Мачеха – мама.
Памяти моей мамы посвящается..
- Боже мой!
Снежана схватила утюг, но в новой блузке уже зияла прожженная дырка. А ведь именно эту блузку с черной юбкой Снежана хотела надеть вечером в театр.
- Что случилось? Что-то горит?
Ее муж Михаил заглянул в комнату. Снежана расстроено показала ему блузку.
- Я, похоже, забыла его убрать, когда отошла к телефону. Прости. Это ведь твой подарок.
Миша нахмурился.
- Не думаю, что ты могла забыть. Я поговорю с ней.
- Не надо! Пожалуйста.
- Но это уже не в первый раз.
- Давай я сама?
- Тогда мы опоздаем. Тебе надо переодеться.
- Не опоздаем. Я могу надеть синее платье, его и гладить не надо, там материал не мнущийся.
- Ладно. Я пока выпью кофе.
Михаил вышел из комнаты, а Снежана грустно посмотрела на фотографию на полке. Да, первая жена Миши была очень красивой. И умерла совсем молодой, оставив дочку. Снежана прекрасно знала – она лишилась новой блузки потому, что разбила сегодня рамку у фотографии. Конечно, не нарочно, рамка выскользнула из ее рук, когда она убиралась в шкафу и протирала пыль. Но Юля, дочка Миши, ей не поверила. Прожженная блузка была местью. Так же, как разбитые горшки с цветами были местью за разбитую кружку.
Снежана вздохнула и подошла к двери в Юлину комнату.
- Юля? – она приоткрыла дверь и заглянула. – Можно к тебе?
Черные глаза исподлобья уставились на нее настороженным взглядом. Совершенно дикие глаза. Разлохмаченные волосы были приглажены ободком, который Юле совершенно не шел. Мятый халатик на девочке был с оторванной пуговицей. Стоптанные тапочки валяются у кровати, на которой сжалась в ожидание выговора девочка-подросток. Словно настороженный зверек, который ждет, что его ударят. «Господи, - мелькнуло в голове у Снежаны, - неужели она думает, что я её убью из-за какой-то тряпки?»
И снова встретив настороженный дикий взгляд, Снежана вспомнила другую картину…
… Телефонный звонок заставил ее выйти из комнаты, но ответить на него Снежана не успела.
- Да? – резкий голос ее собственной мачехи, как всегда, неприятно резанул слух. – Её нет. Не знаю.
И тут же трубку бросили на аппарат.
- Но это мне звонили!
- Я думала, ты занята.
- Так неужели спросить нельзя было?
- Буду я бегать.
- А кто звонил?
Мачеха пожала плечами.
- Надо будут – перезвонят, - равнодушно бросила она, делая ударение на букву «о», и Снежана поникла. Не в первый раз она слышала, как отвечает ее мачеха по телефону. Да и если бы только по телефону. На кухне, все, что готовила Снежана, убиралось в холодильник, а через пару дней выбрасывалось, мол, испортилось. К телефону ее не пускали и не спрашивали, что передать. Не раз она слышала, как мачеха поливала ее грязью перед своими подружками, мол, ничего не делает, не помогает, хотя Снежана всегда убиралась и делала свою работу по дому. Она пробовала протестовать, но мачеха игнорировала ее. Зато при посторонних мачеха была необыкновенно ласкова к ней. И потому, когда Снежану в очередной раз спросили:
- А за что ты мачеху не любишь? Она так хорошо к тебе относится! – у девушки началась настоящая истерика. А потом она просто замкнулась в себе, научилась молча переживать боль и обиду. Особенно, чтобы не расстраивать отца, которого очень любила. И про себя Снежана поклялась, что если ей когда-нибудь придется стать мачехой для чужого ребенка, то никогда не допустит такого отношения, потому что по себе знает, как это больно…
Почти так все и случилось. Снежана и Михаил встретились через год, после смерти его жены, попавшей в аварию. Снежана и Юля быстро нашли общий язык, но едва Михаил и Снежана решили оформить отношения, как Юля стала избегать ее. Они просто расписались без торжеств, и Снежана решила, что пора налаживать испортившиеся отношения с Юлей. Но девочка воспринимала в штыки все ее попытки сблизиться. Снежана слишком хорошо понимала, что чувствует девочка и никогда не жаловалась Мише. Так и в этот раз - Юля сожгла новую блузку, и теперь мрачно ждала взбучку.
- Юля, - Снежана подошла к девочке. Той едва минуло тринадцать лет, почти, как ей самой, когда не стало ее мамы. В глазах девочки она увидела свою собственную боль.
- Что? – ответила девочка, сжимаясь, как пружина.
- А почему ты не одеваешься? Ты же любишь ходить в театр.
- Не хочу.
- Тебе не нравится спектакль?
- Нравится.
- Тогда почему ты сидишь в халате?
Юля молчала. Только в глазах предательски заблестели слезы. И тогда Снежана все поняла.
- Юль, а если я останусь дома, ты пойдешь с папой? Я могу сказать, что заболела.
В глазах девочки блеснуло недоверие.
- Хочешь?
Юля опустила голову и упрямо помотала ей.
- Я лучше дома останусь, - тихо сказала она.
- Юля, а давай мы с тобой сходим за новой рамкой? Выберешь самую красивую, и снова поставишь фото на прежнее место.
- Ту рамку еще мама покупала, - грустно произнесла Юля.
- Понятно. Прости, пожалуйста.
Девочка опустила руку на покрывало и стала обводить пальцем узор.
- Я не хочу идти вдвоем с папой. Вернее, хочу. Но он будет переживать, что ты дома. И ты будешь дома, когда придем. Поэтому пойду я или нет, ничего не изменится. Как прежде, уже не будет.
Снежана почувствовала комок в горле.
- Юля, я очень люблю твоего папу. И к тебе я очень привязалась. Я понимаю, что ты чувствуешь. Моя мама тоже умерла, когда мне было столько же, сколько и тебе.
- Ты не жила с мачехой, - грустно сказала Юля, и Снежана дернулась от слова, которое сама ненавидела.
- Жила.
- Врешь. Твой папа один живет. Он мне нравится.
- Моя мачеха умерла за несколько месяцев до того, как я встретила твоего папу. Она меня ненавидела.
- А что она делала? Откуда ты знаешь, что ненавидела? – недоверчиво вскинула голову Юля.
- Никогда не звала к телефону. Могла сказать моим друзьям, что я дома не живу. Никогда не ставила на стол то, что я готовила. Могла со мной не разговаривать весь день, а я не могла вести себя так же нагло.
- Почему? Ты же была у себя дома.
- Да, у себя дома. Просто меня всегда приводит в ступор подобная наглость.
- Дура твоя мачеха была.
- Её уже нет. Послушай, Юля. Твой папа тебя очень любит. И ты его тоже любишь, я знаю. Мне нравится смотреть, как вы вместе собираете пазлы или играете в бадминтон. И ты всегда будешь самым главным человеком. Намного важнее меня. Только я не хочу, что бы из-за меня ты чувствовала себя обделенной его вниманием. Именно потому, что я понимаю твои чувства, я не хочу стоять между вами. Юля, если тебе плохо оттого, что я теперь живу с вами, я могу уйти.
Девочка так резко подняла голову, что Снежана даже испугалась.
- Ты, правда, уйдешь, если я захочу? – недоверчиво спросила Юля. Снежана кивнула, изо всех сил борясь со слезами.
- Разве ты папу не любишь?
- Люблю. Очень люблю. Но и ты мне не чужая, я не хочу, что бы ты плакала из-за меня.
Юля молчала, глядя на Снежану широко открытыми черными глазами. «И вовсе у неё глаза не дикие, - подумала Снежана, - в ее глазах тоска и одиночество. И боль. Ей, правда, больно».
- Я не хочу, что бы ты уходила, - слова Юли были для неё неожиданностью.
- Правда?
- Да. Ты веселая, добрая. Папе с тобой хорошо. Только я не хочу, что бы…чтобы…
- Что бы я заменила маму? – осторожно спросила Снежана, и девочка кивнула.
- Юленька, маму никто не сможет заменить. Я это знаю. Твоя мама навсегда останется для тебя особенным человеком. Я не смогу и даже не стану пытаться ее заменить. Но я обещаю, что постараюсь стать для тебя другом, к которому ты всегда сможешь прийти за поддержкой и советом.
Они посмотрели друг на друга со слезами на глазах, и вдруг обеим стало легко и даже светло.
- Мама пироги по-другому стряпала. И посуда не так стояла при ней. И еще.. Ну, другие вещи..
- Юля, а давай ты мне завтра покажешь, как должно быть, и мы сделаем все, как раньше?
- Правда?
- Правда! Ты помнишь, как мама пирожки делала?
- Помню. У меня есть её тетрадка с рецептами. Только я сама еще не пекла.
- Тогда давай завтра ты скажешь рецепт, а я научу тебя стряпать пирожки?
- С капустой?
- С капустой.
- А мне нравятся твои пирожные. Вкусные. Ты научишь меня их делать?
- С удовольствием научу!
- А рамку мы, правда, выберем?
- Конечно, купим ту, которая тебе понравится.
- А во сколько спектакль? – лицо девочки так и просияло, и Снежана улыбнулась в ответ так же искренне.
- Если мы поедем на такси, то успеем еще и программку купить.
- Тогда я сейчас оденусь и причешусь!
- Одевайся!
Юля соскочила с кровати и тут же виновато посмотрела на Снежану.
- Снежана, прости за блузку.
- Да ничего! Это просто блузка, а не конец света! – мягко улыбнулась в ответ Снежана.
Пять лет спустя.
- Папочка, ну почему так долго? – девушка мерила шагами приемную. Меньше всего она походила на дикого зверька, каким была после смерти матери. Длинные волосы красивой волной спускались ей на плечи, простое, но красивое платье легко облегало ее стройную фигурку. Черные глаза взволнованно смотрели то на часы, то на отца.
- Я не знаю, дочка. Не знаю.
- Дедушка! – Юля села рядом с отцом Снежаны. – Ты не бойся, все будет хорошо! С ней все будет хорошо!
Они ждали уже больше трех часов, едва приехали следом за машиной «Скорой помощи», когда у Снежаны начались преждевременные роды. Но никто ничего не говорил. Юля снова встала и подошла к окну. За окном шли мать и дочь, похожие, как две капли воды. Смеялись и ели мороженое. Юля вспомнила, как в тот вечер, после театра, они шли домой пешком, тоже смеялись и ели мороженое. А на другой день Снежана и Юля ездили по магазинам, а вечером пекли пирожки и болтали, словно две подружки. Снежана сдержала слово, и они купили и рамку, и новое платье для Юли. Снежана учила Юлю готовить, чему не успела научить ее родная мама. Впервые за прошлые годы Юля призналась себе, что родная мама мало ей занималась, и ее больше интересовал алкоголь. Она и погибла потому, что вела машину пьяной. Знала Снежана об этом или нет, но она никогда не говорила на эту тему. Потому Михаила и потянуло так быстро к Снежане, что он почувствовал тепло и нежность в этой молодой женщине. И не ошибся. Она занималась Юлей, учила ее причесывать свои длинные волосы и правильно одеваться, готовить и шить, превратив ее из дикого зверька в красивую и уверенную девушку. Юля по-настоящему привязалась к Снежане, и только теперь поняла, что мачеха заменила ей родную мать, согрев и обласкав. Девушка вспомнила, какое бледное лицо было у Снежаны, когда вдруг пошла кровь. Юля упрямо покачала головой, отгоняя слезы.
- У вас мальчик, - услышала она вдруг, и повернулась. Возле ее отца стояла медсестра.
- Чудесный мальчик. Поздравляю вас!
- А моя дочь?
- А моя жена? – в один голос спросили мужчины.
- Очень слаба. Но поправится.
- Можно к ней? – подбежала Юля. – Пожалуйста, хоть на минутку. Очень надо!
- Ну конечно можно. Только по одному, всех я не пущу.
И не спрашивая разрешения, Юля побежала первой в палату.
Снежана встретила ее ласковой улыбкой, такая же белая, как постельное белье. Но при виде Юли она улыбнулась.
- Юлечка, ты почему плачешь?
- Я боялась, что ты можешь.. можешь..
- Ну, вот еще, - улыбнулась Снежана. – Как можно, когда такая чудесная семья волнуется за меня. А у тебя теперь братик.
- А я думала, ты больше хочешь дочку, - прошептала Юля.
- Нет. Я хотела именно сына. Знаешь, почему?
- Почему?
- Потому, что самая замечательная в мире дочка у меня уже есть, - прошептала Снежана.
- МАМА! Мамочка!
И Юля, расплакавшись, бросилась к Снежане, и, обнявшись, обе заплакали.
… Через несколько дней Снежану и малыша выписали домой. Они шли домой вместе – Михаил, Снежанин отец, Юля с коляской и Снежана, и прохожие оборачивались им вслед, слыша веселый смех и шутки.
- Какая счастливая семья, - посмотрела им вслед старушка, и поцеловала своего внука, подбежавшего к ней с мячиком.