Человек в капюшоне

- Я еще раз повторяю: вы здесь не работаете!
Человек, сидящий напротив меня, поднимается с кресла и указывает мне на дверь.
- Хватит морочить мне голову! Убирайтесь!
На нем серый гнусный пиджак, несвежая рубашка и криво завязанный галстук. Между тем, он еще вчера был моим начальником.
- Если вы немедленно не уйдете, я вызову охрану! – продолжает он.
Бизнес-центр. Первый этаж. Офис №105.
Я иду мимо своих вчерашних коллег, направляясь к выходу. Никто из них даже не поднимает головы, чтобы посмотреть на меня.
Я – тень.  Я – выдумка больного сознания. Меня не существует.
Так, наверное, случается иногда. Когда тебя просто вышвыривают на улицу без объяснения причин. Когда ночью или рано утром убирают твой рабочий стол, чтобы ничего в офисе не напоминало о том, что ты здесь работал.  Когда даже охранник на входе делает вид, что не узнает тебя. К черту, порядочность. К черту, трудовой кодекс. К черту.
Если вам когда-нибудь случалось быть уволенными, то, держу пари, это было не так.
Я ухожу, не оглядываясь. К черту.
На улице моросит небольшой дождь, и очень некстати, что мой автомобиль стоит на парковке перед бизнес-центром с полностью развороченным передом.
Так, наверное, тоже случается иногда. Когда на человека все обрушивается сразу. Пять минут назад тебя без объяснения причин увольняют с работы, а сейчас ты находишь свою машину разбитой. Новенький кроссовер. Ксенон, автоматическая коробка, кожаный салон.
Нет, так не бывает.
Я судорожно ищу в карманах пиджака ключи, даже не находя проклятий, чтобы выразить все свои чувства.
Ключей нет.
Я кричу. Я топаю ногами. Меня выворачивает наизнанку.
Нет, так не бывает!
Подошедший охранник спрашивает у меня, в чем дело.
- Моя машина, - говорю я, - ее разбили.
- Какая машина? - удивляется охранник.
- Вот это, черт тебя раздери! – я показываю пальцем в разбитые фары и мятый капот, - вот она!
- Ты спятил, парень, - говорит он мне, - давай уходи, нечего тебе тут делать.
- Что? – не верю я своим ушам, - я сейчас вызову полицию.
- Вызывай кого хочешь, только не здесь, - охранник подталкивает меня к воротам,  - давай иди отсюда!
Я достаю из кармана телефон, но вдруг понимаю, что ни ключей, ни документов у меня с собой нет. К черту. Разберусь с этим завтра.
Хорошо, что до дома идти недолго.

Первый раз я увидел человека в капюшоне возле входа в магазин. Он стоял под деревом и пристально смотрел на меня, не отрывая взгляда. На нем были старые синие джинсы, грязные кроссовки и серая толстовка с капюшоном.
Когда я первый раз его увидел, то он напомнил мне кого-то. Лицо его нельзя было разглядеть. Оно было будто в тени, и только два глаза внимательно смотрели на меня. Я хорошо помню этот взгляд. В его глазах был какой-то нездоровый блеск, а еще усмешка. Такая хитрая, саркастическая и немного горькая.
Ранним утром в магазине три человека – я и еще две пенсионерки. Они покупают хлеб, масло и молоко. Я пришел за водкой. Ну а что еще покупать человеку, у которого в одно утро отнимают и работу, и машину. Человеку, на которого все напасти валятся одним разом.
Я подхожу к прилавку, продавщица подмигивает и спрашивает меня:
- Вам как обычно?
- В смысле? – удивляюсь я.
- Бутылка «Столичной» и две пачки «Винстон», - смеется она.
В точку, черт возьми. Именно это мне и нужно.
- Ну, если этот набор называется «как обычно», то мне как раз необходим он, - мрачно говорю я.
- У вас что-то случилось? – спрашивает она таким тоном, будто знает меня давно.
- Ничего, - я хватаю свою бутылку, сигареты и выскакиваю из магазина.
Человека в капюшоне не видно.
Я в десять шагов оказываюсь возле своего подъезда. Ключ, домофон, лифт. Мои руки с нетерпением сжимают водку, а «под ложечкой» уже начинает сосать в предвкушении первой рюмки.
Я открываю дверь, прохожу в квартиру, но через секунду понимаю, что здесь тоже что-то не так. Пустые вешалки. Мало обуви. Тишина.
- Катя! – кричу я.
Шкаф пуст. Нет ни одежды, ни чемоданов. Нет косметички на столе. Нет халата висящего на спинке стула.
- Катя!
Туалет. Ванна. Гостиная. Кухня.
Я берусь за дверную ручку, чтобы открыть дверь в спальную, но вспоминаю, что там идет ремонт, который я затеял месяц назад. Пол вскрыт, обои сняты. Там нечего делать, говорю я себе. Зачем туда заходить?
Я без сил опускаюсь на диван, окончательно понимая и признавая, что сегодня утром от меня ушла жена.

Ты – чертов бездельник, говорила она мне.
Ты уже месяц не можешь закончить ремонт, говорила она.
Мы живем в маленькой квартирке.
Ты – проклятый алкоголик.
Мы ни разу не ездили на море.
Ты не сможешь обеспечить ребенка.
Наверное, она говорила что-то еще, но я уже не помню.
Бульк-бульк. Моя рюмка снова полная, и я опрокидываю ее в свою глотку.
А теперь она ушла.
На душе холодно и пусто, и очень гнусно от того, что меня предали.
Я подхожу к окну. Дождик на улице кончился. Меня омывает прохладный ветерок, донося с улицы запах земли, травы и чего-то еще. Я закрываю глаза.
Если представить, что ничего не произошло? Если представить, что у меня все хорошо? Смогу ли я в это поверить?
Я вздыхаю и открываю глаза. Во дворе моего дома стоит человек в капюшоне и смотрит на меня. Это тот же самый человек, которого я видел у входа в магазин. Он наблюдает за мной. Отсюда я не вижу его глаз, но чувствую, что они смеются.
Я задергиваю занавеску и закуриваю сигарету. Нет, это все неспроста.
Так не бывает!
Не может быть, чтобы в одно летнее утро случились все возможные напасти. Таких совпадений не может быть. Это чья-то злая воля или шутка, но не обычное совпадение.
Я глубоко затягиваюсь сигаретой и пытаюсь разложить по полочкам все факты.
Во-первых, меня увольняют с работы. И не просто увольняют, а грубо вышвыривают, как собаку, обделавшуюся на хозяйский паркет. Во-вторых, кто-то разбивает мою машину на парковке и уезжает, а ключи и документы из кармана пропадают. В-третьих, от меня уходит жена. Даже не уходит, а сбегает, пока меня нет дома. В-четвертых...
В-четвертых, за мной следит человек в капюшоне. Что ему нужно?
Я резко отдергиваю занавеску на окне и вижу его. Кажется, он даже не поменял позы. Он так и стоит на одном месте, пристально глядя в мое окно.
- Что тебе нужно? – кричу я, - Чего ты хочешь от меня? Зачем ты следишь за мной?
Человек в капюшоне не отвечает, лишь на его лице, мне кажется, мелькает кривая усмешка. Я в ужасе отхожу от окна.
Мне страшно. Внутри меня все холодеет, а по коже бегут мурашки. Происходящее представляется мне фарсом, розыгрышем, который намеренно мне учинили какие-то люди. Но с какой целью? А главное: что делать дальше?
Я судорожно наливаю новую рюмку и слышу, что звонит сотовый телефон. Треньк-треньк. Треньк-треньк. Но где он? Я обшариваю всю квартиру, но не нахожу его. Треньк-треньк.
Туалет. Ванна. Гостиная. Кухня.
Я хочу зайти в спальню, но вспоминаю, что там ремонт, и телефон находится явно в другом месте.
Треньк-тр...
Ты – чертов бездельник!
Черт, я же работал с утра до ночи!
Ты не можешь обеспечить ребенка!
О чем ты? У меня отличная зарплата! У нас нормальная квартира! У нас все хорошо! Скоро я дострою дом за городом...
Дом за городом...
Я облизываю сухие губы и понимаю, что есть место, где я могу укрыться. Еще бы знать, от кого? Но кто бы ни были эти люди, которые отняли у меня все, кто бы ни был этот человек в капюшоне, который следит за мной, там они меня не найдут. Там, где я хотел бы жить с женой и детьми. Там, где была бы моя крепость.
- Черт возьми, чего тебе не хватало?! – кричу я, - Я же все делал для тебя!
Катя всегда была недовольна. Если я много работал, то она была недовольна тем, что меня нет дома. Если работал мало – количеством денег. Если я покупал белую рубашку, то она оказывалась слишком маркой. Если серую – унылой. Если я покупал ей новые сапоги, то на следующий день она говорила, что у Маши или Тани сапоги лучше и дороже.
И снова была недовольна.
Нужно бежать.
Я не знаю в чем причина, и кто составил против меня заговор, но сейчас мне нужно срочно уехать и спрятаться. Лучше всего для этого подойдет загородный дом. Он, конечно, не достроен, но у него есть крыша и подвал, а значит летом там можно укрыться.
 
Когда я вышел из электрички на станции «105-ый километр», то был уже основательно пьян. Закурив сигарету еще в тамбуре, я неуверенно спустился по ступенькам, запнулся об рельсы и едва не упал.
Станция встретила меня облезлыми перилами, смешными фигурами редких толстозадых дачниц и на удивление свежим воздухом. Вокруг был лес, и в него уходила тонкая тропинка, пройдя по которой, можно было очутиться  в поселке.
Я покупаю банку пива в ларьке и, сделав добрый глоток, разглядываю деревья, верхушки которых подкрашивает оранжевым заходящее солнце. Здесь, кажется, ничего не напоминает о том, что произошло сегодня утром. Очень правильно, что я сюда выбрался, думаю я.
Выбраться, впрочем, было не очень просто.
Во-первых, надо было как-то миновать человека в капюшоне, который следил за мной.
Во-вторых, необходимо было неузнанным добраться до вокзала, чтобы сесть на электричку.
Для начала я переоделся. Я смотрел на себя в зеркало и понимал, что по злой иронии судьбы я выгляжу так же, как мой враг у подъезда. Та же толстовка с капюшоном, те же джинсы и кроссовки. Ну и что, подумал я, тем лучше.
Затем я спустился на первый этаж и постучал к Олегу. Олег – пьющий мужик шестидесяти лет. Я знал, что он дома. Олег открыл дверь, и меня накрыл тяжелый запах затхлости, перегара и грязных носков. Я помахал перед ним бутылкой с остатками водки, и он великодушно пропустил меня в свое пристанище.
Пить я с ним не стал. Оставив бутылку на столе, я выбрался через окно на другую сторону дома. Радуясь тому, как лихо провел человека в капюшоне, я направился прямиком на вокзал, где купил билет на электричку и еще пару бутылок.
Так я оказался здесь.
До своего недостроя я добрался минут за пятнадцать. Здесь ничего не изменилось с прошлого лета. Те же серые блоки, пустые глазницы окон и кучи строительного мусора на участке.
В моем рюкзаке – плед, кое-какая провизия и, разумеется, водка. Я расстилаю плед на голой земле, ложусь и засыпаю.

Утро приходит ко мне с похмельем, головной болью, а также жутким осознанием того, что все произошедшее не является сном или моей фантазией. Я действительно провел ночь на первом этаже недостроенного дома, от меня действительно ушла жена, я на самом деле потерял работу. Разбита моя машина и моя жизнь.
В тот момент, когда ты просыпаешься, в самый первый момент, когда ты уже не спишь, но еще и не проснулся окончательно, когда ты еще не открыл глаза, но к тебе уже вернулось сознание, ты не думаешь о том, как и где ты вчера заснул. Ты полностью уверен, что спишь там, где спал всегда. Ты абсолютно умиротворен. В новый день еще не вошли проблемы вчерашнего. Ты еще не осознаешь, что все, что случилось – случилось. И теперь надо с этим жить.
Осознание и понимание приходит с первым движением. Раз - и ты чувствуешь под собой холодный шершавый пол. Два – ты открываешь глаза и не понимаешь, где ты. На счет три воспоминания догоняют тебя, и приходит горькое понимание, что все это дерьмо не ушло вчера из твоей жизни. Все осталось с тобой.
Черт возьми, я по уши в дерьме.
Двадцать четыре часа назад ты просыпаешься в теплой мягкой постели рядом с женой, надеваешь свой лучший костюм и отправляешься на работу. На хорошую высокооплачиваемую работу. Ты уверен в себе, уверен в жене, уверен в том, что будет завтра и через год. Твоя жизнь налажена. У тебя есть все, что нужно.
А сейчас ты лежишь на холодном полу и смакуешь спазмы в голове. И у тебя нет ни жены, ни работы. Только толстовка с капюшоном и старые джинсы.
На завтрак я выпиваю треть бутылки плюс пять сигарет. Для начала – неплохо.
Вопрос, что делать дальше, не тревожит меня. Я знаю, что буду прятаться здесь до тех пор, пока не кончатся деньги или наступят холода. А там – будет видно. Может быть, к тому времени, все уляжется, и мне не придется воевать со всем миром и человеком в капюшоне.
К полудню бутылка опустела.
Я лежу на бетонном полу и думаю о самоубийстве, лениво перебирая в голове способы наиболее легкого ухода из жизни. Я всегда презирал самоубийц, но сейчас мне кажется, что это, в общем-то, неплохая идея. От раздумий меня отрывает хриплый низкий голос:
- Эй, мужик, ты что здесь забыл?
В проеме входной двери стоит пожилой, но крепкий мужчина. Я вижу, что он смотрит на меня оценивающе.
- Это мой дом, - говорю я.
- Это не твой дом, приятель. Что ты тут делаешь? На бомжа вроде не похож... Давай, уходи по-хорошему.
Я замечаю, что, не смотря на вполне доброжелательный тон, мой собеседник напряжен и готов в любую секунду выставить меня «по-плохому».
- А ты кто такой? – я пытаюсь говорить так, чтобы мой голос казался уверенным, но чувствую, что язык заплетается. Два дня пьянки – не так уж и много, но уже достаточно, чтобы быть в далеко не лучшей форме.
- Я присматриваю за домом. Хозяин попросил меня.
- Я – хозяин.
- Так, - вдруг неожиданно холодно произносит он, - хватит морочить мне голову.
- Да черт тебя раздери! – кричу я, - Это мой дом! Это я купил эту землю! Это все мое! Я, мать твою, всегда мечтал иметь здесь дом! Я накопил денег и купил, понимаешь?
- Послушай, я знаю хозяина этого дома уже сорок лет. А до этого я еще двадцать лет знал отца хозяина этого дома. И если ты, спятивший придурок, сейчас не уберешься отсюда, то я вернусь с ружьем и отстрелю тебе яйца! Понятно?!
Мне сейчас понятно одно: помимо работы, машины и жены у меня отобрали дом.

В поселке на удивление оживленно. Я плетусь по центральной улице в сторону магазина. Разумеется, за выпивкой. Алкоголь – единственное, что может поддержать меня сейчас. Все, что случилось со мной нельзя перенести на трезвую голову. Трезвый человек ищет причинно-следственные связи, пытается докопаться до истины, он строит планы действий и пытается решить свои проблемы. Но если весь мир против тебя, то это бесполезно.
Я не стал спорить и драться. Я молча покинул свой дом и ушел не оглянувшись. Конечно, в других обстоятельствах я бы выкинул этого мужика со своего участка. Или бы вызвал полицию. Но сейчас у меня не было сил бороться. Все свои лишения я принял как данность. Когда у тебя последовательно отбирают все, что ты считал своей жизнью, то к потерям начинаешь относиться равнодушно.
В центре поселка находится магазин и церковь. Прям друг напротив друга. Я на секунду задумываюсь, куда мне пойти. Может быть, думаю я, стоит помолиться? Может быть, стоит грязному, вонючему, пьяному, лишенному всего человеку упасть перед алтарем и попросить прощения?
- Эй, ты! – раздается возле меня голос.
Я поворачиваю голову и вижу его.
Человека в капюшоне.
Он стоит на углу у магазина и смотрит на меня.
- Чертов поддонок! – я бегу к нему с желанием убить. Я хочу добежать, схватить его за шею и задушить. Я повалю его на землю и буду колотить его голову об асфальт. Еще и еще. Пока его черепная коробка не треснет. Пока его кровь и мозги не вытекут. Я отомщу ему за все. За все, чего у меня нет. За то, что у меня дома, машины, работы. За вечное недовольство жены. Во всем виноват он.
Когда до человека в капюшоне остается пару метров, я чувствую, как в моей голове что-то взрывается. Я падаю, а сознание ускользает от меня. Я отчаянно цепляюсь за него, но тело больше не принадлежит мне.
Это так странно, чувствовать, как твое тело падает на теплый асфальт. Как твоя щека приживается к шершавому покрытию. Слышать, как хор голосов вокруг тебя, что-то бубнит, а мимо проезжают машины. Я  даже слышу, как поет птица на дереве.
Но перед глазами у меня темнота. Темно-коричневая, с редкими всполохами света. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Я знаю, что они у меня есть, но больше они мне не подчиняются. Я чувствую, что меня подхватывают на руки и несут куда-то. Я чувствую запах бензина и дешевого грязного пластика. Я понимаю, что меня кладут в машину и везут в неизвестном направлении.
Это конец, думаю я. И теряю сознание.

Ты чертов бездельник.
Ты проклятый алкоголик.
Ты отравляешь мне жизнь.
В моей голове звучит голос жены. Мне снится Катя. Я не вижу ее, но чувствую, что она где-то рядом. Мне снится сон, а значит, я не умер. А если я жив, то пора просыпаться.
Первая попытка открыть глаза проваливается. Со второй попытки у меня получается разлепить один глаз наполовину и увидеть свет.
Со светом ко мне приходит боль. Моя голова раскалывается. Где-то сзади в районе затылка у меня пылающий шар боли, а от него она волнами расходится по всей голове и дальше до самых кончиков пальцев. Я снова закрываю глаза, но боль не проходит.
Бездельник. Алкоголик. Ничтожество. В моей голове продолжает звучать голос Кати. Я проглатываю слюну и чувствую, как она прокатывается по пересохшему саднящему горлу. Я получил по затылку, вдруг доходит до меня. Меня ударили сзади. Палкой или дубинкой. А потом засунули в машину и привезли сюда.
Я открываю глаза и вижу серый грязный потолок. Серые стены. Маленькое окошко с решеткой. Дверь, покрашенную зеленой масляной краской. Вот дерьмо, я же в камере.
Превозмогая боль, я сажусь и понимаю, что лежал на нарах. К затылку невозможно прикоснуться. Я чувствую, как кровь терпкой коркой запеклась в моих волосах. Я еще раз оглядываю свое узилище и внезапно осознаю, что я здесь не один.
В нескольких метрах от меня сидит, обняв руками колени, человек в капюшоне.
Я чувствую, как мое сердце уходит в пятки, а по телу пробегает дрожь. Черт возьми, я боюсь его. Человек в капюшоне не смотрит на меня. Он сидит, глядя в одну точку. На нем серая толстовка и синие джинсы. Стоптанные кроссовки «Адидас». Я понимаю, что молчать и делать вид, что его здесь нет, бессмысленно. В конце концов, если бы он хотел навредить мне, то сделал бы это, пока я был без сознания. Кроме того, думаю я, меня ударили по затылку, когда я бежал к нему, а значит, это не мог быть он.
- Кто ты? – спрашиваю я хриплым голосом. Настолько хриплым, что, кажется, он принадлежит не мне.
Человек в капюшоне поднимает голову, и я вижу его усталое измученное лицо, покрытое двух или трехдневной щетиной. Обычное лицо. Серые глаза с чуть менее серыми мешками под ними. Правильной нос с небольшой горбинкой, возможно, от перелома. Тонкие губы, не привыкшие к улыбке. Обычное лицо. Ты видишь сотни таких лиц за день. На улице, в магазине, в пробке, в лифте. С таким лицом к тебе стучится доставщик пиццы. Такое лицо у твоего нового соседа по подъезду. Если ты придешь сдавать свой компьютер в ремонт, то у тебя его примет человек с таким лицом. Возможно, у тебя самого такое лицо или очень похожее на него.
- Я – несчастный человек, - вдруг произносит он. Голос у него тоже обычный.
- Почему ты следил за мной? – спрашиваю я.
- Следил? Нет, я не следил за тобой, - отвечает он.
Я не чувствую в нем угрозы. Я так боялся этого человека в капюшоне, когда он стоял возле моего подъезда. Я боялся его, когда увидел здесь. Но сейчас я вижу перед собой только замученного несчастного бедолагу, оказавшегося со мной в одной камере.
- Но ты же был там, возле магазина? Ты торчал у моего подъезда! И в деревню ты приехал ведь не просто так? Ты приехал вслед за мной! Так ведь?
Человек в капюшоне смотрит на меня несколько растеряно.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - говорит он тихим глухим голосом, - я вижу тебя в первый раз.
Мы молчим некоторое время. Мой собеседник явно не настроен общаться.
- Ты не знаешь, почему меня сюда привезли? – я решаю нарушить молчание.
- Нет, - машет головой он.
- А ты? – спрашиваю я, - за что тебя здесь держат?
Человек в капюшоне медлит, будто тщательно подбирая слова или не решаясь их произнести.
- Я убийца, - наконец говорит он, - я убил свою жену.
Не скажу, что мне в этот момент стало страшно. Нет. Мне стало жаль его. На его лице и в его голосе было столько скорби и боли, что, казалось, теперь само его существование доставляет ему только страдание.
Человек в капюшоне поворачивает ко мне голову и продолжает:
- Я задушил ее, - говорит он, - она хотела уйти от меня, но я не дал ей.
Мы поссорились рано утром. Как всегда из-за какого-то пустяка. Видишь ли, последние несколько месяцев я не мог найти работу и сидел у нее на шее. Впрочем, и до этого я не особо успешно зарабатывал деньги.
Он вздыхает.
- Я пил, и это получалось у меня лучше, чем работать, - усмехается он, - наверное, я – неудачник.
Но все-таки я любил ее. В то утро она собрала чемоданы и сказала, что уходит от меня. Навсегда. За все те годы, что мы были вместе, я ни разу не поднял руку на нее. А сейчас...  Наверное, это случилось от бессилия. Я понимал, что виноват сам. И понимал, что остановить ее не получиться. Я кричал и топал ногами. Потом умолял и скулил. Но все было напрасно. Она даже не слушала меня.
Когда щелкнула последняя застежка на чемодане, схватил ее и стал трясти. Я кричал ей, что она убивает меня, что я не смогу жить без нее. Но она только отвесила мне пощечину и стала набирать номер такси на мобильнике. Я осознал, что если сейчас не сделаю что-то, то она уйдет. Я представил себе, как ее обнимает другой мужчина, как она отдается ему. Как она рожает ему детей. Я представил ее счастливой, а себя видел черной забытой никому ненужной тенью. Действительно, я ведь никому не нужен. Если уйдет она, то меня не станет.
И я задушил ее. Я схватил ее руками за горло и сжал. Потребовалось, наверное, минут три.
А потом она умерла.
Человек в капюшоне больше не смотрит на меня. Он глядит отрешенным взглядом в одну точку, будто снова и снова переживая внутри себя этот момент.
- Ты сам сдался полиции? – спрашиваю я.
- Нет. Сначала я шатался по улице. Пил. Я не знал, что мне теперь делать. А потом я приехал в эту деревню.
- Зачем?
Он прокашлялся.
- Я много раз ездил мимо нее на электричке. Это самое живописное место, которое я видел. Такая красота и тишина. А еще воздух. Такого воздуха нет в городе. Здесь он живой, настоящий, словно не дышишь, а пьешь.
Каждый раз проезжая мимо, я видел, как люди строят здесь дома. Я завидовал им, и однажды пообещал себе, что тоже построю здесь дом. Я полностью нарисовал его в своей голове. До самых мелочей. Я знаю, где он будет стоять, какого он будет цвета. Я знаю, из чего будет сделан забор по периметру моего участка. Я знаю каждое деревце и горку за этим забором. Я все придумал.
Человек в капюшоне вздохнул.
- Я очень хотел здесь дом, - произнес он, - я вообще много чего хотел. Я хотел хорошую работу, хорошую машину. Я хотел нормальной жизни. Я не хотел быть тем, кем я есть. Неудачником. Бездельником. Алкоголиком.
«Убийцей», - мысленно заканчиваю за него я.
В этот момент дверь в камеру с лязгом отворяется. На пороге появляется человек в форме и называет меня по фамилии.
- За что я здесь? – спрашиваю я его.
Он молчит и надевает мне наручники. Мы идем несколькими темными коридорами, отделенными друг от друга толстыми стальными дверьми.
Через полминуты он запихивает меня в помещение, где стоит стол и стул. За столом сидит человек и внимательно смотрит на меня. Ему лет пятьдесят. Худощавый, с короткой стрижкой и хитрыми проницательными глазами. 
Он указывает мне на стул, и я сажусь.
- Ну что, - тяжело роняет он, - чистосердечное писать будешь?
- Я не понимаю, о чем вы, - говорю ему я.
- Значит так, да? – усмехается он.
- Что я сделал? В чем вы хотите обвинить меня?
Он вдруг резко встает из-за стола и хватает меня за грудки.
- Хватит приотворяться, паскуда! Ты убил свою жену, а потом еще бегал от полиции! Правда, недолго, да?
Я чувствую внезапное облегчение. Ух, бывает же такое!
- Я понимаю, - говорю я, - вы перепутали меня с тем человеком в капюшоне, который сидел со мной в камере. Это он. Это он убил свою жену.
Я пытаюсь натянуто улыбнуться. Ну, конечно. Это просто ошибка. Недоразумение. Сейчас все встанет на свои места, и меня отпустят.
Следователь холодно смотрит на меня.
- Ну, ты и тварь.
Он достает из папки пачку фотографий.
- Посмотри, - говорит он, - неужели у тебя не осталось ни капельки совести?
Фотографии веером падают на стол передо мной.
На каждой я вижу мертвую Катю, лежащую на полу и изогнувшеюся в странной неестественной позе. Я вижу ее лицо, на котором застыл ужас. Я вижу ее руки, одна из которых до сих пор сжимает мобильный телефон. Я вижу разобранный пол и стены без обоев. Я вижу Катин чемодан, который стоит возле ее тела.
Последнее, что я вижу – это яркая лампочка на потолке и лицо следователя, склонившегося надо мной.
Я – тень.
Я – выдумка больного сознания.
Меня не существует.