Взятка

 

 





 ВЗЯТКА  (масштабы времени)

Василий сам на себя изумлялся. Считай, в адское недоразумение попал. Огни, воды и разных достоинств и размеров медные трубы прошёл, а тут как кур в ощип попал...

Василий Иванович и Львов Тимофей были соседями. Проживали со своими семьями в рабочем посёлке в частных деревянных пятистенных домах с печным отоплением. Иногда вместе выпивали. Оба работали на производствах, Тимофей имел обширное домашнее хозяйство, парники по выращиванию рассады помидоров, плодовые деревья и много ещё чего. У Василия тоже хозяйство при доме, на небольшом земельном участке имелось. Несколько яблоневых деревьев, коровёнка с приплодом и куча детей. Хозяйствовал, бился, как рыба об лёд, и многочисленная семья особой материальной нужды не испытывала. Дети, благодаря жене-семиручке, всегда ухожены и в полном  порядке. Справедливо будет заметить, как они, все девять ребятишек, пять девочек и четверо сыновей, тоже трудились в меру своих возможностей, к слову сказать, с трёхлетнего возраста. К месту отразить также, что слово «воспитание» в семье никогда не звучало. Дети видели, как трудятся родители, и тоже работали, тянулись, учились, стараясь  «выйти в люди».
Забегая вперёд, целесообразно сообщить, что выросли достойными людьми,  многочисленному потомству ни за кого не совестно.
 
 То, что случилось в тот злополучный день, до сих пор вызывает грустные сожаления и улыбку по остроумию отца.

Как-то приходит сосед Тимоха к Василию и говорит:
– Ты на угляном складе работаешь, получи за меня уголь, а то у вас очередь большая, сам знаешь, стоять некогда. Бланк вечером занесу. Магар за мной.

Василий Иванович, соседское дело, не подозревая подвоха, забрал бланк топливной книги. Не заводя волокиты, документ заполнил на свое имя, сдал в бухгалтерию и к вечеру получил две тонны антрацита, только что поступившего по Юго-Восточной железной дороге из дружественного Донбасса. Уголь на дежурной подводе отвез Львовым.

Через несколько дней выяснилось, что Тимофей нашел списанные бланки с печатями и решил ими воспользоваться. Несколько человек по ним уже получили топливо, в том числе и Василий Иванович.

Началось расследование, Ивановича вызвали к следователю, под белы ручки, так сказать. Он в подробностях рассказал, как все было. Следователь намекнул, что дело можно замять. Предложил приготовить какие-то документы, справки, характеристики и велел прийти в условленный день. Василий Иванович – калач тертый, неприятностей не хочет, а тем более не дай Бог,  посадят. Опозоришься на всю Европу и детям дороги перекроешь. Старшие в институты, техникумы намылились, средние в школе учатся, не себе уж , а как бы им биографию не испортить! Это для отца было на первом месте, не считая,  «чтобы все сыты были, одеты, обуты». С тяжёлым сердцем пришел домой.

- Мать, давай телку продавать, деньги нужны, иначе посадят.

Жена расстроилась, но вопросов не задавала. Лишнее болтать в семье не принято. Вслух своего наигорчайшего разочарования не проявила, а ниоткуда подкравшуюся обиду в нычку запрятала. На телку свои планы были,а тут ничего не поделаешь: отца выручать надо! Хорошо, что  ещё коровёнка есть, кормилица Зорька на дворе. Мало ли что в жизни бывает!

Через день идет Иванович к следователю, объят сомнениями: возьмет ли тот взятку, правильно ли он его намёки понял. А вообще-то знал, что следователь этот гниловатый,  «с душком». За домино во дворе мужики много о чём в курсе.

Решил действовать конкретнее. Зашел в магазин, купил за три рубля упаковку папирос из 10 пачек  «Беломор-Канал» (сам все еще  самокрутку потягивал - военная привычка).

Тут надо признаться. Пачка папирос стоила 22 копейки. На остальные купил пива. Позже, возвратившись домой, потаясь от жены - выпил:
- А то гудеть будет, - сам себе заметил.

Как бы там ни было, поиздержался на трояк!

 Пришел к следователю. Поговорили о погоде, о том о сём.

Василий Иванович, как бы невзначай, прикупленную нераспечатанную упаковку папирос на стол положил. Следователь быстренько,  без зазрения совести придвинул ее к себе, и курево - как корова языком слизала. Тут Василий  приободрился и осмелел. Спросил, сколько всего денег надо, чтобы дело закрыть. Понял, что 200 рублей и понуро, но с надеждой на светлое будущее, удалился.

Тёлку продали ровно за 200 рублей: 28 купюр по 5 рублей и 20 купюр по 3 рубля. Жена выручку пересчитала несколько раз. С сожалением, но без обиды, перевязала деньги суровой ниткой, отдала хозяину. Планы её - девчатам обновки купить, ребят побаловать, шторы новые повесить, - рухнули.
Муж в очередной раз поплёлся в милицию. Ноги не идут, ступает тяжело, будто к каждой по пудовой гире привязано. Да и деньги ляжку жгут.
 
Горемыка размышляет:
- Мы договорились на 200 рублей, а следователь уже взял у меня папиросы за 3 рубля. Будет справедливо, если я свой трояк заберу.

Зашёл за угол, развязал пачку с деньгами, вытащил 3 рубля, снова перевязал, как было, и с чистой совестью двинулся дальше: 197 рублей плюс 3 рубля - «Беломор-Канал», всего 200. Как в аптеке. Как условлено.

Потупив взор, Василий Иванович оставил на столе чина перевязанные бечевой деньги, которые в мгновение ока исчезли. У следователя все было отработано. Правда, мытарства бедолаги закончились, как и было обещано. От «груза 200» подследственный освободился. Дело прекратили с передачей на рассмотрение товарищеского суда.

Через некоторое время в жилом доме Василия Ивановича, на кухне, состоялся товарищеский суд. Хозяина  пожурили, а председатель уличного комитета,  между делом,  заметила:
- А телка-то ушла со двора!
Грустная жена вечером, проходя мимо пустого загона, заметила убиравшемуся на дворе Василию:
- Пятак сгубил.
Не менее огорчённый, Василий подумал: «пройдёт и это, времена страшнее и тяжелее были». 
Ничего не ответил, лишь ещё упорнее мозолистой рукой стал орудовать совковой
 лопатой.

А ещё мучился мыслями, что его могли жёстко подхватить под микитки и направить этапом достраивать Беломоро - Балтийский канал...