В той, первой жизни, которую Марино совершенно не помнил, наверно, тоже было море. Иначе и не могло быть, потому что чувства, волновавшие его при виде этого подарка природы, такие глубинные и мощные, не могли родиться за последние три года, которые молодой, но уже совершенно седой мужчина, прожил на зелёном гостеприимном острове. Каждую свободную минутку Марино проводил на берегу, вглядываясь в заштрихованный расстоянием горизонт. Он безотчётно пытался разгадать по силе волн и по терпкому запаху тайну своего появления здесь.
- Марино, хватит грустить, пора на работу! - весельчак Винсент, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, махал соломенной шляпой с прибрежной дюны, возвращая Марино к действительности.
И то, пора! Странное это море, оно всегда крадет время.
Надо сказать, что местное население относилось к Марино, как к родному, все старались помочь, поддержать, накормить чем-нибудь вкусненьким. Он стал местной достопримечательностью, можно сказать, единственной: не каждый же день море выбрасывает человека, к тому же, живого! В то памятное утро вездесущие мальчишки, Бог весть по какой надобности слонявшиеся по берегу, вдруг наткнулись на чужака. Он совершенно не был похож на местных мужичков, иногда встречавших похмельное утро именно в этом месте.
- Марино! Марино! - их звонкие голоса разбудили всех жителей не хуже петухов, подрабатывающих здесь будильниками. Марино, как оказалось потом, означало, - посланный морем. Так и закрепилось это имя за новым островитянином. И оно ему нравилось.
Всю дорогу до дельфинария, где работали друзья, Винсент рассказывал местные байки, насвистывал мелодии любимых песен. Благодаря этому, Марино постепенно удалось смахнуть с себя гипноз моря. В отличном настроении мужчины вскоре уже открывали стеклянную дверь с нарисованным на ней весёлым дельфинчиком. Их ждал сюрприз: только что привезли новичка, которого Марино предстояло выдрессировать для выполнения хозяйственных работ. В маленьком бассейне мужчина не сразу и заметил забившегося в угол, старавшегося слиться с цветом бетона, пленника. При беглом взгляде на него у Марино почему-то забилось сердце. Странно, это ведь не первый его питомец. Лишь взглянув в глаза дельфина, мужчина всё понял. И всё вспомнил.
- Чика! - только и вымолвил он.
Николай! Меня зовут Николаем! И я - русский! Я - моряк. Боже, как же там без меня живут доченька Верочка и любимая Наденька? После того кораблекрушения его, скорее всего, уже объявили погибшим. Бедные, бедные мои девочки!
Вихрь воспоминаний прервался чуть слышным писком дельфина.
- Прости, Чика! Прости, дорогой! Ты напуган и голоден, а я совершенно забыл о тебе. Сейчас покормлю. И ничего не бойся, я не дам тебя в обиду. Это ведь только тебе я обязан своим спасением. Помнишь, как ты нашёл меня под обломком корабля совершенно обессиленного? Только ты мог почувствовать, что я ещё живой и, подплыв под меня, несколько часов толкать бесчувственное тело к ближайшему берегу! Только ты мог неизвестно сколько времени кружить возле того места, куда выпихнул меня и ждать, пока меня найдут! Чика!
Дельфин от обилия чувств захлопал плавниками.
Ранним утром, когда спало даже море, от зелёного острова отплыли две фигуры: дельфина и человека. Оба направлялись в свою собственную жизнь, которая на некоторое время была каждым из них потеряна.