Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602
Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/06/26/29
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Становление
От зари
Мы, как сны.
Мы цари
Глубины.
Нежен, смел
Наш размах,
Наших тел
Блеск в водах.
Мир красив...
Поспешим,
Вот отлив,
Мы за ним.
Жемчугов
И медуз
Уж готов
Полный груз.
Поплывёт
Наш челнок
Всё вперёд,
На восток.
Нежных жён
Там сады,
Ласков звон
Злой воды.
Поспешим,
Берега,
Отдадим
Жемчуга.
Сон глубок,
Радость струй
За один
Поцелуй.
С текстами было худо. Пока складывали слова, обходились, куда ни шло, потом началась головная боль. Ида думала, труден будет лишь понятийный ряд, но столкнулась с непроходимой тупостью графического ретранслятора. Аудиолексическому, которым пользовалась, понадобилось девять месяцев, чтобы научиться не создавать неудобств. Ида выучила язык быстрее, чем машина отрегулировала технику синхронного перевода. Там была незаметная работа, теперь же морфология, фонетика, грамматика и другие дисциплины, о которых люди в бассейне Великой Реки понятия не имели, показали себя весомо, грубо, зримо. Внятные и лаконичные повествования отсутствовали. Поисковик отмахивался, не понимая, чего от него хотят. Стихотворение Николая Гумилёва оказалось единственной удачей. Переводы загадок и считалок выглядели уродцами. Повествования искажались до неузнаваемости. Продукт мгновенно выдавался на-гора, поражал качеством.
The cat and the mouse
PIay’d in the malt-house:
THE cat bit the mouse’s tail off.
‘Pray, Puss, give me my tail.’
‘No,’ says the cat, ‘I’ll not give you your tail, till you go to the cow, and fetch me some milk.’
First she leapt, and then she ran,
Till she came to the cow, and thus began:
‘Pray, Cow, give me milk, that I may give cat milk, that cat may give me my own tail again.’
Сказки такого типа есть у всех народов земли, у здешних людей, как выяснилось, тоже. Кин не задумался, рассказал пять вариантов.
Но анахронизма, а именно, букваря для народов «третьего мира» библиотека движка не имела. Ида вывела на монитор изображения животных и людей соответствующих профессий ,нажала Далее, и!
Мышь затихает. ‘Просите, Киска, дайте мне мой хвост.’ 'Нет,' говорит кошка, ‘я не буду давать Вам Ваш хвост, пока Вы не пойдёте к корове, и убрать меня некоторые, молоко.’ Сначала это подпрыгнуло, и затем она бежала, В то время как это не прибыло в корову, и таким образом началось: ‘Спросите, Запугайте, дайте мне молоко, что я могу дать кошек, та кошка может дать мне мой собственный хвост снова.
Выставленные над ошибками флажки не решили задачи. После третьей попытки получилось:
'Да', говорит пекущий лепёшку, ‘я дам Вам немного хлеба, Но если Вы создадите мою еду, то я отшнурую Вашу голову. ’Тогда пекущий хлеб дал хлеб мыши, и мышь дала хлеб мясу, и бьющей мясо дал мясо мыши, и мышь дала мясо пастуха, и пастух дал траву мыши, и мышь дала траву коровы, и корова доила мышей, и мышь доила кошек, и кошка дала мыши собственный хвост снова.
Сначала смеялись, потом перестали. Пульта, чтобы править, под руками не было. Каждый значок приходилось выводить на нейро уровне, инициировать цифры кодировок. Через час подобной работы Ида лыка не вязала и мочала не плела.
«Мама, пить хочется, дай воды».
«Где вода?» «в источнике».
«Где источник?» «под горой журчит».
Где гора?» «Над рекой стоит».
Где река?» «Вдоль лесов бежит».
«Где леса?» Осень треплет их».
«Где осень?» «Возле наших кругов»
«Где круги?» « Там, где наш очаг».
«Где очаг?» Там плошки стоят».
«Что в плошках?» «вода налита»..
Сил больше нет, - простонала первая учительница племени Синих Камней, складывая руки на затылке, - сам пиши».
«Как?».
«Как хочешь, пальцем на «тряпке»»
Удалось вывести рисовалку, включить распознавание текста, связать со словарём движка. Кин провёл черту, изображение появилось.
«Почему ты, женщина, не можешь написать пальцем?»
«Устала, охотник».
Кин написал про то, как муравей ползёт по стеблю, находит личинку жука и тащит в свой круг. Другой муравей тащит хвойную палочку, третий - огрызок прошлогоднего листа. Муравейник состоит из множества ненужных другим созданиям предметов. Вдруг вместо желаемого знака выскочил красный крючок.
«Откуда взялось? Я не писал!»
«Знак вопроса, охотник. «Тряпка» не понимает, что ты имеешь в виду».
«Как, почему?»
«Одно и то же слово (муравьи) и (муравъи) написано по-разному».
«Да. Один муравей, а если много?»
Первый охотник приречья задумался до того, что Ида успела выспаться.
«Надо показать кому-нибудь. Я не справляюсь».
Заявил Кин проснувшейся жене.
«С чем?»
«Как, например, написать оттенки цветов, действие в разных случаях. Много таких вопросов. Одному человеку не осилить».
«Конечно, охотник. Пройдёт не мало времени прежде, чем оформится закон для знаков вашего языка».
«Закон даётся Создателем мира, женщина».
«Мир и правила жизни, как мне представляется, с самого начала неизменны, только скрыты от невежественного человека. Создатель даёт знания тем, кто просит объяснить».
«Я у тебя спросил».
«Ты, охотник, сначала заметил, что знаки повторяются. Когда замечал, просил Создателя открыть тайну понимания».
«Видимо да. Надо показать Тонду и другим. Пусть просят. Может быть после выполнения просьбы «тряпка» перестанет рисовать красное. У меня пылает через прикосновение, того и гляди, загорится».
На том сошлись, а пока что решили пользоваться средствами внесловарной графики, скринридером с функцией перевода. Главное же, первый охотник приречья научился логиниться, прикладывая палец, переходить по ссылкам, сохранять в интимблок нужную информацию, убирать случайное, повторяющееся, излишки. Машина резко осознала, кто перед ней, выдавала ответы дозировано, фильтруя элементы, не подлежащие вербализации или объяснению посредством видеоряда.
«Душе какое бы до всего этого дело. – читал первый охотник приречья исследование на интересующую тему. - Но как она, по теснейшему сочетанию с телом, приняла его в свою личность, то своими считает и все потребности телесные. Оттого говорим: я хочу есть, пить, спать, хочу ходить, гулять, работать, хочу видеть разноцвет, слышать разноголосие, обонять разноухания и прочее. Усвоив себе все потребности телесные, душа своим делом считает и удовлетворение их и хлопочет о пище, питии, сне, одежде, крове и о всём прочем, всячески желая добиться того, чтоб тело было покойно и не тревожило её своими докучливыми требованиями. Это отношение души к телу, которое она держит не учась, а сама собою, по внутреннему некоему понуждению, обнаруживается в ней вроде некоего инстинкта – животолюбием, телолюбием, желанием покоить тело и доставать всё для того потребное. Совокупность всего этого и есть телесная сторона человеческой жизни. Но не всё здесь одинаково телесно, или плотяно и чувственно. Крепко плотяна только питательная часть, но и она облагораживается приспособлением её удовлетворения к потребностям и целям собственно душевным. Органы же движения и чувства служат более нуждам души, чем тела. А один орган, стоящий будто вне системы прочих органов, именно орган слова, исключительно есть орган души, назначенный для служения ей одной. Телесная, плотская, чувственная – неодобрительная в нравственном отношении – жизнь есть та, когда человек, увлекаясь крайне животолюбием и телолюбием, поставляет главною для себя целию и заботою покой тела, или всестороннее удовлетворение потребностей лишь телесных с забвением о душе и тем паче о духе. При этом каждая телесная потребность, естественно-простая, распложается во множество прививных потребностей чрез привычку и пристрастие к разным способам её удовлетворения. Возьмите пищу, или питие, или одежду. Что, кажется, проще всего сюда относящегося? А между тем сколько потребностей неотлучных: хоть умри, да подай! Оттого видим, что иные минуты не имеют свободной, бегая за нужным для удовлетворения их, при всём том, что десятки других лиц заняты для них тем же. У таких неизбежно должны голодать душа и дух, если они ещё не совсем заглушены, забиты и погружены в чувственность».
\
Мейс и Генк возвращались навстречу людям Глейста. Третьим пошёл Вейт. Остановить переселенцев на подходе казалось необходимым из-за угрозы сизой смерти. Эйи болели в детстве. Вейт недавно отделался от язвочек меж пальцев, лёгкой формы заболевания. Дважды болезнь не приключалась. Двигались быстро, сокращали путь меж речными петлями, высылали зверей на поиски, разминулись, обнаружили стылый след. Люди шли водой. Свежих могил не было. По отсутствию пищевых отбросов поняли, свирепствует голод.
«Чернобрюхие решили взять нас измором, - заявил Генк, осматривая очередную стоянку, - сети режут, рыбу не дают».
«Теперь подобное везде, - предположил Вейт, - Война так выглядит, зла и костлява».
«Победитель выглядит иначе».
Мейс показал, как нужно побеждать, принёс на берег несколько крепких палок, армировал зев ячейчатого мешка.
«Здесь треугольные, у нас течение срывает, привыкли».
Мешок привязали к лодке, покатались по реке, рыба зашла, немного, но поужинать хватило. Утром кинули трал, погнали вниз. Через пару поворотов завиднелся караван Глейста. Плоты двигались, как попало, сталкивались, мешали друг другу. Там заметили погоню, начали стрелять. Мало, что изменилось, подумал Мейс и пожалел о затраченных усилиях. Вейт сложил пальцы, дунул, извлёк прорезавший пространство пронзительный визг. На плотах нечто произошло. Мечущиеся люди исчезли, видимо легли, и полетел ответный крик, властно ввинтился в толщу ветра.
«К берегу бы, - предложил было Генк, - убьют ни за что».
«Поздно, охотник. Повернём, убьют наверняка».
Мейс видел, как ни греби, стремнины так просто не одолеть, под стрелами не увильнуть. Связанные и сбитые в кучу неуклюжие плоты движутся гораздо медленнее лёгкой кожаной лодочки. Расстояние стремительно сокращается. В знак мирных намерений Вейт поднял руки ладонями вперёд. Вставшие на заднем плоту охотники ответили. Генк первым узнал Глейста и Минта.
«Я думал, совсем плохо, - сказал зверолов, - оказывается, через раз».
Столкновения не произошло. Люди с плотов выставили длинные палки, позволили ухватиться, сровнять скорости.
«Почему вы оказались сзади?»
Нист, точно водяная змейка, вывернулся из-под рук начальства. Тебя не спросили, хотел огрызнуться Мейс, но промолчал. Генк наклонился, поднял сеть, привязал к поданным шестам.
«тяните, я поддержу».
. Улов вытащили на плот, мешок был набит дополна. Мейс видел лицо голода, руки усилий. Изменение обстановки в группе Глейста было очевидным. Стрелки лежали, не смея головы поднять. Только что проведённая разъяснительная работа дала результат. По знаку Дейка семь десятков мужчин громадными лопатами вместо вёсел как-то подвинули плавучий стан к берегу. Разожгли костры, обдали кипятком и распределили рыбу. Кормили сначала детей и беременных женщин. Хватило лишь меньшим на первый укус, но способная придать силы даже умирающему надежда зажгла обесцвеченные бедой глаза. Дейк плакал и не стеснялся, глядел, как ест потерявший от голода подвижность рук маленький сын.
«Рыбы много, нужно взять, - сказал Генк, - отдайте реке мешки, пропускающие воду, и к вечеру все будем сыты».
Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/07/03/1695