* * *
Здесь мне, видимо, следует прервать свое повествование и возвратиться немного назад, к вечеру предыдущего дня, чтобы объяснить, каким образом Ясна оказалась в леталке.
Итак, накануне вечером, готовясь к обряду великого почитания чудесной вихрептицы и ставя задачу своему адъютанту, я в числе прочего как бы невзначай сказал ему:
– Когда таинство закончится и верховный жрец покинет меня, приведи в Большой дом Толсту.
Сказал как бы невзначай, однако именно эта встреча была для меня в тот момент самым важным делом. Именно ради результата, которого я ждал от визита главной смотрительницы «прекрасных цветочков» вождя, я так настойчиво втолковывал верховному жрецу, что предстоящей ночью покой чудесной вихрептицы ни в коем случае не должен быть потревожен и что вообще до утра никому не позволено находиться в окрестностях Большого дома – там, откуда ее можно увидеть.
Явиться Толста не замедлила. Взглянув на нее, я еще раз с удовлетворением убедился, что мое лечение меняет ее облик к лучшему буквально на глазах, и, поприветствовав бывшую любимую жену вождя, спросил:
– Ну что, Толста, отправился ли твой гонец за старейшинами селения, вождь которого с таким нетерпением дожидается здесь моего уподобления богам?
– Не только отправился, величайший, – ответила Толста. – Я думаю, он уже достиг его. А может быть, даже двинулся в обратный путь, ведя сюда по твоему повелению старейшин.
– Твои слова радуют. Если старейшины поспеют к Большому дому вовремя, это очень поможет мне сделать много добрых дел – и в том числе продолжить твое лечение.
– Я помню, повелитель, о твоем желании увидеть их до того, как тебе будет оказана великая честь уподобиться нашим богам. И Толста ведь кое-что еще знает и может. Поэтому я сказала гонцу, как сделать так, чтобы старейшины непременно пошли вместе с ним, не дожидаясь даже завтрашнего рассвета.
– Хорошо, Толста. Я не сомневался, что ты сможешь выполнить мое поручение самым лучшим образом. А сейчас я хочу еще раз увидеться…
– С Ясной? – прервала меня старуха… впрочем, нет, совсем не старуха – теперь называть ее старухой уже как-то язык не поворачивался.
– Ты просто заглядываешь в мои мысли, Толста… Только учти: я пробуду с Ясной недолго. Поэтому немного раньше чем наступит полночь ты должна будешь вернуться, чтобы увести ее обратно в прекрасный цветник… Да, вот что еще… Когда ты поведешь сюда Ясну, заодно захвати с собой все одеяния, необходимые для того, чтобы еще одна наложница повелителя могла подобающим образом задрапироваться – как будто обратно ты будешь должна увести двоих.
Толста подозрительно на меня посмотрела, однако ответила лишь стандартной формулой:
– Да исполнится воля великого повелителя!
И удалилась.
Здесь я хочу перескочить в своем рассказе еще немного назад, чтобы объяснить, что я сказал Быстре, когда накануне после обеда пришел поговорить с ней к очагам стряпух. Я приказал ей, как только сгустится ночная тьма, незаметно прокрасться к Большому дому и дожидаться с противоположной стороны, чтобы остаться незамеченной Хитром, пока мы с верховным жрецом закончим обряд великого почитания чудесной вихрептицы. А потом, не обнаруживая себя, перейти туда, где расположен вход. И как только Хитр оставит Большой дом, чтобы идти за Толстой, немедленно войти внутрь.
О том, что предстоит ей делать дальше, я решил пока что не распространяться. Наученный горьким опытом, я хотел исключить малейшую возможность утечки информации.
Быстра в точности выполнила мое приказание. И, как только она появилась, я, еще раз убедившись, что в Большом доме кроме нас двоих никого нет, осторожно вывел стряпуху на улицу и подвел к лазу в ту самую щель между стенами, откуда Хитр днем достал тайного соглядатая верховного жреца.
– Будешь сидеть здесь, пока я за тобой не приду, – строго сказал я. – Сейчас для тебя самое важное – хранить полную тишину. Если ты хоть единым звуком обнаружишь свое присутствие – пеняй на себя: я тебе тогда уже ничем помочь не смогу.
Я взял девушку за руку и ощутил сильную дрожь. Конечно, ей было очень страшно – и, хочу я спросить, вы-то сами уверены, что в подобной ситуации испытывали бы какое-то другое чувство?
– Не бойся! – попытался я успокоить ее. – Тебе придется пробыть в этом тайнике совсем недолго. Да и я все время буду рядом…
Вряд ли эти слова сняли ее страх, однако Быстра послушно протиснулась в лаз и скрылась в темноте.
И, когда пришла Толста, она и не догадывалась, что, разговаривая с ней, я одновременно не переставал думать о том, как бы Быстра случайным движением или покашливанием не обнаружила себя раньше времени. Однако все обошлось, главная хранительница «прекрасного цветника» вождя ничего не заметила. Благополучно закончив разговор со мной, она отправилась за Ясной и, приведя ее, снова покинула Большой дом, оставив, как я и просил, объемистый сверток полотнищ, которого наверняка хватило бы, чтобы задрапировать с ног до головы весь экипаж нашего корабля.
Ясна тоже пока что не была посвящена в мой план. И сейчас мне как раз предстояло сделать это.
– Помнится, ты очень хотела взмыть в небеса с помощью чудесной вихрептицы? – с порога ошарашил я ее.
Размотав лицо, красавица радостно улыбнулась:
– Я думала, повелитель, ты уже забыл о моей просьбе. И я смирилась с этим: ведь когда от высокой чести стать уподобленным богам величайшего отделяет лишь кусочек ночи, наверно, у него есть заботы поважнее чем исполнение неуместной прихоти одной из наложниц…
Ясна вдруг осеклась. Она, разумеется, понятия не имела о нашей поговорке, настоятельно не рекомендующей заводить разговоры о веревке в доме повешенного, однако почувствовала, что произносить рядом со мной такие слова теперь, когда мне прекрасно известно, что собой представляет честь быть уподобленным богам, – вещь куда более неуместная, чем самая неуместная прихоть.
Я сделал вид, что не заметил допущенной Ясной неловкости:
– Ну почему же неуместная, Ясна? И вообще, никакая это не прихоть. Я, например, очень хорошо понимаю твое желание. И запомни: если я что-то обещаю, то помешать мне выполнить это могут только обстоятельства, которые неподвластны моему всемогущему богу Прогрессу. А такие обстоятельства, как ты понимаешь, возникают очень редко.
– Значит, я полечу на чудесной вихрептице?
– Конечно, полетишь! И это будет не просто полет в небесах. Он подарит тебе нечто гораздо более важное, чем даже упоение незабываемым ощущением парения в воздухе. Он подарит тебе возможность навсегда покинуть прекрасный цветник вождя, вернуться домой и выйти замуж за Мила.
Ясна смотрела на меня, ничего не понимая.
И тогда я снизил громкость транслейтера до самого минимума, приставил его к самому уху Ясны, так же, как проделал прежде подобную манипуляцию с Толстой, – потому что даже Быстре, зажатой в щели межстенного тайника, пока что было совсем незачем знать, что я намерен предпринять, – и рассказал, каким образом полет на леталке станет полетом Ясны к свободе.
– Как здорово ты все придумал, повелитель! – девушка в восторге обняла и поцеловала меня, чему я, впрочем, вовсе не противился. – Воистину ты мудрейший из мудрых! Должно быть, твой всемогущий бог очень любит тебя, если подсказал такой необыкновенный путь к спасению всех нас!
Каюсь, я не стал утверждать, что записывать кого бы то ни было в соавторы этой идеи будет по отношению ко мне большой несправедливостью. Бог так бог – в конце концов, какая разница…
– Ладно, – решил я заканчивать разговор. – Хвалить и благодарить меня будешь потом, когда все задуманное свершится. А сейчас нам пора идти к чудесной вихрептице – спать сегодня тебе предстоит в ее утробе.
Но вначале на улицу вышел я один – чтобы еще раз, подключившись через транслейтер к приборам ночного видения леталки, тщательно проверить, не появятся ли свидетели у нашего с Ясной приручения чудесной вихрептицы. Нет, на этот раз все было чисто – очевидно, верховный жрец отнесся к сверхъестественным возможностям леталки весьма серьезно и неукоснительно соблюдал высказанное ею через меня требование обеспечить до утра полный покой.
Убедившись, что за нами никто не наблюдает, я подозвал Ясну, подвел ее к машине и распахнул дверцу.
– Смотри! Сядешь вот сюда – и постарайся заснуть: завтра у нас с тобой будет трудный день. Правда, в утробе чудесной вихрептицы несколько тесновато, чтобы выспаться как следует, но покимарить до утра вполне можно. А вот ко всем этим штучкам, – я обвел рукой приборные панели с многочисленными кнопками, рычажками и тумблерами, – ни в коем случае не прикасайся: стоит тебе неосторожно задеть любую из них – и чудесная вихрептица придет в великое волнение. Тогда она может поступить настолько неожиданно, что даже я, возможно, не смогу обуздать ее.
Сказав это, я немного подумал и для полной гарантии безопасности заблокировал все приборы управления. Теперь за судьбу леталки и ее необычной пассажирки можно было не беспокоиться. Ясна спокойно поднялась в кабину. Я ободряюще улыбнулся ей и захлопнул дверцу.
Покончив с этим этапом своего плана, я снова вернулся к Быстре. Услышав мой зов, стряпуха буквально выскочила из тайника. Весь ее вид говорил, с каким нетерпением дожидалась она этого момента. Мы возвратились в Большой дом, и я разложил перед своей гостьей одеяния наложницы вождя.
Поистине этот день был для Быстры днем метаморфоз. Тусклые огоньки светильников почти не рассеивали ночного мрака, но даже в этом слабом свете нельзя было не заметить, как заблестели сразу глаза девушки.
– И это все – мне? – Быстра торопливо перебирала пальцами длинное полотнище недоступно роскошной для нее ткани.
– Завтра, когда все закончится так, как я задумал, все это станет твоим, можешь не сомневаться, – объяснил я. – А пока что просто плотно закутайся в этот холст, как будто ты – наложница великого вождя.
– Я – наложница великого вождя? – похоже, Быстра не знала, смеяться ей или плакать.
– Сегодняшнюю ночь ты проведешь в прекрасном цветнике – только сегодняшнюю, я обещаю. Прежде чем дарящее жизнь светило протянет к острову первые утренние лучи, ты выйдешь оттуда и снова станешь той, кто ты есть – стряпухой Быстрой.
Я, конечно, предполагал, что реакция Быстры на такое предложение может быть не самой благожелательной. Но то, что произошло…
– Повелитель, почему ты не хочешь убить Быстру прямо здесь? Чтобы сразу и без мучений… За что я должна подвергаться смертной муке всю оставшуюся жизнь? – лицо молодой стряпухи исказила гримаса отчаяния.
Да, стало быть, статус «прекрасного цветка» вождя тяготит не только разлученную с любимым Ясну, если даже сама возможность ненадолго оказаться в «прекрасном цветнике» вызвала столь бурный протест моей гостьи.
– Быстра, пойми, это очень нужно для того великого дела, которое я задумал…
– Это – твое дело, повелитель. А я в великие дела не лезу. Мое дело – приготовить пищу так, чтобы она пришлась по вкусу величайшему из властелинов, когда он будет ее есть. Вот и все. Заклинаю тебя, добрейший из правителей: прояви милосердие, убей меня прямо сейчас собственной рукой. Или позволь удалиться…
Вот это форс-мажор! А я-то считал, что все у меня уже на мази…
– Но ты же сама согласилась помочь мне, – растерянно проговорил я. – И обещала выполнить все, что бы я ни повелел…
– Да – только я не могла подумать, что ты захочешь отправить меня в прекрасный цветник.
– Чем же он так тебя пугает?
– Тем, что из всех, попавших за его ограду, еще ни одной не удалось выйти обратно по собственной воле!
Возразить на это мне было нечего. Как бы я сейчас ни убеждал Быстру, что – даже в самом крайнем случае, если этот этап моего плана почему-либо провалится – после собственного спасения вытащить ее из гарема мне не составит никакого труда, она все равно мне не поверит. Весь опыт ее жизни свидетельствует: силы, способной это сделать, на острове просто не существует. Я совсем уже было собрался сказать ей, чтобы она уходила прочь и самому дальше действовать по обстоятельствам – а там будь что будет, как вдруг сообразил, что, по крайней мере, еще один аргумент у меня остался.
– А как же Славна? – озабоченно спросил я.
Быстра подняла на меня глаза, полные тоски и отчаяния.
– Неужели Славне предстоит вечно обитать в стране предков как той, которая объявлена табу? И никто никогда не сможет назвать твою лучшую подругу по имени – так, как ее подобает называть и как она всей своей жизнью заслужила зваться? – продолжал я.
Быстра погрузилась в напряженные размышления.
– Повелитель! – наконец произнесла она. – Ты обещаешь, что та, которая объявлена табу, сможет снова стать Славной для всех, кто ее знал? Ты уверен, что сможешь так сделать?
– Больше чем уверен – и ни на миг не сомневаюсь, что так и будет! – торжественно провозгласил я.
– Тогда я согласна! Но если ты сейчас обманываешь Быстру, боги отомстят тебе за это…
Ладно, от местных богов я был согласен принять любую кару. Впрочем, я ведь и на самом деле не обманывал Быстру.
– Моя совесть чиста и перед вашими богами, и перед тобой, – закончил я дискуссию. – Так что бери эти роскошные ткани и одевайся. Но учти: ты должна одеться так, чтобы никто не смог тебя отличить от обитательницы прекрасного цветника.
Быстра разложила полотнища, не переставая восхищенно смотреть на ткани, и начала наматывать их на себя, постепенно превращаясь в бесформенный кокон. Уж не знаю, так ли она заматывалась в них, как положено «прекрасному цветку», или не совсем так, но я рассчитывал, что в непроглядной ночной тьме мелкие погрешности особого значения иметь не будут, а к тому часу, когда на остров прольется свет дня, это облачение, аккуратно сложенное, будет уже надежно упрятано в хижине девушки.
…Толста, как я и наказывал ей, появилась незадолго до полуночи. Точнее, я услышал у входа ее деликатное покашливание и позвал внутрь. Все светильники в Большом доме к этому времени были мной предусмотрительно погашены.
– Вот тебе твой цветочек в целости и сохранности, – вложил я в ее руку ладонь Быстры. – Отправляйтесь домой!
Каким чувством определила Толста, что я возвращаю ей совершенно другой «цветочек», мне непонятно до сих пор. Но определила.
– Повелитель! – почему-то испуганно зашептала она. – Это ведь совсем не Ясна…
«Не глаза, а томограф, – подумал я. – Тут собственной протянутой руки не разглядеть, а она в секунду распознала обман!» Это было тем более удивительно, что обе девушки ростом и комплекцией почти не отличались друг от друга.
– Ну что ты, Толста! – с преувеличенной бодростью возразил я. – Откуда я возьму кого-то другого? Это – Ясна.
В ответ раздалось громкое сопение главной смотрительницы «прекрасного цветника», что, видимо, свидетельствовало: она напряженно размышляет над смыслом происходящего.
– Да, повелитель! – наконец заговорила Толста. – Теперь я поняла, что ошибаюсь: конечно же, это Ясна.
– Естественно – я ведь тебя никогда не обманывал, – вздохнул с облегчением я. – И, пожалуйста, выполни до утра еще две моих просьбы. Первая из них вот какая: когда вы вдвоем возвратитесь в прекрасный цветник, найди повод разбудить нескольких наложниц, чтобы они смогли увидеть, что Ясна вернулась…
– А вторая? – перебила меня Толста, и по тому, как это было сказано, я понял, что мои слова сильно ее встревожили.
– Куда ты спешишь? – спокойно продолжил я. – Я еще не досказал первой. Так вот, после того, как твои цветочки убедятся, что Ясна вернулась домой, сделай так, чтобы в хижине, где она будет спать, никого больше не было. А теперь вторая просьба. Уж извини, но спать сегодня тебе придется недолго. Потому что прежде чем пропоет свою песню возвещающая рассвет птица, ты должна будешь разбудить Ясну и вывести ее за ограду прекрасного цветника. А куда идти дальше, она знает и сама…
– Величайший! – опять осмелилась перебить меня Толста, которую, должно быть, эти необычные просьбы повергли в нешуточное волнение. – Мудрость твоя беспредельна и не поддается моему разумению. Но продумал ли ты все как следует, чтобы твои повеления не обернулись для Ясны худыми последствиями – очень худыми?..
Было совершенно понятно, что сейчас она имеет в виду настоящую Ясну.
– Не беспокойся, Толста, – мягко ответил я. – Никакой Ясне это ничем грозить не будет – все закончится как нельзя лучше. Только учти еще одно: о том, что Ясна вернулась, должно узнать как можно больше твоих цветочков. Но о том, что перед рассветом она ушла, знать не должен никто. Пусть все думают, что после свидания с повелителем она спит так сладко, что даже не проснулась к завтраку.
– Да исполнится воля великого повелителя! – второй раз за сегодняшний вечер сказала Толста, и чувствовалось, что тревога и беспокойство так и не покинули ее.
Уводя за собой Быстру, она покинула Большой дом. Теперь наконец-то и я мог позволить себе немного поспать перед испытаниями, ожидавшими меня завтра. И я не замедлил воспользоваться этой возможностью, тем более, что буквально валился с ног от усталости и волнения.
…После того, как я все это вам рассказал, вы наверняка уже и сами догадались, в чем заключался ключевой пункт моего плана. Ну конечно же! Старый вождь за долгое время своего безоговорочного властвования буквально физически утратил способность воспринимать себя кем-то другим кроме как абсолютным властителем. И хотя сейчас вождь номинально пребывал в кратковременном ролевом статусе рядового островитянина, фактически он все равно и в собственных представлениях, и в глазах соплеменников продолжал оставаться все тем же абсолютным властелином. Из этого с очень большой вероятностью следовало, что, оказавшись в леталке вместе с Ясной, он не сообразит (или далеко не сразу сообразит), что попал в поставленную мной ловушку. Ясна по-прежнему будет восприниматься им как одна из наложниц, для которой он вовсе не является посторонним мужчиной. Но до самого момента моего уподобления богам суверенным и единоличным властителем формально-то являюсь я! И Ясна пока что вовсе не его, а моя наложница! Со всеми вытекающими отсюда последствиями… Вот в чем дело! И, значит, любой другой мужчина, включая, разумеется, и самого вождя, с которым моя наложница хоть чуть-чуть пробудет наедине, подпадает под действие древнего обычая племени, согласно которому полагается такого мужчину незамедлительно казнить. А сама наложница, в соответствии все с тем же обычаем, получает пусть и кратковременный, но вполне реальный шанс благополучно устроить свою судьбу. И Мил будет последним идиотом, если он этот шанс упустит!
Вот из чего я исходил, придумывая свою многоходовую комбинацию. Совсем скоро она должна будет начать осуществляться. Все ли звенья моего плана сомкнутся в общую цепочку так, как я предполагал? Не произойдет ли каких-то роковых накладок и сбоев? Вот о чем еще раз успел подумать я, прежде чем окончательно провалился в сон.
(Продолжение http://www.proza.ru/2014/07/11/1472)