От автора. Данный рассказ является продолжением (сиквелом) к рассказу «Озеро Берриесса» (http://proza.ru/2014/06/12/2160). Я решил выделить продолжение в отдельный рассказ, поскольку, ИМХО, «Берриесса» уже является самодостаточным произведением, и добавление ещё одной главы просто испортило бы впечатление.
-------------------
27 сентября 2014 года
Озеро Берриесса, Калифорния, США
«Ключи» спокойно-жестким голосом потребовала агент ЛаРош.
Я непонимающе уставился на француженку.
«Ключи от твоей машины» - уже намного более мягким тоном объяснила Вивьен. «Я поведу».
«Это на каком собственно, основании?» - изумился я.
“Standard Operating Procedure” – пояснила француженка. «Ты только что смотрел в глаза смерти».
«Опасаешься, что меня за рулем вдруг хватит посттравматический синдром ?».
«Опасаюсь» - честно ответила агент ЛаРош.
«Не дам» - совершенно неожиданно заявил я. «Просто не дам – и всё. Сам поведу»
Француженку это нисколько не смутило.
«Сколько времени ты живешь в Сан-Франциско?» - неожиданно спросила она.
«Одиннадцать месяцев» - удивлённо ответил я.
«А я – пять с половиной лет»
«Распределили сразу после Академии ФБР?»
«Да. Так что я гораздо лучше знаю город. И потом – я просто лучше вожу. Тем более, такие мощные игрушки»
В этом я нисколько не сомневался. Первый раунд агент ЛаРош выиграла за явным преимуществом. Пришлось подчиниться.
«Как ты относишься к итальянской кухне?» - спросила француженка, удобно устраиваясь на водительском сидении моего Астон Мартина.
«Очень даже положительно»
«Тогда едем в Cucina Italiana. Просто изумительное место. Огромные порции, морепродукты готовят не хуже, чем на 39-м пирсе, вежливое и предупредительное обслуживание. Настоящая жемчужина долины Напа…»
«Ты часто здесь бываешь?»
«Я работаю, в основном, в Cold Case Squad в нашем офисе в Сан-Франциско. Отдел висяков, то есть. В частности, курирую дело Зодиака. Поэтому…»
Дальше можно было не продолжать.
«А винтовка?»
«Это моя армейская специальность. Сразу после школы я завербовалась в Корпус морской пехоты. Честно отслужила четыре года…»
«Ирак?»
«Афганистан»
«Понятно»
«Потом университет. UCLA. Бакалавр Criminal Justice. Потом академия ФБР в Квантико… и вот я здесь»
«Я не знал, что Винторезы поставляют в США…»
«Я понятия не имею, откуда она взялась» - честно ответила Вивьен. «Мне просто её выдали – и всё. С ящиком патронов впридачу»
«И?»
«Отличная винтовка как раз для таких ситуаций. Удобная, компактная. Идеальная для ситуаций с заложниками. Странно, что у нас такие не выпускают…»
«Я заметил»
«У меня есть предложение» - неожиданно робко произнесла француженка. «Давай не будем говорить ни о ФБР, ни об оружии, ни о Зодиаке, ни о преступлениях… Я этим на работе сыта по горло»
«Я только за»
Она вела машину спокойно, уверенно и по-женски грациозно. Мне вообще очень нравится смотреть на женщину за рулём. Особенно на такую женщину…
«Вчера я очень долго разговаривала о тебе с Ингрид…»
Меня это нисколько не удивило. Понятное дело, что ФБР меня уже давно вычислило. И пасло.
«И?»
«Она очень привязана к тебе. Ты ей очень нравишься»
«Мы уже не спим вместе. Так что я свободен»
«Я знаю» - улыбнулась Вивьен. «Я тоже свободна»
Это меня обрадовало. Очень.
«Я спросила, что именно ей в тебе нравится больше всего…»
«Очень интересное. И что же?»
«Кроме обязательных атрибутов Льва, о которых ты сам прекрасно осведомлён» - агент ЛаРош лукаво улыбнулась, «и даже более, чем эти атрибуты…»
Она вдруг замолчала. Явно подбирая подходящие слова.
«… она сказала мне, что с тобой она погружается в какой-то очень светлый, спокойный, радостный, добрый, ласковый и счастливый мир. Просто счастливый. Ты каким-то удивительным образом умеешь закрыть вас обоих от зла, тревог, напряга и прочих… прелестей этого мира очень прочным прозрачным коконом, куполом… внутри которого… она впервые в жизни ощущала себя по-настоящему счастливой…»
Пауза. Глубокий вздох.
«Она сказала, что она с тобой, и она без тебя… это очень разные Ингрид. Очень. Что только с тобой… она ощущает себя по-настоящему свободной. Причем свободной не в смысле вседозволенности – чувственной, эротической и всё такое… а в смысле свободы от всего тёмного, что есть в каждом из нас… Свободы быть… не то, чтобы самой собой – это иллюзия – а своим Высшим Я. Лучшим Я. Светлым. Добрым. Наверное, тем самым образом и подобием Божьим, в соответствии с которым мы изначально сотворены…»
Мне вдруг вспомнилось, что первое, что сделала Ингрид, когда мы остались наедине в моём арендованном доме, любезно предоставленном Корпорацией, пока я искал себе постоянное жилище – разделась догола.
Это не был никакой стриптиз; в её раздевании не было ничего эротического и даже чувственного; это был… акт освобождения, наверное. От условностей этого мира, маски, вуали, за которыми все мы вынуждены прятаться от зла, угроз, насилия и агрессии окружающего мираж акт возвращения к своему естественному, изначальному состоянию. Своему «высшему Я». К своей истинной, светлой составляющей.
Всё то очень недолгое время, что мы жили вместе, Ингрид почти всегда ходила по дому нагишом. Лишь изредка надевая зелёный – под цвет её глаз – шёлковый халатик…
«И знаешь…» - задумчиво и как-то на удивление несмело промолвила агент ЛаРош, «я тоже это чувствую… Как будто ничего и никого нет. Кроме нас двоих. Точнее, есть… но там, где-то бесконечно далеко… за прозрачным, невидимым куполом…»
Улыбнулась, вздохнула и добавила: «Это так прекрасно… Мне никогда не было так хорошо, как сейчас…»
«Я очень рад» - совершенно искренне ответил я. Мне с тобой тоже очень хорошо. Очень. Спокойно и уютно»
«Знаешь, как переводятся мои имя и фамилия?» - неожиданно лукаво спросила француженка.
Я когда-то изучал французский. Очень давно. Когда ещё учился на последнем курсе МИФИ. Пришлось судорожно вспоминать…
«ЛаРош – скала. Вивьен?»
«Очень хорошо» - она даже просияла. «Вивьен означает Lively. Полная жизни»
«Полная жизни скала?»
«Именно»
Меня как током ударило. Ингрид была абсолютно права. Именно это мне и было нужно; именно такую женщину я и искал всю свою жизнь. Именно этого сочетания и не хватало мне, несмотря на все мои, как их называла Ингрид, многочисленные «любовные победы». Хотя я никогда никого не стремился ни побеждать, ни, тем более, завоёвывать. Отношения как-то сами собой получались…
Именно в этом и состояли две мои ключевые претензии ко всем без исключения «моим женщинам» в России. Ненадёжность и… да, именно, что отсутствие в них жизни. Точнее, Жизни. С большой буквы.
Вступая в очередные отношения, я прекрасно понимал, что отношения существую ровно до тех пор, пока у меня есть возможности – эмоциональные, финансовые, временнЫе и т.д. – их поддерживать. И, разумеется, решать проблемы – свои и моей очередной пассии.
Как только у меня наступает перегруз и мне элементарно начинает этих возможностей не хватать, все очень быстро начинает разваливаться. Ибо моя пассия либо не хочет, либо не может взять на себя необходимую часть усилий по поддержанию отношений – да и зачастую ещё подводит под это глубоко философскую базу. Типа крепкого мужского плеча и так далее. Меня совершенно не удивил опрос «Эха Москвы», респонденты которого – успешные бизнес-леди России на вопрос о том, почему они решили заняться бизнесом, все как одна заявили: «потому, что не было мужской шеи, на которую можно было сесть». Занавес.
Что же касается жизни… какой бы внешне энергичной ни была женщина, все её потуги… в лучшем случае броуновское движение. Бессмысленное и беспощадное. Это не жизнь – это имитация жизни. Активное существование – не более. Пусть и активное, но всё равно существование. И то в самом лучшее случае. Гораздо чаще просто ходят как сомнамбулы. Зомби. Спят на ходу. Или вообще живут в своём собственном мире, слабо соприкасающемся с реальностью.
Из-за чего я начинал довольно быстро просто энергетически задыхаться. Романтические и, тем более, сексуальные отношения меня просто душили. Срабатывал инстинкт самосохранения - и отношения прекращались.
Это не их вина, а беда, ибо такими их сделала жестокая и бесчеловечная российская действительность. Безжалостный российский эгрегор и навязывал определённые – и крайне нездоровые - стереотипы поведения, восприятия и мышления, и высасывал жизненные энергии с интенсивностью насоса высокого давления. Если российская женщина максимум к тридцати годам (а то и к 25) не успевала «эвакуироваться» (сбежать, проще говоря), в цивилизованную западную страну, то… уже без шансов. На нормальное человеческое и женское счастье.
И это было ещё до совершенно безумной шовинистической, ксенофобской и милитаристской истерии, развязанной российскими зомбо-СМИ после аннексии Крыма и российской агрессии против Юго-Востока Украины. Что это сделает – и уже делает – с мозгами и подсознанием россиян (что мужчин, что женщин) я даже представить себе не могу. У меня просто не хватит воображения. И хорошо.
Влада была… если не полным исключением из правил, то в некотором роде особым случаем. Она успела достаточно пожить в цивилизованных странах – про США, Канаду и Великобританию я знал точно, хотя подозревал, что этим список не ограничивался - чтобы пусть и не полностью, но вырваться из-под удушающего гнета российского эгрегора. И сформировать пусть и слабое, но всё же заметное влечение к здоровому эгрегору цивилизованных стран, позволявшему дышать полной грудью.
По сути, Влада «застряла» между российским и западным (точнее, американским) эгрегорами. Я изо всех сил пытался «вытянуть» её вверх – к свету и свободе от её темной стороны. Российский же эгрегор – через её темную сторону – тянул её вниз, в глубины греха. И, к сожалению, победил. Что неудивительно – катиться вниз всяко легче, чем карабкаться вверх…
Мой неудачный роман с Владой – точнее, моя неудачная попытка спасения её души – фундаментальнейшим образом испортили мои отношения с Всевышним. И с Его Церковью, разумеется. Именно после прекращения отношений с Владой, я и покинул лоно Святой Римско-католической Церкви.
Я с самого начала нашего странного романа прекрасно понимал, что он жизнеспособен только в том случае, если у меня не будет никаких проблем. То есть, вообще никаких. Ни профессиональных (с моим проектом с Корпорацией, то есть); ни финансовых, ни эмоциональных, ни физических (с моим здоровьем, то есть), ни психологических, ни каких-либо ещё.
Ибо такие проблемы – особенно серьёзные – отнимают достаточно ресурсов, чтобы сделать невозможным поддержание отношений с Владой. У меня просто элементарно не будет сил и/или средств решать её проблемы. Которые она сама решить совершенно не в состоянии. Не говоря уже о моих проблемах. Она их и понять-то толком в большинстве случаев не могла – куда уж там решить…
В самом начале «лихих 90-х», когда рухнул железный занавес и ошарашенную Россию наводнили проповедники самых разнообразных религиозных конфессий и деноминаций, в одно прекрасное утро я обнаружил в своём почтовом ящике небольшую брошюру одной из протестантских сект, которых в результате катастрофы Реформации по всему свету развелось великое множество.
Текст брошюры представлял собой довольно стандартный набор обычной сектантской галиматьи, поэтому я его – как обычно – благополучно проигнорил. А вот рисунок… рисунок был совсем другое дело.
Сюжет рисунка – выполненного и на высоком профессиональном уровне, и с огромной любовью к адресату – был очень прост. Сложенные вместе и разведённые в стороны ладони рук – Божьих, естественно – охватывающие человеческую семью. Мужчину, женщину и ребёнка. Защищающие их от демонов тонкого мира и всех напастей мира физического, плотного. С такой защитой все возможно – и ничего не страшно. Никто и ничто. Ни в мире плотном, ни в тонких – бестелесных – мирах.
Я никогда ни одну женщину так не любил как Владу. Я просто летал, парил над этим тусклым и серым миром. Миром пустоты, серости и обыденности. Я помолодел на 20 лет – почти на нашу с ней разницу в возрасте. В соответствии с католическим вероучением, брак, основанный на любви – особенно на столь сильной, светлой, чистой и возвышенной Любви – таинство столь же святое, как католическое священство или монашество. Будь он хоть сто раз гражданский. Впрочем, я был бы совсем не против нашего с Владой венчания в католическом храме. Просто не успел.
Поэтому когда наши отношения прекратились и мы расстались, я почувствовал себя преданным. Преданным и Всевышним, и Его Церковью. Нет, я прекрасно понимал – разумом, по крайней мере – принцип незыблемости Свободы Воли (в данном случае, Влады) но всё равно считал, что Всевышний был неправ. Он мог уничтожить мучивших Владу демонов; мог оторвать её и от Темы, и от российского эгрегора, мог сделать возможным её чудесное преображение и превращение – но не сделал этого. И это с моей кочки зрения было самым настоящим преступлением против человечности. Страшным преступлением, которому нет и не может быть оправдания.
Зачем и почему Всевышний совершил это преступление? На этот счет у меня была довольно нехорошая теория «принуждения к святости», подкреплённая немалым количеством доказательств. Правда, косвенных. На что мне, собственно, Богородица в свое время и указала.
Мне, впрочем, этих доказательств было достаточно выше крыши. И чтобы высказать своё отношение к Всевышнему семиэтажным ямбом, и чтобы прекратить все отношения с Его Церковью. Которые, надо признаться честно, и без того были не ахти.
К великому моему облегчению, Всевышний наконец прекратил попытки принуждения меня к святости. Которая, как известно, не то что не является синонимом человечности, а сплошь и рядом этой самой человечности противоречит. Зачастую радикально.
Вивьен ЛаРош была, естественно, католичкой с колыбели. Как и практически все французы – даже канадские. Хоть и ни разу не ревностной, но всё равно католичкой. Поэтому высший смысл в нашем с ней знакомстве – тем более, при столь драматических обстоятельствах – был в том, чтобы через любовь, роман и венчанный в Святой Римско-католической Церкви брак вернуть меня в лоно этой самой Церкви. Матери Церкви. По крайней мере, таковой была моя рабочая гипотеза.
Бывших морпехов США не бывает. Никогда. Поэтому в глубине души Вивьен ЛаРош всегда была, есть и будет американским морским пехотинцем. В ФБР, на гражданке; на работе, в семье – без разницы. Её девизом и категорическим императивом был, есть и будет всемирно известный девиз морпехов. SemperFi. Всегда верна. И воинской присяге, и присяге специального агента ФБР, и клятвам, данным перед алтарём. В этом у меня не было ни малейшего сомнения.
Она действительно скала. Неподвластная никаким внешним стихиям. Вообще никаким. В каждом её слове, движении, слове, взгляде чувствовалась железобетонная, гранитная надёжность. И колоссальная внутренняя сила. Образования, интеллекта, знаний; опыта морпеха и агента ФБР; умений заслуженного снайпера United States Marine Corps и черного пояса по таэквондо…
Я… не то, что не сомневался, а точно знал, что раз дав клятву перед алтарём, она сделает всё возможное и невозможное, преодолеет любые препятствия – внутренние и внешние; в себе и в партнёре – но сохранит и брак, и любовь, и счастье. Вытащит и себя и партнёра и любой ямы и всегда, везде и в любых обстоятельствах поможет – быстро, эффективно, грамотно и надёжно.
Ровно как и я. Наконец-то я нашёл своё «зеркальное отражение». Себя в юбке. Хотя агент ЛаРош честно призналась, что юбки и платья не жалует. Предпочитая исключительно брюки. В особо жаркую погоду – шорты. Так удобнее для работы…
Если до встречи с агентом ЛаРош я на всех «своих женщин» смотрел сверху вниз (причем хорошо так сверху), то с Вивьен я очень быстро почувствовал, что как бы мне не пришлось очень скоро смотреть на неё снизу вверх. И хорошо. Будет к чему стремиться…
Что же касается полноты жизни, то Вивьен – ходячая иллюстрация основополагающего принципа жизни любого здравого американца (таковых, надо отметить, подавляюще большинство). Live life to the fullest. Жить по полной программе.
С практической точки зрения, это означает, что Вивьен умудряется впихнуть в 24 часа в день и в семь дней недели максимум ценности – и функциональной, и эмоциональной, и духовной. И для себя, и для окружающих. Максимально эффективно управляя единственным невозобновляемым ресурсом – собственным временем.
Когда мы уселись на удивительно уютный диванчик за столиком в Cucina Italiana (у меня периодически побаливает нерв на ноге, поэтому я могу сидеть исключительно на мягких диванах), она довольно предсказуемо предложила:
«Я уже о тебе очень многое знаю. Изучаю тебя уже месяц как. Поэтому давай я расскажу о себе. Так будет справедливо»
Я, разумеется, возражать не стал.
Родители Вивьен преподают в университете Луизианы. Отец – историю средневековую Европы; мама – искусствоведение. И сумели достаточно заинтересовать своё чадо и тем, и другим, чтобы она могла читать интереснейшие лекции буквально часами. Периодически иллюстрируя сказанное картинками на экране её iPad, с которым она не расставалась нигде и никогда.
Учили в Академии её хорошо – даже очень; специализировалась она в модном profiling, поэтому и вопросы психологии с ней можно было обсуждать бесконечно. Плюс к этому она очень неплохо фотографировала – у неё даже регулярно проходили выставки – сначала в родном Новом Орлеане, а потом – и в Сан-Франциско.
Вивьен прекрасно владела пером – то есть, извините, клавиатурой – причем у неё одинаково хорошо получались и беллетристика – короткие рассказы; и публицистика. Причём не только на полицейские темы – её статьи на исторические темы охотно печатали известные журналы (не говоря уже о сайтах), а рассказы на тему религиозной мистики были выше всяких похвал.
К ней уже подкатывали не самые последние издательства с предложениями как издать сборник её рассказов, так и написать, наконец, полноценный роман. Она только отмахивалась, совершенно искренне не считая себя литератором. Никем иным, кроме специального агента ФБР, она себя не воспринимала. И не хотела.
В общем, с агентом ЛаРош было просто безумно интересно.
Когда мы справились с нашим заказом – я с безумно вкусным и столь же баснословно дорогим Cioppino – томатным супом с морепродуктами; она – с Salmone Papiette – маринованным филе лосося, приготовленным в фольге – и допивали зеленый чай (после недавней встряски ни о кофе, ни, тем более, об алкоголе и речи не было), Вивьен вдруг задумчиво произнесла:
«А знаешь, что хорошо?»
«Что именно?» - расслабленно осведомился я.
«Нам ещё очень долго не придется задумываться о том, чтобы найти занятие, которое бы по настоящему сплотило нас…»
«Ты предлагаешь мне совместно раскрыть ещё пару висяков? ДжоБенет Рамсей?»
«Об этом с тобой будет Джеймс Коби разговаривать. Наш директор. Это не в моей компетентности. Причем обязательно будет – не сомневайся. Ты даже не представляешь значимость того, что ты сделал»
«Вы сделали»
«Без твоего profile мы бы до сих пор топтались на месте»
«Мы договорились не обсуждать работу…»
«А это не совсем работа. Нам с тобой предстоит книгу написать. О ликвидации Зодиака. Документальную. А потом сценарий к фильму. Предыдущий десять лет назад сняли. Пора и римейк делать… Извратить правда, придётся всё до невозможности. Ибо Голливуд. И, весьма вероятно, ещё и роман…»
«Откуда ты знаешь, что я могу писать?»
«Я читала твои работы»
«По информационным технологиям?»
«И беллетристику тоже»
«Ты читаешь по-русски?» - удивился я
«И по-русски тоже. Языки – мое первое хобби. Ещё со школы»
«Отец сподвиг?»
«Кто ж ещё…» усмехнулась Вивьен. «Мне, правда, до него далековато…»
«Сколько он знает»
«Восемнадцать»
«Ого!»
«Именно что ого…»
«А ты?»
«Родные – английский и французский. Испанский, итальянский, немецкий, русский, латынь и иврит. Всего получается семь. Ах да, забыла. Я немного говорю на пушту. И могу читать по-арабски…»
«Как же тебя не запрягли в отдел по борьбе с терроризмом…»
«Меня и запрягли» - улыбнулась агент ЛаРош. «Но я очень быстро отпряглась…»
«Почему?»
«Политики очень много. И грязно очень. До невозможности грязно. Кроме того, приходится постоянно иметь дело с весьма отвратительными сабжами…»
«ЦРУ?»
«Они, кстати, далеко не самый худший вариант. Есть и похуже. И весьма»
«За это тебя и сослали в отдел висяков?»
«Ты весьма проницателен… Хотя, как выяснилось, это было blessing in disguise…»
«Не было бы счастья, да несчастье помогло?» - это я процитировал по-русски
«Именно» - по-русски же ответила француженка.
«И когда начинаем работу над книгой?» - саркастически осведомился я.
«Завтра» - спокойно ответила Вивьен. «У нас же обоих шило в заднице, как говорят в России. Ни ты, ни я не можем сидеть без дела. Так что как только выспимся после ночи любви…»
Я оторопело посмотрел на неё. Нет, я, конечно уже понял, что агент ЛаРош – девушка без комплексов, но чтобы так откровенно…
«Знаешь, что я сейчас чувствую?» - неожиданно спросила француженка. И, не дав мне опомниться, сама же и ответила:
«Этой ночью мы с тобой будем заниматься любовью. Не сексом – хотя и это тоже у нас будет, а именно любовью. Светлой, чистой и возвышенной любовью. О которой я мечтала всю свою жизнь…»
«Откуда ты это знаешь?» - удивлённо спросил я.
«Просто знаю – и всё» - отрезала она. И потом вдруг добавила: «Руки…»
«Что – руки?»
«Твои руки. Ингрид несколько раз повторила, что они у тебя волшебные»
Я пожал плечами. «Просто лечебные»
«Нет» - безапелляционно заявила Вивьен. «Именно волшебные. Я же чувствую…»
Сразу же после того, как мы вышли из машины и отдали ключи от неё парковщику ресторана, француженка неожиданно подошла ко мне, прильнула и прошептала:
«Обними меня за плечи. Пожалуйста»
Америка – страна до безобразия политкорректная. В прямом смысле до безобразия. Ибо мужчин так запугали возможными обвинениями в сексуальном домогательстве, что бедолаги до смерти боятся даже прикоснуться в женщине. Мне эти страхи намного менее свойственны – я довольно хорошо чувствую, понравятся ли женщине мои прикосновения или нет, но Вивьен-то этого не знала. Поэтому и взяла инициативу на себя.
Я обнял её за плечи; она меня – за талию и мы обнявшись пошли в Cucina Italiana. На диванчик уселись, естественно, рядышком. Я не чувствовал ни обжигающей страсти, ни какого-то особо сильного возбуждения. С Вивьен мне было просто очень спокойно и комфортно. Как будто мы не только что познакомились, а знаем друг друга лет пять. Из которых года три живём вместе. Её поле было предсказуемо сильным – и, вместе с тем, мягким, спокойным и очень теплым. Моё для неё, судя по всему, тоже.
Агент ЛаРош, между тем, продолжала:
«Мне очень нравятся твои прикосновения. Очень. Я хочу почувствовать твои руки на всём моём обнажённом теле. Даже в самых интимных местах… Особенно там…»
«Прямо сейчас?». Мне, надо сказать, этого тоже хотелось. Причем очень даже хотелось.
«Нет» - лукаво улыбнулась француженка. «Не сейчас. Ибо я действительно очень хочу это вечернее платье…»