Четырежды за утро зарождался и тотчас умирал хилый дождик. Четыре раза старухи с руганью меняли места в очереди к окошку регистратуры. Петя не смог определить, что противнее – мутное небо за окнами, запах больничной хлорки или склочные восклицания старух. Он решил быть стоиком. Образно говоря, смотреть на мир сквозь непроницаемо-чёрные очки.
- А где бесплатные бахилы? – гневно спросила дама в бархатном жакете, расписанном золотыми листьями.
- Пока нет, - на ходу ответила молодая медсестра, - в углу автомат, пять рублей пара.
- А если у меня денег нет? – быстро кипятя в себе гнев, крикнула дама.
- Ну, что ж поделаешь. Идите так.
Петя проследил глазами за медсестрой, надеясь найти сходство с персонажами «сайтов для взрослых». Но на девушке колыхались бесформенный халат и короткие мятые штаны, открывающие взору небритые лодыжки. Она ускользнула от сердитой дамы в узкую дверку с номером «П-4.4.».
«Не слишком ли часто встречается сегодня цифра 4?» - подумал Петя.
Четвёрка надоела Пете со дня рождения (04.04.1990), и он не только не усмотрел в ней какого-либо знака, но и отвернулся раздражённо. Поэтому не заметил, откуда именно появилась белая кошка. Из двери «П-4.4.», из коридора с бахильным аппаратом или с улицы через второй вход… Кошка не шмыгала под ногами, как обычно делают уличные животные, нечаянно забредшие в помещение, она вальяжно прошла мимо старушечьей очереди и встала в её хвосте. В этот момент окошечко регистратуры открылось, и скуластое женское лицо без бровей, ресниц, и, кажется, без глаз, мелькнуло в нём.
«Пора и мне, - подумал Петя, - а то бабуленции затолкают».
Он шагнул прямо к окошечку, что вызвало дружный ропот старух.
- Куда, куда без очереди?! – вскричала тощая карга.
Бабка с носорожьими складками на щеках решительно впихнула локоть между Петей и окошком.
- А у меня вот, - Петя постучал по стеклу над оконцем, где красовалось объявление, напечатанное шрифтом в 24 пункта: «По диспансеризации – без очереди в регистратуру, каб. №17, 18, 32». Пока строгие буквы гасили общее возмущение, Петя крикнул в окошко:
- Юдин Пётр, улица Коммуны!
Что-то мягко прошуршало у Петиного уха. Он увидел, как белая кошка вспрыгнула на полочку у оконца, и разинул рот от невольного изумления. Дело не в кошкиной ловкости или наглости, а в странной, очень странной внешности животного. Подобной кошки Петя сроду не видал. Да и вряд ли кто-нибудь, кроме учёных-тератологов, наблюдал такое: огромные свёрнутые трубочками уши, приплюснутая мордочка-блюдце, нетипичные для кошек лиловые глаза с круглыми (!!!) зрачками, полное отсутствие усов. И самое удивительное – высокие, как у собаки, лапы без коленного сустава. Видимо, при ходьбе конечности не сгибались в середине.
«Мутант, - вытирая враз вспотевшие ладони о джинсы, подумал Петя, - надо срочно сфоткать! А бабки ни черта не замечают, во народ…»
Он не успел толком рассмотреть хвост монстра – кажется, слишком длинный и веерообразный. Ему пихнули в руки медицинскую карточку, размытыми чернильными надписями и разнообразными пятнами похожую на средневековый манускрипт.
- Сначала в восемнадцатый кабинет!
«Хорошо, что не в «П-4.4.», - подумал Петя и оглянулся к полочке. Старуха с носорожьими щеками грубо отпихнула кошку локтем:
- Поликлиника называется, кругом коты лазиют…
Значит, кошка Пете не померещилось… Он вытащил мобильник и увидел три пропущенных вызова от начальника. Пришлось немедленно перезвонить.
- Олег Сергеич, это Юдин. Я на этой чёртовой диспансеризации, чтоб ей облезнуть неровно. Всё окей, приходит в норму, я ему с утра антибиотик уколол…
Завершив звонок, Петя ушёл в мысли о телёнке с воспалением пупка, которого забрал с фермы к себе в гараж и три дня лечил всеми существующими способами. Попутно вспомнилась Юлька, кричавшая накануне о своей усталости от больных животных, об отсутствии в жизни развлечений и о желании найти другого, более успешного бойфренда. Сознание быстренько запихнуло Юльку в подземелье, где давно сидели под арестом страх перед заброшенными стройками, восхищение молодой нянечкой из детского сада, интерес к бельевым ящикам маминого шифоньера и желание стать на полчасика вампиром, чтобы отведать человеческой крови. Петя вернулся к размышлениям о телёнке, решив спросить деда и бабушку о народных методах лечения.
Перед восемнадцатым кабинетом стояли дама в бархатном жакете и крошечная старушка.
- За кем я буду? – спросил Петя.
- За мной, - улыбнулась старушка, - только там пока докторов нету.
Петя сел на банкетку и прислонился спиной к стене. За окнами, кажется, прояснялось. Дрожащие лучи солнца просунулись меж облаков и робко трогали больничный подоконник. От скуки Петя попытался читать плакаты, которыми пестрела противоположная стенка. «Саркома Капоши – это...,» - плакат иллюстрировал неприятное название омерзительными снимками раздутых конечностей. Петя перевёл взгляд на другой плакат и тотчас отвернулся от лёгких курильщика цвета мокрого асфальта.
- Извините, кто крайний? – негромко спросили сбоку.
Это была девушка лет девятнадцати, такая нежная и светлая, что жалкие лучики солнца на подоконнике потухли в смущении перед нею.
- А вот – парень, - охотно подсказала крошечная старушка.
Петя не мог говорить. Он созерцал (именно созерцал, а не глазел или рассматривал) щечки и лоб цвета серединки белой розы, губы в форме полумесяца, светло-каштановые локоны, мерцающие, как тисненая фольга от дорогой шоколадки. Одежда на девушке была светлая. Может быть кремовая, или светло-лимонная. Может платье, или брючный костюм. Петя не мог концентрироваться на деталях. Он думал, как грустна и никчемна его жизнь, как ничтожны все виденные до этого дня фильмы, как бессмысленны все в мире книги. Если у тебя нет такой девушки, ты можешь смело сказать – напрасно я пришёл в этот мир, пора бы уже поискать удачи в другой Вселенной…
На миг сияние затмилось – медсестра в бесформенном халате и мятых штанах прошла мимо девушки в кабинет № 18. Петя ощутил одновременно гнев, возмущение и запах кислого пота.
- Проходите, кто первый!
Дама в бархатном жакете пошла на зов. Петя посмотрел на девушку и сказал, жмурясь от собственной дерзости:
- Вы можете пойти передо мной. Я не тороплюсь.
- Во! – вскрикнула крошечная старушка, заглушив робкое «Спасибо». – Какой малый хороший! Жентлемен!
Она посмотрела на Петю с такой гордостью, точно сама его родила. Девушка слегка улыбнулась, но Петя не успел ответить ей хотя бы движением глаз. Странная белая кошка вышла из двери напротив, не имевшей ни таблички, ни номера. Морда кошки была высоко поднята, веерообразный хвост распущен, как у павлина. Кошка нагло толкнула носом дверь восемнадцатого кабинета и вошла внутрь.
- Видали? – старушка задорно толкнула Петю пальцем в бок. – Кошак тоже лечиться пошёл!
- А вы заметили.., - начал было Петя, но ту из кабинета высунулось лицо медсестры: очки с толстыми линзами, нос с чёрными порами.
- Снежина Людмила! – крикнула она диспетчерским голосом. – Есть Снежина?
- Это я, - ответила девушка.
Она ушла в кабинет, и Петя с восторгом подумал, что знает теперь её имя. Людмила – это Люда, Люся или Мила? Во всяком случае, не затрёпанное имя. Редко встретишь Людмилу моложе тридцати пяти. У нас все Олеси, Насти, Юли… Словно просунув некий тайный щуп в его мысли, позвонила Юлька.
- Ты где? – резко спросила она.
- Прекрасно знаешь, где. В поликлинике, на диспансеризации.
- У меня сегодня короткий день, до трёх. Забери меня на машине.
- Окей.
- Не забудь! – в Юлькином голосе зазвенела агрессия. – А то всегда – окей, а потом не смог, работа…
Белая кошка вышла из кабинета и остановилась прямо напротив Пети. Взгляд её жутких, с круглыми зрачками, глаз было абсолютно инопланетным.
- Твою мать, гадость какая, - пробормотал Петя.
- Что?! – взвизгнула в трубке Юлька. – Это ты мне?!
- Кыся, кыся, кыся, - позвала старушка.
Кошка послушно подставилась под старушкину ладонь, дала погладить себя и даже замурлыкала.
- Юдин, ты охамел в корень! Ты полный неадекват! Ты…
Петя нажал отбой. Он слушал мурлыканье кошки, похожее больше на жужжание электрической мясорубки. «Бабка, конечно, слеповата и глуховата, потому не замечает…». Дама в бархате вышла из кабинета, и кошка, бесцеремонно прервав сеанс ласки, двинулась за нею. Шаг в шаг. Могло показаться, что кошка пародирует важную поступь лакированных туфель. Сбоку коротко плеснуло светом, это девушка Людмила свернула влево, в бескрайние просторы поликлиники. Из-за чёртовой кошки Петя её упустил.
«Хорошо, если она тоже на диспансеризацию, - подумал он, нервно сплетая пальцы. – Тогда она будет ходить здесь долго, и я…»
А что, собственно, ты? Юлька во многом права. Ты скучноватый, не активный, говоря честно – начинаешь толстеть. Одним словом, лузер. Тебе нужно сосредоточиться на «здесь и сейчас». Пройти чёртову диспансеризацию, изловить кошку-мутанта да и свалить по тихой грусти из этой поликлиники, не тревожа ангелоподобные создания своей неинтересной персоной.
С этими мыслями Петя спустился на первый этаж, к лаборатории. Плотность населения коридора перед лабораторией была пять человек на квадратный метр. А может быть, и шесть. Светлой девушки в толпе не наблюдалось, зато прямо около двери сидела кошка. На банкетке между ветераном в броне медалей и молодой мамой с пухлым малышом на коленях. Малыш бесстрашно гладил инфернальное существо по голове. Кошка издавала звуки старого пылесоса со стёртыми щётками.
- Кто крайний? – крикнул Петя, поспешно извлекая мобильник.
- За нами будете, - ответил плотный мужчина в синей униформе. Рядом с мужчиной сидели рядком четыре существа неопределенного пола и возраста. Один непрерывно кивал, другой показывал в улыбке неполный комплект буро-жёлтых зубов, третий спал. Четвёртый бесцеремонно ткнул в лицо Пете старинный мобильник-кирпич начала девяностых годов:
- У мени този есть телехон. Халосый телихон, халасо звонит.
«Обеспечиваемые, - догадался Петя, - психоневрологичка в Малых Дубках».
- На диспансеризацию их привёз, - словно прочитав Петины мысли, сказал санитар в синей униформе. – Контингент – туши свет, бросай гранату.
- Ага, - согласился пациент с античным телефоном. – Бласай гланату!
И резво запустил «кирпич» в гущу очереди. Поднялись крик и визг. Дама в бархатном жакете с золотыми листьями гневно наставила на санитара указательный палец, унизанный крупным куском золота с блестяшками:
- Свою! Работу! Надо! Выполнять! Ответственно!
- Что ж ты, милок, кидаесси? – сказала владельцу телефона крошечная старушка. – Нехорошо так, нельзя хулиганить…
В ответ пациент обнял старушку за талию и с блаженным выражением на лице стал совершать недвусмысленные колыхательные движения.
- Караул! – крикнул ветеран. – Пенсионеров насилуют!
Стремительный прыжок белой кошки опередил любые действия. Петя, видевший это сбоку, мог бы поклясться, что кошка какие-то доли секунды парила, словно белка-летяга. Перепонки по бокам туловища… Кошка приземлилась на плечо обидчику старушки и с силой шваркнула его лапой в лоб. Звук был точно от удара кулаком по столешнице. Дегенерат немедленно отцепился от старушки и сел на банкетку с видом первоклассника, на которого наорал завуч школы. Кошка важно удалилась на своих негнущихся лапах в боковой коридор.
- Офигительный кот! – восклицала очередь. – Дрессированный, что ли?
- Лоб-то не разодрала, сынок? – спросила наказанного необидчивая старушка.
Псих не ответил. Он молча смотрел в пространство, благовоспитанно держа ладони на коленках.
Петя не выдержал. Он бросился следом за кошкой, но тут же понял, что в этом коридоре её не найти. Многоголовая очередь змеилась налево, направо, причудливыми завитками. Дверей было множество, с устрашающими надписями: «Стоматолог», «Хирург», «Нарколог». Люди в очередях стояли, сидели, читали свои медицинские карты, ругались и вытирали потные лбы платками и рукавами.
- Юдин! – крикнули из мешанины голов, рук и сумок. – Иди сюда!
Петя пошёл на голос и увидел своего бывшего одноклассника, Макса Воробьёва. Широкоплечий, с ярко выраженными бицепсами, Макс смотрелся более, чем странно перед дверью с табличкой «Гинеколог».
- Ты на диспансеризацию? – спросил Петя.
- Кто эту диспансеризацию выдумал, - Макс яростно боднул головой воздух, - того надо сюда…
Он кивнул на дверь, около которой сидело десять или пятнадцать беременных, важно выпятивших животы разных величин и форм.
- На семь абортов без наркоза! Я второй день в поликлинике тусуюсь, охренеть не встать…
- А сюда зачем? – Петя озирался по сторонам, пытаясь зацепить взглядом кошку.
- Так гинеколог на полставки наркологом калымит. Все сюда идут подписывать.
- А кровь сдал?
Кровь Макс не сдавал, но у него была занята очередь к ЛОРу, окулисту и на кардиограмму сердца. Посовещавшись, парни решили действовать вместе, занимая очередь где только можно, потому что иначе сомнительное удовольствие растянется на неделю. Быстрее всего они проскочили врача-окулиста, которого в поликлинике просто не существовало.
- Внутриглазное давление мерить будем? – лениво спросила медсестра.
- Да ну его в болото, - махнул рукой Макс. – Нам бы печать, и с Богом отсюда…
Подобным образом были пройдены ЛОР и хирург… К тому времени воздух в поликлинике сгустился до состояния пара в русской бане. Пропитанная запахами пота, различных парфюмов и совершенно неуместной жареной картошки, атмосфера то и дело взрывалась. Там и сям слышались злобные выкрики, яростный визг женщин, нудный плач детей. Очередь в лабораторию почти не сдвинулась с места.
- Блин, занимал сорок минут назад, - сердито начал Петя, но тут же смолк, увидев белую кошку.
Она вышла из лаборатории одновременно с мальчиком-подростком. Локоть у подростка был перевязан слегка окровавленным бинтом, видимо, взяли кровь из вены. Правая передняя лапа кошки была так же перевязана. Задрав морду, животное поочерёдно смерило взглядом санитара в синей униформе, Петю, Макса. В глазах кошки переливались лёгкое презрение и глубокое сочувствие. Такие глаза бывали у матери, когда Петя, будучи старшеклассником, приходил с дискотеки подшофе.
- Юдин! – крикнули из кабинета. – Пётр Юдин! Максим Воробьёв! И Малые Дубки, четыре человека, все проходим!
Макс, Петя и обеспечиваемые с санитаром во главе миновали очередь. На столе у лаборантки, пробивавшей дырки в пальцах с пулемётной скоростью, Петя заметил большой жёлтый бланк. Вместо печати внизу светился ярко-синий отпечаток кошачьей лапы.
- Какие штампы у вас странные, - осторожно заметил он.
Лаборантка ртом выдула Петину кровь из стеклянной трубочки в пробирку.
- Это не у нас, - равнодушно ответила она, - это заграничное направление. Фиг знает какая страна, написано всё не по-русски…
Едва выйдя, Петя стал рассказывать всё Максу. Макс – свой человек, с ним столько всего отчебучено в школьные годы. И лифчики одноклассницам линейкой расстёгивали, и водку у трудовика из мастерской воровали. Макс не скажет: «У тебя белка побежала» или «Ты полный неадекват от своей работы».
- Ну? Реально? – спросил Макс. – Это, прям, помнишь, как на литературе проходили, Кот Бегемот…
- Я в мистику не верю, - возразил Петя, - думаю, это пришелец из параллельного пространства. Материализовавшийся. Поэтому его можно поймать или хотя бы сфоткать.
- Фотка не прокатит, - помотал головой Макс, - сейчас в фотошопе что хочешь можно соорудить. Хоть слона с рогами, хоть меня со ртом на жопе. Кстати, наша очередь на кардиограмму подошла!
Он рванул дверь и отскочил, словно от взрывной волны. Держа в вытянутых руках бархат в золотых листьях, дама вопила так, что её рыхлая плоть над белыми кружевами бурно содрогалась:
- Идиот! Извращенец! Визионист!
-Ну, подумаешь, - сонным басом ответила кардиограмщица, - посмотрел малой на красивую женщину… кому плохо?
Но дама, швырнув бархат на спинку стула, бешено хлопнула дверью. Почти артиллерийский грохот сотряс потолки, и вызвал… нет, не белую кошку. Девушку Людмилу Снежину, которая вышла, точнее, выпорхнула, из кабинета окулиста.
- Блин, какая крейзи-тётка, - сказал Макс, кладя руку на сердце, - у меня сейчас реально кардиограмма инфаркт покажет.
Петя не слушал его. Он наблюдал походку девушки – полёт феи над цветущим лугом, впитывал золотые блики, перебегающие по её волосам. К его ужасу, Людмила подошла к очереди в кабинет гинеколога-нарколога.
«Вот то, что называется «бренность бытия, - сказал он себе, - или на учёт, или на аборт, или на антибиотики. В любом случае, ужас. Вообще ужас, что ангел может сидеть в такой паскудной очереди…»
Вылетевшая из кабинета кардиограммы дама в бархате с размаху огрела Макса по макушке толстенной медицинской картой. Удара не выдержали оба объекта. Макс, закрывая голову, присел на корточки, карта развалилась на куски. Жёлтые бумажки с врачебными иероглифами полетели по коридору, как листва в осенней роще.
- Япона мать, - вскрикнул ветеран в медалях, сражённый бумагами прямо в лицо.
Он вскочил с банкетки и швырнул медицинские манускрипты в даму. Но угодил в бабку с носорожьими складками на щеках.
- Ты что, старый хрен, борзянки объелся? – заорала бабка.
Все как будто ждали расчленённой карточки, повода, искры, последней капли.
- На! – пакет бабки обрушился на плечи ветерану.
Из пакета посыпались разноцветным дождём бельевые прищепки. Парень, сонно тыкавший пальцем в планшет, оказался правнуком ветерана, и бросился, не разбирая правых и виноватых, на толпу старух. Дама в бархате пихнула Макса в грудь, и он врезался в медсестру с небритыми лодыжками, вышедшую из кабинета «Зав.поликлиникой». Медсестра уронила что-то, обёрнутое проштампованной медицинской пелёнкой. Оно распеленалось, загремело и оказалось сковородкой с остатками жареной картошки.
- Так работают, мать их етти, - крикнула тощая карга, - люди в очередях млеют, а они картошку трескают в одиннадцать утра!
- Я сейчас жалобу отправлю! – подхватил правнук ветерана. – На сайт минздрава! Им эта картошка поперёк глотки встанет!
Белая кошка вынырнула из-за его ног, нагнулась и стала подъедать со сковородки и с пола. Крошечная старушка протянула руку, но кошка угрожающе зарычала. Как собака, охраняющая своих щенков, подумал Петя. Он полез за телефоном, но опять не успел.
- Милочка! Снежина!
Из двери с надписью «Гинеколог» светлой девушке (всё-таки, она Мила!) махала рукой прелестная женщина в медицинском халате. В руках у женщины был букет хризантем, благоухающих так дивно, что вонь хлорки, пота и картошки бесследно растворилась.
- Спасибо, дорогая моя! – протягивая девушке букет и ажурную кондитерскую коробку, повторяла докторша. – Что бы моя диссертация значила без тебя!
- Что вы, Анна Никитична, - отвечала девушка, - обыкновенная студенческая практика…
Пете показалось, что аромат хризантем умчал далеко-далеко серо-бурые мысли об учётах, абортах и антибиотиках. Девушка – студентка. На практике. Судя по всему, очень умная, старательная, будущий врач от бога…
- Петро! – прямо в ухо ему прохрипел Макс. – Вот же она, кошара без усов!
Не дождавшись Петиной реакции, Макс выхватил свой смартфон и нацелил на кошку.
- Реально! Без усов и с человечьими глазами! – подхватил правнук ветерана, и навёл на кошку планшет.
Кошка резко подняла морду, как будто поняла слова. Верхняя губа её вздёрнулась, показав огромные, как у ротвейлера, клыки.
- Мамочки! – взвизгнула женщина с пухлым малышом на руках.
Кошка подалась вперёд, но не прыгнула, а оглушительно чихнула. Из ноздрей её вырвался порыв обжигающего ветра. Ветер помчал над головами людей листы из разорванной карты и разноцветные прищепки, остатки картошки и хризантемы…
- Помогите!!! – вскрикнула крошечная старушка, и санитар из Малых Дубков поймал её за туфли в метре над полом. Петя заметил – кошка помчалась огромными прыжками вниз по лестнице, на первый этаж. Он крикнул:
- Макс, за мной!
Они бежали за кошкой, спотыкаясь, местами скатываясь по ступенькам. Мелькнули регистратура, аппарат с бахилами, надпись «П-4.4.»… Кошка бросилась именно туда. Петя распахнул дверь. Комната была совершенно пустая, освещённая единственным крохотным окошком. В углу стояла урна для мусора. Кошка вспрыгнула на неё и повернула к Пете морду. Глаза её испустили два коротких сиреневых луча. Пете показалось, что кошка, прежде, чем прыгнуть в урну, криво усмехнулась.
- Где? – завопил Макс, хватая урну и переворачивая её.
Выпали две окровавленные ватки и пластиковый футлярчик от бахил. Кошки не было.
- Это – портал, - трясущимся голосом сказал Макс. – ты был прав, дружище… оно ушло в параллельный мир…
- Ребята, - позвал от двери нежный голос, - вы там карточки свои побросали. Воробьёв Максим и… Юдин Пётр, да?
Петя, ещё не обернувшись, почувствовал от двери волшебный запах хризантем.
- Спасибо большое, - пробормотал он, - может, подвезти вас домой? Погода сегодня ужасная.
Июль 2014
Медынь