ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ - последняя
( Иллюстрации Ольги Макиевой)
СКАЗКА разделена на четыре части 1,2,3,4 - согласно имеющихся иллюстраций
* * *
Как дойти до Бога? Сложно… Через смерть дорога та…
Кот Баюн неосторожно от усов и до хвоста
весь поклялся сам собой погулять дорогой той…
Вот идёт он торопливо да с котомкой за спиною
той дороженькой, что крива …
иль правдива? я не знаю, то не скрою...
а в котомке заодно:
зуб кощеев, веретенце да волшебное зерно…
Он приходит в лес Казацкий, Кошке Ёшке бьёт поклон:
“У меня вопрос дурацкий… Как пройти на Неба склон?
Как скажи дойти до Бога, но не смертного порога?”
“Э!” – воскликнула старушка, – “Значит, видно, припекло,
коль готов отдать ты душу, что стал мыслить так светло!
Я тебя насквозь ведь вижу, но не бойся, не обижу.
Только ты мне за подмогу подари работы день,
наруби полешек много – вот топор, дрова и пень,
чтобы было чем зимой согревать домишко мой”.
Взялся споро Кот за дело, позасучив рукава,
но пенёк попался прелый, весь распался, чуть едва
топором его Кот тронул – в пыль рассыпался без стона…
Ладно, пусть… Пенёк второй Кот берёт, на землю ставит
и неспешно бьёт, … “Но, ой!… Что-то тут идёт без правил!”
Вмиг распались пня поленья, став золой, но без сожженья
То же с третьим… и с четвёртым… Кот задумался: “С чего?
То ли в спор вступил он с чёртом? То ли глаз дурит его?
Не нарубит так он Ёжке ведь дровишек и немножко…”
Кот топор перекрестил и пилённые пенёчки,
вновь ударил и всадил в сердцевину топор точно!
А полешки разлетелись, плашки пташками уселись
на заборе, на ветвях, зачирикали, запели…
Кот рубил, и много птах народиться тем сумели,
так что Кот весь изнемог, слыша птичий певчий слог…
Вновь топор перекрестил и дрова рубил-рубил...
А полешки то мышами убегали быстро сами,
то вдруг гулкою совой улетели в край лесной…
Тронул чуть бревно — оленем убежало вмиг оно,
а другое — волчьей тенью скрылось в сумрак, где тёмно…
Так и день прошёл в трудах… благом для зверья и птах…
Кот умаялся… нет сил, а для Ёшки нет поленьев…
В третий раз перекрестил Кот Баюн топор, терпенье
уж почти что потеряв и до крайности устав!
Но продлил Кот труд, не мешкав, и остатки пеньков-дров
раскололись на полешки уж без лишних боле слов…
В небе солнца луч погас — а закатный краток час!
Кот в поленницу дровишки уложил вблизи крылечка,
молвя Ёшке: “Нет излишка, для твоей, бабуля, печки...,
но зато Казацкий лес полон явственных чудес!
Там и птицы, и зверьё снова вольно поселились,
чрез старание моё в них полешки превратились!
А оставшихся дровишек, знаю, вовсе не излишек.
Но не будет зимы долгой, так скажу не глаз, а в бровь,
если я верну, да толком, в мир небесную Любовь,
что явилась с Котом Тимой и прелестной Кошкой Симой!”
“Что ж ты прав, Баюн, Кот мудрый, и свой верно выбрал путь,
всем нам нужно весны Утро и Любви небесной суть!”
А я вновь вам замечаю: “Сказка – правда, верно знаю!”
И мурлычет Кошка Ёжка: “Дай мне, Кот, веретено,
нити все свяжу, в дорожку поведет тебя оно,
в край далёкий горный к птице, к той Орлице,
что пернатых всех царица!
Низко ей ты поклонись и в подарок поднеси
то волшебное зерно, что вобрало кровь и жизнь
всей Земли уже давно.
А коль будешь ей по нраву — путь откроет в звёзд державу.
Недалёко там до Бога и до райских всех чудес,
но учти, Орлица строга, ну а ты один, как перст,
Потому будь тих, но сметлив, себя храбростью отметив”.
С тем Кота перекрестила, чтоб смог трудный путь пройти,
веретенце отпустила: “Поспешай, за ним иди!”
Нить серебряная ткётся, но прочна – нигде не рвётся…
А на небе месяц светел помогает идти путь
и Коту Баюну светит, разгоняя мрака жуть.
Кот идёт, не отдыхая, до Орлицы поспешая…
А пред ним веретено кружится, жужжа, как Коту бы не отстать,
он его схватил, дрожа: “Отдохнуть чуть, постоять!”
Но с ним вместе закружился, на горе вмиг очутился.
Ночь ещё…, не близко утро, веретенце не кружИт,
Кот Баюн решил, что мудро поступает тот, кто спит,
коль уж некуда бежать, можно сном ночь скоротать.
* * *
А в горах светает рано, и весёлый солнца луч,
разгоняя снов туманы, освещает пики круч.
Вот коснулся он Кота, тот проснулся – лепота:
вкруг него лучи играют, вольно воздух льётся в грудь,
веретенце нить свивает и зовёт Баюна в путь,
вверх к гнездовию Орлицы, златоклювой Неба птицы.
Вверх и вверх, всё выше-выше тропка тонкая струится,
уже ухо клёкот слышит из дворца-гнезда Орлицы:
“Кто там лапами шуршит да на смерть свою спешит?!”
Кот Баюн до неба взвился, пред царицей-птицей встал,
покрестился, поклонился и в дар зернышко достал:
“К тебе, горная царица, к тебе, гордая Орлица,
из землянских я земель пришел с пламенным прошеньем…
Расскажу потом в чём цель, а сейчас, как подношенье,
ты прими мой дар – зерно, знай — волшебное оно!”
“Чую я”, – в ответ Орлица, – “кровью красною дымится
золотое то зерно… Ну да то — не мудрено,
жаждет злато ведь крови, нужна кровь и для любви.
И из этого зерна может как взойти Любовь,
так и Ненависть сполна, что прольёт вновь жизни кровь!
Не тебе, не мне решать, что зерном тем созидать!
Только лишь Всевышний разом может суд тот совершить.
Станет ль Мудростью тот разум, что зерно смогло скопить?
Коль так станет, то к нам вновь придёт Вечная Любовь!”
“Вот и я того желаю! Как до Бога бы добраться?
Рассказать Ему я чаю, что за дела у нас творятся.
Не могла б ты, царь-Орлица, мне помочь к нему явиться?”
И поведал Кот царице и про Тиму, и про Симу,
и про то, что там случится, коль Любви исчезнет имя,
той Любви, что загорелась, как невиданная смелость,
но от зависти чужой, что, как яд, всё убивает,
она стала неживой, что мертвее не бывает…
Тем закончил изреченье Кот: “Любви я той спасенья
жажду ныне обрести, потому и все пути
мои ныне в небеса, где живут всех звёзд глаза.
Оттого прошу: мне к Богу укажи скорей дорогу!”
“Что ж видать пришло то Время”, – изрекла Коту Орлица, –
“чтоб взошло Любви той семя, что для всей Земли годится;
но тебе нести то бремя, что ты взял, а я — царица,
пред тобой Завета двери
отворю, ты иди, себя доверив
не случайности мгновенной,
а своему уму-сердцу, тогда будешь непременно
перед Неба райской дверцей,
ну а там, уж сам гляди: из рая в ад не попади!
И возьми зерно с собой, там решат, что с ним вершить.
Что начертано судьбой, можешь тем ты изменить!”
И, взмахнув крылом орлиным, отворила дверь незриму:
“Вот сюда ты веретенце с нитью прочной запускай
и шагай по ней до солнца, да на звёзды не зевай.
Что ж иди – уж полдень скоро, как дойдешь, стучись упорно!”
“Хорошо”, – промолвил Кот, – “Но есть просьбица одна:
чтобы жив был мой живот, дай Орлица пера два.
Мне так кажется, царица, могут пёрышки сгодиться…”
Клекотнула тут Орлица, но пера два все ж дала:
“Уж не хочешь стать ль ты птицей? Что за дурь в тебя вошла?
Иль уж очень ты умён? Ну, ступай на Неба склон...”
Закрутилось веретенце, нить серебряную ткёт,
и по ней Баюн до солнца златокудрого идёт…
Шёл он спешно да вприпрыжку, огнём жарит торопыжку!
Думал он, сгорит как ладан, но прошёл вот треть пути –
и повеяло прохладой, и приятнее идти…
Так, спеша за веретенцем, добрался Баюн до солнца…
Добрался… Стучит,... стучит, золотой вниз звон летит.
Чем стучит сильней и ярче, его лапкам с того жарче.
И решил, обжегшись, Кот сделать всё наоборот…
Чуть поскребся коготком, глянь, и щёлка появилась;
потёр солнце локотком – и окошко растворилось;
и разбуженный архангел вопросил: “В каком ты ранге
заявился, Кот земной, и устроил нам трезвон?
Ведь не мёртв ты, а живой! Нарушаешь тем Закон!
Ведь до Высшей Красоты лишь небесные Коты
тут допущены… А ты тотчас сразу же умрешь,
если к нам ты попадешь! Молви правду, забудь ложь,
ведь я знаю достоверно из какой пришёл ты скверны!”
Отвечал ему Баюн: “Кот, конечно, я земной
и знаток гитарных струн, а пришёл я в срок не свой,
чтоб спасти от злой могилы ту любовь, что зверью мила…
Меня к Богу допустите, объясню Ему я всё,
и препон мне не творите в любопытствие своё.
Короток был дан мне срок, чтоб предстать назад я смог!”
“Коль Баюн ты, докажи, песню спой о том, что было,
вот гитарочка, держи, а не то к чертям на мыло…”
Как Баюну тут сыграть, чтоб зарок не нарушать?
Молвил ведь зарок Баюн: “Ни гитары, ни виолы,
не коснусь я лапой струн, пока к жизни, клянусь, новой
не верну я Тиму с Симой, прервав сон неодолимый!”
И пришлось Коту играть, но не лапой, а усами
да орлиными перами, на ходу песнь сочинять
о небесном Коте Тиме да подлунной Кошке Симе.
Лишь последний умолк звук, Кот глядит – он в тронном зале…
Никого… Всё в злате вкруг с драгоценными камнями.
Вскользь летит, сверкая, Луч – невещественно могуч.
Голос явственный Кот слышит: “Мне подай, Баюн, зерно”.
Кот его дает, не дышит – кружит в воздухе оно,
но не зрим Коту Творец – Бог Он выше всех чудес…
“Да, не зря ты, Кот, старался и ко Мне принес зерно;
коль бы скоро не добрался, взросло б горечью оно,
и тогда не счесть сколь бед на земной свалился б свет
Но зерно Я то поправил – стала Мудростью вся кровь
что оно впитало, вправе из него расти Любовь:
не простая, не земная, а небесная — святая…
А для Тимы и для Симы вот флакона два водицы,
один носит Смерти имя, а другим Жизнь возродится.
Их водицей Смерти сбрызни, а потом водицей Жизни.
А когда они очнутся да пойдут под свят венец,
от Меня сверх всех напутствий в дар им парочка колец.
Знаю, кольца будут впору – жить в Любви им и без ссоры!
Симе — с голубым топазом, Тиме — с камнем гранат-кровь,
чтоб светила безотказно им небесная Любовь!
Чтоб хватило той Любви и для всей живой Земли!
Но ещё одно есть дело, и его немедля сделать
надо храбрый, Кот Баюн, чтобы стал в миру всяк юн.
Для того востри ты уши и Моё заданье слушай:
В вашем мире поднебесном Цап-Царапыч — Кот Кощей
бродит недолго, известно, но в нём суть земных смертей.
У тебя ж есть зуб кощеев, истребить пора злодеев.
Изотри зуб в порошок и развей его над полем,
где витает Смерти рок, где костей набралось вволю,
тем изгонишь Смерти грусть и очистишь землю Русь.
Но Царапыча злодея, коль не дал Земле смертей
в сроки те, что был Кощеем, Я всей волею Своей
смерть прощу и Кошки Симы, и Кота Моёго Тимы.
Только станет он котенком, и его на воспитанье
ты возьми: и песней звонкой, и любовью дай питанье
для души пока незрелой и живущей только телом.
А теперь ступай и смело то исполни точно дело!”
* * *
Вновь кружит веретено и с небес спадает вниз,
ну, а с ним и заодно Кот Баюн на нём повис.
На краю стоит земли
он, где кости полегли.
Перетёр Кот зуб камнями в тонкий-тонкий порошок
и орлиными перами пыль развеял сколько смог:
и на север, и восток, и на юг, да и на запад,
а в уме: “Домой бы драпать!”
Но случайно поперхнулся, чуть вдохнул он пыль от зуба,
и упав, в калач свернулся… Может наш Баюн дал дуба?
А меж тем денечек третий уж лучом заката светит.
Кот Баюн лежит без чувства, об него котёнок трётся.
Знать б врачебное искусство, да откуда то возьмется?
Распушил котёнок хвост и задел Баюнов нос!
От щекотки тот чихнул, тем из носа выдул пыль,
и на небушко взглянул и очнулся, вспомнив быль,
что ему пора спешить, чтобы к сроку дома быть!
Он котеночка в котомку, сам вскружил веретено
и помчался, время скомкав, с лучом света заодно.
Вмиг пред ним строенье храма, где вершится жизни драма…
В колокольне плачут звоны, и грустят, рыдая, все…
Продолжают похороны, не ждя добрых уж вестей.
Стоит гробик с Кошкой Симой, рядом — гробик с Котом Тимой…
Горят свечи, и с кадилом отпевания обряд
Кот Василий вершит мило, свечи яркие горят…
Вдруг в открытое окно заскочил Баюн шальной!
Он к гробам подходит быстро, брызжет смертною водицей
их обоих, а затем живой водой орошает в гробу лица…
Что потом творилось там, не всем верилось глазам!
Встала Кошечка — красива, Тима вспрыгнул — мудр и юн,
и на всех глядят счастливо – счастлив и кошачий люд.
Так любви и дружбы сила в Землянск радость возвратила.
Я не буду слогом строк все описывать дословно,
но на следующий денёк была свадьба, безусловно.
Напоили там меня, словно сивого коня
не шампанским и не водкой, а простой живой водой,
чтоб я был всегда и четко очень-очень молодой,
и вторил вам вновь и вновь: сказка – правда и любовь!
Да, забыл ещё сказать, что зима весной сменилась –
стал и ландыш расцветать, да и вишенки со сливой…
Ведь, где есть Любви рассвет, там зимы и мрака нет!
А зерно то золотое, что у Бога побывало,
возросло листвой живою, да и райским древом стало:
одна веточка с малиной, а другая-то с калиной,
третья с яблоком, иль грушей – любой плод бери и кушай!
Съешь, и все плохие чувства превращаются в Любовь –
в этом ангелов искусство и безбрежной Жизни новь,
там, где сказка – это – правда, что наступит, верю, завтра!