Летом в жару пастушничал Пантелей Парамонович в деревне Егоровка. Утром ничего, веет прохладой, заря красуется на востоке.
Он собирает стадо, в котомку положил бутылку молока и краюшку хлеба. Всегда, ой, как к обеду жрать хочеться. Пантелею это, что лизнуть оставшийся мед на ложке. Вот цельный день и бродишь по полям, по лугам по каменистым берегам, а кишки поют серенады.
А что слышно? Нет! Серенады ведь только слышит Пантелей. Животные, которых пасет Пантелей, с пониманием. Вот, например, телка «Прима», всем своим существом, словно говорит, что ей место не в ряду всякой скотины. Она умница!
Да имя еще обязывает: «Прима»! А что не бывает умной скотины? Еще как бывает. Так вот с большим трудом баба Нюра выгоняет эту телку в стадо, а она же тот час обратно, ей дома легче. А почему, потому что баба Нюра избаловала телку вкусным пойлом. Пойло это не то слово, это для скота, а баба Нюра добавляет туда вкусные вчерашние объедки хлеба, блинов, чуть-чуть прокисшего молока и даже гречневой каши. Если «Приме» мало, то свое неудовольствие она выражает высоко подкинув уже пустое ведро, которое не раз опускалось на голову бабы Нюры. Так ведь дома все равно некому все это есть.
Прозвала «Примой» телку внучка бабы Нюры, Оля. Она работает в театре оперы и балета балериной. Когда Оля приезжает, баба Нюра наготовит ей всякой всячины, даже ходит в сельпо за черной икрой, лишь бы ублажить внучку.
А как же она артистка-балерина! Внучка хвасталась перед всем селом, что она танцовщица и скоро станет прима-балериной.
А вот пастуху не до сантиментов, бродит он голодный. А что? Платили хозяева пастухам - мало, боялись - вдруг сильно разбогатеет. Так вот Пантелею было гораздо голоднее, чем телке «Приме». Хоть местами меняйся! А имя телки так громко звучит, что кажется и Большой Театр рядом. «Прима» больше любила бабу Нюру, чем окаяннных пастухов. Пастухи ведь то и дело хлещут кнутом, да ещё оскорбляют: «Куда пошла, скотина». Конечно, «Прима» не очень обижалась на скотину, потому что не понимала слов пастуха, но зыркалась своими большими глазами по сторонам, чтобы сбежать из стада.
Что поделаешь – скотина! В один из жарких дней Пантелей подогнал табун к пруду, чтобы скотина не мучилась, ведь пить хотят, а полежать рядом с водичкой одно удовольствие. «Прима» - хитрая скотина - подошла к пруду не со стороны затоптанной в хлам тропы, а с другой стороны, где камыши. Она приглядывала за пастухом. Но и пастух не дремал, желая приучить эту скотину к стаду. Подошел Пантелей, прячась за камыши, да так хлестанет «Приму», чтобы она не успела сбежать, а встала на свое законное скотское место. Но она кинулась в болотистый пруд, да и застряла, хотя и пыталась выплыть, но силы быстро иссякли. «Прима» начала тонуть. Дно пруда не очищенное, болотистое. «Примушка» стала захебываться водичкой и чуть было не пошла на дно вместе с головастиками. Болото, оно всасывает в себя все глубже и глубже, и вот уже с головой ушла «Примушка» под воду.
Вот к какой беде привела чрезмерная любовь бабы Нюры к своей телушке... Бог обязательно метит тех людей, которые проявляют чрезмерную любовь к животине. Трам-тарарам, утонула телка бабы Нюры. Быстрее молнии распространилась новость по деревне и дошла до бабы Нюры. Баба Нюра попросила колхозного бригадира помочь вытащить телку из болота. Приехали молодцы деревенские в болотных сапогах. А зачем в сапогах? Дело не в болотных сапогах, а нужны хорошие ныряльщики, чтобы обвязать телку за ноги или за рога, еще не знаю за что, я за это ответственности не несу. Вытащили чумазую, грязную «Приму». Да что толку? Она уже сдохла. Желающим селянам предлагали мясо «Примы», да кто же будет есть дохлую телятину. Пантелей помянул её недобрым ласковым словом, но от куска жареной телятины не отказался.
А что? Черви еще не завелись, прошло времени всего один час. «А ежели со мной, что случится, - сказал Пантелей, - никого не вините, я же старался, как мог, но в этот раз перестарался, кнутом не в то место и в не в урочный час угодил. Хотел, как лучше, но получилось, как всегда».
Баба Нюра любила «Примушку, скажем прямо, чересчур. Горевала она, но что поделать?
Не даром говорят: любовь зла!