О новом оружии пролетариата Есть такая доктрина

О новом оружии пролетариата, или Есть такая доктрина

1.

Валерий Скурлатов указывает, что  «капитализм» исходно есть материализация экономической самодостаточности человека как базиса его политической свободы, а «коммунизм» исходно вдохновляется идеалом «субъектности для всех» («свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех»). Именно возрастание низовой субъектности преодолевает противоречия капитализма и коммунизма. Так, противоречия частной собственности преодолеваются не ликвидацией частной собственности вообще, а форсированным взращиванием массового слоя частных самодостаточных собственников, которые не могут быть объектами эксплуатации по определению. Т.е. при поиске нового революционного класса необходимо обратить внимание на «… изначально присущую человеку … субъектность («искру Божью»), которая возгорается не сама собой в каждом, а прежде всего в лампадах душ, питаемых почвой-базисом самодостаточной собственности» [Скурлатов В. Да здравствует революция «нового третьего сословия!» //
Самодостаточная собственность порождает собственный интерес и соответственно рационально-критическое отношение к условиям своего существования, в том числе к окружающему обществу и его лидерам. Собственно, возникает «новое третье сословие», которое ныне пополняется не верхушкой индустриального «рабочего класса», а постиндустриальными «профессионалами знания», обладателями самодостаточного «капитала собственной головы» (напомним, что термин «капитал» производен от латинского слова «капита» – «голова») … Стихийно так и происходит – лозунг антинеофеодальной революции находит естественный отклик среди «новых средних социальных слоев профессионалов», воплощающих прогноз Карла Маркса о превращении науки «в непосредственную производительную силу» [Скурлатов В. Да здравствует революция «нового третьего сословия!» // В идеале, если все граждане благодаря своей самодостаточной частной собственности, главным видом которой ныне в эпоху постиндустриального «общества знания» является «капитал головы» («человеческий капитал»), являются экономически-независимыми, то кто кого в таком обществе эксплуатирует? Так, «безличный капитал» (впрочем, он не такой уж «обезличенный», за ним стоят транснациональные институты, находящиеся под контролем кучки крупных финансистов) преодолевается «именным неотчуждаемым имущественным сертификатом» (ИНИС).  Следует, впротивовес левым идеям о «национализации», о передовой роли «рабочего класса», помнить прозрения К. Маркса о превращении науки в непосредственную производительную силу, о «кооперативном плане» В.И.Ленина и о восхождении общества к «строю цивилизованных кооператоров» [Скурлатов В. Исторический процесс разоблачает историческую ложь // http://skurlatov.livejournal.com/1346635.html].

И, соответенно, субъектники-собственники более склонны к сопротивлению и самоорганизации (например, в систему территориального и отраслевого мониторинга-рейтингования-контроля-давления). Но и собственно революционная тактика уже не однажды реализовывалась в истории: «…сконцентрироваться на самоорганизации немногочисленных низовых субъектников. Именно так и поступил лидер китайской революции американофил Сунь Ятсен после провала попытки либеральной «модернизации сверху» («сто дней реформ»-1898) и попытки ксенофобской «манежки снизу» («боксерское восстание»-1900) – он в августе-1905 собрал в Токио со всего мира дюжину молодых китайских пассионариев-орговиков-субъектников и сплотил их в Объединённый союз Тунмэнхой, зародыш Национальной партии Гоминьдан, и тем самым учредил современную китайскую нацию. Не увлекаясь утопическими «маршами миллионов», эта дюжина сплоченных орговиков пробралась в материковый Китай и стала, как на Западе масоны, работать со «штабами» (некоторые высокопоставленные чиновники и губернаторы, а также командующие военными округами и родами войск). Когда сплачиваются несколько орговиков ради надшкурной модернизационной цели – сдайся, враг, замри и ляг! И в октябре-1911 через 6 лет после учредительной токийской сходки свершилась модернизационно-субъектная Синьхайская революция, феодально-имперский цинский режим пал, Сунь Ятсен стал президентом Китайской республики» [Скурлатов В. Да здравствует революция «нового третьего сословия!» //
Т.е. оружием (краеугольным «булыжником», отброшенным бывшим революционным пролетариатом) для нынешней формы пролетариата оказывается именно «частная собственность» («сложившаяся в итоге … развития совокупность отчужденных общественных производительных сил, принявших форму господствующих над индивидами производственных отношений» [Платонов С. После коммунизма. Книга, не предназначенная для печати / В. Аксёнов, В. Криворотов, С. Чернышёв. — М.: Молодая Гвардия, 1989 // http://www.ckp.ru/biblio/p/platonov/ac/aftercomm1.htm]).
Как указывал Э. Ильенков, именно в самом начале своей революционной деятельности К. Маркс и Ф. Энгельс выступали «… в качестве наиболее решительных защитников принципа «частной собственности», которая сливалась тогда и в их глазах с принципом полной и безоговорочной свободы личной инициативы … в любой сфере жизни – будь то материальное или духовное производство» [Ильенков Э. Маркс и Западный мир //

И далее: если отстаивание принципа частной собственности и свободы личности является тезисом, а их отицание в коммунистической идеологии и практике («обобществление собственности») – антитезисом, то диалектическим завершением развития их отношений и является синтез (тезиса и антитезиса).


2.

Увы, антитезис («Советский строй») не смог решить поставленной перед самим собой задачи: «…после осуществления коммунистическим движением первой своей акции – революционного превращения «частной собственности» в собственность всего общества, т.е. в общегосударственную и общенародную собственность, перед этим обществом как раз и встает вторая половина задачи. А именно – задача превращения уже учрежденной общественной собственности в действительную собственность «человека», т.е., выражаясь языком уже не «раннего», а «зрелого» Маркса, в личную собственность каждого индивида… Решение этой задачи и совпадает с построением коммунизма в полном и точном значении этого теоретического понятия, т.е. с построением общества без денег и без государства, этих «отчужденных» образов всеобщности, подлинной  общественности отношений человека к человеку, и предполагает устранение таких «вещных» посредников между человеком и человеком, как «деньги», или как особые механизмы государственной власти, заменяемые организацией самоуправления. Со стороны «индивида» эта задача как раз и предстает как задача социальной педагогики, как задача превращения каждого индивида из односторонне развитого профессионала, раба наличного разделения труда, во всесторонне развитую индивидуальность, способную без особого труда и личных трагедий менять виды деятельности… В странах, где установлена законом общественная, общенародная форма собственности на все блага культуры, неизбежно встает задача перерастания этой формы собственности в личную собственность каждого члена общества, т.е. социалистической формы общественной собственности (сохраняющей еще от мира частной собственности унаследованное разделение труда, а потому – и деньги, и правовую форму регламентации деятельности, и государство как особый аппарат управления людьми) – в коммунистическую форму собственности, не нуждающуюся уже более в «вещных», вне индивида находящихся «посредниках»…» [Ильенков Э. Маркс и Западный мир //

3.

Но, оказывается, именно с развитием капиталистического Запада («мира частной собственности») и закономерным крахом социалистического Востока («мира общественной собственности» – «из-за отнятия у индивида одной за другой его деятельных функций в пользу анонимной «тотальности», вне индивида находящихся социальных институтов и учреждений» [Ильенков Э. Маркс и Западный мир // появляются не только политически-правовые, но и экономические условия для «снятия отчуждения» во всех его формах.

 Новейшая стадия капитализма («управляемая демократия») ввиду неустранимой тенденции движения частной собственности повсеместно упраздняет и заменяет частную собственность на корпоративную форму собственности: «… Присвоение всей совокупности производительных сил объединившимися индивидами уничтожает частную собственность» [Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения в трех томах. – М.: Политиздат, 1979. – Т.1. – С.71].

Американский предприниматель и инженер Пол Розенберг, ведущий блог Freemans Perspective, перечисляет девять признаков упадка производительного и инновационного капитализма [Правительства и корпорации похоронят капитализм? // Все они связаны с тем, что предприниматели, придумывающие и создающие новые товары или услуги, превратились в рабов гигантских корпораций и правительств.

1. Слишком много иждивенцев. Среднестатистического производителя пустили по миру. Общий объем собираемых в США налогов не растет, но все меньше и меньше людей действительно платят их. Во время перевыборов президентом Б. Обамы выяснилось, что 47% трудоспособного населения не заплатили ни цента подоходного налога, а значит вторая работающая половина обеспечивает и бездельников, и себя, а также содержит инвалидов и оплачивает продовольственные талоны. Производителей насилуют и превращают в болванов.

2. Гражданам не дают копить. Откладывать деньги стало невозможно. Сто лет назад механики, плотники, владельцы магазинов медленно пополняли свои банковские счета золотом и серебром, что обеспечивало их комфортную старость и позволяло занимать друг у друга на развитие бизнеса. Но теперь все сбережения стекаются в столицы, где распределяются лжецами и разрушителями, которые ничего не производят, на сомнительные нужды – выплаты пособий безработным и другие «политические глупости».

3. Расходы на регулирование чрезмерны. В 2008 году на государственное управление было потрачено 14% национального дохода США. Простое соблюдение правил стоит американскому бизнесу более $1,75 трлн. ежегодно. Эти деньги просто забрали из производства и потратили на политический психоз.
 
4. Малый бизнес выдавливается крупными компаниями. Только самые большие и самые стабильные корпорации в состоянии привлечь к своим проблемам внимание властей. Маленькие фирмы отрезаны от «книги жалоб» и задавлены высокими налогами и чрезмерным регулированием. Б. Муссолини, оказывается, был прав, когда говорил, что фашизм должен назваться «корпоративизм», ведь это слияние государства и корпоративной власти. Не нужно быть диктатором, чтобы увидеть, как западные компании захватывают рынки и власть.

5. Военно-промышленный комплекс абсолютно неконтролируем. Д. Эйзенхауэр был прав, когда предупреждал об этом в 1960 году. Но тогда мало кто воспринял его слова всерьез. Теперь триллионы долларов и огромные ресурсы тратятся на военную технику, несмотря на то, что войны только уничтожают и ничего не производят.

6. Бюрократический аппарат бесполезен и дорог в содержании. Все западные страны теперь имеют многочисленный класс, состоящий из бюрократов, правоохранительных органов, инспекторов. Только в США он составляет несколько миллионов человек, ни один из которых не производит ничего, но все они отрывают производителей от производства, а миллионы людей вынуждены платить за их борьбу с предпринимательством.

7. Богачи ничего не производят. Появилась каста высокообеспеченных людей, агрессивно зарабатывающих миллионы долларов. Проблема в том, что эти доходы не продуктивны, а вложенные деньги на самом деле не производят ничего. Получается, что они получают большие деньги, а производят только отходы.

8. Альтруизма больше нет. Современная деловая этика устроена так, что во главу угла ставится только приобретение, а не созидание. В более просвещенные времена предприниматели задумывались и о пользе для мира или, по крайней мере, о создании новых и лучших вещей.

9. Аристократы прячутся от своих кормильцев. Каждая нация на планете использует виртуальные деньги и заставляет своих жителей их использовать. Есть небольшое число избранных центральных банков, которые делают целые состояния на своей валютной монополии и которые абсолютно неизвестны производителям, оплачивающим их самолеты и яхты. Аристократия вернулась, но стала одновременно мощным и скрытым классом.

«Все идет к неофашизму», – делает вывод П. Розенберг. Если так будет продолжаться, то от капитализма ничего не останется, а мир наводнят неофашисты – без Гитлера и свастики, – сплавившие воедино интересы государства и крупного бизнеса.


4.

Ситуацию проанализовал ещё Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге»: «…Если кризисы выявили неспособность буржуазии к дальнейшему управлению современными производительными силами, то переход крупных производственных предприятий и средств сообщения в руки акционерных обществ и в государственную собственность доказывает ненужность буржуазии для этой цели. Все общественные функции капиталиста выполняются теперь наемными служащими. Для капиталиста не осталось другой общественной деятельности, кроме загребания доходов, стрижки купонов и игры на бирже, где различные капиталисты отнимают друг у друга капиталы. Если раньше капиталистический способ производства вытеснял рабочих, то теперь он вытесняет и капиталистов, правда, пока еще не в промышленную резервную армию, а только в разряд излишнего населения. Но ни переход в руки акционерных обществ, ни превращение в государственную собственность не уничтожают капиталиcтического характера производительных сил. Относительно акционерных обществ это совершенно очевидно. А современное государство опять-таки есть лишь организация, которую создает себе буржуазное общество для охраны общих внешних условий капиталистического способа производства от посягательств как рабочих, так и отдельных капиталистов. Современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки. Но на высшей точке происходит переворот. Государственная собственность на производительные силы не разрешает конфликта, но она содержит в себе формальное средство, возможность его разрешения» (Цит. за: [Тед Грант. Марксистская теория государства (Чуть больше о государственном капитализме) // http://levoradikal.ru/archives/10643]).

Также в позних своих работах К. Маркс, обратив внимание на стремительное развитие компаний с ограниченной ответственностью, в третьем томе «Капитала» (глава 23) отмечал, что «… эти компании представляют собой новую форму экспроприации массы капиталистов горсткой крупных капиталистов. Такая экспроприация предполагает, что юридический собственник капитала теряет свою предпринимательскую функцию, и лишается своей роли в производственном процессе, как и своего контроля над производительными силами и рабочей силой. Фактически, частная собственность оказывается вытесненной, говорит Маркс в другом месте, но не в пользу собственности коллективной, а в пользу частной собственности еще более ограниченного числа владельцев («олигополиархии», – О.Г.)… Гильфердинг выводит дефиницию финансового капитала. Согласно Гильфердингу, финансовый капитал — это банковский капитал, инвестированный в промышленность, и контролирующий ее либо непосредственно (через приобретение акций, присутствие представителей банка в советах директоров и т.д.), либо косвенно (через учреждение холдинговых компаний, концернов и «групп влияния»)… Благодаря накоплению огромных сверхприбылей, тресты расширяются все больше за счет самофинансирования, и освобождаются от опеки банков. Финансовый капитал остается доминирующим только в менее развитых капиталистических странах… Во многих трестах фактически доминирует одна семья: в нефтяном тресте «Стэндард ойл» — семья Рокфеллеров, в  «Дженерал моторс» — семья Дюпон де Немур, в стальном тресте Лотарингии — семья Вендель и т.д. Верно, что в большинстве случаев эти семьи не владеют 50% акций компании. Но это лишь доказывает, что обращение большого количества акций позволяет контролировать гигантские компании меньшинством акционеров. Подобное распыление эффективно устраняет массы мелких акционеров от реализации их прав на общих собраниях и от повседневного управления компаниями. Кроме того, неверным является утверждение, что акциями промышленных предприятий владеют широкие слои населения. Согласно исследованию, проведенному в Соединенных Штатах в 1951 г. Институтом Брукингса, только 0,1% населения владеет 55% всех акций. С учетом того, что монополистические тресты становятся все более и более могущественными и избегают контроля над собой со стороны одной семьи, они постепенно становятся коллективной собственностью крупных капиталистов. Взаимопроникновение интересов нескольких десятков или сотен семей крупных капиталистов таково, что становится невозможным сказать, что такая-то семья «контролирует» такую-то компанию. Но вместе эти семьи контролируют всю крупную промышленность, которая управляется своего рода «административным советом капиталистического класса», в котором представители всех этих семей занимают ключевые должности и периодически заменяют друг друга на командных позициях… Даже самого поверхностного взгляда на экономическую и социальную политику в США достаточно, чтобы понять, что влияние «шестидесяти семей» (даже без учета отдельных «лобби») несопоставимо с влиянием профсоюзов с их 16 млн. членов… То же самое … изложил Адольф Огастес Берль в книге «Американская революция» (замечательном труде, посвященном распределению акций  крупных американских компаний), а также издатели журнала «Форчун» в работе под неожиданным названием «Перманентная революция»… Эти авторы признают, что одна сотня монополистических трестов напрямую контролирует почти половину промышленного производства в Соединенных Штатах, и. косвенно определяют условия для большей части другой половины Но, как они утверждают, эти тресты сродни крупным феодалам Средних веков. Их сила так велика, что они могут решать судьбы многих тысяч людей, при этом тресты не могут позволить себе руководствоваться в собственных решениях исключительно экономическими императивами, поисками прибыли… Чтобы избежать прямой атаки на себя, тресты превратились в своего рода «добрых царей», «в просвещенных монархов»…» [Мандель Э. Марксистская теория империализма и ее критики //
Собственно корпоративная собственность в понимании марксизма, строго говоря, не является частной, а ближе скорее к государственной, это уже не капитализм, так как капитал, хотя и оставаясь важнейшим его элементом, не является в нем господствующим, и подвергается ограничению и плановому регулированию. Являясь симулякром, имитацией буржуазных способов хозяйствования и господства, новейшая стадия капитализма, упраздняющая частную собственноть и заменяющая её корпоративной, является как бы «тенью социализма» (по Сократу Платонову, «После коммунизма» [Платонов С. После коммунизма. Книга, не предназначенная для печати / В. Аксёнов, В. Криворотов, С. Чернышёв. — М.: Молодая Гвардия, 1989 // http://www.ckp.ru/biblio/p/platonov/ac/index_ac.htm]), и, в отличие от капитализма, не содержит в себе внутренних причин для своей гибели.

Исходя из этого реформисты типа К. Каутского «… открывают в нем удивительные добродетели экономической и социальной гармонии. Точно так же как картели и тресты в значительной степени сдерживают конкуренцию, так и анархия производства и вызываемые ею кризисы могут быть упразднены монополиями. Последние заинтересованы в полной реорганизации экономической и социальной жизни, чтобы избежать бесполезных расходов, которые несут дорогостоящие конфликты (банкротства, забастовки и т.д.)… Как крупные капитаны индустрии учатся находить общий язык между собою, так они стремятся договориться с профсоюзами. Рабочее движение не должно выступать против картелизации промышленности, защищать мелкое производство от крупного. Наоборот, утверждали реформисты, рабочее движение должно поддерживать все тенденции к максимальной концентрации производства, к господству трестов, к организованной экономике. Таким образом, стадия монополистического капитализма может представлять собой переходный этап от капитализма к социализму, в ходе которого противоречия и конфликты могут постепенно смягчаться… Когда был создан Европейский стальной картель, Вандервельде опубликовал статью, в которой праздновал это событие как гарантию мира в Европе!.. В действительности, чем больше монополий, тем сильнее новые формы конкуренции: конкуренция между монополиями, империалистические войны заменяют старые формы конкуренции… Сегодня в реформистских рядах редко встречаются открытые защитники монополий. Взамен реформисты защищают направляющую роль капиталистического государства… Заслугой создателей этой теории является то, что они обратили внимание на  (то, что) … чем более зрелым является капиталистическое общество, тем больше трудовых и экономических ресурсов перенаправляется из производственных отраслей, в прямом смысле слова, в сферу «услуг» (особенно в сектор дистрибуции)… » [Мандель Э. Марксистская теория империализма и ее критики //
Но и при упразднении частной собственности основой этой новейшей, корпоратократической формации остается именно эксплуатация, то есть социальное неравенство, разделение на «финансовую элиту / олигархат» и «массы / пролетариат» с соответствующими идеологиями – элитарным идеалом индивидуалистической свободы и эгалитарным идеалом социальной справедливости.

Ликвидация этой эксплуатации – это ликвидация принципа распределения прибавочного продукта по принципу «больше получает тот, у кого больше капитал», даже если этот капитал – симулякр.


5.

При всей последовательности анализа слияния капитала и его движения через финансовые структуры, здесь полностью упущен НОВЕЙШИЙ момент многократного увеличения капитала путем раздувания мыльного пузыря. Когда в стоимость акций на бирже включают многоразовую переоценку капитала за счет припринтовки денежной массы вне их обеспеченности товарно-материальными ценностями. Так, например, в результате элементарных подсчетов банка Франсе учеными экономистами Парижа был обнаружены активы, раздутые в сотни раз под фактические реальные товарно-материальные ценности. То есть первичный кредит выдается, например, на здание одной фирме, вторичный кредит уже выдается корпорации, курирующей эту и нескольких других таких фирм и т.д. Причем кредиты выдаются как под доход фирм, так и под их обороты.... И в конечном результате все эти раздутые активы выставляются на биржу ее конечными игроками. Именно здесь и происходит главный дележ капитала и его перераспределение между крупнейшими корпорациями. Все же производители в мире на самом деле составляют лишь малую долю в современной финансовой пирамиде. Так, например, костюм, произведенный в Китае за 2 доллара, получает свою конечную стоимость на бирже в виде 500 долларов. То есть у производителя финансовый капитал ворует 498 долларов именно через эту НОВУЮ, не существующую при Марксе и до распада СССР систему, когда олигархическое государство припринтовывает денежную массу вне связи с каким-либо эквивалентом, а по личному требованию этой самой олигархической элиты. Это означает, что производство вообще утратило стоимость, определяемую затратами общественно-необходимого труда на производство товара. Капитал всецело планируется и определяется в абсолютных величинах внутри финансовых корпораций в зависимости от денег, выпущенных в оборот правительствами под давлением того же олигархиата....

Если ранее капитализм имел хоть какое-то «моральное право» апеллировать к тому, что капиталисты выбились наверх благодаря своим способностям, и то, что они этого добились, еще одно доказательство их принадлежности к «высшей расе» и, стало быть, они достойны стоять у руля» (Адольф Гитлер – Георгу Штрассеру), то современный капиталист – это не гений и не представитель «высшей расы» удачливых и успешных уже потому, что получает начальный капитал от прошлых поколений, а прошлые поколения осуществляли первоначальное накопление самыми грязными методами типа английских «огораживаний» [Волынский А. Re: Будущее развитие европейской цивилизации или ницшеанский //
Ныне, как говорит П. Розенберг, корпоратократией навязывается производителям убеждение, что их роль в жизни – стараться и повиноваться, и что правящие классы имеют законное право диктовать им, сколько денег они могут оставить себе, а сколько отдадут на благотворительность, например, на новый автомобиль для чиновника. В действительности производительный класс имеет всю реальную власть, но он лишен уверенности в себе, поскольку ежеминутно подвергается насилию со стороны корпоратократии. Однако, если производители «восстанут из комы» и перестанут быть прислужниками мировой олигархии, они смогут построить новое общество – не потребления, а производства [Правительства и корпорации похоронят капитализм? //
После ликвидации финансово-корпоракратического капитализма (ФКК) «… человечество должно освоить хотя бы достижения Модерна – механизацию сельского хозяйства, освоение информации, педагогику и социальное обеспечение. Все это можно решить только на уровне этноса» [Волынский А. Re: После коммунизма. С. Платонов // обеспечение им возможности функционирования различных форм самоорганизации низовой субъектности (кооперативов, компаний, групп единоинтересников, наций, в конце концов).

К сожалению, ни Пётр Кропоткин, ни даже Питирим Сорокин не акцентировали ключевую роль индивидуальной субъектности в осознанной кооперации и в системном альтруизме.

6.
 
Параллельно с «консервативными революционерами», всячески стремящимися создать «альтернативный Постмодерн» впротивовес цивилизации антигуманистического Модерна, как удачно заметил С.Е. Кургинян, родился феномен «Сверх-Модерна», отрицающего все тот же Модерн: «…Внутри Советского Союза сформировались очень дорогие для меня внутренне ценности и группы, которые я называю постиндустриальными или Сверх-Модерном. В основном, конечно, это технократические, научные и другие социальные пласты, в силу абсолютизации марксизма очень отчужденные от мирового гуманитарного контекста, но очень продвинутые и состоятельные в тех проблемах, решением которых они занимались. Для меня это был несомненный актив, «золотой фонд» советского общества по состоянию, скажем, на 1985 год. Я себя к этому активу относил и его рупором в некотором отношении являлся, поскольку мой театр тогда был суперпопулярен именно в этих слоях, которые мы поднимали на революцию… Да, мы хотели революции в СССР. Мы понимали, что только она может спасти советскую цивилизацию, которая должна перейти в постиндустриальный этап. Для этого нужно было очень мощное доразвитие коммунистической идеологии. И если бы мы в этом преуспели и повели за собой советский технократический актив — я уверен, мы бы жили сегодня в стране «номер один» по всем показателям: экономическим, социальным, культурным. Америка и Китай, как сейчас говорят, курили бы в сторонке. Но для этого нужен был прорыв, возможный только в условиях революции. Революция могла быть «сверху» или «снизу» — это неважно. Либо этот актив должен был возглавлять массы и вести их на прорыв, либо его должна была подержать некая часть властной советской элиты, на что мы и рассчитывали …  Мы говорили об этом, мы ощущали себя пусть недооформленной, но всё-таки партией, так сказать, революционного когнитариата — это тоффлеровский термин, который я готов применять, — и для номенклатуры были к 1985 году, наверное, опаснее, чем все остальные вместе взятые. Номенклатура сформировала несколько колонн. Она, во-первых, отрывала тех, кто говорил о революции, от самого актива, а, во-вторых, перемещала актив с революционной повестки дня на какую-то соседнюю, то есть переформатировала его… Два главных политических субъекта, которые выполняли такое переформатирование, — это академик Андрей Сахаров, который переформатировал всё на либеральную повестку дня, и писатель Александр Солженицын, который переформатировал всё на консервативную повестку дня. И то, и другое уже не было революционной повесткой дня — их задача заключалась не в том, чтобы вывести нашу социальную систему на качественно новый уровень, а в том, чтобы её разрушить. … Стругацкие же в этом процессе выполняли пусть относительно второстепенную, но очень сложную и необходимую функцию, поскольку речь шла о технократах — а основное ядро нашего потенциально революционного актива, этого советского когнитариата, было технократическим … Всё, что они делали, нашими технократами воспринималось не только как явно и безусловно «своё», но это «своё» было вдобавок пропитано какой-то гуманитарной новизной — а сопоставить эту новизну с гуманитарными революциями на Западе и понять, что осетрина уже не первой свежести, наш когнитариат не мог. И с радостью это усваивал. Они вобрали в своё сознание предложенную Стругацкими или, вернее, через Стругацких, матрицу, и она там стала работать … Начали они просто с коммунизма. Их сила заключалась в простом принципе: вся новая метафизика будет сформирована из физики, из науки. Она не будет существовать отдельно, на каких-то собственных, метафизических принципах. Им неинтересно «дао в физике» — им интересно то, что есть в самой физике? «Квантованной протоматерии» достаточно — не надо никакого «дао». Расширяющейся Вселенной Зельдовича, «тёмной материи» — самих по себе уже достаточно для расшифровки всех загадок человеческого бытия...   Потом у них началась прогрессорская тема. Эта тема, в принципе, не нова. Она имеет богатую традицию, и для неё совершенно не обязательно изобретать инопланетян. Прогрессорская тема началась, когда появились колонии, в которых жили дикари. Дикари — это, по сути, человечество, находящееся на другой, более низкой, по сравнению с европейской, ступени развития. Что имеет право делать человечество, находящееся выше, с человечеством, находящимся ниже? Абстрагируемся от задачи властвования — как оно вообще должно с ним работать?.. Это гностическая тема. Она подразумевает, что никакого единого человечества нет. Прогрессор, который прилетает на другую планету, — почему он должен считать себя единым с тем человечеством, которое там находится? С одной стороны, он будет находиться вместе со всеми, а с другой — будет очень даже от них оторван... Здесь наносится первый удар по гуманизму … А далее появляется уже полномасштабная гностическая концепция — в «Отягощенных злом» … Тем не менее, сегодня всему человечеству предстоит выбор между, условно, «путём Ефремова» и, условно, «путём Стругацких». Между преодолением абсолюта Великой Тьмы и принятием этого абсолюта. Мне кажется, что вокруг этого будут строиться многие конфликты XXI века: и цивилизационные, и геополитические, и какие угодно еще» [Кургинян С. Стругацкие лебеди // Завтра. – 2012. – 14 янв. –
См. подробнее - http://almpos.su/wiki/Сверхмодерн


7.

В действительности Модерн так и не имел возможности реализоваться - как из-за его фундаменталистов (массонов, марксистов), так и его врагов (модернистов и постмодернистов), объединившихся в Постмодерн.

Поэтому задача состоит в реализации так и не состоявшегося идеала Модерна – построения разумного и прогрессивного общества: «… Общество, которое Вы называете коммунизмом, а мы – Миром Полудня, может возникнуть лишь при одном чрезвычайно важном условии: будет сформулирована и внедрена Высокая Система Воспитания, способная формировать Человека Воспитанного, – личность, главным наслаждением которой в жизни станет успешный творческий труд. Мир Полудня теоретически возможен. Люди названного типа – не есть что-то фантастическое, они жили среди нас всегда, а сегодня очень часто объединены в творческие группы, решающие серьезные задачи, – это островки Светлого Будущего, и дело теперь за малым: научиться увеличивать число таких людей и число таких «островков», пока они не сольются в единый континент» [Стругацкий Б. Будущее Общество Потребления и нереальность Мира Полудня // http://zapys.blogspot.com/2013/11/blog-post_5.html]. 

Правда, на пессимистический настрой о том, что это представляется маловероятным, так как ни «Высокая Система Воспитания», ни «Человек Воспитанный» никому сегодня не нужны, – ни каким-либо социальным группам, ни партиям, ни религиям, поскольку всех вполне удовлетворяет нынешний «Человек Умелый, Потребляющий», можно ответить более оптимистично: «… творчеству можно научить только того, кто может научится. Тяжелый физический труд, опасные и грязные производства никогда не будут вызывать ни у кого желания ими заниматься. Единственная возможность обойти неравенство трудовой деятельности – это автоматизация и механизация. Уже сегодня есть достаточно возможностей автоматизировать множество тяжелых, грязных и опасных работ. Единственное препятствие – КАПИТАЛИЗМ. Человек пока еще гораздо дешевле машины, тем более если он таджик в Москве или вьетнамец на китайской обувной фабрике. В тот момент, когда машина станет дешевле человека, КАПИТАЛИЗМ закончится сам. Еще надо прекратить вакханалию потребительства с постоянными рекламными шабашами и воскурениями богам супермаркетов» [Волынский А. Re: О РНС Науки, Культуры, Искусства //
Но основать это общество можно только на основаниях Традиции и Этноса.

Иными словами, если раньше доктрине социализма (мира обобществленной собственности) противостояла, по Э. Ильенкову, «… не «другая» теоретическая доктрина, а отсутствие доктрины» [Ильенков Э. Маркс и Западный мир // то ныне такая доктрина есть.