На фотографии - металлургический завод "Красный Октябрь" до и после восстановления. Фотографии из альбома, подготовленного для Клементины Черчилль.
ПОМОЩЬ
Летом было еще одно событие, приезжала Клементина Черчилль с эшелоном медицинского оборудования и медикаментов для госпиталей. Для этого случая готовили фотографии разрушения и последующего восстановления завода и поселков из сборных конструкций. Из Москвы прислали тонкую коричневую кожу и белый муар для альбомов. Всю работу по подбору фотографий и изготовлению альбомов делали у нас дома и один экземпляр подарили папе, он у меня сохранился. Мы чувствовали, что очень обязаны Клементине: она во многом способствовала открытию второго фронта. Ее наградили орденом Трудового Красного знамени.
Папа поднял вопрос, как благодарить жену лорда:
«Целуют ли леди ручку?»
Ручку, по советским правилам, не целовали.
Из Америки пришел эшелон с подарками. На завод подарки пришли в открытых грузовых платформах. Их встречала уймища народа. То, что нам доставили в мешке, были старые вещи. Мы не гордились, взяли, что дают. Потом красили, чинили, у меня была швейная машинка, с начала войны, я сама себе шила.
НОВАЯ ШКОЛА
Осенью пошли в новую школу. Двор по периметру засадили какими-то кустиками, работал фонтан. Классы были просторные и светлые, большой актовый зал и для спорта, и для концертов. Директором школы был преподаватель по литературе – Цветков, румяный, коренастый, лет пятидесяти. На уроках он любил читать «Евгения Онегина», при этом со странным произношением, Онегин почему-то был «одэт» а не «одет», несмотря на рифму. Говорил об этикете:
«Котлеты ни в коем случае нельзя резать ножом».
Одновременно с директором появилась дама, которая не могла найти общий язык с классом:
«Вот я пойду на колидор, пойдет делектор и спросит: Мария Ивановна, что вы здесь делаете? Вот я все про вас и расскажу, как вы не хотите слушать, чему я вас учу, и он вас накажет». Она прошла как бледная тень, так ничему нас не научив.
Военное дело не заглохло. Прибавились еще субботники на заводе. Давали лом и носилки, чтобы разбить неподъемные глыбы и отнести к месту погрузки. На заводе была баня, куда мы ходили мыться. Ее сделали рабочие. Баня была висячая, первого этажа не было, там остался только стальной каркас. А на втором этаже сохранились стены, и туда провели горячую воду. Поднимались по шаткой лестнице. Мама со мной и еще одна женщина с двумя маленькими детьми. Из крана постоянно текла горячая вода. Мы приходили со своими тазиками. Это продолжалось недолго. Произошел взрыв восстановленной плавильной печи – в вагранку случайно вместе с топливом попала граната-лимонка. Вся земля была усыпана снарядами, и такие взрывы случались часто. Тем не менее, после этого случая завод со стороны дороги оградили высоким металлическим забором. Субботники на заводе тоже закончились.
ШЕРСТОПЯТОВ
В Москву начали ходить поезда. Из наших знакомых первыми поехали Шеломовы. Они были люди отважные и с большим чувством юмора. С ними в купе ехал молодой архитектор Шерстопятов. Странной у него была не только фамилия, но и костюм. Костюм ему сшила жена из байкового одеяла, серого с белыми полосками по краям. Полоски на брюках расположились не симметрично – выше колена и ниже колена. Как у многих у него был алюминиевый чемодан. На остановках он скупал кислое молоко и питался исключительно из этого чемодана. Шеломовы были людьми исключительно приветливыми, предложили ему с ними перекусить. Шерстопятов мрачно ответил:
«Я глистов выгоняю…»
КНИГИ
Папу вызывали в Москву в Министерство. Каждый раз он привозил замечательные книги:
«Шекспир» 5 томов, издание Брокгауз и Ефрон, 1904 года.
«История ХIХ века» 8 томов, перевод с французского Е.В.Тарле, издание 1939 года. Среди многочисленных анекдотов про генеральш был один, который касается этого издания. Разговор двух генеральш:
«Что делаешь?»
«Читаю какую-то историю».
«Какую?»
«Сейчас посмотрю. Тут написано: История ха-ха века».
САЙГАКИ
Осенью папа участвовал в отстреле сайгаков, которых за войну в Сальских степях развелось очень много. Охотились на джипах, стреляли с хода. Папа получил целого сайгака. Ели всем поселком Малая Франция, ходили в гости друг к другу. Папа разделывал тушу во дворе, подвешивал, чтобы стекла кровь. Я в ведре разносила мясо знакомым. В пирах не участвовала, как меня ни уговаривали.
ВОЛГА
Два лета мы провели на Волге и, конечно, каждый день купались. Всю грязь и нефть прибивало к нашему берегу. Это нас не останавливало. Если ходили компанией, то прыгали с мостков, Нонна плавно входила в воду, я не очень ловко ныряла и только успевала высунуть из воды голову, как тут же появлялись безумные глаза Виктора:
«Хочешь свежего огурца?» И топил меня:
«А теперь еще малосольного?» И опять я под водой.
Брали лодку и плавали до острова. Остров только издали был красивым, берег был топким, кругом болото. Нам это не понравилось. Один раз четверо ребят решили пересечь Волгу, но им это не удалось, они попали в «быстряк» – сильное течение в середине реки и их понесло к Астрахани. Несло их сутки. Спасли ребят рыбаки, они остановили лодку и доставили ребят домой.
Противоположный берег был чистый. Песчаный пляж и волны невысокие. Один раз я была на том берегу. Переправились на пароме с семьей соседа. Сосед был моложе папы, и я с ним плавала до «быстряка». Мы с Нонной, когда ходили купаться без компании, уходили в сторону от причала, там можно было нормально войти в воду. Плавали мы далеко. Однажды наших скромных шмоток на берегу не оказалось. Оставили только босоножки Нонны из серого брезента. Я сидела на бревне, Нонна в босоножках прогуливалась вдоль воды. Явилась ватага совсем не школьных, свирепых парней. Они начали нас дразнить. Нонна спокойно вела переговоры и вдруг ее осенило:
«Я сестра Фрица».
Такое прозвище было у Виктора в его обширной сфере общения.
Парни ушли, вернулись через несколько минут, и вернули нашу одежду.
КРАСОТА
Все очень хотели быть красивыми. Девочки мазали вазелином брови и ресницы. Мы с Нонной ничего такого не делали. Нас бы никто не оценил.
Ноннина мама, Антонина Филипповна, по этому поводу говорила так:
«Ценятся блондинки с карими глазами, брюнетки со светлыми глазами, а вы серенькие». Из нас только Виктор имел такие параметры: он был брюнет с ярко-синими глазами.
МЫ ПОЕМ
Три дня каждого лета мы с Нонной штопали мужские носки. Я приходила к Нонне с мешком. В нашей семье штопки было меньше, папа чаще носил сапоги с портянками, но у меня получалось работы не меньше: Виктор проявлял ко мне необыкновенное внимание, выбирал из Нонниной кучи свои носки и подкладывал мне. Наша работа сопровождалась пением. Антонина Филипповна, помешивая в кастрюлях, исполняла своим контральто старинные романсы. Иногда романс целиком, иногда звучали отдельные выдающиеся фразы. Часто звучала такая фраза:
«Кольцом железным спаяны…»
Я сразу представляла светлоглазую красавицу с копной черных вьющихся волос до колен. Но романсы были не в моде, из Москвы уже привезли пластинки с песнями военных лет. Это были песни естественные без всякого надрыва и пели мы их как молитву.
ВИКТОР
Артемьевы недалеко от своего жилья нашли заброшенный колодец. Долго копали и докопались до артезианской воды. Пока пользовались этой водой, никто у них не болел. К концу лета колодец пересох и тяжело заболел Виктор. Шура, как всегда, включилась в помощь. Моя мама отправила нас в заброшенные сады, и мы там насобирали и сухих ягод и сухих цветов. Виктор стал поправляться. Не берусь утверждать, что ему помогли наши старания, но он все-таки выздоровел.
Летом вся жизнь была связана с Волгой. Скучать без гостей не приходилось. Зимой гулянье переместилось в степь. Один раз в школе Виктор сказал:
«Вечером приходи, бежим на лыжах».
Я взяла папины армейские лыжи, других не было ни у кого, также как и лыжных ботинок. Виктор намертво прикрепил наши ноги к лыжам при помощи широких резинок. Был сильный мороз, на небе огромная луна, вдалеке светился город. Виктор обращаясь ко мне, строго сказал:
«Бежим двадцать километров, если не можешь, оставайся дома».
Лыжня была накатанная, мы легко шли друг за другом. Это была жажда движения: плыть, катить, а теперь еще и ехать.
Однажды мы с Нонной вышли в степь днем и гуляли не спеша. День был солнечный, легкий морозец, набегал ветерок, что-то позванивало. Мы углубились в степь, каждая веточка, каждая травинка были покрыты льдом. Небо было ярко-синее и ни облачка. Мы попали в хрустальное царство, шли все дальше и дальше, и все блестело и переливалось на солнце.
ШУРА
Последний год нашего пребывания в Сталинграде мы провели без Шуры. Шура вышла замуж за рабочего с завода. Шура была молодая цветущая девушка, но выйти замуж в военное время было большой проблемой, женихов в наличии не было. Шура с мужем поселилась в общежитии. Рядом был ОРС (Отдел рабочего снабжения), там жил начальник ОРСа – Маланов с семьей. Шура говорила:
«О, Малановы очень хорошо живут, я видела, у них помои очень жирные».
У Маланова была дородная дочь школьного возраста, но в школу она не ходила.
Шура говорила:
«При таком богатстве можно не учиться, замуж хоть сейчас возьмут».
С мамой Шура затеяла скандал. Она хотела, чтобы ей дали какую-нибудь мебель. Мебель была казенная, к кроватям с панцирной сеткой были прикреплены проволокой деревянные бирки с номером, на тумбочках прибиты номера. Мама сказала:
«Эту мебель нужно будет сдать при отъезде».
Шура считала это величайшей глупостью.
(продолжение следует)