Курортное разочарование

Александр Самунджан
      Перед поездкой в Миргород я хотел подготовиться, узнать об интересных местах Полтавщины и перечитать, хоть немного Гоголя, но, увы, как всегда «не дошли руки».
      Конечно, я помнил об известной всем достопримечательности Миргорода, со вкусом описанной Николаем Васильевичем, поэтому, когда ехал на такси от вокзала в санаторий, хоть и понимал, что не будет никакой лужи, а, всё же, глядя по сторонам и ругая свою глупость,  искал её глазами.
      Думалось, что жители города вообще-то должны были обидеться на своего земляка за то, что он возвёл эту самую лужу в главную достопримечательность, и всеми силами бороться с каждой, даже самой небольшой лужицей. Но, как оказалось, никто и не думал обижаться….

      - А вот и наша лужа, - услышал я от таксиста.
      Он притормозил, чтобы я смог получше рассмотреть.
      - Ну, какая же это лужа?! – с некоторым разочарованием сказал я.

      Конечно, уже на следующий день я прогуливался вокруг этой чудесной «лужи»- пруда, по которому плавали лебеди и уточки. Перед ней, конечно же, стоял памятник Н.В.Гоголю, а вокруг - скульптуры героев его произведений. Но это были уже не первые увиденные мной скульптуры гоголевских героев. Как оказалось, наш санаторий не только носил имя великого писателя, но и постарался ему должным образом соответствовать. На территории были памятник и бюст Николая Васильевича, а на чудесной набережной речки Хорол стояли лукавая, богатая женскими прелестями Солоха со своими горе-поклонниками в мешках, дружески обнимающие друг друга, симпатичнейшие Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, возлежала возле Миргородской лужи (лужа была небольшая, но настоящая) задорно улыбающаяся свинюшка.
      Глядя на все эти фигурки невозможно было каждый раз не улыбнуться, настолько они были милы. Набережная, благодаря им и живописному противоположному берегу с берёзовым лесочком, стала любимым местом моих ежедневных прогулок, благо, что в отличие от многих других постояльцев санатория я не был занят бесконечными оздоравливающими и поднимающими жизненный тонус процедурами.
       Всё же на нескольких побывал, скорее из любопытства. Массажем был приятно удивлён, тем более, что мне его делала очень милая женщина. А вот от посещения комнат сенсорной и аромо- терапий остались смешные и не очень приятные впечатления.
       В первой - под тихую музыку на нескольких экранах перед нами, возлежащими в глубоких, мягких креслах, мелькали и видоизменялись причудливые и разноцветные фигуры (вспомнился детский калейдоскоп).
       Во второй – опять же  нас, возлежащих окуривали какими-то благовониями под тихий и вкрадчивый (я бы сказал, убаюкивающий) голос, который призывал расслабиться, забыть обо всём негативном, неприятном и обыденном.
       В общем, процедуры вроде были разные, а вот результат получился почти один и тот же. Большинство посетителей сладко заснули, кто раньше, кто позже. Я тоже пару раз чуть не «уплыл», но в одном случае, что-то не то вспомнил, а в другом пробудился от похрапывания моей симпатичной соседки и потом уже не мог избавиться от внутреннего смеха и всяких сопутствующих ему размышлений.
      В первом случае, когда сеанс закончился, спали абсолютно все, и я, чтобы не потревожить их сон, минут двадцать просто сидел, пока не вошла медсестра и со смехом не объявила побудку.  Во втором случае те немногие, кто не спал, стали после сеанса шумно и совсем не по-доброму выражать недовольство «неправильно спавшей» женщине, испортившей по их мнению эффект процедуры. Она была сильно смущена и ушла расстроенной. Вот вам и релаксация. Мне тоже стало как-то не по себе, и больше я на эти процедуры не ходил.
 
       Мне для тонуса вполне хватало речного воздуха, тишины, прерываемой соловьиными трелями, доносящимися с того берега и нехитрой песенкой камышевки, которая каждое утро неизменно встречала меня, сидя, на тростинке.
Встречали и гоголевские герои. Не в обиду будь сказано любвеобильной Солохе и другим изваянным персонажам: Пацюку,  с его варениками-акробатами, кузнецу Вакуле, преподносящему красавице Оксане царские черевички, больше всего меня почему-то впечатлили Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Так впечатлили, что я не только приветствовал их при встрече, прощался при отъезде то в Полтаву и в Диканьку, то в поместье Гоголей-Яновских, но и, так как помнил из рассказа только сам факт ссоры, стал наделять их подробностями жизни и чертами характера (да простит меня Николай Васильевич). Ивана Никифоровича – необыкновенным добродушием, хозяйственностью и хлебосольством, а Ивана Ивановича – гусарской смелостью, любвеобильностью и умением кутнуть.
 
       Так мы и провели с ними целую неделю, встречаясь почти ежедневно по разу, а то и по два на день и расстались очень довольные друг другом, во всяком случае, я - точно.

       Каково же было моё удивление и разочарование, когда я по возвращении домой перечитал гоголевский рассказ. Мои «друзья» оказались совсем другими: серыми, глупыми, недобрыми и мелочными людьми,  бездарно прожившими свои жалкие жизни. Но это я бы простил им, сам невелик: не особо образован и умён, как хотелось бы, да и жизнь моя не отличалась особой яркостью.
Но самым отвратительным в них было то, что эти закадычные товарищи, дружбу  которых  миргородцы возносили до небес и приводили в пример направо и налево, после глупой ссоры, наплевав на прежние добрые отношения и на всё хорошее, что было между ними, стали безобразно поливать грязью один другого. Поминали при этом не только все мыслимые и немыслимые ничтожности друг друга, но даже и родителей, и других близких им людей. Приплетали в поданных в суд жалобах и слышанное из чужих уст, приправляли обильно «красными словцами». Конечно же, содержание жалоб становилось без промедления известным всему городу.  В том числе  и то, что оба требовали противоположной стороне непременно батогов, кандалов  и каторги.
      В рассказе  знакомцы «героев» очень хотели помирить их и делали для этого всё возможное и, в конце концов, сумели так устроить, что  они оказались друг перед другом и даже заговорили и почти уже готовы были к примирению. Правда, глупость одного из них всё же не позволила им сблизиться, и они так и остались до конца жизни врагами…
 
      Честно говоря, не понимаю я ни миргородцев, ни «друзей», о каком возобновлении  дружбы могла идти речь после того, как ими была загажена или оборвана каждая связывавшая  их ниточка.

      А что касается меня, то я ведь обманулся всего лишь в неживых фигурах,  даже не реальных людей, а литературных героев. И всё же хорошо, что я не перечитал рассказ до поездки.