, когда Барт говорит, что в Библии нет слов, что слава Христа «перетекает» на «воспринимающего благодать». Позвольте, как это нет?! А как же слова Христа, сказанные Отцу: «И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им» (Ин. 17, 22)? Стало быть, Бог сообщает Свою вечную славу творению в лице человека – и Дева являются исключительным примером этого; и когда говорится о почитании Марии – имеется в виду христоцентризм – мы почитаем ту славу и благодать Христа, которые почили на Ней как Матери Бога, а не обожествляем тварное. Реформационное отрицание почитания Марии и святых на самом деле связано с иным пониманием святости: оправдание означает прощение грехов, но при этом не нужно совершенное освящение, «наполнение и преображение» благодатью; такая точка зрения может означать, что святые и непричастны Богу настолько, чтобы изнутри сиять Его славой, быть богами по благодати – слава просто отражается на них, но не соединена с ними как божественное и человеческое. В таком случае чтить святых действительно нельзя – славы Божьей в них и на них – нет. Отсюда такое яростное сопротивления тому, что Дева Мария полна благодати – да никто благодатью не полон, а просто амнистирован! Все святые – только номинальные святые; если православная концепция святых как полностью соединившихся с Богом, «преобразованных» в Нем, предполагают высокую степень «причастности Христу» - и тогда во Христе святые могут слышать наши молитвы, обращенные с земли, и отвечать на них – продолжая благодатью Божьей творить чудеса, каковые они творили и здесь; то протестантская доктрина потому и «запрещает» святым слышать на небесах наши молитвы, и отвечать на них – из-за нечеткого сознания «причастности Богу» этих святых; им прощены грехи, они радуются Богу и отдыхают на небесах – как часто это слышишь от верующих протестантов..
Кстати сказать, протестанты порой понимают благодать как-то слишком по-земному: получается, что Дева Мария обладала благодатью только в момент созревания Богомладенца в утробе и в момент рождения, а дальше – как будто, как только Младенец покинул чрево Матери, и благодать Богоматеринства оставила Ее, а не осталась с Ней навсегда, как и Ее величайшая праведность. Как будто благодать есть что-то материальное, временное и локальное – а не вечное, вездесущее и сверхприродное. В связи с почитанием Богоматери интересно было бы спросить у Барта: вот если бы он (или кто-либо из протестантов) встретил Деву Марию, еще только носящую в Себе божественного Сына, зная об этом, - он поклонился перед Девой, или нет? О, я знаю, что поклоняться нужно только Богу! Но как вы здесь сможете разделить божественное поклонение Христу и почитательное поклонение – Его Матери? Или – как только Младенец родился, и Она перестала Его носить на руках – все, никакого почитания по отношению к Деве уже не может быть? Но ведь Она осталась Его Матерью, Той, Которая получила немыслимую благодать, Девой, святость Которой оказалась достойной того, чтобы Бог именно Ее счел Чистейшей, способной вместить Самого Господа. Барт предпочитает говорить о Деве «облагодатствована» - чтобы подчеркнуть пассивность, исключительно воспринимающую роль Девы – т.е. благодать извне просто оправдала Ее, как протестантов. Но тут такая схема никак не подходит: ведь от Нее должен родиться Спаситель, воплощенный Бог, абсолютно безгрешный. Отвергая католический догмат о непорочном зачатии Девы Марии, православные могли бы спросить протестантов: поскольку Дева имела одну природу с нами, т.е. тленную, с первородным грехом, то для рождения Сына Божьего, Она должна быть не просто оправдана, но освящена так, как никто никогда не был освящен; это предполагает такую ступень соединения с Богом, что выше просто невозможно представить – ведь Ее кровь течет в жилах Самого Богочеловека Христа! И что же, это высочайшее освящение Ее природы потом исчезло? И это величайшее сияние (кроме Христа, конечно) человеческой природы в лице Девы оказалось совершенно ненужным для Церкви? Бог так освятил Деву лишь «функционально», на время Рождества – а потом эта благодать никак не служит всему Телу Христову или «ликвидируется»? На самом деле здесь та же логика, что и в ином случае: от протестантов часто можно услышать, что вот когда люди молятся, то в храме есть благодать, а когда они оттуда уходят – благодать исчезает; как будто храм не освящен для того, чтобы быть домом благодати всегда..
Так и с Преблагословенной: Она освящена Богом навсегда, чтобы нести Свое служение Матери Божьей – и если Она принесла Бога в мир, то Она продолжает быть настолько тесно связанной с Ним и на небесах, сообщая нам ту благодать, Которая навсегда была сообщена Ей еще в момент непорочного зачатия.. Иначе получается какой-то прагматизм в отношениях Бога и человека: человека на время «используют» (неопротестанты часто применяют этот термин, говоря о Боге и людях), а потом, когда он сделал то, что требовалось, он как бы и не нужен. Нет, близость Богоматери Сыну как близость Святейшей из всех – Тому, Кто есть источник нашей святости и нашего спасения, - она существует всегда, и Ее молитвы всегда сильнее перед Богом, чем чьи бы то ни были – ведь это молитвы Самой Его Матери. Снова приходится констатировать, что протестантами не до конца «прочувствован» факт воплощения Бога от Девы Марии. Скажем, если продолжать придерживаться концепции оправдания, забвения всех грехов для обретения спасения, то возникает вопрос – зачем Богу вообще воплощаться? Он мог бы простить людей и так, ведь Он же бесконечное милосердие по природе! А если при этом еще и настаивать, как в юридических доктринах: нет, Бог может простить людей только после того как удовлетворится чудовищными страданиями Своего Сына, после того, как люди убьют Христа, - тот ту уж картина вырисовывается мрачнее некуда. Т.е. просто простить грешников можно и без воплощения, а вот если спасение – это соединение с Богом, то здесь Бог должен стать человеком, принять на Себя все бедствия человеческой природы после греха (оставаясь при этом Безгрешным), умереть, чтобы уничтожить пропасть между Богом и человеком, остаться Богочеловек и при схождении в ад, и воскреснуть – чтобы держава дьявола была окончательно посрамлена. Но почему рождение от Девы и именно от Этой? Конечно, тайна промысла всегда остается тайной.
Однако православное (да и католическое, при всей поврежденности) почитание Девы – это ответ на вопрос «почему Она?». Видимо, речь идет о том, что девственность рассматривается как более высокое состояние, чем замужество (и апостол Павел потом скажет нечто подобное); кроме того, если можно было освятить для рождения Христа кого угодно, любую иудейскую девушку, но выбор пал именно на Нее, то для Церкви очевидно, что в Ней Самой есть «нечто», что позволило Богу сделать такой выбор, и это «нечто» - не просто девственность, но какая-то особая, духовная девственность, какой больше не было и не будет – Богу виднее. Протестантам, привыкшим к тому, что Бог ломает свободу человека и спасает его по предопределению – так рассуждать нельзя; но если Богу просто суждено было пройти «сквозь» Нее, - а протестантская логика последовательно должна вести к тому, что Он образовал бы на небесах Свою человечность, а потом поместил ее в утробу Марии, т.е. от Нее ничего не было взято, - еще можно было бы допустить протестантский вариант; но когда речь о том, что Он в полном смысле воплотился от Нее, сроднился с Марией настолько, как и близко не сроднился ни с одним существом – и тут не только о физическом родстве говорится, как думают протестанты, оскорбляя тем самым выбор Бога, остановившийся на Самой Достойной, - тут и о самом глубоком родстве духовном, иначе и быть не может, ведь Сын наследует от Матери не только «физическое», но «духовное»; в противном случае Мария не была бы в полном смысле слова Его Матерью; попытки протестантов доказать, что духовно Мария далеко не была самой близкой Христу – это на самом деле попытки доказать, что Она не совсем и Богоматерь. Все та же старая протестантская идея: Дева Мария имеет некоторое отношение к человеческой природе Христа, но не к Боговоплощению, которое желательно как можно больше дистанцировать от Нее. Если от Ее пречистого тела еще и было что-то взято для воплощения, то уж Его душа, видимо, не имела никакого отношения к душе Марии – как будто не Ее чистая душа сказала ангелу «да будет»; здесь приходит на помощь и «креационизм» - душа ребенка творится Богом непосредственно, не имея никакого отношения к душам родителей.. Православная позиция иная: и душа, и тело Христа – «наследуют» все самое чистое от Ее души и тела – при этом, конечно, необходимо высочайшее освящение Святым Духом. Т.е. Она родила Его и физически, и духовно – другим Боговоплощение просто не может быть. И это освящение, полученное Ей при Зачатии Христа, не напрасно – оно совершено для того, чтобы Бог воплотился, чтобы это сверх-соединение Марии с Богом, ибо никто из святых никогда не рождал Бога по плоти и по духу так, как Она, - всегда изливало свой свет в Церкви и для Церкви. Если апостолы были избраны апостолами навсегда (если только как Иуда они не отвергли свое призвание), чтобы нести служение Христу и на земле, и на небесах, - то почему Пренепорочная Дева не может вечно служить Христу как Его Мать, Его Самая Ближняя, не может вечно говорить Богу «да будет» - чтобы Он излил благодать на нас? Да, мы не видим в Новом Завете Ее проповеди, но Она Сама, родившая Всемогущего в мир, Ее святость, Ее молитва Богородицы за мир, который спас Ее Сын – это лучшая проповедь.
12.
Итак, отрицание протестантами сотрудничества Бога и человека в деле спасения, отрицания ими необходимости соединения с Богом для спасения – это и есть главные причины неприятия почитания Богородицы. Т.е., если Барт и протестанты верят в Богоматерь только как в пассивный объект откровения, то православные верят в Нее как в свободный субъект откровения; мы видим личность, избранную Богом и добровольно ставшую Его Матерью; видим Праведницу, чье Богоматеринское служение не имеет и не может иметь себе подобных в истории людей. А протестанты видят только объект божественного воздействия дл воплощения, после чего он отставлен в сторону. И Барт продолжает настаивать, что даже ранняя Церковь ошибалась, подчеркивая самостоятельность Девы в Боговоплощении в противовес Еве, которая так же добровольно, но – пала вместе с Адамом. Барт говорит даже, что Ева не играла в истории грехопадения самостоятельной роли! Позвольте, как же не играла, когда - «и увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт. 3, 6)?? Это не самостоятельная роль? И разве, если говорить теперь о Богоматери, от ее добровольного согласия не зависело зачатие и рождение Сына Божьего, что и позволяет говорить о ней как о «Еве спасения», а не «Еве проклятия»? По Барту, видимо, никакого добровольного согласия Девы не было, а было предопределение «пассивного объекта», Бог не обращался даже со Своей Матерью как личностью – а просто приказал как Верховный Владыка. Вот так.. То, что это оскорбительно – Барт не чувствует. И потому он обрушивается на слова латинского гимна «Quod Heva tristis abstulit / Tu reddis almo germine» (то, что Ева скорбная унесла, ты возвращаешь через благословенную Отрасль), говоря, что это «произвольная параллель». А как по другому? Если добровольного согласия Девы было не нужно – Бог мог бы воплотиться и сразу от Евы – разве кальвиновский Бог предопределения неспособен на это? Ведь Ему не нужен порядок творения для того, чтобы сотворить нечто – Он действует в обход вторичных причин; сколько людей можно было бы спасти! А тут почему-то Бог предопределения ждет – быть может, желая, чтобы еще больше было проклятых – ведь это кальвинисты приписывают Богу Библии! Но нет, отношения Бога и человека – это взаимная любовь без принуждения, и Дева непринужденно сказала «да» Благой Вести о воплощении Слова. Скажи Она иначе – и все бы перевернулось, но Она ответила согласием, и мы восхваляем Христа и чтим Его Мать, благодаря Которой в мир пришел свет спасения.
Барт не желает этого признавать – его Богоматерь не обретала благодати, в Ней не было особого аскетизма, в общем, все было как у протестантов – завзятые грешники оправданы, но их грех остается с ними.. Разумеется, достается всем древним христианам, которые думали иначе – за подчеркивание «активной роли» Девы в воплощении и сравнение с Евой, критикуются свв. Иустин и Ириней, а также Тертуллиан. Он доходит даже до того, что подобающее положение женщины – «спокойствие», а не «властвовать» - и это якобы надо применить к отношениям Христа и Марии. Но ведь Дева в Писании нигде не выказывает желания властвовать! И такое сравнение Ее с Евой, которая первая съела плода и дала Адаму – не просто некорректно, а прямо-таки кощунственно. Что же касается почитания православными Ее как Царицы Небесной – то ведь Сам Царь Небесный удостоил Ее такой чести избрав родиться от Преславной Девы. А Барт снова воспроизводит штампы Реформации, например: в первые 4 века личность Марии находится на заднем плане в учении и культе. Хотя, казалось бы, критика Бартом Иринея, Иустина и Тертуллиана за приписывание Марии «слишком большой» роли в деле спасения – частично говорит об обратном. Это не совсем верно еще и потому, что уж в 4 веке молитвы Божьей Матери и Ее прославление, хотя бы в молитвах, приписываемых св.Ефрему Сирину – слишком очевидно, - и православие с тех пор ничего к этому не добавляло. Что касается более раннего времени, то богословы 1-3вв были заняты борьбой с ересями вроде гностицизма или антитринитаризма – где важно было отстоять истинную человечность Христа и равночестность лиц Троицы, а не весь свод догматов Церкви – в раннехристианской Церкви мы вообще не найдем многих догматических подробностей, но это не доказывает, что Церковь в это не верила. Тогда совершенно необъяснимо, как «из ничего», если верить протестантам, - в 4 веке почитание Богоматери возникает в полном объеме. Любой историк скажет, что такого «не бывает», - стало быть почитание Марии «развивалось» и до эпохи Вселенских соборов. И потом, часто используемая протестантами аргументация по принципу «этого не было в первые 4 века» (или в древности, или до Константина), легко оборачивается против них самих: а оправдание по вере было в первые 400лет? А двойное предопределение? Его не было до Августина, но даже он наверняка отверг бы кальвинистскую доктрину о том, что Бог не любит всех и Христос распялся только за избранных. Почему же Барт принимает эти доктрины, которые явным образом вообще не существовали до Реформации, в лучшем случае «спорадически», а почитание Девы – нет? Такое ощущение, и оно часто возникает в полемике с протестантами, что люди пытаются придерживаться двойных стандартов: ссылаясь на то, что в православии или католичестве есть что-то, чего нет у протестантов и не было в ранней Церкви, - они как будто придерживаются традиционной экклесиологии, - истинная Церковь непрерывно должна существовать всегда, должна быть преемственность и т.д. Но когда им говоришь, что вот у вас просто навалом того, что не существовало и близко в ранней Церкви, то вам ответствуют, что церковь не нужна для спасения, что все ошибаются, и только Писание непогрешимо, - которое вообще-то именно ранняя Церковь написала и сохранила..
Не перестаешь удивляться, насколько отрицание протестантами необходимости синергии для спасения – прямо связано с пренебрежением по отношению к Марии. Вот и Барт связывает расцвет почитания Марии с расцветом аскетической практики. Конечно, хотя институциональное монашество возникает на рубеже 3-4вв, но аскетизм христианству присущ изначально – Сам Спаситель был безбрачен, апостолы Павел и Иоанн. Действительно, образ Богоматери в православии аскетичен – Она, по сути, Мать-Монахиня, и рождает Сына-Монаха. Она отреклась тот всего, она стяжала особую благодать. У протестантов это невозможно в силу отрицания монашества – и тогда получается образ домашней хозяйки, которой Бог подарил счастье – а мог бы подарить и другим. К этому добавляется, что у Девы было много детей (хотя ранние протестанты это отрицали) – в общем, протестантский семейный идеал. Никакой особой святости здесь и близко нет – все рождают детей, вот и Она родила. Непорочно и девственно? Так ведь в протестантском мире, больше чем в других исповеданиях, в этом периодически сомневаются. С такой точки зрения непонятна и девственность Христа – почему Он не создает семью, как протестанты? Если Бог, согласно теориям предопределения, действует так несокрушимо, то ничего не нужно, - ни аскетизма, ни святости, ни Девы, ни непорочного зачатия, - ибо насильственно и сокрушительно можно было бы и у некоей обычной семейной пары, не блистающей праведностью, сделать дитя Сыном Божьим в момент зачатия; была бы уничтожена человеческая личность? А разве Бог кальвинизма редко уничтожает, и разве Он вообще общается с людьми как с личностями? Запомните: мы просто объекты Его воздействия, от которых не требуется добровольности – иначе это уничтожает Его свободу, а это единственное, что дорого последователям женевского реформатора..
13.
Барт, конечно, касается не только мариологии ранних отцов, но и прослеживает развитие католической мариологии. Это вполне естественно, поскольку католическая мариологии намного детализированнее православной, и в этом ее основной порок: схоластический идеал требует «логического развития» всех «тенденций» в данной области богословия, а поскольку в Церкви такой детализации не было, ибо она предпочитала «жизненность» догматов, а не «теоретизирование», то в итоге рождается новая догматика. Однако Барт видит неизбежную логику там, где ее часто нет – например, он полагает из учения о статусе Богоматери в ранней Церкви (где уже было почитание) развивалась доктрина о привилегиях Богородицы – напр., учение о девственности после Рождества; а затем из этого «логично» развилась католическая доктрина о непорочном зачатии Самой Девы, а не только Христа. Православные поспорили бы с Бартом: во-первых, православие никогда не учило «привилегиям» Богоматери, считая, что это не подобает отношениям Бога и человека – чтобы у кого-то из людей были привилегии, ведь перед Ним все равны; во-вторых, приснодевство Богоматери, не считаясь никогда привилегией, всегда была доктриной Церкви – из раннехристианских авторов разве что Тертуллиан был одним из немногих, кто считал, что у Девы могли быть еще дети, кроме Христа; и потом, даже ранние протестанты (скажем, лютеранин Хемниц) утверждали, что у Девы не было больше детей, кроме Христа; в-третьих, если доктрина непорочного зачатия Девы Марии так логично вытекает из доктрины приснодевства – то почему в православии догмат непорочного зачатия так и не был принят, и подвергается сильной критике? Да потому что никакой логики здесь нет: приснодевство говорит об особой святости Богоматери, но с этим автоматически никак не связаны ни доктрина «привилегий», ни концепция «непорочного зачатия Мадонны». Католики здесь придерживаются «своей логики», и Барт прав только в том, что из теории «привилегий» (чисто юридический термин, чуждый восточному христианству) действительно может следовать еще одна привилегия в виде очищения Девы от первородного греха при Ее зачатии. Скорее всего, у Барта здесь срабатывает «логика отрицания»: ему неприятно почитание Девы, ему неприятны доктрины Ее аскетизма и непорочности, и потому он пытается увидеть логику мариологии там, где ее нет, но для него это попытка побыстрее найти доказательство отступлении католической церкви от «чистого евангелизма» Кальвина..
Естественно, что Барт обрушивается на те догматы католической мариологии, где прославление Девы переходит грань между Богом и человеком – например, именования Ее соискупительницей и сопомощницей Христа. Православие, признавая высочайшую роль Девы для нашего спасения, тем не менее, никогда не считало, что наряду с Христом есть какой-то второй посредник между Богом и человеком, или второй спаситель. Но для Барта это лишний повод, чтобы обвинить любое (а не только католическое) почитание Девы в обожествлении творения. Католическую доктрину о том, что мы не можем быть причастны Христу, иначе как через Марию – Барт обвиняет в этом же, поскольку вообще отрицает, что для спасения человека другой человек может играть какую-либо посредническую роль. Но разве апостолы не играли роль посредников в спасении – ведь без их проповедей, без совершения ими таинств (крещение, причастие, священство и т.д.) – спасения бы не было. Пусть Барт считает, что таинства для спасения не нужны, но уж роль проповеди он не будет отрицать! Т.е. многие приходили ко Христу не иначе, как через апостолов; мы читаем Новый Завет, книги которого писали апостолы или их ученики, и тоже приходим ко Христу – разве это не через апостолов? Я уж не говорю об их молитвах и чудесах – как на земле, так и на небесах, - через которые мы тоже причастны Христу. И вот вопрос: почему тогда мы не можем в подобном смысле говорить о Деве Марии? Ведь Ее величайшее из возможных служение Богоматеринства – это такое служение, через которое святыми стали все, начиная с апостолов до Судного дня – через Ее служение Богу воплотился Господь и спас нас. Здесь посредничество Марии очевидно, причем, в отличие даже от апостолов, - посредничество всеобщее (никто не спасся бы, не роди Она Христа) и более глубокое. И кто сказал, что это посредничество – не в смысле Распятия Христа, тут Он один Ходатай и Посредник, но в смысле молитв Сыну и близости Ему – закончилось сразу после Его Рождения. Ее наисвятейшее общение со Своим Сыном, Которому она так близка духовно и телесно, никак не прекратилось и прекратиться не могло – и Ее ходатайство за мир в этом смысле так же неотменимо. И если в своем наисвятейшем общении Она зачала и родила Бога, то это служение, продолжается и поныне – по Ее молитвам Бог рождается в наших сердцах – как Он рождается в наших сердцах через служение апостолов, которое и сегодня с нами, ведь Православная Церковь – апостольская. Св. Григорий Палама в 14 веке видел в этом закон спасения: «это является вечным законом на небесах: чтобы меньшие через больших имели участие в Сущем, находящемся за пределами их, - несравненно же больше всех является Девственная Матерь» .
Отсюда церковная иерархия, отсюда служение святых; как бы протестанты не были против этого, но и апостолы – пример того же самого «закона спасения меньших через больших» - больших в святости. Поскольку для православных благодать Богоматеринства – это наивысшее достоинство для человека, и к тому же универсальное, ибо Спаситель один, и родился только от Нее, то и православные, а не только католики, видели в этой благодати то служение, согласно которому и на небесах благодать проистекает от Христа через Деву – как это было и на земле, во времена Боговоплощения. Но все это происходит во Христе, ибо Христос дал ей эту благодать, Он удостоил Ее такой чести, которая не отнимется у Нее. Никакого поклонения творению здесь нет: всегда можно сказать, вслед за протестантами, что Бог может подавать благодать и помимо Нее на небесах – ведь Он всемогущ и Его свобода неограниченна; но согласно такой логике Он мог бы и воплотиться «из ничего», без посредничества Девы; тем не менее, Он воплощает через Нее, ибо хочет свободного согласия творения в спасении, и то же самое остается на небесах, ибо Завет Бога с людьми, Завет Бога с Девой в Благовещении, - навсегда. Если протестантов так смущает возвеличивание Богоматери в православии и католичестве, то ведь их, видимо, меньше смущает посредничество Церкви в деле спасения, а ведь в нем мы видим тот же «порядок спасения», определенную иерархичность, и это не человеческие выдумки – так решил Бог, чтобы люди спасались через людей, а Святейшая из них – Богородица, дар Которой всем нам – Сам Христос. В этом проблема церквей Реформации, ибо они отрицают посредничество Церкви и синергию – тогда и Новый Завет, написанный апостолами, был бы не нужен. Т.е. мы опять видим протестантские окказионализм и креационизм – в «идеальном протестантизме» не может быть эволюции и действия Бога через порядок мира, - только внезапное творение, только абсолютное могущество. Православные же говорят, что «в основном» Бог действует через тот порядок, Который Он сам установил – через Церковь спасает, и через Деву Марию, благодаря Которой Он воплотился. Это как если бы сказали, что Бог управляет солнечной системой через Солнце – не потому, что Он не может иначе и как-то необходимо связан с порядком творения, а потому что Он относится к Своему творению не как Хозяин к рабам, а как Милостивый Владыка к слугам, а к людям, Ему служащим, – как к друзьям, т.е. Он желает, чтобы творение свободно разделяло Его благость. Богоматерь – это ярчайшее Солнце нашей «солнечной системы» - человечества. Потому Она и избрана играть ту роль в спасении, которая видна уже в первой главе у Луки: Бог с Ее согласия воплотился, чтобы принести благодать спасения, и отныне это навсегда, хотя Бог и не связан с человеческим согласием некой властной над Ним необходимостью – Он добровольно рождает Себя от Девы и послыает через Нее свет искупления. У протестантов же Бог не управляет солнечно системой через Солнце, планеты и закон тяготения – Он каждое движение творит отдельно, без всяких вторичных причин и законов, иначе Его свобода будет пленена творением, Он никому не дарит нечто от Своей свободы. Тогда посредничество Девы в деле спасения и посредничество Церкви действительно не надо – все спасаются индивидуально, без связи с другими, и церковь Бог рождает в любое время и в любом месте безо всякий связи с предыдущими.
14.
Барт прекрасно понимает последнее: «Это облагодатствованное в силу своего согласия создание и есть настоящий предмет мариологии» . Да, если слава Божества передается человеку в силу соединения творения с благодатью – то именно поэтому мы и чтим святых, включая, на первом месте, Богородицу. Но иначе все бессмысленно – если никакого согласия Марии для Боговоплощения не нужно; если никакого согласия человека для спасения не нужно – мы превращаемся в бездушные призраки; Бог, Который есть Любовь, может видеть в нас только личности, и Он желает, чтобы мы полюбили Его сами, а не по программе предопределения. Барт ошибается и в другом: мы чтим в Деве Марии не человеческий аскетизм, не человеческие таланты, но благодать Божью, просиявшую через Нее более существенным образом, чем через всех людей. Но мы не просто поклоняемся благодати Бога, Христу в Ней, но чтим Ее, поскольку Она достойна этой благодати. Речь не о человеческих заслугах, которых ни у кого нет, и у Нее тоже, но о благодатной свободе Ее единства с Иисусом, о том, что Она «обрела» эту благодать у Него, что не достигается никакими нашими усилиями, но только во взаимодействии со Всевышним. В этом плане Барт правильно отмечает, что католическая доктрина, везде говорящая о «заслугах» Марии, и затем прославляющая Ее, производит впечатление поклонения тварному, прославления человеческого; в главном это не так, но догматические «зигзаги» католичества часто заводят эту церковь в ненужную сторону, и мариология – не исключение. В связи с этим любопытно замечание Барта по поводу параллелей между католической доктрины Церкви и почитанием Девы: «подобно тому как у Марии (и у всякого человеческого создания, наделенного благодатью) есть свое относительно самостоятельное положение и функция в процессе спасения, так они присущи и церкви. Церковь тоже конкурирует с Христом.. но при этом так, что не только она рождается от Христа, но и Христос рождается от нее, причем как раз в евхаристическом центре ее жизни: не только она сама нуждается во Христе, но и Христос вполне серьезно нуждается в ней. Как Мария необходимым образом помогает спасению человека.. так и церковь делает это через совершение таинств» .
В этом высказывании есть много и положительного, и отрицательного. Положительное: действительно, догмат о посредничестве Марии в процессе спасения и о посредничестве Церкви – неразрывно связаны, и связаны с тем, что Бог спасает людей при их свободно участии и друг через друга; протестантское же спасение без посредников породило только догматический и организационный хаос и растущую дехристианизацию. Отрицательное: католическая церковь действительно увлеклась своей самостоятельной ролью в спасении – начиная от формулы крещения «я крещу тебя..» и до совершения множества месс в одном храме одним священником для большего количества заслуг; получалось, что Бог является как бы собственностью священства, которой оно распоряжается по своему усмотрению, чтобы все спасаемые обрели заслуги; распоряжение заслугами святых, выдача индульгенций – из этой же серии; т.е. служение Церкви Богу стало пониматься католиками больше как «власть Бога», и чуть ли не «власть над Богом», особые привилегии по отношению к Богу, а не как смиренный крест, - я говорю, конечно, об акцентах, ибо и в православии подобных соблазнов хватает, но одно дело соблазны, а другое – доктрина. Так и высочайшее служение Девы Марии в католичестве начинает получать черты вот этого самостоятельного распоряжения дарами Божества, как у католической иерархии, и это, конечно, искажение Ее чистого и смиренного, жертвенного служения – т.е. получается какая-то «отдельная благодать», «конкурирующая» с Христом, по выражению Барта. Доктрина Соискупительницы намекает как раз на это – да, Она - Соискупительница Христа, но при этом все-таки искупительница, как бы второй, меньший спаситель наряду с Христом. Да и доктрина непорочного зачатия делает из Богоматери человека «отдельной благодати» по сравнению со всеми людьми. Вот эти черты католической мариологии и вправду тревожат.
Любопытен и такой взгляд Барта: «вовсе не следует обосновывать это отвержение мариологии утверждением, что здесь будто бы привнесено нечто из язычества, что здесь воспринято распространенное во многих нехристианских религиях представление о более или менее центральном.. положении женского и материнского божества. Параллели из истории религий могут служить в догматике обоснованию чего угодно, а потому как раз всерьез ничего не доказывают. С «языческими» представлениями и элементами работало уже само свидетельство библейского откровения, и эта работа была необходима: ведь тот мир, который должен был услышать это свидетельство, и был «языческим». Поэтому, если такое наше утверждение и было бы верным, лучше не будем обращаться с такой претензией к католическому собеседнику! Ведь это утверждение все равно ни в коем случае не будет положением евангельской веры. А потому в нем явно не содержится серьезного вопроса к католичеству» . Барт – теолог интеллектуальный, и потому прекрасно понимает, что обвинения в язычестве здесь очень сомнительны, и аргументы «среднего баптиста» в духе «вы просто воцерковили языческих богинь» - стоят не больше, чем аргументы атеистов и оккультистов, что Христос – это просто собирательный образ языческих богов. Любой умный протестант попытается проследить богословскую логику одобрения почитания Богоматери, понимая, что именно в ней-то все и дело, что у православных и католиков есть внутренние теологические причины – верить так, а не просто, - «украли у язычников».. Т.е. речь, даже с протестантской точки зрения, должна идти о развитии в почитании Марии тенденций, связанных с традиционной сотериологией и экклесиологией – уже древние христиане учили, что все спасаются Богом через свое добровольное служение и через служение Церкви. Но это в любом случае – не язычество, ибо богом или богиней Деву Марию никто не считал и не считает, и прославляют Ее исключительно как Мать Христа.
Конечный вердикт Барта относительно мариологии суров: «та проблема, на которую желает дать ответ римско-католическое учение о благодати и о церкви на одном примере мариологии, проблема соучастия твари в откровении и примирении Божьем – есть проблема ложная, ответом на которую могут быть только лжеучения. «Quid est creaturam loco creatoris ponere, si hoc non est? (что же еще как не это (т.е. лжеучение) – ставить тварь на место Творца?). Этот вопрос старого протестантского полемиста (F.Turretini, 1678) должен звучать и в нашем протесте против мариологии как таковой /../ там, где «почитается» Мария.. там нет церкви Христовой» . Жесткие слова! Почему-то для Церкви до эпохи Реформации проблема соучастия человека в спасении не была ложной – она и не может быть ложной, ибо если такого свободного соучастия нет, то нет и спасения человека как разумной личности, а есть спасение безликого объекта вроде бревна, но Бог не так спасает человека! Так что обвинение в поклонении твари в лице Девы Богородицы ложное: протестанты точно также обвиняли богословие «сотрудничества» человека в деле спасения в том, что это-де поклонение свободной воле человека, заслугам и т.д. Пусть эти обвинения имели повод в католическом вероучении, но в православии был бы невозможен святой, который сказал бы: слава моей свободной воле и моим заслугам, что я спасся! Нет, спасаются только благодаря Творцу, и вся слава – Ему! Прославляют – Бога в святых, в т.ч. в Пресвятой Деве, а не человеческие возможности, но почитают святых, и наипаче Преблагословенную Приснодеву, поскольку именно они так прославили, живя во Христе, и только от Христа получив благодать.
Обвинения же в том, что там, где почитается Мария – там нет Церкви, - очень странно звучит в устах протестанта Барта. В начале своей Догматики он писал в том смысле, что от имени Церкви нельзя говорить, что кто-то не спасется, если будет верить так-то и так-то. А тут такие громогласные заявления частного лица, одного пастора: вы поклоняетесь твари, и если будете продолжать чтить Деву Марию – то вы вне Церкви; все это, по сути, равнозначно утверждению, что такие люди спасения не обретут. Не слишком ли много Барт как протестант на себя берет? Ведь он много писал о том, что в отличие от Писания, любые человеческие формулировки Истины несовершенны, должны подвергаться критике, и поэтому нельзя такими формулами требовать – или ты согласен, или ты в аду. А тут вдруг он становится яростным «церковником», хотя и на протестантский лад.. Хорошо, провфессор Барт разгромил католическую мариологию; но вот он и сам признает, что протестанты, разгромив мариологию, во многом разгромили и христологию – перейдя к вариантам несторианства, арианства, и то и просто «доброго человека» Иисуса – так почему же именно у протестантов это произошло? Значит, мариология и христология неразрывно связаны – уничтожишь одно, и начнет исчезать другое? А связь эта состоит в том, что если Христос – это воплощенный Бог, то и каждый человек спасается через соединение с Богом, становясь христоподобным; и в этом ряду Дева Мария – Высочайшая, ибо непревзойденным образом воплотила в Себе Христа. Отсюда и Ее почитание как поклонение этой величайшей и бесконечной славе Христа. Но разрушая почитание Марии как соединившей Бога и человека в Себе больше всех, протестанты разрушали само это соединение, - оно не нужно для спасения, его нет в таинствах. Значит и Христос – это не Богочеловек, а просто святой человек, указавший нам на Бога. Если люди перестают верить в то, что человек должен стать «малым воплощением» Бога – они перестают видеть это и во Христе. Критикуя традиционный образ Девы Марии за «аскетизм», протестанты и в Самом Христе стали видеть все меньше аскетизма – Он стал все больше похожим на доброго пастора маленького прихода, который любит жену, детей и кормит белочек с ладони. Такой Христос умиляет своей близостью к людям, «домашностью», но вот божественного здесь не видно.
Т.е. протестантское изменение сотериологии и экклесиологии вылилось в негативном отношении к Богоматери и постепенном стирании правильных черт в христологии: все начиналось с того, что человек и Церковь как собрание людей в спасении не участвуют, а закончилось тем, что Христос не Бог, и Бог в спасении не участвует, т.е. человек себя спасает сам, по сути – Бог только одобряет этот процесс. Любопытно, кстати, что Барт, утверждая невозможность совместить почитание Марии и пребывание в Церкви Христа, как будто забывает, что отцы 3 и 4 Вселенских соборов, где были явлены миру фундаментальные основы истинной христологии, конечно же, ни в коей степени не отрицали почитания Богоматери. Значит, они, которые и для Барта являются ориентиром в христологии – вне Церкви Христовой? Что же, пусть протестанты разбираются с этим сами – почему они «метили» в мнимое язычество благоговейного отношения к Матери Христа, а попали – в Самого Иисуса. Ответ Барта известен – во всем виноваты схоласты, отцы Церкви, естественное богословие – но никак не основы богословия Реформации.