Шура

 
Александру Епанчинцеву
            посвящается.

 Родители любили и баловали мальчишку. Деревня небольшая, таёжная: столетние кедры, клюквенные болота, охотничьи угодья, богатая рыбой могучая река Обь. С отцом выезжали на рыбалку, охоту, с матушкой ходили по грибы и ягоды. Притягивала и манила дикая тайга. Саша родился в сибирской деревне, поздним ребёнком. Шура, как ласково называла его мама, ставя по утрам на стол стакан парного молока, сметаны и свежей клубники, рос любознательным и открытым ребёнком. С пятого класса увлёкся биологией, ходил в юннатский кружок и после окончания десятилетки поступил на биологический факультет в Сибирский университет.

Учился Саша легко: память хорошая и интересно; получал повышенную стипендию. При встрече с ним казалось, что родился он с доброй немного застенчивой улыбкой киногероя Шурика из комедий Гайдая. В студенчестве дружил со всеми, всех выслушивал, играл по ночам в карты, пил, когда было что выпить, в научных спорах был дока. Чисто и аккуратно одевался, курил хорошие сигареты и всегда был влюблён. На танцах с серьёзным видом приглашал несимпатичных девушек: симпатичных и другие потанцуют.

Студенческая жизнь воспринималась Шурой как занимательная игра взрослых людей в науку. Приятно проснуться, умыться, позавтракать, выкурить сигаретку, надеть свежую рубашку, костюм и поехать на лекции. Послушал лекции — и отправился на кафедру в знакомую обстановку с приятными разговорами о жизни зверей и охотников. После кафедры шли в кафе с приятелем пить кофе и рассуждать о науке.

Хорошая память и интуиция помогли выбрать интересную тему диплома — иммунитет диких животных. Диплом по смежной теме двух кафедр блестяще защищён. Саша талант, хороший добрый парень, но ни одна из любимых кафедр запрос не прислала, мест вакантных не оказалось, распределили учителем в школу. Было до слёз обидно, унизительно, когда лучшие знакомые, с которыми выпивал, ездил в экспедиции, работал, с улыбкой разводили руками и приглашали заходить. Любимая девушка посочувствовала и вышла замуж за их общего знакомого с городской квартирой.

Приехал домой в районный центр, встретил школьного знакомого, выпили, посидели.
— Шурик, ты биолог, выручай, нужен грамотный директор лисофермы. Деньги хорошие, дом с баней и участком выделим рядом с хозяйством. Наладишь хозяйство и уезжай в город делать науку.

Идея понравилась, и появился в селе молодой грамотный энергичный, в костюмчике с галстуком, новый управляющий зверофермы. Нелегко пришлось Александру в практическом разведении животных. Выгнал пьяниц, воришек, съездил в Новосибирск к специалистам, привёз научную литературу и увлёкся жизнью лис. Ночи просиживал, подбирая брачные пары лис и наблюдая гон. Увеличилась численность животных, повысилось качество меха. Из дотационной ферма превращалась в прибыльное хозяйство.

Меха в новосибирскую контору сопровождал сам, продавал и неучтённые шкурки, не жадничал, брал по средней цене и заезжал в Сибирск, заходил на кафедру, навещал Виктора, приятеля, младшего научного сотрудника, жившего с женой и ребёнком в десятиметровой коммуналке. Угощал коньяком, говорили об однокурсниках, науке и природе.

— Лис в пары необходимо подбирать по уровню иммунной резистентности, — утверждал Шурик. — Главное — повысить устойчивость к инфекциям и снизить падёж животных. Начну ставить опыты.
Традиционно шли пить кофе.
В очередной заезд остановился Шура в гостинице, хорошо поужинал в ресторане и вышел прогуляться по Университетскому проспекту. У кинотеатра, где десятки раз назначал свидания, увидел худенькую девушку с грустным лицом. Познакомился легко, по студенческой привычке.

— Девушка, вы университетская?
— Бывшая: закончила филологический. Что делать, не знаю.
— Я знаю: приглашаю кофе пить, — обворожительно улыбнулся Шурик. — Всё и обсудим.
Заговорил и увёз Людмилу на север, поженились, устроилась преподавать литературу в местной десятилетке, родила двух сыновей. Любил Саша свою жену, детей и свой дом. Хорошо жилось, человек уважаемый в районе: владел дефицитом — лисьими шкурками. Привозили на дом стерлядь, нельму, дичь, грибы и ягоды на выбор.

В очередной раз заехал в город и уговорил Виктора поехать на осеннюю охоту. Улетели самолётом, часа через четыре парились у Шурика в бане, сложенной из сосновых брёвен, и отпаивались брусничным квасом. Достали холодную водку под замороженную стерлядь, чушью. Хорошо пошли уха из нельмы и гусь, томлённый в духовке с картофелем. Людмила ушла укладывать детей, приятели перешли на веранду с чаем и сигаретами.

— Что по науке, Саша?
— Отлично, симпатичную лаборантку подобрал для спариваний, скоро начнём.
— Га-га-га.
— Хамло, она лис в пары будет подбирать.
— Ну, это хорошо. Правда, там, где симпатичные лаборантки появляются, наука как-то буксует.
— Не волнуйся, у меня всё получится.

Утром позавтракали вчерашними остатками, собрались, с ружьями и рюкзаками загрузились в моторную лодку и вырулили на Обь. Шура достал фляжку с водкой, пропустили за удачу, таков порядок. Часа через два свернули в протоку, покрутились по изгибам таёжной речки и пристали к пологому берегу. Установили палатку, переложили вещи и налегке с ружьями вышли к небольшому озеру. Озеро чашей в окружении сосен и берёз спускалось в торфяную мочажину. На берегу сохранился шалашик, в котором и устроились приятели. Шура достал фляжку, выпили за успешную охоту и стали ждать. Подлетели крякаши, плюхнулись поблизости. Шурик протёр очки и выстрелил, Виктор выпалил вдогонку. С небольшими перерывами утки стайками опускались на озеро.

Часа через два, взяв пяток уток, вернулись к лодке, развели костёр, загрузили в котелок пару уток и вытянулись на стланике. Осенняя утка даёт густой навар, приправили бульон рисом, луком, укропом и водрузили котелок на пенёк. Суповой аромат, смешавшись с запахами тайги, разбудил волчий аппетит приятелей, и оставшаяся во фляжке водка блаженно прокатилась по уставшим мышцам. После ужина пили чай и вспоминали студенческую жизнь.

Хороша осенняя тайга на пороге зимы! Гнуса нет, можно остановиться, замереть и почувствовать лес. Палитру осеннего периода передают зелёные, жёлтые, красные и чёрные цвета воды и земли. Всё живёт на пределе своих возможностей. Грибы крупные, сочно-красная ягода. Рябчики, тетерева, глухари, утки, рыба — все откормленные, сильные, красивые в своей предзимней истоме. Забелевшийся заяц скачет белым мячиком по пригорку, ленивая лосиха с лосёнком идёт по болоту. «Тук- тук», — перестукиваются дятлы. Кедровки большими стаями с криками перелетают по кедрачам, кричат сойки.

Перепутав сезоны, матёрый глухарь взлетел на высокую сосну и бубнит на всю округу, спустился на берег, напустился на мирно собирающих камушки глухарок и, распушив крылья, изгнал молодого самца. Скинув яростный гонор, начал выклёвывать камушки, внимательно оглядывая берег. Солнце садилось рано, с красным предснежным закатом, и длинные чёрные тени деревьев ложились на воду с жёлтыми листьями. Становилось темно, холодно и серо.

Приятели забрались в спальники и провалились в напоенный ароматами тайги глубокий сон. Виктор проснулся от шороха, выглянул из палатки и зажмурил глаза: крупными хлопьями густо падал первый снег. Выбрался из палатки и поразился белому пологу, который рассекался чёрной водой быстротекущей речки. Развёл костёр, крепко заварил чай в котелке, разбудил Шурика, который вылез из палатки, плеснул чаю и закурил сигарету.

— Красота какая! В городе за сто лет не встретишь такой. Без тайги вроде и не жил. Буддисты, мудрые люди, воплощаются в новые жизни при перерождениях. Я в тайге тоже перерождаюсь по сезонам: в рыбака, охотника, собирателя ягод, грибов или лесовика. Разными жизнями живу, в старости интересно будет вспомнить.
— Когда влюбляешься в разных женщин, то ведь тоже перерождаешься?
— Частично, всё, наверное, зависит от силы любви.
— После завтрака пойдём бруснику брать.

Выкатившееся из тумана солнце протаяло снег, появились осенние краски. Приятели неспешно собирали совками королевскую ягоду тайги — бруснику, ссыпали в вёдра, курили, разговаривали. Сделав круг, вернулись на стоянку. От костра неспешно поднялись два заросших крепыша.
— Приветствуем, Александр Васильевич, и вас.
— Виктор, — познакомился спутник.
— Мы лося добыли, лодка по кромке в воде оседает. Возьмёте часть мяса себе, потом рассчитаемся?
— Конечно, — улыбнулся Шурик.

Застучала отъезжающая моторка, приятели поставили на огонь котелок с мясом и блаженно растянулись у костра. Густой сочный бульон и приличные куски лосятины клонили в сон.
— Теперь и мы с добычей, пора возвращаться, мясо забыгает, резонно заметил Шурик.
Притушили костёр, собрали вещи и по реке вдоль осенней тайги вернулись в посёлок.
 
В перестроечный год выросли цены на пушнину, ферму приватизировали, хорошо пошли дела у Шурика. На всё лето семьёй уезжали на юг: в Сочи, Крым, Болгарию.
Границы открыли, и хлынула дешёвая пушнина из Китая и поддельная из союзных республик. В год разорилась ферма, всё элитное стадо лис пустили на распродажу.

Жена вернулась в школу, Александр запил, второй раз поднялся с нуля, и подрезали на взлёте. Пошёл на работу устраиваться в экологические организации, там все друзья-приятели, за его счёт пили и охотились. Все сочувствовали, приглашали выпить, но с работой не получалось. И Людмила, жена, встретила нефтяника, сделала ручкой и уехала на юг руководить пансионатом нефтяников. Дети выросли, разъехались.

Виктор вечером после института встретил бомжа, который улыбнулся и направился к нему. Пригляделся — Шурик. Зашли в гости к Володе, однокурснику. Семья у него укатила на дачу. Накрыли студенческий стол, выпили.

— Вот дела, мужики, работаю в рыбной артели, работа на износ, невод тащим при любой погоде, и пьём тоже: без выпивки простудишься и компанию обидишь. Похоже, гепатит прихватил, приехал на обследование, хана, в пятьдесят три года… Наливай, — невесело улыбнулся Шурик.
— Что ты, Саша, устроим в клинику в городе, ещё вылечишься, приходи завтра в институт, — успокаивали друзья.
Не пришёл, улетел домой, в тайгу.