ЧЕРВОНА РУСЬ, БЕЛАЯ ХОРВАТИЯ И «ГАЛИЧСКАЯ ЗЕМЛЯ»
***
Впервые название «Червона Русь» (Russia Rubra, Rus Czerwona) фиксируется польскими источниками в XV в. Это определение западноукраинских территорий возникло из-за переосмысления в книжных культурах Польши и Руси летописного названия «земля Червенских городов», центром которой упоминается город Червен, локализация которого до сих пор спорна (Я. Пастернак отождествлял его с с. Черемне на Грубешовщине, а Л. Леже – с г. Червоногородом Залищицкого р-на Тернопольщины) [Пастернак Я. Ранні слов’яни в історичних археологічних та лінгвістичних дослідження // Записки наукового Товариства ім. Шевченка – Нью-Йорк – Торонто – Париж – Мюнхен, 1976. – : Том 189. – С.21]).
***
Произошло это переосмысление, вероятно, по аналогии с определением дубровницко-черногоской Хорватии как Crvena Hrvatska (Croatia Rubea), первое упоминание которой датировано ХІІ в. [Zhupanich N. Znachenje barvnog atributa u imenu “crvena Hrvatska” // Ethnolog. – 1937. – T.X-XI. – S.355-376].
Вероятно, в обоих случаях (Хорватия и Русь) сыграло роль то, что в пространственном коде славян [Раденкович Л. Символика цвета в славянских заговорах / Перев. с сербохорв. // Славянский и балканский фольклор: Реконструкция древней славянской духовной культуры: Источники и методы / Отв.ред. Н.И. Толстой. – М.: Наука, 1989. – С.141] красному (червоному) цвету соответствует порог дома, ворота, берег реки, гора, камень [Раденкович Л. Символика цвета в славянских заговорах / Перев. с сербохорв. // Славянский и балканский фольклор: Реконструкция древней славянской духовной культуры: Источники и методы / Отв.ред. Н.И. Толстой. – М.: Наука, 1989. – С.131] и этим цветом славяне обозначили приграничные территории.
***
Аноним Баварский в своем «Описании городов и племен на север от Дуная» (ІХ в.) рассказывает о Северном Приднестровье как земле зеруян (zeriuani), «quod tantum est regnum, ut ex eo cunotae gentes Sclauorum exortae sint originalem sicut affirmant, ducent», что это «descriptio civitatum et regionum ad septentrionalem plagam Danubii». Позже Й. Маркварт отождествил эту terra de Zervino с землей Червенских городов [Пастернак Я. Ранні слов’яни в історичних археологічних та лінгвістичних дослідження // Записки наукового Товариства ім. Шевченка:– Нью-Йорк – Торонто – Париж – Мюнхен, 1976. – Том 189. – С.20-21].
В исторических источниках территория Северного Приднестровья кодифицируется другим цветом – «белым». В своем труде «De administrando imperio XXXI» Константин Багрянородный (948-952 гг.) говорит о «Великой Белой некрещенной Хорватии» [Константин Багрянородный. Об управлении Империей. – М. : Наука, 1989. – С.135, 141], ;;;;;;;;;;;; (Belochrobatoi) или ;;;;;; ;;;;;;;; (asproi chrobatoi). Белые хорваты, говорит Константин Багрянородный, «Ultra Turciam prope Franciam incolunt, et sclavis contermini sunt non baptizalis Serbiis», имеют отдельного князя, и подчиняются власти императора Оттона; их страна лежит в 30 днях пути от «Темного» моря.
Также и сербы раньше жили в Белой Сербии и назывались белыми (;;;;;; ;;;;;;;, asproi serbloi) и потом переселились в нынешнюю Сербию.
Энтоним «белые хорваты» известен в «Повести временных лет»: «а вот тоже славяне – хорваты белые, сербы и хорутане. Когда волхи нашли на славян дунайских, поселились среди них и начали насильничать, то те славяне двинулись, сели на Висле реке и прозвались ляхами, а от тех ляхов прозвались поляне (поляки), к племени же ляхов принадлежат лутичи, мазовшане и поморяне. Также и эти славяне (т. е. хорваты белые, сербы и хорутане, – О.Г.) двинулись и сели по Днепру».
Наиболее полно все данные о раннесредневековых хорватах были собраны и проанализированы выдающимся чешским учёным Л. Нидерле. Он полагал, что древняя прародина хорватов находилась в Прикарпатье. Там хорватами было создано раннегосударственное образование с центром в Кракове, известное восточным источникам как Хордаб, Джерваб, Храват и др. Около 560 г. хорваты подверглись аварскому нашествию, в результате чего значительные части хорватов ушли в Далмацию и на запад к верховьям Эльбы, но часть хорватов осталась в Прикарпатье до X в. Именно она и упомянута в «Повести временных лет» [Нидерле Л. Славянские древности / Пер. с чеш. – М. : Иностранная литература, 1956. – С. 155]. Таким образом Л. Нидерле впервые создал целостную концепцию раннесредневековой истории хорватов, принимаемую и современной наукой (не смотря на ряд уточнений и дополнений). Г. Ловмяньский, уделивший в своём капитальном труде «Начало Польши» значительное место хорватам, нарисовал картину во многом близкую к Л. Нидерле [Lowmianski H. Pocz;tki Polski : z dziej;w S;owian w I tysi;cleciu n.e. – Warszawa : Pa;stwowe Wydawnictwo Naukowe, 1964. – Т. II. – S. 114-200]. По его мнению, сильный хорватский племенной союз в Прикарпатье не исчез после аварского нашествия, а просуществовал в Малой Польше и Верхнем Поднестровье вплоть до начала IX в.
***
Оригинальную, хотя во многом и недостаточно аргументированную картину истории хорватов нарисовал другой польский исследователь Е. Гачиньский [Gaczynski J. Zarys dziejow plemiennych Malopolski // Rosznik przemyski, 1968. – TXII. – S. 51-117], полагавший, что в V-VIII вв. хорваты занимали огромное пространство к северу от Карпат от верховьев Одера до Горыни. Этноним «хорваты» он произвёл от легендарного антропонима Хорват, считая последнего реальным историческим лицом. Этот Хорват якобы был некогда наместником гуннов. Не забыл учёный и легендарного Крака, основателя Кракова, упоминаемого Галлом Анонимом (нач. XII в.). После смерти Крака, бывшего, по Е. Гачиньскому, правителем хорватов, их объединение распалось.
Некоторые исследователи соотносят этноним «хорваты» с оронимом «Карпаты»: рус. Карпа;ты, укр. Карпати, польск. Kаrраtу, рум. Саrраt;i. Но, вероятнее всего, этот ороним есть книжное заимствование из нем. Kаrраtеn, производимое от греч. ;;;;;;;; ;;;;, Karpates oros (Птолемей 3, 5, 6). Последнее название, вероятно, фракийского происхождения (;;;;;;, Karpis – приток Дуная и фракийский этноним ;;;;;;;, Karpioi); ср. алб. kаrре;, karme; «скала, утес», krер, shkrep – то же, лит. kerpu; «режу». Сюда же, вероятно, др.-исл. Наrfа;а Fjo;ll (в «Неrvаrаrsаgа»).
Большинство лингвистов высказались за иранское происхождение этнонима «хорваты»: из древнеиранского (fsu-)haurvata «страж скота» [Gregoire H. L'origine et le nom de Croates et des Serbes // Byzantion. – 1945, Vol. XVII. – P.116 ; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. – М. : Прогресс, 1987. – Т. IV. – C. 262; Иванов В.В., Топоров В. Н. О древних славянских этнонимах. Основные проблемы и перспективы // Славянские древности: этногенез, материальная культура Древней Руси : сб. науч. трудов. – К. : Наук. думка, 1980. – C. 32] и ныне это уже кажется ни у кого не вызывает сомнения [Седов В. В. Происхождение и ранняя история славян.– М. : Наука, 1979. – C. 131]. Известный археолог и этнограф Мария Гимбутас в своей книге «Славяне» предполагает, что в ираноязычной среде сарматов славянское «serv» могло превратиться в «ksarv» и, если добавить к нему суффикс –at , то получится слово, очень близкое к Hrvat [Гимбутас М. Славяне – сыны Перуна / Пер. с англ. – М. : Центрполиграф, 2003. – С.71].
Лингвисты неоднократно отмечали значительное иранское влияние на определённую группу славянских языков (в первую очередь на языки позднейших восточных и южных славян) [Абаев В. И. Превербы и перфективность: Об одной скифо-славянской изоглоссе // Проблемы индоевропейского языкознания. – М. : Наука, 1964. – C. 115-121; Топоров В. Н. Об одной славяно-иранской параллели из области синтаксиса // Краткие сообщения института славяноведения. – 1960. – Вып. 28. – С. 3-11; Трубачёв О. Н. Из истории славяно-иранских лексических отношений // Этимология. 1965 : Материалы и исслед. по индоевропейским и другим языкам. / Отв. ред. О.Н. Трубачев. – М. : Наука, 1967. – С. 3-81]. Размер этого влияния настолько велик, что объяснить его только давним соседством праславян с какими-то ираноязычными племенами невозможно. Необходимо отметить, что начало контактов праславян со скифами и сарматами может быть отнесено к очень раннему времени – к I тыс. до н. э. [Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия: Историко-географический анализ. – М. : Наука, 1979. – С. 195-238], но даже столь длительные связи не могут объяснить такого колоссального языкового влияния иранского мира на определённую часть славян.
Опираясь на положение лингвистов об иранском происхождении этнонима «хорваты», В.В. Седов связал формирование этого племени со славяно-иранским симбиозом, имевшем место в рамках черняховской археологической культуры (II-IV вв.). После аварского нашествия это племя распалось и его части рассыпались по разным частям славянского мира. Черняховская культура в результате гуннского нашествия была полностью разрушена и большая часть её культурных и социальных достижений была на долгие годы утрачена [Седов В. В. Славяне. Историко-археологическое исследование. – М. : Языки славянской культуры, 2002. – С. 199-203]. Римский автор Евнапий писал о населении Северного Причерноморья: «Побеждённые скифы были истреблены гуннами и большинство их погибло: одних ловили и избивали вместе с жёнами и детьми, причём не было предела жестокости при их избиении; другие собравшись вместе и обратившись в бегство, числом не менее 200000 самых способных к войне» [Латышев В. В. Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе. – СПб., 1893. – Т. I. – С. 726].
***
Несмотря на значительное количество проведённых раскопок, археологические материалы, связанные с хорватами недостаточно выразительны и определённы [Седов В. В. Славяне. Историко-археологическое исследование. – М. : Языки славянской культуры, 2002. – С.484], они представлены прежде всего захоронениями (подплитными и бесплитными, изредка – курганами), содержащими в основном трупоположения с западной ориентировкой. Захоронения почти всегда одиночны и как правило со скромным инвентарём. Для хорватов были характерны перстнеобразные кольца с заходящими или завёрнутыми в обратном направлении концами. Иногда в могилах встречаются изделия ремесла. Древности Прикарпатья, которые можно связать с хорватами достаточно основательно изучены отечественными археологами [Ратич А. А. Древнерусский могильник в селе Копачинцы Станиславской области // Краткие сообщения института археологии АН УССР. – К., 1955. – Вып. 4 ; Тимофеев Е. И. Юго-западная группа восточных славян по археологическим данным X-XIII вв. // Учёные записки Хабаровского пединститута. – Хабаровск, 1961. – Вып. VI. – С.105-127; Тимощук Б. О. Слов’яни Північної Буковини VI-IX ст. – К. : Наук. думка, 1976. – 178 с.], что является великолепным дополнением к данным письменных источников.
Руководитель Верхнеднестровской археологической экспедиции Института народоведения НАН Украины О. Корчинский на основании проведенных им в 1987-2000 гг. раскопок пришел к выводу, что нашел столицу Белой Хорватии в районе, образуемом треугольник между нынешнеми селами Стильско (Стильске, Стольсько), Илив и Диброва Миколавского р-на Львовщины. Город был в 25 раз больше княжеского Киева: 250 гектаров площади, 10 километров оборонных стен, раннефеодальный замок – «детинец» (15 га), многочисленные предместья и даже порты. В памяти жителей остались названия отдельных частей города: «Золотые ворота», «Железные ворота», «Башня», «Княжеский колодец», «Коморище», «Подкоморище», «Химина долина», «Дамба» и прочие. По сторонам стояли сторожевые башни из 5-6-метровых деревянных колод. На склонах гор до сих пор сохранились пазы, в которые закрепляли подвесные мосты. С севера до юга городища проходили глубокие овраги, на востоке был земляной вал с деревянным частоколом и рвом. Сохранились фрагменты валов, высотой 2-2,5 м. Форма самого поселения – городище на «мысу» горы (высота которой ок. 400м. над уровнем моря), отделенние городища парой валов от основной площади, по которой к нему вела дорога – довольно типична для славянских культовых мест. Такова была, как считают, и знаменитая Аркона. Поблизости от города археологи исследовали густую сеть поселений, культовых мест и некрополей. В одном из главных проездов к городу была раскопана каменная брусчатка, которую согласно легенд называли «Белой дорогой». Население города предположительно составляло 40 тыс. человек. Древний город был соединён с главной водной артерией Прикарпатья – Днестром, водным каналом протяженностью 11 км, сооруженным ещё в IX веке на реке Колоднице. Также, по данным археологов, городище некогда было связано с берегом Днестра древним «фуникулером», который передвигался с помощью специального 11-километрового каната. На реке Колодница, которая протекала у подножия города, были возведены системы из десятков водяных запор-шлюзов, которые регулировали уровень воды в реке и давали возможность небольшим судам продвигаться вверх по течению. [Корчинський О. Ранньосередньовічне місто на Верхньому Дныстрі // Матеріали і дослідження з археології Прикарпаття і Волині. – 2008. – Вип.12. –С.267-282. – http://www.inst-ukr.lviv.ua/files/12/18Korczynskyi.pdf ; День Р. Стільсько, Дуброва, Іллів – загублені перлини духовності наших предків // Ятрань. – http://www.yatran.com.ua/articles/411.html].
Раскопки городища проводили И.П.Русанова и Б.А.Тимощук в рамках Прикарпатской археологической экспедиции в 70-80-е гг. ХХ в. и они дали следующее описание: «…От обычных городищ-святилищ отличается городище в Илиеве, хотя по основным признакам оно принадлежит именно к этому типу памятников … Городище расположено на мысу высокого коренного берега и с напольной стороны ограничено двумя валами, не доходящими до края берега, как это бывает на святилищах (Кулишевка, Бабин, Звенигород), подножие вала обожжено, на его вершине и во рву сделаны вымостки из камней, на которых горели огни, с внутренней стороны вала проходил небольшой ровик с плоским дном …, на площадке городища нет культурного слоя – все эти типично для городищ-святилищ. Но размеры треугольной площадки городища значительно больше, чем у рядовых святилищ, кроме того, не вся площадка служила подножием идола – капищем, как это бывает в малых городищах, а для идола был насыпан специальный пьедестал – земляная насыпь, примыкающая с внутренней стороны к центру вала .... Насыпь и снивелированная часть вала образовывали почти квадратную площадку со сторонами 5х6 м, ориентированную углами по странам света. Площадка вымощена мелкими камнями и обожжена, склоны насыпи также покрыты каменной вымосткой и внизу окаймлены крупными каменными глыбами. На поверхности насыпи среди камней видны столбовые ямы и канавка от лежавшего здесь бревна. Перед капищем на площадке городища совершались какие-то обряды, от которых сохранилось несколько ям, очагов и каменных вымосток. Городище на основании находок керамики и бронзового перстня со щитком в виде розетки городище датируется XIII в. … Возможно, именно этим поздним временем объясняется появление новой формы городища и особого капища на нем, что напоминает большие городища-святилища, существовавшие до XIII в., на площадках которых устраивались капища для идолов» [Русанова И.П., Тимощук Б.А. Языческие святилища древних славян / 2-е изд. – М. : Ладога-100, 2007. – С. 49].
***
Много занимавшийся раскопками хорватских памятников Б. А. Тимощук создал и оригинальную концепцию истории хорватов [Тимощук Б. О. Давньоруська Буковина (Х – перша половина XIV ст.). – К. : Наук. думка, 1982. – 202 с.]. Проанализировав сведения «Повести временных лет» учёный пришёл к выводу, что в начале Х в. хорваты находились в зависимости от Киева, чем и объясняется их участие в знаменитом походе Олега на Византию (907 г.). Позднее местная феодальная верхушка окрепла и отделилась от Киева, что привело в 992 г. к походу Владимира на хорватов, вновь включившему их в состав Руси.
Вследствии двух походов (981 и 992 гг.) киевского князя Владимира в Червенские земли, считается, что белые хорваты вошли в состав Руси (перед этим побывав в кратковременной зависимости от Моравского княжества и ляхов). Бывшие административные и религиозные центры Белой Хорватии (Червен, Илове, Галич и др.) пришли в упадок, а форпосты новой администрации были установлены в Перемышле, Звенигороде и Теребовле. Вместо территориально-родовых общин [Копцюх Б. Локалізація племінних союзів на території Прикарпаття. – Ів.-Франківськ: Місто-НВ, 2005. – С.121] пришли территориально-дружинные общины, влияющие на формирование окрестностей (торгово-ремесленные посады) и смежные податные волости, монополии, сельскохозяйственные земли и охотничьи угодья [Тимощук Б.А. Восточные славяне : От общины к городам. – М. : Изд-во Моск. ун-та. 1995. – 264 с.], и с целью эффективности этого возникает в конце Х – начале ХІ вв. явление т.н. «переноса городов»: например, Рюриково городище уступило Новгороду, Гнездово – Смоленску, Сарское городище – Ростову, городище Медвежий угол – Ярославлю, Седнев (Сновск) – Чернигову). Поэтому не удивительно, что в древнерусских летописях так и не объяснена значимость Галичиной могилы в языческой традиции сакрализации власти у белых хорватов Нижнего Поднестровья – она была проигнорирована новой, дружинной христианизированной властью.
Считается, что в земле белых хорватов, как и среди других славянских племен, было установлено правление киевского посадника варяжского происхождения – стурмана (сканд. sturman – «великий муж») , которого сопровождала русская дружина скандинавского происхождения, автентичное название которых – thingalith (;ingali; „тинга/веча люди/войско”) [Славяне и скандинавы / Пер. с нем. Общ.ред. Е.А. Мельниковой. – М.: Прогресс, 1986. – С.265]. Но со временем их быт и обрядность претерпели изменения под влиянием славянских традиций. Например, их погребения, в т.н. гнездовских курганах возле Смоленска настолько близки к местным, что без этнически определенных вещей невозможно установить, кто погребен – славянин или варяг [Мельникова Е.И., Петрухин В.Я. Послесловие // Ловмяньский Х. Русь и норманны / Пер. с польск. – М.: Прогресс, 1985. – С.237].
Именно с этим наместником варягом соотносят обнаруженное на Галичиной могиле погребение (вернее. кенотаф) конца Х в., открытое в 1991-1992 гг. Галицкой славяно-русской археологической экспедицией АН Украины и Ивано-Франковского краеведческого музея под руководством В. Барана и Б. Томенчука. Погребение было ориентировано по оси север-юг, аходится в центральной части кургана на глубине 2 м от современной поверхности. Здесь присутствует в качестве гроба однодеревная лодка-долбанка, борты которой плотно приставали к стенам ямы, а среди инвентаря – варяжский меч-скрамасакс (35,5 см), три плоскообушные со щекавицами боевые топора, наконечник дротика (37 см.), наконечники черешковых стрел, останки позолоченного щита (42,6 см) и железное тесло. Вся лодка сверху была покрыта тканью со вплетенными золотыми нитями, оттиски которой наблюдаются на большенстве железных предметов [Баран В., Томенчук Б. Що таїть „Галичина могила”? // Літопис Червоної калини. – 1994. – №1-3. – С.16-19; Баран В., Томенчук Б. Підсумки досліджень Галицької археологічної кспедиції в 1991-1996 рр. // Галич і Галицька земля: Збірник наукових праць. — Київ-Галич: Давній Галич, 1996. – С.10-17; Етногенез та етнічна історія населення Українських Карпат: У 4-х тт. / Гол.ред. та керівн. Проекту С. Павлюк. – Львів: Ін-ст народознавства НАНУ, 1999. – Т.1. Археологія та антропологія. – С.355-356]. Считается, что само погребение лежало немного выше – в носовой части лодки, в золоченой парче, в урне для сожжения и было совершено несколько позже методом опускания в уже существовавший кенотаф, но, очевидно, попало под лопаты русских солдат, вырывших в 1915 г. на Галичиной могиле два блиндажа [Дідух В. Драма навколо Галичиної могили // Західний кур’єр. – 1996. – 18 жовтн.]. Данное погребение во времени совпадает с расцветом в Галиче до-киеворусского поселения VIII-X вв. и с находками на территории с. Крылос клада куфических монет, датированных второй половиной Х в., что свидетельствует о существовании торгового пути через Галич.
Известен аналогичный галицкому другой варяжский кенотаф (gotva; др.-анг. geatwe «оружие, снаряжение») – т.н. Южный курган в датском Эллинге, сооруженный христианизатором Дании конунгом Гаральдом Синезубым в 960 г. во ознаменование своих славных деяний (диаметр – 88 м., высота – 11 м из дёрна и болотного торфа), о чем свидетельствует и большой руннический камень, поставленный на нем с этой же целью. Сам Гаральд Синезубый, согласно с сообщениями Адама Бременского, был погребен в церкви в Роскильде, в то время как его родители – конунг Горм и королева Тюра – реально погребены в соседнем кургане [Славяне и скандинавы / Пер. с нем. Общ.ред. Е.А. Мельниковой. – М.: Прогресс, 1986. – С.135-136].
Также в Х в. датируется появление в Киеве рядом с положениями кремированных останков в могилы также и сооружение монументальных курганов с погребениями военных вождей с богатым инвентарем. Более ранним временем датируется самый большой скандинавский курган-«кенотаф» – т.н. Ракнехауген (VI в.), поперечник которого – 100 м, высота – 15 м. Прежде чем его насыпать, строители возвели сооружение из колод. Для этого они вырубили большой сосновый лес, а исследования годовых колец использованных при этом деревьев указали, что все они были срублены на протяжении года. Для возведения ургана были использованы и земляные работы (насыпано 80 тыс. кубометров земли), для которых использовано приблизительно 500 человек, т.е. мужское население обширного региона. Погребения в кургане не обнаружено, он был лишь монументом, чтобы увековечить память вождя (hersir). Предания сообщают, что в это время в юго-восточной Норвегии и в шведском Уппланде (где есть аналогичный курган Оттара) правила династия Инглингов, воспетая в сагах [Гуревич А.Я. Избранные труды. – М.-СПб.: Издательство Фонда поддержки науки и образования «Университетская книга», 1999. – Т 1. Древние германцы. Викинги. – С. 85–102].
Также в Поднестровье пришедшие со Среднего Поднепровья погребались, в отличие от местного населения, в подкурганных погребениях, в которых стенки могильных ям выложены деревом (т.н. «срубные гробницы» в Судовой Вишне и в Плисненске). Именно в погребенных в этих курганах видят представителей военных контингентов князя Владимира и членов их семей [Етногенез та етнічна історія населення Українських Карпат: У 4-х тт. / Гол.ред. та керівн. Проекту С. Павлюк. – Львів: Ін-ст народознавства НАНУ, 1999. – Т.1. Археологія та антропологія. – С.355], которые начали переселятся в земли белых хорватов после первого похода в 981 г. князя Владимира на Червенские города и следующего за ним в 993 г. похода христиаанизации [Томенчук Б. Три періоди розвитку Галича в світлі нових археологічних досліджень // Тези доповідей української делегації на VI міжнародному конгресі слов’янської археолоії. – К. : Інститут археології НАН України, 1996. – С.111-113]. Считается, что в Галиче данный великокиевский гарнизон находился в отдельном от местного населения городища (в урочище Штепанивка) [Томенчук Б. Давній Галич в історії церкви (ХІІ – поч. ХVII ст.) // Вісник Прикарпатського університету. Історія. – Ів.Франківськ: Плай, 2000. – Вип.ІІІ. – С. 4].
В связи с кенотафом варяга на Галичиной могиле интересным являются обнаруженные в 1882 г. Теодором Земенцким (1845-1916 гг.; именно он первым археологически обследовал в 1883 г. саму Галичину могилу по приглашению графа В. Дидушицкого) двух погребений в летописном Плисненске – на месте волока из бассейна Западного Буга в бассейн Днестра (несколько севернее от него – летописный Луческ/Луцк). Это погребения мужчин с женщинами, а из сопутствующего инвентаря – варяжский и германский мечи Х в., железный боевой топор, ножи, каменные бруски (вероятно, данный ритуал и набор инвентаря берет истоки от пшеворских погребений готских воинов, например, на Гоевой Горе в Звенигороде), на груди у погребенных были серебренные кресты, на руках – серебренный браслет и золотые и серебренные перстни, а во рту – золотая бляшка.
Во время раскопок Я. Пастернаком Плисненского детинца в 1940 г. был найден интересный художественный артефакт: «… эта костяная дощечка, размером 65х27 мм величиной и 3 мм толщиной, сплоскорезьбой с одной стороны. Она изображает рыцаря ХІ-ХІІ в. в кольчуге, с шлемом на голове, обращенного право стоит перед схематически изображенной оборонной стеной возле входных ворот. Левая рука у него опирается на круглый, сверху косо пролинееный щит, а правая воздета вверх к высоте лица и наклонена немного вперед (молитвенное движение). Эта левая часть створок костного нагрудного складеня-триптиха, с остансками бронзовых чопиков-бегунков сверху и снизу слева и с диагональым углублением на обороте справа. Сегодня этот плисненский рыцарь, как нам извеестно, не имеет себе аналога среди памятников изобразительного искусства княжеской эпохив Украине» [Пастернак Я. Літописний город Пліснеськ і проблема варягів у Галичині // Науковий збірник Українського Вільного Університету. – Мюнхен : УВУ, 1948. – № V. – С.144-145]. Данную находку, археолог сравнивает с резным изображением на костяной ручке в г. Галле (на р. Эльба) в Германии. Найденная плисненская керамика обнаруживает аналогии с керамикой ІХ-Х вв. на территориях западнославяских племен вильцев (на р. Гавел) и укранов (на полуострове Вагрия, между городами Киль и Любек). Как считал Я. Пастернак, основателями Плисненского городища были «шведские (?) варяги», приведшие с собой и западнославянских ремесленников [Пастернак Я. Літописний город Пліснеськ і проблема варягів у Галичині // Науковий збірник Українського Вільного Університету. – Мюнхен : УВУ, 1948. – № V. – С.147-148].
***
Странным, однако, оказывается утверждение о не-княжеском правлении в Галичине во времена великого князя Владимира Святославича. Ведь рядом, на Волыни, он садит на княжество двух своих сыновей – Позвизда и Всеволода.
Более вероятно, что именно в 981 г., во время первого захвата Владимиром Червенских городов, в Галиче был посажен сын Владимира Изяслав (ум. 1001 г.), брат Всеволода, а матерью обоих была полоцкая княжна Рогнеда, представительница иной варяжской династии (датской, «черных русов»). Тот факт, что летописные редакции (окончательно завершенные в 1118 г.) выражают именно позицию линии Ярославичей, не удивительно, что они умалчивают данные и притензии другой линии наследников Владимира Святославича – Изяславичей, единственной, которая на то время не пресеклась но, которая, в конце концов, слилась с линией Ярославичей из-за брака её представительницы с Александром Невским.
Но свидетельства о линии Изяславичей присутствуют в иных источниках. Например, в т.н. «лживой/сказочной» «Саге о Хервьёр», где события умышленно отнесены в «эпическое прошлое» – во времена «грейдготов / рейзготов», действующих где-то в Восточной Европе в таинственном «Рейзготаланде», но не тождественных собственно историческим готам, и, как утверждает Г.С. Лебедев, настолько же загадочные, как и «росомоны», вошедшие в германские предания (контаминированные, с одной стороны, со скандинавскими песнями «Эдд», а с другой стороны – со славянской легендой об основателях Киева) [Лебедев Г.С. Русь и чудь, варяги и готы (итоги и перспективы историко-археологического изучения славяно-скандинавских отношений в I тыс. н.э. // Славяно-русские древности. – Л. : Изд-во ЛГУ, 1988. – Вып. 1. Историко-археологическое изучение Древней Руси: итоги и основные проблемы. – С.93-94].
В т.н. «лживой/сказочной» «Саге о Хервьёр», где события умышленно отнесены в «эпическое прошлое» – во времена «грейдготов / рейзготов», действующих где-то в Восточной Европе в таинственном «Рейзготаланде», у одного конунга, предок которого украл в Гардарике волшебный мечь Тюрфинг, была дочь Хервёр (Hervor) (I), которая выросла разбойницей. Посетив могилу отца на острове Самсё она добыла фамильный меч Тюрфинг. У Хервёр от Хёвунда (Hofundr) было двое сыновей Ангантюр (Angantyr) и Хейдрек (Heithrekr). Хейдрек осел в Рейдготаланде (Rei;gotaland), где сделал успешную карьеру при дворе местного короля Харальда. Однажды, во время голода, прорицатели сообщили о необходимости человеческой жертвы. Хейдрик согласился пожертвовать сыном, но после этого он поднял переворот и убил своего тестя Харальда. Жена Хейдрика с горя повесилась. Хейдрик предпринял поход против гуннов (Гунналанд, H;naland) и саксов (Saxland). От дочери вождя гуннов у него был сын Хлёд (Hlothr). Но Хейдрик женился на саксонской принцессе, после измены которой он возвратился с сыном от неё Ангантюром (II) в свои края. Затем Хейдрик оказался в Гардарики, где при странных обстоятельствах на охоте убил сына местного конунга. Тот, тем не менее, отдал ему в жены свою дочь Хервёр (II). Место смерти Хейдрика обозначается как горы Харвади (Harvatha fjollum), которые иногда интерпретируют как Карпаты (!!!). Сын Хейдрика Ангантюр долго искал убийц своего отца и опознал их в рыбаках по мечу Тюрфингу. Пир по случаю успешной мести Ангантюр как король готов справляет в Археймаре, на берегах Днепра. Но радость Ангантюра была недолгой, к своему брату с большой ордой гуннов прибывает Хлёд и требует половину наследства Хейдрика. Но переговоры провалились и между готами и гуннами началась война в окрестностях леса Мирквид — между землями готов и гуннов. Гунны собрали огромное войско — 33 тысяч бойцов и напали на готскую крепость, которую обороняла Хервёр (III) — сестра Ангантюра. Крепость пала, Хервёр (III) погибла и гонец Ормар (Ormarr) целые сутки добирался верхом до Археймара, чтобы сообщить печальную весть. У готов войско было вдвое меньше и новая битва состоялась на Дунхейде (Dunheithi, Дунае). На сей раз готы победили, а предводитель гуннов Хлёд пал на поле брани. Историческим аналогом этой битвы была Битва при Недао (также на Дунае, также между готами и гуннами, также победа была на стороне готов). Ангантюр продолжает правление в Рейдготаланде.
Имя героини саги Хервьёр чётко этимологизируется из норв. horverk «опустошение», из которого и могло происходить слав. *hrvat- «пустошь, целина, колонизированная земля, Хорватия». Ср. со ст.-греч. ou-kraino «не-возделанная (земля); целина, пустошь» > оу-краина, Украина. Сын Хейдрика и гуннской царевны Хлёд - это явный эпоним Галича.
В попытках привязки событий, описываемых сагой о Хервьёр, следует руководствоваться замечаниями Б.О. Тимощука: «… ценность народных легенд состоит в том, что они, как правило, указывают археологам на местонахождение того или иного исторического памятника. Особенно это касается исторических легенд, где, рядом с фантастикой, домыслами, рассказывается о действительных исторических фактах или событиях. Отдельные топонимические названия, встречаемые в легендах, также указывают исследователю, в каком нужном направлении производить свои поиски» [Тимощук Б.О. Зустріч з легендою. – Ужгород: Карпати, 1974. – С.23]. Поэтому легенду о погибшей при защите городища Хервьёр (III) мы предлагаем сопоставить со славянским преданием о погребении таинственной женщины с сокровищами в кургане Баба в северо-восточном урочище Толока в буковинских Добрынивцях Заставныцького района (там же, с 1230 г. упоминается знаменитое летописное древнерусское городище Васылив), находящегося на западных склонах Хотинской возвышенности. Кроме городища (в конце VIII-X вв.) здесь были неукрепленные селища и святилище в Ржавинском лесу в урочище Хринова. Город который защищла Хервьёр, назван её именем и ныне известен как Черновцы (Cernauti) или Червен (< Хервьё-р/-н).
Последние предположения, конечно, имеют гипотетический характер, но ими можно сносно объяснить коллизии ранней истории Юго-Западной Руси.
***
Современная историческая наука, исходя из археологических данных и анализа письменных первоисточников, имеет полноценное представление о сменах и динамике развития культур и их этнических носителей в районе Северного Приднестровья.
Во II-V вв. доминирующие положение на Волыни и в Подолии занимает черняховская культура, политическим ядром которой являются германоязычные гото-гепидские племена. На территории самого Прикарпатья фиксируются исключительно праславянские племена постзарубинецких (зубрицких) поселений типа Черепин, Рипнив, Бовшив, Бакота.
Согласно археологическим данным, в V-VI вв. территорию Галичины и Волыни (от Припяти и Днепра до верхней Вислы) занимают пражская культура, южнее территории (от среднего Днестра до среднего Днепра) занимает пеньковская культура, на севере – дзедзицкая культура. Соответственно некоторыми исследователями они идентифицируются как племена славян – склавинов, антов и венедов. В письменных источниках фиксируется название для населения территории Волыни как «дулебы», вероятно, тождественное чешским «дудлебам».
В VIII-XI вв. на основании пражских старожитностей возникает Лука-Райковецкая культура, а из соединения пражской и пеньковской культур возникают волынцевская и роменская культура, осваивающие Левобережье Днепра.
По данным письменных источников, в эпоху Великого переселения народов ираноязычное сарматское племя хорватов было славянизировано в подольско-днепровском регионе черняховской культуры и к V в. оно переместилось на территорию Северного Прикарпатья, где с VI в. фиксируется великое славянское племенное объединение «Белая Хорватия». К началу VII в. оно распалось и часть хорватов начинает движение на Балканы в Далмацию, где возникает «Красная Хорватия» (нынешняя Хорватия).
В сочинениях арабских географов второй половины Х в. Ибн Руста, Гардизи, ал-Марвази и компиляции Маджмал ат-Табарих (1126 г.) упоминается находящаяся на запад от русов страна славян с центром в городе Джарват (Хорват). Худуд ал-Алем сообщает, что у хорватов есть много замков («каля») и крепостей («хисар»), а суверенного правителя хорватов титулирует словом «падишах».
В хронике «Деяния угров», датируемой временем короля Белы III (1172-1196 гг.), рассказывается о том, что закарпатские хорваты имели государственные образования с центрами в Ужгороде, Боржаве и Замплыне, где правили «жупаны» (например, легендарный князь Лаборец).
Также в «Деяниях угров» сообщается, как в 896 (898) г. угры во главе со своим вождем Алмошом разместили своё стойбище возле Галича, будучи приняты безымянным «босоногим» местным князем. Якобы это перевод с венгерского mez;tlab "босый". Но уж очень оно похоже на славянское имя Мечислав! Это имя встречается в Хорватии и Польше. Также имя Мечислав носил удельный князь волынского Бузська, сын Давида Игоревича, внук Игоря Ярославича и правнук Ярослава Мудрого, у которого галицкий князь Ярослав Осмосысл отобрал владение. Но также это имя есть официальным вариантом более известного в истории как Мешко (его носили несколько королей Польши, но на столетие позже упоминаемой даты). Но, согласно, гипотезе польского археолога Пшемыслава Урбанчика, династия Мешко I пришла из Великой Моравии, а как раз Карпаты и Прикарпатье в то время входили в состав этого государства.
Так, например, чешский хронист Козьма Пражский упоминает, что в 890-х гг. краковская земля была в руках чехов, из-за чего существует предположение, что оставшиеся белые хорваты одно время входили в состав Моравской державы. В Летописи Русской под 981 г. упоминается, что киевский князь Владимир Святославич пошел на ляхов и занял их города Перемышль, Червен и другие, которые «до сих пор под Русью».
В 992 и 993 гг. Владимир совершает походы в Приднестровье «с двумя епископами» с целью крещения белых хорватов. В «земле Червенской» он основал город Владимир с церковью Пресвятой Богородицы и поставил здесь епископа Стефана, а затем «Владимир ходил в Седмиградскую землю, Хорватскую землю й, многи победы одержав и покорив, возвратися со множеством плена й богатства, й пришел в Киев со славою великою».
Сам город Владимир был основан рядом с более древним племенным центром этой территории – городом Велинь, стоящим на расстоянии приблизительно около 20 км на юго-запад – на правом берегу Западного Буга, напротив того места, где в р. Буг вливается р. Гучава (Гучва). Город упоминается в древнерусских летописях под 1018 г. и считается, что ныне на его месте находится городок Словенское (Словенське) [Покальчук В.Ф. З історичної етнонімії Волині // Питання ономастики (Матеріали ІІ Республіканської наради з питань ономастики / Відп.ред. К.К. Цілуйко. – К. : Наук.думка, 1965. – С.273-274].
В начале ХІ в. Волынские и Галицкие земли были объединены в одну волость и в ней княжил Борис Владимирович, а с 1015 г. – Всеволод Ярославич.
***
Первое упоминание о Галиче датировано 290 г., когда готский историк Иордан рассказывает о произошедшей возле города Galtis на реке Ayha (Днестр) битве готов и гепидов. По преданию, гепиды – это т.н. «ленивые» (gepanta) готы, прибывшие в Повисленское Поморье позднее от собственно «активных» готов (Иордан, «Гетика», 95).
Существует версия о германском происхождение топонима «Галич», а именно – от готского слова hallus «скалы» (родственно с лат. hallux «большой палец», celsus «возвышающийся, высокий» (> имя Цельс), collis «холм» (ср. с холмами Рима: Collis Quirinalis «Холм Квиринал» и Mons Caelius «Холм Целий» ), др.-исл. hallr, лит. kelti, keliu «поднимать», kalnas «гора» (~ Каунас). Ср.: у с. Межигирци (Междугорье), невдалике от Галича, есть гора, которая называется «Скеля» («Скала»), а местность возле неё – «Божий Ток»; на гербе столицы Галичины Львове изображен лев, точащий когти о скалу; само название галицийского горного масива Карпаты (Птолемей 3, 5, 6) происходит от балканскго: албан. karp; «скала, утес», лит. kerp; «режу» (родств.: англ. carve «резать, вырезать (по дереву или кости); гравировать; высекать (из камня)», из пра-и-е. *gerbh- «царапать», из которого происходит и греч. graphein «писать» , первоначально «царапать» стилусом на глиняных табличках).
Существует также версия о кельтском происхождении название Галича. Название Галиция тождественно названию эпической страны кельтских преданий о Святом Граале Галахии (Gallacye). На память о ней происходит и, как утверждают предания, название современного Уэльса (Wales < Galys), что означает «окраина, отделенная, освяченная (от остального) территория» [Мэлори Т. Смерть Артура / Отв.ред. В.М. Жирмунский, Б.И. Пурышев. – М.: Наука, 1974. – С. 850, в примечаниях] (~ литов. galas «конец», galutine «окончательный»; в Литве есть такие названия городков: Baisogala, Maithiagala, Ariogala, Tendoiogala, а в Латвии есть две части страны, которые называются Zemgale, Latgale).
Также возможна связь с кельто-иберийской Галисией (латин. Gallaecia; а греч. Kallaikoi, упомянуто как племя Геродотом), название которой имеет кельтское происхождение. Как на западе карпатской Галиции живут бойки (с особым диалектом), так на западе Галисии находится Байхья (исп. Rias Bajas, галл. Rias Baixas), где жители разговаривают на особом диалекте галисийского языка, также в горах Галиции живут гуцулы, а в горах Галисии и соседней Басконии жители называются hucul, что переводится как «пещерный человек».
Согласно еще одной версии, название Галиция заимствовано и переосмыслено фактами своего языка готами и славянами от предыдущего населения Карпат – фракийско-иллирийского гальштата и может толковаться на основании единственно сохраненного ныне иллирийского языка – албанского: gjalliqes «воскресение, оживление» (ср. со знаменитой Воскресинецкой ротондой в центре Галича).
Также на этом основании могут быть объяснены и другие топонимы и лексемы: Карпаты (karpё «скала»), Кодры (kodёr «холм»), река Уж (ujё «вода»), река Лимниця (lumё «река»), город Kуты (kuti «вместилище»), Краков (krah «плечё; рука», ср.: греч. «рог, ответвление, рукав, крыло, фланг, клешня, щупальце», ;;;; «(лат. manus) рука, кисть»), лес (lis «дуб»), мур (mur «стена»), зап.-укр. неня (nenё «мать»), др.-укр. бояры (bujar «благородний, щедрый», bujari «благородство, щедрость», burrё «муж», заимствованное из кельт. boaire «собственники скота»), др.-укр. копил – «приёмыш» (алб. kopile «служанка, домработница», рум. copil «ребенок») и др. Это не может объясняться индо-европейским родством, так как славянские слова с аналогичным корнем были бы другими (см.: [Желєзняк І.М. До проблеми іллірійської топонімії на Україні // Мовознавство. – 1990. – №6. – С.29-35]). О.Н. Трубачев выводит название Медоборы (горный кряж на Подолии, примыкающий к Карпатам) от балканского слова Медубарик (засвидетельствованного Птолемеем). В переводе из иллирийского языка (иллирийцы – древние племена, которые заселяли Западные Балканы и Северные Карпаты и в VI-VII веках нашей эры, были ассимилируемы славянами) «меду» – «между» «барис» – «болото/вода». Следовательно, словосочетание означает «междуречье, междуводье». Название этой гористой гряды отвечает его географическому положению. Оно тянется между Днестром и Западным и Южным Бугом.