* * *
Я велел Хитру до ужина никого ко мне не пускать и прилег на свое ложе. Мне надо было, во-первых, собраться с мыслями, чтобы прокрутить в голове все возможные варианты развития завтрашних событий. А во-вторых, требовалось расслабиться и хоть немного отдохнуть перед осуществлением решающего этапа своего плана.
И впервые с того момента, как я оказался в Большом доме, мне удалось все это время провести в одиночестве, тишине и покое. Никто не рвался ко мне, не добивался аудиенции, и даже обычный гул голосов, не стихавший за стенами Большого дома с раннего утра до вечера, сейчас не доносился до моих ушей. Очевидно, Хитр принял меры, чтобы к Большому дому никто и близко не подходил. Оказывается, и его можно обратить в союзники! Ну, если и не совсем в союзники, то, по крайней мере, сделать так, чтобы он перестал быть постоянной помехой и хоть в чем-то приносил пользу.
Когда стряпухи пришли ко мне с вечерней трапезой, я впервые за последние дни чувствовал себя свежим и отдохнувшим.
Однако, едва взглянув на их лица, я понял, что опять произошло нечто ужасное: девушки выглядели еще мрачнее, чем утром.
Как можно скорее отпустив их всех и снова оставив одну Быстру, я спросил ее:
– Сегодняшний день принес еще одну дурную весть, так?
– Да, повелитель! – она подняла на меня глаза, и я увидел, что веки ее покраснели и опухли от слез.
– Что же стряслось на этот раз?
– Ту, которая объявлена табу, недавно нашли в лесу. Она наелась ядовитых плодов дерева гырк и отправилась в страну теней, – не в силах больше сдерживаться, Быстра зарыдала в голос.
Я вскочил, словно ужаленный змеей:
– Где она? Ты знаешь это место? Я должен увидеть ее…
– Но верховный жрец объявил, что она – табу… – сквозь рыдания произнесла девушка.
– Я не принадлежу к вашему племени! – рявкнул я. – На меня это табу не распространяется!
Схватив одной рукой свой медицинский комплекс, другой я вцепился в Быстру и изо всех сил потащил ее к выходу. Когда мы оказались на улице, до Быстры наконец дошло, что от нее требуется, и теперь уже она побежала в нужном направлении, увлекая меня за собой. Удаляясь от Большого дома, я еще успел заметить каким-то даже не боковым, а, если можно так сказать, тыльным зрением, как оттуда выскочил вспомнивший о своих обязанностях Хитр и устремился следом за нами.
Бежать нам пришлось недолго – минут пять-шесть, не больше. За это время мы успели миновать деревенские хижины и углубились в заросли каких-то кустарников. Объемистый и, прямо скажем, не легонький контейнер, который я тащил, ежесекундно цеплялся за ветки этих кустарников, а потом с размаху колотил меня по ногам. Но я бежал, не чувствуя ни боли от этих ударов, ни усталости от оттягивавшей руку тяжести.
«Ну и что, что аборигены посчитали Славну умершей, – думал я на бегу. – Может быть, моя электроника покажет, что жизнь еще теплится в ней. И тогда сделать химический анализ ядов и ввести ей нужное противоядие будет для моего автоматического Эскулапа секундным делом!»
Наконец кустарник закончился, и мы с Быстрой оказались на опушке леса. Над головой зашелестели кроны деревьев. Пробежав еще немного, Быстра неожиданно остановилась и показала рукой:
– Вон там! А мне надо остаться здесь – к той, которая объявлена табу, ближе подходить нельзя…
Пройдя в указанном направлении несколько шагов, я увидел неподвижно лежавшую Славну. Она совсем не была похожа на мертвую. Казалось, девушка просто прилегла на мягкую траву немного отдохнуть и, одурманенная лесными ароматами, сладко заснула.
Надежда с новой силой охватила меня. Не теряя времени, я склонился над лежавшей, включил систему бесконтактной диагностики своего переносного госпиталя и, ожидая чуда, уперся взглядом в монитор, на котором вот-вот должна была появиться формулировка диагноза.
Увы, чуда не произошло. Электронный лекарь бесстрастно констатировал: мозг, сердце и другие органы пациента не функционируют, что свидетельствует о наступлении его смерти, последовавшей в результате отравления ядами растительного происхождения. Машина также вежливо осведомилась, требуется ли более подробная информация о состоянии обследуемого, и с потрясающей логикой механического устройства заключила, что в данном случае не считает целесообразным проведение каких-либо лечебных процедур.
Мысленно я послал своего компьютерного умника ко всем чертям – понятно, от смерти не лечат, не достигла еще медицина такого уровня – и в этот момент услышал за спиной звук шагов и прерывистое дыхание запыхавшегося Хитра.
– Великому повелителю не к лицу так горевать – ведь это простая стряпуха… – заговорил мой адъютант.
– Послушай, Хитр, – оборвал я его, с трудом сдерживая вскипавшую во мне злость. – Я скажу больше: она была к тому же объявлена табу, и поэтому тебе не следует находиться так близко от нее. Так что ступай, посиди вон там рядом с Быстрой. А еще лучше – отправляйся-ка назад в Большой дом. И не беспокойся за меня – я скоро вернусь…
– Да исполнится воля великого повелителя! – спокойно ответил Хитр и послушно зашагал прочь: очевидно, в моем желании остаться наедине с умершей он не усмотрел ничего, что могло бы представлять интерес с точки зрения выполнения им своих обязанностей.
А я смотрел на Славну и с горечью вспоминал последние свои слова, которые ей довелось услышать в ответ на предупреждение о том, что верховный жрец замышляет против меня недоброе: «Женщина! Я не понимаю, о чем ты говоришь. Не досаждай властелину…» Как проклинал я сейчас проявленную мной в тот момент осторожность! Ведь эти жесткие холодные слова могли дать ей повод подумать, что и я причастен к очередной подлости верховного жреца, так безжалостно поступившего с ней. И кто знает, может быть, именно такие мысли стали последней каплей, определившей ее решение уйти из жизни? Но теперь ее уже не воскресишь, ни о чем не спросишь, ничего не объяснишь…
Я думал о том, какой же бедной на добро досталась ей жизнь, если даже та малость, которую она от меня получила, сразу же распахнула ее душу навстречу мне, сделала готовой совершить все, о чем бы я ее ни попросил, возможно, даже готовой умереть за меня. Да только вот вышло так, что умереть ей пришлось не за меня, а из-за меня. Казалось бы, вся разница – чуть-чуть другой предлог. А смысл – чудовищно противоположный…
И самое страшное – уже ничего не изменишь. Только и остается повторять: «Прости, Славна!» Но даже этого она не услышит…
На душе у меня скребли все кошки Вселенной. «Мертвая не запляшет!» – вспомнил я слова, сказанные Толсте лишь несколько часов назад. Но какая бездонная пропасть отделяла меня теперь от того утреннего разговора, и каким зловещим смыслом наполнились эти слова сейчас!
Однако надо было брать себя в руки, чтобы хладнокровно заниматься собственным спасением – иначе меньше чем через сутки за Славной последую я, а вслед за мной и Мил, и Ясна, и, возможно, теперь еще и Быстра.
Я встал, в последний раз посмотрел на уснувшую навечно Славну и подошел к терпеливо дожидавшейся меня Быстре.
– Повелитель! – обратилась она ко мне. – Теперь уже ту, которая объявлена табу, не спасти. Ты по-прежнему хочешь, чтобы я сделала так, как мы договаривались, или в этом уже нет нужды?
– Ты права, Быстра, – ответил я. – Ее уже не спасти. Но за нее можно отомстить. И можно сделать так, чтобы все запомнили твою лучшую подругу не как ту, которая была объявлена табу, а как Славну.
Произнесенное мной запретное имя заставило Быстру вздрогнуть. Но мгновение спустя она посмотрела на меня широко открытыми глазами. И во взгляде ее светилась надежда и благодарность:
– Повелитель, ты задумал какое-то большое дело. И, видится мне, опасное. Но мне ты отвел в этом деле такое маленькое место…
– Успокойся, Быстра! Если ты выполнишь то, о чем я тебя прошу, ты сделаешь вполне достаточно.
– Я боюсь думать, что это дело окажется тебе не по силам, повелитель…
– Все будет хорошо, Быстра. Ведь даже самое большое дело складывается из множества маленьких. Просто каждый не должен ждать, пока его частью дела, пусть и самой ничтожной, займется кто-то другой, а, поборов в себе страх, сделать то, что выпало на его долю. И если все научатся поступать именно так, нам станут по силам любые дела.
– Так учит твой могучий бог?
– Да, Быстра!
– Я поняла, повелитель! Можешь не сомневаться: если это нужно для того, чтобы вернуть доброе имя той, которая…
Девушка внезапно осеклась. Я ощущал, какая буря бушует сейчас в ее душе. «Окажется ли ей по силам преодолеть все затверженные стереотипы и произнести запретное имя вслух?» – с волнением думал я.
– Если это нужно, – снова заговорила она, – чтобы вернуть доброе имя…
Быстра опять замолчала: так хорошо знакомое имя все еще не давалось ей. И вдруг…
– …чтобы вернуть доброе имя Славне, – резко выдохнула она, – то я готова сделать то, что ты велишь!
– Я в этом и не сомневался, Быстра, – удовлетворенно произнес я и зашагал к Большому дому.
(Продолжение http://www.proza.ru/2014/06/30/1546)