В те далекие шестидесятые пьянство не приветствовалось. Но пили, и пили много. Особенно в деревне. Да и как было не пить. То время деньги в колхозах еще не платили, а народ на работу надо было завлечь. Привозил председатель ящики с водкой прямо в поле и гулял тогда весь колхоз: то с первой бороздой, то первой косой, то с первым снопом, то “начин”, то “кончин”.
А уж про праздники и говорить нечего... В быту же вино (так называли все зелье) особенно нужно было. Без бутылки шагу не ступить в деревне: к леснику, трактористу, плотнику, шоферу и прочему работнику обратился - наливай. Если сунешь деньги за работу без угощения, считай ты его оскорбил и в следующий раз побегаешь за ним.
Но белое хорошее вино (водка) - было дорогое, и на него нужны были деньги. За самогонку же сажали. Раз в месяц влетали в деревню милицейские козелки - и начинался обыск. Разбирали поленницы, лазили по чердакам, рылись в навозе, копали землю. Найдут аппарат или самогонку и “загремел” хозяин: хорошо оштрафуют, а то год или два присудят. И тогда смекалистый народ распознал, что синий денатурат с черепом и костями на этикетке бутылки, совсем не вредный, очень дешевый крепкий напиток. Если разбавить его хорошим чаем, цвет его из ядовито синего превращался в коричневато-фиолетовый. А умные головы всячески его совершенствовали: добавляли зверобой, варенье, фрукты. Чтобы вкус и запах был приятнее. Название же за крепость новому дешевому напитку народ дал ласковое - “дурочка”. Потребность до “дурочки” в районе была большая. И приходилось за ней ездить в Москву в хозмаги. В столице похоже “дурочку” не уважали, а больше нажимали на благородные напитки.
Дурочку” привозили ящиками. В последний раз за ней ездили по случаю престольного праздника троица. Колхоз выделил для этого машину. Ивану Андреевичу Козлову тоже привезли ящик. Однако после троицы запасы ее у всех поиссякли, у Козловых тоже заканчивалась. И старуха выдавала Ивану Андреевичу этот напиток только по особым случаям. Но тут сам бог помог: у старухи вдруг заболела в городе сестра и та уехала к ней с ночевкой. Остался Иван Андреевич на целый вечер один. Загнал он скотину и уселся на лавочку перед домом покурить самосаду. А мимо дома, как раз кстати, хромал Мартын Зимин, который считался в деревне старым большевиком. Дело в том, что Мартын в 18 году случайно оказался в Москве. И там видел маленького лысого человека. Вернувшись в деревню он рассказал об этом мужикам. Все решили, что это Ленин. Мартын тоже поверил, что видел Ленина. Потом про это все забыли и вспомнили после войны, когда городские пионеры стали разыскивать старых большевиков, но с ними тогда уже стало туго. Тогда и вспомнили про Мартына. Его стали приглашать на собрания в честь великих советских праздников и на пионерские сборы, усаживали в президиумы и каждый раз Мартын рассказывал, какой он – Ленин. Мартын вспоминал, как он бежал с котелком и наткнулся на Ленина и как тот напоил его чаем. Все было похоже. Мартына записали в старые большевики, по праздникам ему давали грамоты, пионеры повязывали на шею галстук, записывали его рассказ и гордились им.
Потом его отпускали с богом до следующей великой даты. В деревне у Мартына была кличка “козья борода”, но к его большевистскому прошлому она не имела отношения. Просто очень была схожей с козьей. А еще была у Мартына одна вредная привычка выпрашивать после праздников у знакомых рюмку. Пройти мимо Козлова, не поговорив, Мартын не мог. Да и Козлову одному было не гоже.
– Чего это ты один вечеряешь, Андреич!?
– Да старуха – то моя в город уехала, – сообщил Козлов Мартыну. – Вот сижу, кукую.
– Да ну! – обрадовался Мартын. – Вот те на и чего ты тут сидишь?
– А чего делать?
– А ничего не надо делать, рюмашку “дурочки” налей мне, вот и все. Чай после троицы-то осталось, – Козлов крякнул.
– Пойдем, поищу, глядишь и поговорим, а то одному-то каково?
Они вошли в дом и Козлов сразу полез в подпол, там на завалинке у старухи стояло множество разных бутылок. Разные они были и по форме, и по содержанию, и даже по возрасту. Одни заткнуты пробкой из газеты, другие - хорошей пробкой, и были еще под сургучом. И все покрыты земляной пылью. Тут стояли бутыли со святой водой, с олифой, с маслом, и еще с чем-то, о чем Козлов и не догадывался. Но среди них должна быть одна заветная - с “дурочкой”. А в полутемноте разглядеть ее было невозможно. Козлов открывал каждую и нюхал. Слава богу, с нюхом у него было все в порядке. Обнюхав с десяток бутылок, он наконец учуял желанный запах.
– Кажись, она, – сказал он и протянул Мартыну пыльную бутылку. А сам, выбравшись из подпола, пошел в огород за луком, на обратном пути зашел в сарай и прихватил из гнезда пяток куриных яиц. Разложив закуску на столе, Козлов разлил по стаканам, они выпили. Дух “дурочки“ наполнил всю избу.
– Сильна! – похвалил Мартын, макая лук в соль, – одно слово “дурочка”!
“Дурочка” быстро сделала свое дело: “ударила” им в головы. И они принялись выяснять принципиальный вопрос, который всегда поднимал Козлов, когда они встречались в такой обстановке.
– Ни хрена ты, Мартын не видел Ленина. Врешь ты все!
Мартын лениво отмахнулся:
– Ну как не видел, видел, Андреич, видел.
– Ну какой он?
– В этом - Мартын напряг лоб, – в картузе, в ботинках, лысый.
– Погодь, Мартын – остановил его Козлов.
– Ты говорил в картузе. Какой же он лысый?
– Ну как, Андреич? - вспоминал Мартын, - лысый с котелком.
– Кто с котелком?
– Я!
– Чума ты болотная, Мартын. В картузе Сталин ходил. А он ноне враг народа. Ни хрена ты не видел Ленина.
– Видел! – упирался Мартын.
– Ладно, Андреич, наливай еще.
Они допили остатки и Мартын захотел запеть, но Козлов приставил к губам палец:
– Тссс, – и предупредил, – старуха услышит. Не видел ты Ленина, врешь ты все.
– Нет, видел, – сказал Мартын и, для убедительности стукнул кулаком по столу. Я тогда за пшеном ездил в Москву. Он там был. Я, Андреич, старый большевик, меня все пионеры уважают! А ты не уважаешь. Давай еще “дурочки”!
– Тсс, – опять поставил палец к губам Козлов, – старуха... Вот ежели скажешь, что не видел Ленина, сейчас еще достану “дурочки”.
– А, давай, согласен, не видел.
Козлов снова полез в подпол. Долго нюхал бутылки. Теперь все бутылки пахли “дурочкой”. Он выбрал одну, которая, как показалось ему, пахла сильнее. Вылез, посмотрел ее в полутемноте на свет из окна:
– Кажись, синяя.
– Синяя, – подтвердил Мартын, – наливай.
– Не, – замотал головой Козлов, – скажи что не видел Ленина, тогда налью.
– Не видел, наливай.
Козлов налил по полному стакану, вылив все до капли из бутылки.
Между тем совсем стемнело.
– Ты бы лектро зажег, Андреич, – попросил Мартын.
– Лектра сегодня не будет, Мартын, – Кузьмин столб сшиб.
– Ну, тогда поехали, – сказал Мартын, подняв стакан.
Они выпили и долго не могли выдохнуть.
– Ну эта крепка, – выдохнув, произнес Мартын, нащупывая на столе хлеб и лук.
– Еще крепче, чем та, – согласился Козлов и стал пристально всматриваться в сидящего напротив Мартына.
– Мартын, а Мартын, а у тебя борода черная стала.
– Это у тебя, Андреич, от “дурочки” с глазами плохо стало. Вон Синев – то, говорят, совсем ослеп.
– Он ее не разбавлял – вот и ослеп.
А борода у тебя все равно черная, – не унимался Козлов.
– Андреич! – закричал Мартын, – я старый большевик! А у тебя рот черный. Пойду домой к старухе. Дай я тебя обниму.
– Иди, – согласился Козлов, – иди к своей Авдотье. Он вывел Мартына из избы на улицу, когда тот стал, шатаясь удаляться, крикнул ему в след:
– Ни хрена ты, Мартын, не видел Ленина! А я пойду спать, вот бутылки спрячу и пойду.
Старуха у Мартына была во дворе и не видела, как тот прошел в избу, дрепнулся на кровать лицом к стенке. Рано утром Авдотья встала подоить корову, и, когда проходила мимо спящего Мартына, тот заворочался и перевернулся. Она остановилась вся пораженная: почти вся борода у Мартына была синяя. Она стала толкать его пытаясь разбудить.
– Мартын, Мартын, цово это у тебя? Ай захворал?
Мартын забормотал, но так и не проснулся.
Авдотья всплеснула руками и пошла доить корову. Когда коров прогнали, она опять пыталась его разбудить, но безуспешно: Мартын после вчерашнего только мычал. Авдотья сильно опечалилась, и немедля решила бежать к медичке.
Козлов, еще хмельной, тоже поднялся доить корову. Когда коров прогнали, он пошел было спать. И тут увидел, как по улице пробежали Авдотья с медичкой Верой Николаевной.
– Чего-то с Мартыном случилось, – решил он.
– Эй, Дуня, чего там случилось? – закричал он им в след.
Дуня обернулась и всплеснула руками.
– Ондреич, и у тебя тоже, ай пидемия какая!
– Да чего у меня-то! – рассердился Козлов.
– Рот вон синий, а у моего и рот и борода.
Козлов бросился обратно в избу, к зеркалу. Потом схватил пустые бутылки разглядел их: так и есть: одна из бутылок была из-под чернил. Вчера в темноте они целую бутылку чернил выпили.
Козлов долго полоскал рот и отмывал с мылом губы и руки.
Дождавшись, когда медичка возвращалась назад, высунулся из окна и спросил:
– Ну чего с Мартыном – то, Вера Николаевна?
Та махнула рукой и улыбнувшись ответила.
– Да “дурочки” с чернилами напился, прописала ему умыться с мылом.
– Ну да, – согласился Козлов. – Ай да Мартын, а еще Ленина видел, старый большевик называется.
Он достал рассол отпил прямо из банки и пошел досыпать. Скоро старуха должна из города подъехать, надо просыпаться.
1996 г.