Он не приходил целый год. С тех пор, как они разодрались в кровь, обходили друг друга стороной. А если случалось встретиться, не здоровались. А тут пришел: худой, страшный. Он, видно, чем-то болел. Утро было теплое, солнечное. Михаил уже поел и точил топор, сидя на пороге.
– Здорово! – хрипло сказал брат, появившись перед Михаилом, словно из-под земли.
Михаил вздрогнул и смутился, торопливо кивнул:
– Привет!
Они молчали. Брат полез в карман, достал папиросу, помял ее. Мbхаил продолжал точить.
– Спички есть? – спросил брат.
Михаил зашарил по карманам, нащупав коробок, протянул его брату.
– Что точишь? – спросил брат, кивнув на топор.
– В лес собираюсь, – сдержанно ответил Михаил.
– Дрова что ль готовишь?
– Ну, да!
Они опять на некоторое время замолчали. Михаил точил, а брат жадно втягивал дым из папиросы и выпускал его струей в сторону. Наконец Михаил отложил топор и тоже достал курево.
– Готовых, что ль, не было? – спросил брат.
– Хрен их знает, может и есть. У них разве добьешься чего? Выписали самозаготовку.
– Все у них есть, только – кому? Вон за Егорихой штабель лежит - управляющий машину привез.
– Мы, чай, не управляющие, – произнес Михаил, раздумывая: « Зачем пришел Федор»?
– Просить надо, – наставительно сказал брат.
– Выпросишь у них. Присядь, – сказал Михаил, кивнув на порожек. – Ты чего какой плохой? Болеешь, что ль?
Брат погладил впалые щеки, поправил растрепанные волосы и без злобы сказал:
– Заболеешь тут, отбил тогда нутро-то.
– А ты тожа, гусь, душить вздумал, – вяло отозвался Михаил.
– Тебя удушишь, быка такого.
Михаил сплюнул, потушив папиросу, затоптал:
– Был бык, да весь вышел.
– Ну, не скажи: здоров еще, – сказал брат, глядя в сторону, словно собираясь уходить.
– Ты-то чего делаешь? – спросил Михаил.
– А что? Помочь, что ль? – с готовностью отозвался брат.
– Да я бы не отказался.
– А я за тем и пришел, – признался брат.
– Да? – удивился Михаил. – Сам прознал, ай, Шурка подсказала?
– Шура сказала. Чай, стакан нальешь.
Михаил хмыкнул и с улыбкой отшутился:
– За стакан-то я сам их наломаю.
– Ладно. Где наклеймили-то? – серьезно спросил брат.
– Лебедеву ледину знаешь? Березняк там слева.
– Ну-тык, чай, мои грибные места.
– Вот туда и приходи.
– Приду, – сказал брат и, развернувшись, живо пошел к своему дому.
– Топор возьми! – крикнул вслед Михаил.
Брат кивнул головой.
На делянку Михаил приехал на велосипеде. Пока он готовил место, вырубал кусты около деревьев, подъехал, тоже на велосипеде, брат.
– Хорош березнячок, – похвалил он, оглядевшись, потрогал зубья пилы, спросил: – А “Дружбу” чего у Киселева не взял?
– Сломана, говорит. Да дерет он за нее много, – сердито сказал Михаил.
– Да, этот своего не упустит, – поддакнул брат.
Первую березу валили долго - комлистая попалась, и подпил сделали чуток не в ту сторону. Вторая падала быстрее. На десятой брат выдохся: лоб его покрылся капельками пота, полосатая рубаха на спине взмокла. Они присели покурить.
– Ну, накрестили уже! – закричала жена Михаила Наталья, подъехавшая с сыном Женькой. – Нам валить или сучки сшибать?
– Сами навалим, идите чистить! – приказал Михаил.
Взяв топоры, они ушли.
– На работе как? Сотни две выходит? – спросил брат.
– Выходит, – ответил Михаил. – Бывает и поболе.
– Не зажимают?
– Да как сказать, все бывает. На ремонте простоишь без запчастей - по тарифу закроют, вот и пролетаешь.
– Ага, – посочувствовал брат, – и у нас так бывает.
– Везде все одно, – согласился Михаил.
Они затушили на березе папиросы и пошли валить одиннадцатую. Но вскоре брат опять вспотел и выдохся:
– Тижало ! – выдохнул он.
– Сиди, успеем, – предложил Михаил, пожалев брата.
– Пришлось леснику откинуться, – сознался Михаил.
– Ну, без этого никуда сейчас. С Натальей как, не лаешься?
– Да бывает. Сам знаешь, какая она у меня.
– Да, бабы – они все одинаковы, – заключил брат.
Они помолчали.
- Хорошо березка! – повторил брат, глядя в сторону, потом, повернувшись к Михаилу, неожиданно сказал: – А ты это, Мишка, забрал бы тетю-то из богаделки.
Михаил, втянув в себя дым, поперхнулся и закашлялся. Прокашлявшись, он сипло зарычал:
– Опять начинаешь!
Брат замолчал. Они встали и пошли разделывать очищенные хлысты. Где-то далеко громыхнуло, стало жарко.
– Ого, гремит, – сказал брат.
Михаил промолчал.
– Женька поступать куда будет? Али работать пойдет?
– В техникум метит, – вяло ответил Михаил.
– Начальником хочет стать?
– Как хочет.
Разговор не клеился.
К обеду они разделали все очищенные деревья, и потом свалили еще три сосенки на жерди. Когда последняя сосна свалилась, Михаил положил пилу:
– Ну, хорош, пора обедать.
Он покричал Наталью. Та, расстелив на траве скатерть, выложила из сумки еду. Припасы были нехитрые: кроме хлеба, лук зеленый, яйца да консервы. Опять громыхнуло, уже ближе. Когда все было разложено, в круг подсел длинный Женька.
– Вот, чего есть, – развела руками Наталья, приглашая всех к обеду.
– Чего есть, то и будем есть! – весело сказал брат.
Михаил до еды не дотронулся, ожидая еще чего-то. Наконец, не выдержав, он приказным тоном попросил:
– Ну, давай там ее-то!
– Чай, опосля. Куды вы сейчас? Таскать еще надо, – возразила Наталья.
– Хватит и на опосля, – упрашивал Михаил.
Наталья достала бутылку.
– Понемногу, чай, глядите, Михаил!
Женька ухмыльнулся.
– А ты не скалься – не отколется: за вас сейчас садят, – сказал ему Михаил.
– Да я и сам не буду, – обиженно сказал Женька. – Нужно оно мне, ваше зелье.
Они разлили на двоих, крякнули.
– Ешьте, ешьте, – потчевала Наталья, – таскать еще надо, глядишь – сегодня и увезем.
– Стаскаем, – заверил брат. – Один Женька так полмашины упрет. Ты что лук не ешь? – спросил он Женьку лукаво.
– А он вечером к девкам в Кедновку побежит, – отозвался Михаил.
– Ну и побегу, – буркнул Женька.
Небо постепенно заволокло тучами. Уже сверкало над головами.
– Ну, насарапает нас, – сказал брат.
– Не сахарные, не растаем, – парировал Михаил.
Женька засмеялся, а Наталья, с опаской глядя на небо, заторопила их:
– Давайте, мужики, побыстрее. Не успеем.
– Мишка! – осмелев, громко сказал брат. – Тетя письмо прислала: домой просится.
Михаил сурово засопел, выдержав паузу, выговорил:
– Ты зачем ко мне пришел? Душу мне ковырять? А?
– Ну, как зачем? Так братья мы, Мишка! Да кто тебе поможет, кроме меня? Братья или нет?
– Братья! – буркнул Михаил.
– Я чего говорю: разве мы так живем Ты ко мне за год хоть раз пришел? Или я к тебе? А ведь маленькими на одной печке спали. Отец ее клал, еще перед войной. Отца помнишь? Хороший у нас отец был, Мишк. Как мать плакала зимой, когда его убили.
– Я тебе уж говорил: не помню я, – сказал Михаил.
– Ну, мужики разговорились, – сказала Наталья, вставая. – Пошли, Жень, дообрубаем там.
Женька встал, нехотя пошел за ней.
– Ну, конечно, маленький ты был, не помнишь. Я все помню. Все, Мишк, все: и как картошку мерзлую копали, и «бардашники» тетя пекла, из барды. Плохо ей там...
– Да что ты меня все тетей попрекаешь! Ты ее отвез, ты и привези. Наталья, дай сюда бутылку!
– Хватит вам и так на пятерку выпили, – пожалела она, – вон оно какое нынче дорогое.
– Дай, говорю! – заорал Михаил.
Наталья, достав из сумки бутылку, сунула ее сердито в руки Миха-илу:
– Нате, лопайте!
Они допили остатки, закусив луком.
– Я те про тетю так скажу: лучше ей здесь не было бы. Стара уже стала: ухаживать за ней надо, а некому. И что ты меня все дергаешь? Взял бы ее сам, – посоветовал Михаил.
– Ты, Мишка, в ее доме живешь, она тебя выходила, когда мать померла, а потом ребятишек твоих нянчила.
– А тебе она не помогала? Как твои ребятишки выросли – ты мне ее спихнул.
– А ты будто не знаешь? Шурка ее не любит, ругались они, да и некуды мне ее.
– Некуды, – съехидничал Михаил. – Отвез ее, денежки заграбастал, а теперь – некуды.
В лесу стало совсем темно и тихо, слышно было только, как за деревьями тюкали топоры.
– Ах ты! – взорвался брат, но тут же спохватился. – Не было у ней денег! Не было!
– Не надо, не надо, – сказал Михаил и потряс ладонью. – Все я знаю.
– Что ты знаешь! Что ты знаешь! – брат сузил глаза.
– А все. Увез ее, а теперь: Мишка возьми!
– Ах ты гад! В ее избе живешь, а на меня киваешь, вон сколько захапал!
– Я гад, а ты нет! – Михаил схватил брата за грудки.
Они повалились. Брат пытался сбросить с себя Михаила, но у него это не получилось, и он начал валтузить его кулаками по спине. Тот, в свою очередь, в долгу не оставался. На шум прибежали Женька с Натальей.
– Женька! – орал Михаил. – Давай топор! Руби ему голову! Руби!
Женька растерянно забегал около них.
– Руби, говорю! – рычал Михаил.
Наталья, подбежавшая после Женьки, запричитала:
– Паразиты! Как сойдутся – знай до драки! Ах, паразиты! Да что ты бегаешь! – прикрикнула она на Женьку. – Тащи их в разные стороны!
В это время над ними сверкнуло, осветив все кругом, и раздался страшный треск. Они на миг перестали цепляться друг за друга, и здоровый Женька, схватив отца за ноги, потащил от брата. А Наталья, подняв Федора, закричала:
– Федор, уходи! Уходи! Сами перетаскаем!
Федор потряс рукой в сторону Михаила:
– Эх ты!
– Иди! Иди! – озлобленно сказал Михаил.
– И уйду! Паразит ты был, паразит остался! Тетю жалко!
В это время в лесу зашумело, и сквозь крону посыпались на них крупные капли.
– Жалко! Знаю, как жалко! – кричал вслед ему Михаил.
Когда Федор вышел из леса на полевую дорогу, хлынул ливень. Струи холодного дождя текли по волосам, за воротник, по лицу, смывая кровь с губы. Разорванная рубаха намокла и прилипла к худому телу, в башмаках захлюпало. Над головой то и дело раздавался треск. Но Федор всего этого не замечал.
– Тетю жалко, тетю жалко, – твердил он вслух, толкая велосипед по размокшей пашне. – Я к нему, как к путному, а он ... Если бы не тетя - не пришел бы...
1987 год.