* * *
Я вышел на улицу, чтобы послать кого-нибудь за Толстой.
Днем это не составило бы никакой проблемы: вокруг Большого дома постоянно толклось немало аборигенов, и любого из них я мог отправить с подобным поручением. Но сейчас-то на улице не было ни души…
Я ходил взад-вперед около Большого дома и последними словами ругал себя за то, что, готовя встречу Мила и Ясны, упустил из вида этот момент. Я поражался собственной тупости: ну как можно было не подумать, что окрестности Большого дома – вовсе не залитый светом парадный бульвар привычного мне городского мира, и что слоняющихся в непроглядной тьме среди ночи здесь не бывает! И из-за того, что я не учел такого пустяка, сейчас мог рухнуть весь мой план, начавший так блестяще осуществляться.
«Похоже, великий вождь, тебе придется лично отправиться разыскивать хранительницу твоего прекрасного цветника, – подумал я. – Не посылать же на ее поиски того, кто в глазах всего племени является нарушителем табу!»
Где в такой час искать Толсту, я понятия не имел. Возможно, она ночует вместе со своими «цветочками» в гареме, а может быть, живет в одной из хижин для прислуги. Но хижин этих вокруг – многие десятки.
И даже если бы я знал, куда надо идти, я все равно потерял бы в этой чернильнице всякую ориентировку, не пройдя и сотни шагов. Сегодняшней ночью слова «беспросветный мрак» можно было употреблять в самом что ни на есть буквальном смысле. Спутника вроде земной Луны у этой планеты не было. Но даже если бы он и был, сейчас его присутствие оказалось бы бесполезным. Предвещая скорый дождь, небо плотно обложили тяжелые тучи, сквозь которые не просвечивала ни одна звезда.
Эх, если бы я догадался вместе с боевым излучателем и медицинским контейнером захватить в жилом модуле хотя бы самый завалящий фонарь!
Однако найти Толсту было необходимо. Снова заскочив в Большой дом и наказав Милу во что бы то ни стало дождаться меня, даже если я задержусь до утра, я наудачу двинулся в путь.
«Буду брести, пока не уткнусь в какую-нибудь хижину, – решил я. – А там разбужу ее жильцов, и они найдут мне Толсту, а заодно приведут в Большой дом меня самого. В конце концов, повелитель я или не повелитель?»
Брел я довольно долго, несколько раз запинался за какие-то коряги и стелющиеся по земле корни, спотыкался и падал, набив себе, должно быть, изрядное количество синяков и приобретя еще больше царапин.
Душный воздух был абсолютно неподвижен – я не ощущал ни малейшего дуновения ветерка. Все тело покрылось противным липким потом, он струями стекал по лицу, заливал глаза.
В какой стороне остался Большой дом, меня уже не интересовало: все равно найти его я сейчас бы не смог. Но набрести на какую-нибудь хижину все не удавалось, хотя при свете дня казалось, что окрестное пространство густо усеяно ими.
И вдруг я замер, боясь шевельнуться: до моего слуха донеслись негромкие голоса. Моментально включив транслейтер, я до минимума убрал громкость, приложив его к самому уху.
– …он дрался, как раненый шурк. Мы еле-еле скрутили его, хотя нас было больше десятка, – поведал один голос.
– Говорят, в прекрасный цветник забрали его кралю, – сообщил другой голос. – Вот он и разъярился. Дождался, когда нас послали за этим странным чужеземцем, а повелитель удалился в хижину властителя вчерашних дней – и пошел ее оттуда вызволять. Дурак!
«Про Мила рассказывают, – понял я. – Надо послушать – может быть, узнаю что-нибудь интересное».
– Дурак или не дурак, – опять продолжил первый, – а если у них насчет свадьбы все было сговорено, то забирать девку в прекрасный цветник – это против обычаев…
– Вот я и говорю – дурак. Не понимает, что для кого – обычаи, а для кого… Я слышал, этот парень вождю деревни чем-то дорожку перешел. Вроде бы тот и сам виды на эту кралю имел, да она его не больно жаловала. Вот он и отомстил.
– Все равно это не дело. Ну накостылял бы ему как следует в свое удовольствие, еще чего-нибудь придумал бы. Но чтобы вот так две судьбы рушить – нет, так нельзя!
– «Накостылял!» Сам говоришь, вас больше десятка было. А легко вы ему накостыляли? Не-ет, когда у тебя в руках власть, все что хочешь обстряпывается тихо-мирно, без шума и драки. Тот ведь мало того, что деревенский вождь, так он еще и близкий родич верховного жреца – не кого-нибудь. Кто такому хоть слово поперек скажет!
– Да, жаль парня. Он хоть вроде и нарушил табу, так ведь из-за того, что хотел, чтобы все по справедливости стало. Теперь одно спасти его может: если старейшины той деревни подтвердят, что девка его была, свадьба готовилась, а в прекрасный цветник ее взяли против обычаев. Только кто пойдет их про это спрашивать?
– А и спросят – им это нужно: наперекор своему вождю идти?..
Собеседники замолчали.
– Как думаешь, долго нам еще ждать, пока предрассветная стража на замену придет? – снова заговорил один из них, судя по всему, тот, который был моложе и наивней.
– Спать, что ли, захотел? – отозвался другой. – Так не затем в войско вождя идут, чтобы спать, когда захочется. Иногда и потерпеть приходится. За это тебя, между прочим, кормят досыта и все остальное, что положено, дают. А остался бы ты земледельцем, думаешь, расчищать от леса земли под посевы легче было бы, чем сейчас вождя защищать и охранять?
– Да уж, легче… Скажешь тоже!
– То-то и оно!
– Так ведь в том, что мы здесь непонятно что караулим, какая надобность? Ну кто еще в прекрасный цветник захочет сунуться? Когда такое бывало? Тот почему пошел – понятно. А другим какой резон табу нарушать?
– Разве не знаешь, как говорят: кто в море воды нахлебался – и в лесу утонуть боится. Вот потому мы здесь и стоим. Только ты от меня таких слов не слышал. Понял? Потому что наше дело – выполнять, что велело начальство.
Я понял, что ничего ценного больше услышать не доведется, и решил прервать беседу часовых.
– Воины! – сказал я, существенно прибавив транслейтеру громкость. – Вас призывает повелитель!
Разговор мгновенно смолк. Я услышал, что часовые направляются ко мне, и спустя минуты две рядом в ночной тьме проступили их смутные тени.
– Да продлят боги дни великого повелителя до тысячи тысяч солнцеворотов! – одновременно поприветствовали они меня.
– Пусть умножится доблестью ваша храбрость! – на ходу сымпровизировал я ответ.
Воины переглянулись – очевидно, вождю в таких случаях полагалось сказать что-то другое.
– Что тебе угодно, великий повелитель? – спросил тот, что постарше.
– Мне угодно, – высокопарно заговорил я, – чтобы мои воины всегда могли дать достойный отпор любому, кто посягает на наши земли и воды, и чтобы их доблесть и мужество были сильнее любых препятствий. Мне угодно, чтобы даже в пору непроглядной ночной тьмы они могли сражаться так же храбро и умело, как и при ясном свете дня – ибо враг хитер и коварен, и чтобы быть готовым его одолеть, нужно…
Я запнулся: подходящая формулировка никак не приходила на ум.
– Приказывай, повелитель! – после некоторой паузы деловито высказался старший.
– Сейчас я пришел к вам, чтобы убедиться, что ваши глаза и во тьме ночи могут оставаться такими же зоркими, как среди безоблачного дня, – не особо заботясь о связи своих слов с тем, что было сказано чуть раньше, ответил я: гораздо важнее было другое – наконец-то удалось подвести разговор к тому, что мне от них действительно требовалось.
– Пусть один из вас, – продолжил я, беспредельно радуясь в душе, что теперь моя проблема разрешится, – пройдет отсюда кратчайшим путем к Большому дому. А я последую за ним и лично удостоверюсь, насколько точно он выполнит мой приказ. Другому приказ будет посложней: он должен как можно скорее отыскать кого-то… ну, скажем, Толсту – и тоже привести ее в Большой дом.
Воины опять переглянулись, и старший подал какой-то знак младшему.
– Я готов служить повелителю! – отрапортовал тот. – Ступай за мной к Большому дому.
– Я готов служить повелителю! – повторил вслед за ним старший. – Моему господину не придется долго ждать в Большом доме Толсту.
Я зашагал за младшим, не уставая поражаться, как быстро и уверенно он передвигается практически в полной темноте То ли Суров и вправду муштровал свое войско днем и ночью, то ли просто топография окрестностей Большого дома была назубок знакома солдатам во всех мелочах, но мой проводник умудрялся вести меня, почти не отклоняясь от воображаемой прямой линии, соединявшей нас с Большим домом, и даже ни разу не споткнувшись. Единственное, чего я опасался – это отстать от него на несколько шагов и потерять в темноте из виду его спину.
– Твой приказ выполнен, повелитель! – внезапно остановившись, объявил он.
Произошло это неожиданно и гораздо раньше, чем я ожидал, так что сначала я даже подумал, что он завел меня в какую-то ловушку. Однако внимательно всмотревшись в темноту, я различил в нескольких шагах смутные очертания чего-то, что по своей величине могло быть только стеной Большого дома.
– Чтобы войти внутрь, мне нужен твой особый приказ, повелитель! – по-своему истолковал мое замешательство солдат.
– В этом нет нужды! – энергично отреагировал я, может быть, даже несколько энергичнее, чем следовало. – Я доволен твоей службой: прими от меня награду.
Из кармана комбинезона я вытащил маленькое небьющееся зеркальце и протянул воину:
– Ты убедительно доказал мне зоркость своих глаз. Однако сейчас, в темноте, ты все равно не сможешь оценить по достоинству этот подарок. Но стоит немного потерпеть – и как только забрезжит рассвет, ты поймешь, что обладаешь вещью, которой на всем острове нет больше ни у кого.
Воин трепетно принял награду и, извергая беспрерывные славословия по поводу несказанной милости своего повелителя, распростерся ниц, а я с легким сердцем вошел в Большой дом.
(Продолжение http://www.proza.ru/2014/06/11/1869)