Это не вымышленная фантасмагория, и не плод больного воображения. Все, что описано ниже, основано на реальном факте пребывания автора в состоянии клинической смерти по другую сторону бытия.
Виктор Алексеевич был человеком скромным, одаренным и одиноким, зачастую склонным переоценивать себя. Крепкое телосложение, пронзительный взгляд зеленых глаз и плотно сжатые губы. Образованный мужчина с единственной странностью для жителей небольшого городка: подбор книг для чтения. Мистика, философия и теология- сам по себе набор столь неоднозначных книг выдавал в нем что-то большее, чем просто увлечение. Книги книгами, но основное, чем он был занят, была работа в транспортной компании.
В тот день он вышел из офиса и медленно направился к дому. Прекрасная летняя погода, легкий ветерок и мысли, навевающие покой. Когда Виктор перешел мостик, отделяющий промышленный район от спального, увидел одинокого старика. Первая мысль: пройти мимо. “Иди своей дорогой. Что тебе за дело до него?”
Прислушавшись к своему внутреннему голосу, а тот редко давал глупые советы, он сделал наоборот, остановился.
- Вам помочь?
Старик медленно распрямился, тяжело перевел дыхание, и, напрягшись, как перед тяжелым подъемом, ответил:
- Помочь мне может только мой пастырь, мой Бог. Тебе необходима помощь, а не мне…
“ Странный старик. От подобных людей нужно держаться как можно дальше. Но, мои мысли глупы и наивны, очевидно, это так”, -такая прозвучала мысль, опережая слово.
- Ты блуждаешь, мечешься думая, что идешь правильной дорогой, но выход только один… - продолжил старик и неожиданно смолк.
“ Сумасшедший? Хотя нет, обычный старик, но явно помешанный или что хуже, сектант”, - мелькнула “правильная” мысль.
- Мир изменился, он стал другим, а выход… всегда рядом, об этом еще две тысячи лет сказал Сенека… - Виктор запнулся, увидев, что старик, качая седой головой, усмехался.
“Надо мной? Кому я что-то доказываю? Глупость метать бисер перед…”- подумалось Виктору и механическим движением взъерошил волосы, повернувшись спиной к старику, ушел.
Пока поднимался в свою квартиру, невольно вспоминал мимолетную встречу со стариком. Невольно искал, но не находил, пока не смог нащупать суть их короткого разговора.
Под вечер полил дождь. Виктор, всегда тяжело переносил быструю смену погоды. Вот и сейчас почувствовал знакомую тяжесть в сердце. На смену тяжести, спустя час, пришла боль.
“ Погода меня доконает”, - мелькнула мысль и тут же угасла, уступая место новой вспышке боли. На короткое мгновение он потерял всякое представление о том, где он. Холодная, режущая боль. По лицу бегут струйки пота. В легких не хватает воздуха, еще несколько секунд, и он падает на пол, отдаваясь в руки, безразлично смотрящей на него судьбе. Уставившись в потолок, Виктор понимал, что сейчас действительно произойдет то, о чем он знал, о чем всегда, постоянно думал, но не ожидал, что это именно произойдет. Мелькнули и тут же угасли слова Сенеки: “С рождением, с первым глотком воздуха, мы…”
Мышцы и нервы наливаются страхом, тем состоянием, которым человек измеряет все: смысл желаний, мыслей, поступков. Подсознание превращает окружающие его предметы в бессвязный бред, в безумный ужас, наполненный дикой сердечной болью.
… Все он сейчас видит, как будто со стороны. Так, как будто это происходит одновременно и с ним и не с ним. Это не иллюзия, а жуткая реальность.
По небу плывут громадные облака наполненные грозовыми разрядами - предвестниками грядущих перемен. Он оглядывается, не понимая, что происходит и главное - где он. Вся местность - огромная, кажущаяся бескрайней равнина, была покрытой кровавого оттенка пылью. Остатки прошлых цивилизаций, строения потерявшие былое величие. Здесь все будто опалено былыми пожарищами и покрыто таинством времени. Нет вездесущих птиц, нет следов какой бы ни было растительной жизни. Нет ничего такого, что привычно глазу человека.
Отовсюду, заполняя пространство - длинные, нескончаемые вереницы “людей”, опустивших книзу головы, медленно, неисчислимым потоком бредут, подчиняясь могущественной, неведомой им силе.
Серая, безликая масса. Их вид его не пугает. Дети и старики, женщины и мужчины, те, кто умер давно и недавно, все молча, движутся туда, к шести высоким остроконечным вершинам, откуда слышен гул. Их вид не пугает - он завораживает. Одни припорошены свежей землей, другие, будто покрытые легкой дымкой, полуразложившиеся трупы, оголенная высохшая плоть, лишенные одежд скелеты, они…
Разгул приближающейся смерти? Переполненная чаша человеческих страданий?
Другие – скорбящие, только о ком? Сгорбленные, с ищущим взглядом… О том, что было там, в иной, такой простой земной жизни?.. Ищущие взглядом Создателя?.. Но Он не там!
Праведники и убийцы, дети, отцы семейств и те, кто не знал чувств отцовства. Осквернители могил и сатанисты, самоубийцы и чуткие, нежные, благие… Варвары и правители былых эпох… Монах, протянувший руки к переполненному молниями небу, торгаш брызжущий жиром, и чиновник с ненасытным взглядом, что держит в руке проржавевший крест… Пророки спешащие отказаться от своей “религии”, и абсолютная ненависть, взывающая к Его милосердию…
Неожиданно Виктор замирает… Он видит направленный на него взгляд…Свой собственный. В глазах, в собственных глазах все: страх, боль и надежда…на скорое освобождение и на Его милость.
Все здесь под одним покрывалом судьбы, под одной дланью, под одним перстом судьбы.
– Авва, Отче! - слышны одинокие, но такие запоздалые крики… - Помилуй!
И мысли, мысли которые Виктор слышит как будто он проводник в этом жутком мире давно умерших людей.
…“Катя! Дитя мое, сердце мое, где ты?”
…”Если бы я только мог снять тяжесть с души моей…”
…”Возможно, что я ошибаюсь, возможно, все будет не так…”
…”Да и еще раз да, потому что не верил, грешил … и буду грешить”
Виктор читает мысли и видит что на некоторых “лицах” гримаса: страха, отвращения, ярости и… невольного покаяния. Он слышит запоздалые крики, в которых все еще жива ненависть и жажда жизни… Он слышит крик человеческих страданий и ересь. Он чувствует напряженное ожидание, чувствует, как немеют мышцы, слышит, как натянутые нервы готовы оборваться. Ему сейчас дано такое право: видеть, слышать, чувствовать. Сгущенный страхом ужас, что сжигает последнюю надежду. Он жаждет вместе со всеми убедить Его в искренности своего покаяния, в раскаянии и отрицании грядущей смерти.
Виктор отчетливо понимает чужие мысли, он воспринимает ощущение их страха и вспоминает маму, которую забыл.
“Я позабыл ее глаза, ее ласковые слова обращенные ко мне, самому любимому сыночку… Сколько она раз одаривала своим ласковым взглядом, целовала мою макушку и благословляла для дел праведных. Разве я - это я? Разве это не я забыл, не исполнил ее последнюю просьбу? Значит и я должен брести среди поникшей толпы, закрыть глаза, ожидая справедливого Суда. Нет, это все в прошлом. Ты умер, ты уже не существуешь, не видишь, не слышишь, но откуда голоса? Откуда крики и вопль осознавших свое падение, свой грех? Откуда заполняя пространство неистовая в своей злобе волна, в которой исчезают последние человеческие надежды?”
Страшный Суд? Зов Судьбы? Удивительный, но пугающий мир мрачных, ни на что не схожих красок угнетающих остатки его сознания? Невидимые ему трубы зовут, но Виктору кажется, что он слышит среди этого звука стук миллионов “сердец”. Неожиданно стук “сердец” стихает. Крики бесчисленного числа “людей” заполненных грозовыми раскатами, дышащих безудержной яростью “вулканов” замирают. Все звуки, все в короткий миг замирают, а им на смену приходит мертвая, пугающая рассудок тишина...
В стороне, будто за невидимым барьером он видит лики скорбящих ангелов-хранителей, сопровождавших в земном пути всех тех, кто сейчас перед ним. Впереди, на возвышенности, там, где начало шести остроконечных, покрытых снегом вершин, скрывая свои истинные размеры, начинает трубить архангел. Над ним сияет яркий свет, похожий на нимб…
В Викторе разгорается чувство ужасного одиночества, отчаянное желание вернуться назад: туда, где все иное, где все приносит ему радость. Туда, где он прожил жизнь, земную, свою собственную ни на что не похожую, но…его желание бесплодно. Оно бесплодно как бесплодна долина, где грядет…избавление.
Он поднимает голову вверх и там, где только что он видел темные, заполненные грозовыми разрядами облака, видит приближение заполняющей весь небосвод одинокой, манящей его звезды.
Там, где исчезает человеческий поток, что-то происходит. Что-то, что сжимает его душу, что-то, что оглушает, дает команду упасть на колени и, застыв, молить о прощении…
Он слышит глухой гомон и слова, шедшие из уст миллионов: Аданаис… Аданаис…
И слышится неземной, лишенный жалости голос: “Убойтесь Бога и воздайте Ему славу, ибо наступил час суда Его…”
Неземной, громогласный голос переполнен ненавистью к человечеству, и он жаждет человеческих жертв… Он омывает берега бесчисленного потока людей, тех…кто недавно были людьми. Он поднимает и опускает пыль древней равнины, которая смешиваясь с яростным завыванием ураганного ветра, обволакивает тех, кто лгал, кто ненавидел, любил и был любимым. Тех, кто не верил и кто, не веря, проклял себя и Его…
Все вокруг - бурлящий, наполненный криками ужаса водоворот человеческих “тел”, силуэтов. Тварный огонь… Нетварный…
Прошивая все вокруг раскаленным пламенем, он обжигая человеческую “плоть”, не щадит никого. Огонь, проклятия, плач, стон- все смешалось, все переплелось в тугой, спаянный воедино единой религией (наконец-то) неразрывный жгут. Фигуры Тех, кто сейчас стоит по обе стороны “человеческой реки”, огромны. Наверное, такими Виктор видел их в своих самых жутких сновидениях. Такими их видит он воочию сейчас...Почти бессознательно он отмечает сходство с тем, что читал в Библии… А еще он ощущает Силу, что движет всем, что окутывает его с ног до головы.
Нет равнины, нет ничего, что напоминало бы земное, обогретое ласковым солнцем бытие. Все безраздельно принадлежит одному Богу. Богу, Создателю, Творцу создавшему прекрасный в далеком теперь прошлом мир. Кто, в конце концов, принял Свое, окончательное решение…
Все земное, все, что радовало глаз- ничтожно. Окружающая действительность, погруженная в огонь, подобна самой жуткой, самой изощренной фантазии сюрреалиста. Войны, рождение и падение империй, все что создано на протяжении тысячелетий человечеством- все это ничтожно в сравнении с тем, что сейчас происходит вокруг. Огромная равнина превращается в бурлящий, жаждущий человеческого покаяния “котел” напоенный жуткими звуками. Это не предел всего наказания. Всего на короткий миг, но он увидел, что бурлящая просьбами о милости, опаленная огнем “человеческая” волна, падает ниц. Впереди, куда был устремлен взгляд миллионов, появилось, пульсируя огненное кольцо-Длань. Там где должен появиться Он, там парит над землей Книга Жизни. Виктор видит все, но не видит лика Бога. Ему такое не дано.
Он кричит. Его душа, если это она, рвется навстречу Ему, в мир огня…И покоя. Туда где все иное…Чистое, милосердное, благое.
… В чистом, без единого облака небе, появилась, расползаясь во все стороны гигантская паутина. В ней, как в зеркале, он видит застывшие капельки - человеческие души. Те души, что нашли успокоение, нашли свое внеземное пристанище. С замиранием сердца Виктор смотрит на сотканную Творцом паутину, понимая, что из нее никуда не деться. Души праведных, чистых и безвинных превращаясь в молекулы, застывая, ожидают Его решения. Возможно, оно будет, но не здесь, не на этом планете носившей прекрасное имя-Земля, а где-то там, в иных, совсем иных мирах… В мире, где все что было в человеке омерзительным, гадким и уродливым, исчезнет. Где жестокость трансформируется в доброту, а безразличие и алчность в понимание и благочестие…
Чуть в стороне, где еще недавно возвышались остроконечные вершины, там зияет бездна. В ней горит адский, ненасытный огонь, в котором “сгорают” души грешников. Он чувствует запах опаленной плоти, который раздирает гортань.
А еще он видит, что равнина- это иссушенный огнем кусок суши, застывший в бездне космоса, это все, что осталось от Земли. Мир прошлого, его земной мир исчез навсегда.
Волна ужаса накатывает, сжимая его больное сердце в тиски. Все глубже и глубже ужас вползает в него, готовый испепелить...
Он слышит Шепот, который кажется, пронзает его насквозь:
- Помни! За все полагается достойная плата… От Бога. За грехи - смерть, за покаяние- воскрешение. Помни!
Что-то острое, почему-то отчетливо холодное касается его мозга, и вслед - невыносимая боль, последний глоток воздуха, темнота…и погружение в короткое забвение.
Раннее июльское утро… Палата реанимации областного кардиоцентра… Из-за приоткрытых дверей реанимационной палаты слышны голоса врачей. Виктор поворачивает голову, смотрит в окно и видит, как над верхушками деревьев встает солнце…
Воспоминание об увиденном “там”, эмоции, слаживаются в рассказ, который он напишет, а еще, в его тихие, пронизанные жалостью слова:
- Все они умерли…Все они живы… Если бы…Если бы я только мог…
Он сожалел о тех, кто “там”, вернувшись снова в ад, познает неземные муки и оттуда, будет слать весточку своим родным (?), всем тем, кого обидел, унизил, обрек. Весточку, которая не будет услышана. А еще, он помнил застывшие в его памяти слова побывавших “там”: мы истребляем жизнь из ненависти, а еще просто так, ради собственного самоутверждения и удовольствия.
Он будет вынужден возвращаться к этим воспоминаниям, тревожить память все новыми подробностями и помнить. На его глазах застыли слезы. Слезы покаяния и благодарности Ему за свое спасение. Он понял, что именно он стал на короткое мгновение тем, которому дано было услышать тех, кто оказался в раю…
Каждую последующую минуту и до конца жизни он будет повторять одни и те же, ранее ничего не значащие для него слова:
… - И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни. Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем: ибо время близко…
Апостол Павел писал: Есть святое облако, это-люди, шедшие за Христом, верившие Ему, учившие Вере. К этому святому облаку прилепиться бы духом!
И нам прилепиться… и плыть… вслед за ним. И верить в исцеление и верить, что надежда для нас все-таки остается.