* * *
Как только Мил и конвоиры заняли положенное им место, верховный жрец дал знак приступить к церемонии. На свободное пространство рядом с возвышением вышла группа торжественно наряженных и соответствующе разукрашенных островитян и начала исполнять какой-то немыслимо сложный танец. Это был даже не танец, а, скорее, целый балет. Танцоры, беспрестанно колотившие в свои барабаны, то устремлялись куда-то все вместе, то перестраивались и группами двигались в разные стороны, то словно отражали чье-то нападение, то будто сами нападали на кого-то невидимого. Время от времени они дополняли свою ударно-хореографическую композицию какими-то фразами, выкрикиваемыми отдельными участниками танца или всеми танцующими хором.
Так продолжалось довольно долго. Но я все никак не улавливал приближения кульминации, и поэтому мне казалось, что танец будет бесконечным. Спешить мне, впрочем, было некуда, и я вдруг поймал себя на том, что с интересом наблюдаю за разыгрывавшимся представлением. И не удивительно! В честь кого-то концерты, может быть, устраиваются регулярно, может быть, вообще каждую неделю. Но для меня-то это первый такой концерт! И другого концерта, устроенного в мою честь, больше уже не будет – это я знал точно.
Наконец наступил следующий этап ритуала. Участники пляски стали по одному выходить из круга танцующих, подниматься на возвышение и, проникновенно произнося нараспев какие-то слова, прицеплять к моему балахону всевозможные деревяшки, камешки, раковины, ремешки, кусочки кожи или ткани и всякую прочую дребедень, которая в глазах аборигенов, конечно же, имела огромное значение в плане обеспечения моего успешного восхождения в ранг богов. Но для меня во всем этом заключался единственный смысл: я понял, что колесо, отсчитывающее оставшиеся мне часы и минуты, совершило еще один оборот.
Верховный жрец, до сих пор лишь молча взиравший на танцующих, на этом этапе сам подключился к церемонии. Воздевая руки к небу, он начал что-то напыщенно декламировать. Наверно, призывал богов проявить к новичку, который совсем скоро должен был пополнить их сообщество, максимальное гостеприимство.
Но как же непростительно опрометчиво я поступил, позволив внезапно атаковавшим жрецам застать себя врасплох! Мысль об этом снова запрыгала в мозгу. Почему не насторожили меня слова верховного жреца о необходимости начинать подготовку к ритуалу? Я ведь слышал их перевод до самого конца – до того момента, пока жрецы не сорвали с меня транслейтер…
Стоп, стоп, стоп! А ведь и в самом деле перевод слов верховного жреца я слышал до самого конца – эта важнейшая деталь до сих пор как-то проходила мимо моего сознания. Ну и зря! Так что, бакенщик, не торопись вешать нос – у тебя появляется шанс! Ты услышал все, что было сказано тебе перед внезапной атакой жрецов. И это означает, что если только транслейтер случайно не выключился при падении, он до сих пор остается включенным. А следовательно, можно попытаться кое о чем переговорить с Хитром, на шее которого мой прибор болтается.
Я осторожно повернул голову в его сторону. Он стоял совсем рядом – транслейтер, несомненно, должен был услышать и перевести сказанное мной даже несмотря на то, что я обращен к Хитру почти спиной.
– Хитр! – тихо произнес я, изменив голос и стараясь как можно незаметнее шевелить губами. – Хитр, ты меня слышишь?
Скосив, насколько это было возможно, глаза, я увидел, как мой адъютант недоуменно наклонил голову, устремив взгляд на транслейтер, потом взял его в руки и поднес к лицу.
– Хитр! – продолжал я, чувствуя, как все сильнее начинает колотиться сердце. – С тобой говорит оракул твоего повелителя и господина.
Хитр что-то удивленно промычал.
– Слушай меня внимательно, Хитр! Это очень важно. Всемогущий бог Прогресс, которому служит мой хозяин…
Я запнулся, внезапно вспомнив, что к богам отношение у Хитра весьма прохладное. Во всяком случае, вчера мое намерение поощрить своего адъютанта за ревностную службу пожизненной милостью всех местных божеств большого энтузиазма у него отнюдь не вызвало. Сейчас повторить подобную ошибку я был просто не вправе. Но что же ему такое сказать, причем сказать достаточно кратко, чтобы это непременно заставило его вернуть мне транслейтер даже вопреки запрету верховного жреца?
Пауза угрожающе затягивалась. Я чувствовал: еще несколько секунд, и этот шанс – может быть, мой последний шанс – будет упущен. Эх, если бы сейчас в качестве чудесного знамения здесь упал метеорит, произошло небольшое землетрясение или на худой конец хотя бы прогремел раскат грома!
Ладно, наконец решился я. Молчать больше нельзя, а терять мне все равно нечего. И, кстати, вдруг озарило меня, чего это я так пекусь о том, чтобы вернуть себе один лишь транслейтер – как будто свет клином на нем сошелся?
– Всемогущий бог Прогресс, которому служит мой хозяин, – спокойно повторил я и продолжил, – пребывает в великом гневе. Оглянись хорошенько вокруг, Хитр! Взгляни, как прекрасен остров, на котором ты живешь. Полюбуйся, какое красивое над тобой небо – потому что сейчас ты видишь все это в последний раз. И ты, и все твои соплеменники. Ибо спасения не будет никому – неукротимая ярость могущественнейшего из богов уже готова обрушиться на ваш остров!
Тут я позволил себе слегка повернуть голову, чтобы хоть краешком глаза зафиксировать, как же прореагировал мой бравый адъютант на столь жизнеутверждающее известие. И к великому своему удовлетворению обнаружил, что прореагировал он именно так, как мне и требовалось: бесстрашный Хитр вздрогнул, как-то непередаваемо съежился и начал что-то бормотать плохо повинующимся языком. Понятно: одно дело – привычные местные божества, отношения с которыми строятся почти как с членами семьи и в дополнительной милости которых островитянин такого высокого ранга, как Хитр, вроде как не очень и нуждается. Но совсем другое – страшная угроза, исходящая от неведомого всемогущего бога, рядовой посланец которого наделен столь великими возможностями. И не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы безо всякого транслейтера понять: Хитр умолял моего электронного помощника поведать ему, за что это всемогущий бог загадочного чужеземца решил так жестоко наказать несчастных островитян – ведь они ни в чем перед ним не провинились.
– Слушай меня, Хитр, – снова заговорил я, стараясь составить свою речь так, чтобы она прозвучала более-менее связным ответом независимо от того, как конкретно был сформулирован его вопрос. – Слушай – и оракул поведает тебе о причине того, почему всемогущий бог моего хозяина пребывает в великом гневе. Его посланец, удостоенный высочайшей чести быть уподобленным божествам вашего племени, совсем скоро предстанет перед ними. Но ему придется войти в круг вечно живущих, не будучи облаченным так, как подобает ему выглядеть в столь многозначащий час. Вот в чем ваша вина.
Хитр опять что-то заговорил – видимо, проинформировал мой оракул, что уподобляемых богам чужеземцев всегда облачают в точности так же, как был сейчас облачен я, и боги ни разу не высказывали в связи с этим недовольства.
– Такое облачение полагается по вашим обычаям, – снова заговорил я, надеясь, что не сильно ошибся в предположении о том, что было только что сказано Хитром. – Но всемогущий бог Прогресс повелевает, чтобы его посланцу было возвращено все облачение, в котором тот пребывал в Большом доме. И если это не будет немедленно сделано, ничто не отвратит великий гнев, который он собирается обрушить на ваш остров…
Верховный жрец прекратил свою декламацию и повернулся ко мне. К счастью, я успел сказать Хитру все, что мне было нужно, и мог теперь, прекратив шевеление губами, совершенно спокойно устремить свой взор в лицо главного на острове представителя той вышней компании, ряды которой мне так скоро предстояло пополнить.
Уж не знаю, что по ходу церемонии намеревался жрец в данный момент предпринять. Однако, нарушая незыблемый порядок ритуала, к нему кинулся встревоженный Хитр и начал торопливо объяснять, какая беда нависла над племенем.
Одним движением пальца я мог бы заставить транслейтер повторить сейчас верховному жрецу все то, что было перед этим сказано Хитру. Мог бы, находись транслейтер у меня. Но до Хитра мой палец не дотягивался, да и не мог я в этот момент никуда тянуться. Пришлось еще раз вкратце изложить свою речь, подперев для маскировки ладонью подбородок и скрыв тем самым от жреца движения губ.
Жрец однако отнесся к обещанной каре куда более скептически, чем Хитр. Видимо, многолетнее тесное общение с богами научило его не слишком-то верить в то, что обещаемое ими когда-нибудь будет исполнено. Досадливо махнув на Хитра рукой, он уже приготовился было продолжить прерванный ритуал. Но тут произошло нечто, что продемонстрировало всем – и мне самому в том числе – серьезность намерений всемогущего бога Прогресса.
Нет, это было не падение метеорита. И не землетрясение. И даже не раскат грома среди ясного неба. Это были две огромные черные птицы, с шумом взлетевшие с одного из деревьев. Как островитяне называли этих пернатых, я уже не помню. Да и не в этом дело. А в том, что птицы эти ведут ночной образ жизни – увидеть их в полете днем удается чрезвычайно редко. И посему каждая встреча с такой птицей считается предвестником великой беды. В данном случае их появление, как я понимал, имело абсолютно рациональное объяснение: несметная толпа островитян потревожила покой расположившихся на дневной отдых крылатых исполинов, и птицы предпочли покинуть место, ставшее вдруг таким шумным и беспокойным.
Но когда они с недовольным громким клекотом начали кружить над этой толпой, которую мгновенно объял ужас, мне очень захотелось думать, что не просто так вдруг поднялись они в небо, что никак не обошлось тут без вмешательства моего всемогущего покровителя по имени Прогресс, в наличие которого я и сам уже начинал верить. Во всяком случае, более выгодного для меня момента появления птиц в воздухе быть не могло.
Верховный жрец растерянно застыл с открытым ртом, устремляя взгляд то на летящих птиц, то на притихшую в страхе толпу. Не скрою, глядя сейчас на этого наместника племенных божков, я испытывал немалую радость. «Так тебе и надо! – злорадно думал я. – Если слова моего оракула для тебя ничего не значат, получай подтверждение о нависшей над островом беде в виде вернейшей приметы, в которую островитяне верили задолго до того, как наступили времена дедов твоих дедов».
Наконец жрец преодолел оцепенение и что-то негромко сказал Хитру.
Обнажив в широчайшей улыбке все имевшиеся у него зубы, мой адъютант шагнул ко мне, снял со своей шеи ожерелье из исполненных могучей магической силы клыков грозного хищника крэка и надел его на мою шею.
Мгновенно зажав в руке болтавшийся на ожерелье транслейтер, чтобы больше ни на секунду с ним не расставаться, я изо всех сил постарался сохранить нейтральное выражение лица. Но это, наверно, получилось не слишком хорошо: совсем уже было смирившийся с тем, что от печальной перспективы перейти в небожители мне, как ни крути, никуда не деться, я вдруг опять ощутил, что жизнь продолжается и что надежду на победу хоронить пока что рановато. Нет, бакенщик, повторял я мысленно, пусть пантеон местных божеств уж как-нибудь обходится без тебя – а тебе туда вход воспрещен!
Вид Хитра также красноречиво говорил об испытываемых им радостных чувствах – верховный жрец, глядя на огромных птиц, по-прежнему зловеще круживших над толпой объятых ужасом соплеменников, на всякий случай все же дал санкцию вернуть мне комбинезон и все прочее, что было стянуто с меня во время внезапной атаки в Большом доме. А это означало, что теперь островитяне спасены от жестокой кары – у могущественнейшего из богов, которому я служу, уже нет повода обрушивать на них свой великий гнев.
В два прыжка Хитр достиг входа в Большой дом, и уже через несколько секунд, возвратившись, сложил к моим ногам все, что было оставлено там перед тем, как меня вывели сюда.
– Прими, повелитель, свое облачение, – извиняющимся тоном произнес он. – Мы ведь не знали, что это вызовет столь великий гнев твоего всемогущего бога…
И в тот же миг, как он это сказал, обе черных птицы, словно повинуясь чьей-то команде, прекратили свой клекот и кружение над толпой и, взмыв в вышину, быстро растаяли в воздухе.
Над толпой аборигенов пронесся дружный вздох облегчения.
– Да будет славен твой всемогущий бог, повелитель, в чьем сердце больше не зреет гнев, который грозил нашему острову великой бедой, – прокомментировал этот факт Хитр.
А я первым делом схватил свой пояс, открыл кобуру и с радостью убедился, что мой боевой излучатель никуда из нее не делся. Но, пожалуй, гораздо большую радость я сейчас испытывал от того, что снова понимаю островитян и могу общаться с ними.
(Продолжение http://www.proza.ru/2014/07/04/1307)