Вместо эпиграфа: Президент России Владимир Путин не исключает, что Волгограду может быть возвращено название Сталинград, передает ИТАР-ТАСС. С такой просьбой к главе государства обратился один из российских ветеранов Второй мировой войны. «В соответствии с нашим законом, это дело субъекта Федерации и муниципалитета», — ответил президент. «В данном случае жители должны провести референдум, определиться», — уточнил Путин. «Как жители скажут, так и сделаем», — сказал он во французском Довиле, где проходят торжественные мероприятия, посвященные 70-летию высадки западных союзников в Нормандии. На предложение главы государства ветераны сказали, что «туда поедем, поможем». «Пожалуйста», — согласился Путин. Он напомнил, что «в Париже есть площадь Сталинград», это название помнят и в других городах Европы. «Это не я отменял», — отметил президент о переименовании города в Волгоград. При этом он добавил насчет проведения референдума: «Подумаем, как это можно сделать». http://lenta.ru/news/2014/06/06/stalingrad/
МОЯ БОРЬБА ЗА СТАЛИНГРАД
Началась данная история в сентябре 1970г., когда я, только что ставший студентом 1-го курса философского факультета Ленинградского университета, вместе со своими сокурсниками был отправлен на Карельский перешеек в один из совхозов "на картошку". (Село, насколько я помню, называлось Красноселье).
Днем мы работали, а вечерами были предоставлены самим себе, и у нас была уйма свободного времени, которое каждый из нас мог использовать по собственному усмотрению.
Часто, по традиции той эпохи и велению нашего возраста, собирались мы у костра и слушали ребят, умеющих играть на гитаре. А иногда и все вместе пели. Естественно, среди нас порой спонтанно возникали дискуссии на разнообразные темы, перерастающие по некоторым из них, в частности, о И.В.Сталине, в ожесточенную полемику.
И вот в ходе них обнаружилось, что многие "школьники", т.е. студенты, поступившие на философский факультет прямо (и сразу) со школьной скамьи (а таких училось на каждом курсе философского - как и юридического - факультета, согласно тогдашним правилам, не более 20%), весьма односторонне проинформированы о личности и деятельности ИОСИФА СТАЛИНА, представляя его в качестве недалекого и кровожадного тирана.
Подобное восприятие "школьниками" И.Сталина не вызывало, в общем-то, особого удивления. Ведь они, как, впрочем, и ребята постарше, сформировались в годы разгула мерзопакостной хрущевщины, когда на И.В.Сталина обрушился вал клеветы, о нем сочинялись мерзкие небылицы и когда на смену эпохи ("Великой исторической эпохи") обожествления " вождя всех времен и народов» (в годы его правления) наступил посмертный период его дьяволизации, отрицания каких-либо его заслуг как государственного деятеля и военачальника, в том числе и в Победе СССР над фашистской Германией.
Здесь необходимо маленькое отступление. Во-первых, замечу, что "наш дорогой Никита Сергеевич" был одним из самых кровавых и кровожадных сподвижников И.В.Сталина в годы "Большого террора", пустивший моря крови в Москве и на Украине.
К примеру, будучи Первым секретарем ЦК КП Украины, он как-то раз обратился к И.Сталину со следующей просьбой:"Дорогой товарищ Сталин! Украина Вам посылает ежемесячно по 17-18тысяч арестованных. Москва утверждает 2-3 тысячи. Прошу принять меры. Любящий Вас Никита Хрущев".
Другой раз он посылает вождю еще более краткую и от этого еще более жуткую телеграмму: „Разрешите мне расстрелять 20 тысяч человек". И подпись - "Хрущев Никита Сергеевич "И все. Ни одной фамилии в тексте. Ни одного аргумента. Можно привести и другие примеры.
Вопреки легендам, на совести Н.С.Хрущева больше загубленных человеческих жизней, чем у Л.П.Берия. (Даже по данным комиссии А.Н.Яковлева – перевертыша, агента влияния Запада, де-факто врага СССР и России – на “личном счету” Хрущева 161 860 человек, угодивших по его “милости” в жернова им же в значительной степени и инициированных репрессий. Из них:55 741 человек – за период (1936-1937 гг.) работы первым секретарем Московского городского и областного комитетов партии и 106 119 человек – за период его пребывания во главе Украины(с января 1938 г. и до начала войны) В связи с чем Иосифу Виссарионовичу порой приходилось одергивать "труполюбца" и лизоблюда Никиту Сергеевича. Известна сверхкраткая записка вождя Н.Хрущеву: „Уймись, дурак!”
Во-вторых, опять-таки, вопреки мифам, подлинными инициаторами второй оттепели (частичная либерализация и плюрализация - в рамках марксизма-ленинизма - большевистского режима после кончины вождя) являлись Лаврентий Павлович Берия и Георгий Максимилианович Маленков, а запустил ее в жизнь Г.М.Маленков, а вовсе не Н.С.Хрущев.
Правда, успел он сделать мало. Так, к примеру, Георгий Маленков еще в апреле 1953г.(именно так, в апреле 1953г., через месяц после кончины вождя) решил снова ( как и в своем докладе в январе 1938года на Пленуме ЦК ВКП(б),понятно, что по заданию И.Сталина) заклеймить массовые репрессии, обвинив не столько покойного, сколько лидеров партии - в Москве и на местах.
Сохранился до наших дней и доклад Маленкова, приготовленный для Пленума ЦК, и проект постановления. Но сам Пленум так и не состоялся: против выступили Н.С.Хрущев и его окружение.
Однако после того как "наш дорогой Никита Сергеевич" устранил Георгия Маленкова с поста главы правительства и укрепил свои позиции на вершине власти, то он сам, лично, на XX-ом съезде КПСС осудит, так называемый, «культ личности" и вползет в историю через черный ход как "первый, пламенный разоблачитель массового террора середины 30-х.
[Первую из телеграмм можно прочитать на странице 5 -й Приложения к российской газете "Гласность" "Великий и загадочный Сталин",
подписанном в печать 13 декабря 2001г., а вторую приводит российский историк Юрий Жуков в своем материале "Жупел Сталина", опубликованном 3 декабря 2002г. в "Комсомольской правде" (страница 6). Данные Комиссии А.Н.Яковлева по Н.Хрущеву взяты из книги А.Б.Мартиросяна “Сталин и репрессии 1920-1930-гг.” (М.: Вече, 2007.С.134) О намерении же Председателя Совета Министров СССР Г.М.Маленкова осудить массовые репрессии середины 30-х годов можно прочитать в статье Эд. Поляновского "В гранитном лагере", напечатанном в 1999 г. в газете Известия от 21 декабря (страница 8)].
Именно в годы хрущевщины ввели в оборот гнусную, а главное - просто глупую (демонстрирующую скудоумие ее авторов) фразу: «Советский Союз победил в Великой Отечественной войне не благодаря, а вопреки И.Сталину ".
Меня всегда, сколько себя помню, коробили несправедливость, лицемерие, не принципиальность, угодничество, шараханье из одной крайности в другую. Причем, как в повседневной жизни, так и в науке.
Между прочим, я сам тоже в отрочестве, как раз в начале 60-х годов, в течение нескольких лет находился под воздействием антисталинских пасквилей. ( Тем более, что еще в детском возрасте меня настраивал против Иосифа Сталина мой дед Ерванд Александрович Пепоянц, который во второй половине 30-х отсидел срок за рассказ анекдота сомнительного политического свойства. На него настучал конкурент-сапожник, который позарился на его выгодно расположенное место в Кисловодске. Однако И.Сталина он критиковал не из-за личной обиды - естественно, вины вождя в его личном конкретном случае не было никакой, - а потому, что в Армении было репрессировано значительное количество невинных, по его мнению, людей, некоторых из которых он знал лично).
И только собственные размышления над жизнеописаниями правителей разных времен и народов и историей России и Советского Союза, да чтение мемуарной литературы, появившейся на рубеже 60-х - 70-х годов (Штеменко, Яковлева, Жукова, Мерецкова etc.),в которой более или менее объективно, без гиперболизации или умалении, а значит, в целом, - положительно, оценивалась деятельность И.В.Сталина как Правителя страны и Верховного главнокомандующего, (и в которой писали о нем, используя всю палитру красок: не как о безгрешном и всеблагом вожде или о кровожадном, и притом посредственном монстре на троне, а как о незаурядном человеке и государственном деятеле со своими заслугами и ошибками), помогли мне избавиться от однобокого отношения к личности и деятельности Иосифа Сталина.
Мне в этом плане, можно сказать, повезло .
В одной из частей ГСВГ (Группы Советских войск в Германии) - в/п п/п 73259, являющейся ПРТБ, т.е. передвижной ракетно-технической базой, где хранились ядерные боеголовки оперативно-тактических ракет (как Вы понимаете, сейчас данная информация уже не является военной тайной),которые в случае необходимости транспортировались и ставились на боевой взвод - где я служил зам.комвзвода связи, начальником радиостанции Р - 102, старшиной и некоторое время параллельно на общественных началах являлся зам.секретаря комитета комсомола части, у меня был свободный доступ ко всем фондам библиотеки. Оттуда я и брал для чтения все перечисленные и многие другие мемуары и делал выписки в свою общую тетрадь с красной по цвету обложкой.
Поэтому, когда я узнал, что многие мои однокурсники не знакомы с упомянутыми мемуарами, в которых более или менее объективно оценивалась личность и деятельность И.В.Сталина, то я предложил ребятам ознакомиться с ними.
Благо, я взял красную тетрадь с собой. Как чувствовал.
Они согласились. И вот в один из вечеров в комнате-спальне, где располагались юноши, вокруг меня собралось человек пятнадцать, в основном "школьников", как "мальчики ", так и "девочки", и я стал зачитывать им из своей тетради наиболее интересные характеристики И.Сталина со своими краткими комментариями.
Мои однокурсники с интересом слушали меня, то один, то другой вставлял замечания, бросал реплики, несколько раз разгорались споры.
Первая "читка" с комментариями и полемикой длилась часа полтора. Ребята попросили меня продолжить чтение в следующий вечер. Я ответил согласием. Мы договорились о времени и разошлись.
Однако по не зависящим от меня причинам красную тетрадь публично мне больше на картошке не пришлось раскрывать. Мне запретили уже в следующий вечер мини-публичные чтения ее.
А дело в том, что среди первокурсников обнаружился супер бдительный член партии, товарищ Володя (имя подлинное, а фамилию я отпускаю ; кстати, Володя - а ему было под 30 - являлся отставным офицером охранных, т. е. карауливших зеков, войск),который потребовал экстренно собрать на следующий вечер собрание парт.группы, чтобы обсудить на нем антипартийный поступок кандидата в члены партии Эдуарда Волкова. Именно так. Не более, но и не менее.
Хочу пояснить непосвященным молодым читателям, что у нас на философском факультете вследствие значительной,80-и процентной доли студентов с трудовым стажем и/или отслужившими в армии, была своя, довольно значительная по численности парт.группа.
Своей напористостью бывший охранник партийцев убедил. Парт.группа собралась и на ней подавляющим большинством голосов было принято решение, запрещающее кандидату в члены КПСС Эдуарду Волкову читать комсомольцам с " неокрепшими умами", “неустоявшимися убеждениями " выдержки из воспоминаний, где положительно оценивалась роль И.Сталина.
Как я не возмущался на заседании партийной группы, объясняя "партайгенноссе",что я ведь зачитываю фрагменты из мемуаров, легально изданных у нас в СССР, а не в самиздате или, тем более - на Западе, что я приглашаю их всех поучаствовать в дискуссиях, - все было напрасным. Бдительные товарищи были непреклонными и неумолимыми. Главный их контр довод состоял в том, что я тенденциозен , односторонен, ибо не привожу отрицательного мнения о Сталине старых большевиков, которые содержаться в их воспоминаниях, опубликованных во времена хрущевщины.
Будучи законопослушным человеком и соответственно таким же кандидатом в члены КПСС, я, естественно, подчинился решению партийной группы. Правда, тогда в запальчивости и в пику антисталинистам бросил фразу о том, что собираюсь письменно обратиться к Генеральному секретарю ЦК КПСС Л.И.Брежневу и в адрес очередного XXIV партийного съезда с предложением, чтобы Волгоград вновь стал носить имя Сталина.
Фразу - то сгоряча я произнес, но не уточнил, когда собираюсь отправить свое письмо - через неделю, через месяц или через полгода? И впоследствии, когда начался учебный процесс, реализацию своего обещания я все время откладывал и откладывал. Откровенно говоря, мне было не до этого. Все же учеба в университете была мне в новинку, и в нее надо было втягиваться, адаптироваться. А, кроме того, я еще в совхозе, «на картошке", влюбился в свою однокурсницу и будущую жену Музу, мать моего единственного сына - Георгия. И наши с ней отношения тогда, осенью 1970 г., развивались очень и очень трудно и съедали много нервной энергии.
И вообще, неизвестно еще, решился бы я написать письмо Леониду Ильичу и в адрес 24 съезда КПСС и, тем более, - отправил бы их, если бы все тот же бдительный "партайгенноссе" Володя не напомнил о них в начале зимы на заседании партийную группы, где решался вопрос о моем переводе из кандидатов в члены КПСС, и не спросил меня, отправил ли я их уже или еще нет.
Вопрос" партайгенноссе" меня завел, мне словно шпоры в бок вонзили и я ответил, что еще не отправил ("забыв "посвятить его и все партийную группу, что даже не приступил к их написанию),но собираюсь это сделать буквально через несколько дней.
Сказано - сделано!
И в тот же вечер я приступил к сочинению их. Все же надо было быть максимально точным, не отходя ни на йоту от буквы и духа решений партийных съездов и пленумов ЦК КПСС ,и убедительным.
За один вечер письма я не закончил. Отложил на завтра. А там меня ждал сюрприз. На следующий день меня прямо с занятий на военной кафедре вызвали к секретарю партбюро факультета Анатолию Александровичу(имя и отчество подлинные, а фамилию не называю. Спустя 20 лет у нас установились добрые отношения с ним .А сейчас его уже нет среди нас). И тот меня стал отговаривать и уговаривать не отправлять писем(очевидно, что ему доложили о моем намерении, и он ,к тому же ,наверняка, успел ознакомиться и с протоколом заседания партийной группы). Рассказывал о репрессиях середины 30-х годов; обещал устроить встречу со старыми большевиками (жаль, что я, молодой самонадеянный упрямец, не согласился на нее. Думаю, она была бы интересной с познавательной точки зрения и полезной).
Однако все его старания оказались напрасными. О таких как я говорят: «ему хоть кол на голове теши".
Это уж точно про меня. Если я что-то задумал, обдумал и уверовал в свою правоту, то никакое внешнее, а тем более силовое воздействие не заставит меня отказаться от своего намерения ,пока я сам не передумаю. Чем сильнее на меня давят, тем тверже и прочнее я становлюсь.
Предприняв еще несколько попыток переубедить меня и убедившись, что в самих письмах, с моих слов, особой крамолы нет, что их содержание сводится к аргументации вновь наименовать Волгоград Сталинградом, секретарь партбюро отпустил меня с миром.
Вспоминая сейчас всю эту историю, меня поражает в ней то, что и тогда Анатолий Александрович, и впоследствии в Смольном ( о чем ниже), никто мне не угрожал. Меня старались переубедить. Но убедившись, что, с одной стороны, это сделать невозможно, а с другой - что я не выхожу за рамки партийных решений, отпускали. И только. Хотя я и предлагал то, что не соответствовало тогдашней партийной линии.
Я иногда задаюсь вопросом, а что было бы со мной, к примеру, в Кишиневе? Как отнеслись бы в аналогичной ситуации к студенту-первокурснику Кишиневского университета? Навряд ли столь либерально, как в Ленинграде.
Письма я после беседы с секретарем факультетского партийного бюро дописал в тот же вечер, а на следующий день отправил их по назначению : одно в адрес предстоящего 24 съезда КПСС, а другое - на имя Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева.
Послал и стал ждать реакции на них. Не скрою, я испытывал некоторое волнение: а что будет? Тревожная неизвестность. Прошел месяц. Проползла первая сессия. Я ее успешно сдал. На каникулах я побывал, в Забричанах, что на севере Молдовы, в гостях у родителей. Потом начался второй семестр. Никакой реакции на мои письма. Я о них вспоминал все реже и реже.
Однако мои письма дошли по назначению. И вот однажды наступил, наконец, этот, давно ожидаемый с тревогой, день. Меня вызвали в деканат. Его секретарь, Галина Борисовна, протянула мне листочек с номером телефона и попросила тотчас же набрать его. Выяснилось, что в связи с моими упомянутыми посланиями меня приглашают в Смольный, в Горком партии, в отдел науки и учебных заведений к товарищу Григорьевой(назовем ее так).
Конечно, на меня это произвело впечатление, Причем - сильное. А как же. Я приглашен не куда-нибудь, а в Смольный, штаб "Великого Октября" - для такого революционного романтика, идеалиста (в житейском смысле) и фанатика-коммуниста, каким в то время я был, - это звучало воодущевляюще и вдохновляюще.
Еду в Смольный на прием к инструктору Горкома партии Григорьевой. Естественно, по мере приближения к Смольному, мое волнение нарастает. На меня сильнейшее воздействие оказывает уже само здание, его аура, как сейчас принято выражаться, парадный вход, коридоры. Они мне знакомы по кинофильмам. Ведь в Смольном происходили эпохальные события. Иду по ковровой дорожке, посматривая на кабинеты. По этим коридорам ,по каким сейчас шагаю я, когда-то ходили тогдашние мои кумиры - Ленин, Сталин, Киров. В этих кабинетах они работали.
Григорьева оказывается вежливой, не лишенной женской привлекательности, дамой средних лет, которая сразу же приступает к делу. После того, как она объяснила мне, что ей поручили переговорить со мной в связи с моими письмами, задает мне вопрос: согласен ли я с Постановлением ЦК КПСС от 1956года "О преодолении культа личности Сталина"?
Я отвечаю ей, что целиком и полностью его поддерживаю и обращаю внимание собеседницы на то, что в Постановлении речь идет не только об ошибках и недостатках Иосифа Виссарионовича, но и об его заслугах и в основном - о них. И исходя из этого и учитывая огромные заслуги Иосифа Виссарионовича в Победе Советского Союза в Великой Отечественной войне над фашистской Германией ,я и считаю, что Волгограду должно быть возвращено имя Сталина.
Убедившись, что с соответствующим Постановлением ЦК КПСС я согласен, инструктор Горкома стала мне втолковывать (вероятно, полагая, что мне, как типичному наивному провинциалу - каким во многих отношениях я в действительности и являлся, но только не в политике - можно втюхивать любую словесную дребедень) и разъяснять: мол, у нас, в Советском Союзе существует порядок, согласно которому, вопрос о переименовании того или иного города могут ставить только соответствующие местные органы власти - Городской совет и Горком партии. В данном случае - Волгоградский городской Совет и Волгоградский горком партии. А насколько ей известно, объясняла она мне ,ни тот ,ни другой такой вопрос не поднимали, не принимали соответствующего решения и не входили в ЦК КПСС и Верховный Совет с просьбой одобрить принятое решение.
Так что в настоящее время данный вопрос находится в компетенции Волгоградских местных властей и его решение зависит от них, а не от Генерального секретаря или, тем более - съезда партии.
На том мы и расстались. Я понял, что спорить бесполезно, ибо Григорьева преднамеренно решила ограничиться формально-правовой точкой зрения. И только: "Ешь, что дают!".
На прощании инструктор предложила звонить ей, если у меня возникнут какие-либо проблемы. Я поблагодарил и покинул столь почитаемое мною в то время здание. Символ Октябрьской революции. Как и "Аврора". Конечно, я уходил из Смольного раздосадованный, ибо хорошо помнил, как в 1961году "наш дорогой Никита Сергеевич" инициировал и провел решение о переименовании Сталинграда в Волгоград.
Прошли полгода. Я старался не думать о том, что мой "поход" на Волгоград, завершился пшиком. Что битву за "Сталинград" я проиграл. Разве, что мне немного пощекотали самолюбие: меня, молодого коммуниста, первокурсника ,провинциала из молдавской глубинки - Забричан, пригласили в Смольный, вежливо там приняли и деликатно объяснились. Пусть разговор и был неискренним по части аргументов.( Но такое тогда было время в Советском Союзе - двуличное. Когда произносимые слова официальных лиц часто не выражали подлинного мотива принятия решений. Но у каких правителей, спрошу я Вас, они выражали? Разве что спорадически). Но все же он состоялся. В самом Смольном. От меня не отмахнулись, как от назойливой мухи. Или, тем более - не проигнорировали, а пытались привести какие-то аргументы.
Размышляя над этим феноменом, я пришел к выводу, что немаловажную роль такого отношения ко мне сыграл сам предмет моих заявлений. Нетрудно представить, что если бы я,например, предложил в своих письмах предать тело Ленина земле, то со мной так бы не церемонились. И могли последовать кое-какие оргвыводы.
И, тем не менее, тем не менее...
У меня накопился - не от хорошей жизни, естественно, а также из-за моего характера(определения опустим), - богатый опыт общения с властями разного периода развития общества, написания всякого рода заявлений в различные инстанции вплоть до самых высоких. Много раз, особенно в псевдодемократическую эпоху, мне просто не отвечали. В большинстве остальных случаев я получал отписки. На приемах чаще всего я чувствовал желание визави, чтобы я как можно скорее покинул его кабинет. Исключения были крайне редки. Первыми из них, как раз, и были две беседы в Смольном.
Секретарь же партбюро ф-та ,уже после Смольного, все же не преминул воспользоваться возможностью, которая предоставилась ему на парткоме ЛГУ(на правах райкома),когда утверждали решение парт.собрания философского факультета о моем переводе из кандидатов в члены КПСС в члены КПСС, чтобы устроить мне маленькую выволочку за непослушание. Он поведал парткому, как пытался отговорить меня не посылать письма в адрес 24-го съезда КПСС и на имя Л.И.Брежнева, но я проявил упрямство и повышенное самомнение и не посчитался с его советом.
Я, откровенно говоря, не ожидал от Анатолия Александровича подобного "наезда" и несколько растерялся, но все же в свое оправдание сослался на уставное право обращаться в вышестоящие парт.инстанции с предложениями, а также на то, что своими заявлениями не нарушил Постановления ЦК КПСС "О преодолении культа личности "от 1956 года.
Прошли полгода. И вот в один из вечеров ,в очередной раз вспомнив неудавшуюся "вылазку" с предложением о переименовании Волгограда в Сталинград, меня охватила злость на Григорьеву из-за того, что она отнеслась ко мне, по сути дела, как к малосведущему подростку и политическому недоумку.
Да, меня приняли в Смольном, да, со мной разговаривали вежливо, да, аргументировали свой ответ, что впоследствии не делало большинство высокопоставленных чиновников, но разъяснение оказалось только с формально-правовой точки зрения правильным, а по существу - ложным. И я прекрасно это понимал.
Поэтому я опять сел за письменный стол и сочинил второе письмо Л.И.Брежневу с все тем же предложением о переименовании. Мною двигало упрямство в борьбе за историческую справедливость, как я ее тогда понимал, уязвленное самолюбие и уважение к фронтовикам, мнение многих из которых мне было известно(и совпадало с моим) и твердое убеждение, что с ними необходимо считаться.
Однако, написав письмо, я его некоторое время не отправлял. Колебался…
.
Но не от страха перед возможными неприятностями. Я в тот период твердо верил в абсолютную справедливость общественного и политического строя в Советском Союзе. Во внутрипартийную демократию. В праве рядового коммуниста обращаться в вышестоящие партийные инстанции с предложениями и получать правдивые ответы на них.
Нет, я колебался потому, что не хотел выглядеть дураком, который не понимает очевидных вещей: ведь с формально-правовой точки зрения мне объяснили все верно - Волгоградские партийные и советские органы власти действительно не ставили перед ЦК данного вопроса.
Я же хотел, чтобы объяснение было доверительным, а не формальным. Доверительным, как и должно быть между членами партии, согласно Уставу. Чтобы мне объяснили, почему ЦК КПСС не принимает во внимание мнение большинства фронтовиков. Наивным же я тогда, мои друзья, был человеком.
Наконец, пересилив свою боязнь выглядеть глупцом, я отправил письмо и постарался забыть о нем. Сделать это было нетрудно: студенческие заботы второкурсника и молодая любимая жена Муза оттеснили мое ожидание реакции на него за кулисы сознания. И тем не менее я периодически вспоминал о своем письме, ибо в подсознании очаг ожидания и напряжения тлел и не затухал.
Однако настал день, когда он погас, ибо мне вновь пришлось проделать все тот же, знакомый мне уже путь: деканат - телефон - парадный вход Смольного - его исторические коридоры - кабинет инструктора отдела науки и учебных заведений Ленинградского горкома партии.
Но, в отличие от первого хождения в Смольный, на этот раз особого волнения и внутреннего подъема у меня не было. Да и Григорьева не была уже столь радушна. Встретив меня с натянутой улыбкой, она со словами: "Ввиду того, что в прошлый раз Вас не устроило мое объяснение, пойдемте к зав.отделу", - повела меня к своему шефу.
И знаете, уважаемый читатель, тот избрал со мной именно те тон, стиль и тактику разговора, которых я добивался.
В начале нашей беседы он полюбопытствовал у меня, что же меня не устроило в том устном разъяснении, которое дала мне тов.Григорьева.
Я объяснился: ответ мне дан был формальный, ибо решение в 1961году по Сталинграду-Волгограду все же принимала Москва, ЦК КПСС, Политбюро ЦК КПСС по инициативе Первого секретаря ЦК КПСС Никиты Сергеевича. Поэтому я хотел бы узнать все же подлинные аргументы, вследствие которых Волгоград не переименовывают в Сталинград.
"Эдуард, я хочу, чтобы Вы знали, - перешел к сути зав. отделом, - что вопрос, который Вы ставите перед ЦК партии - очень и очень непростой".
"С одной стороны, в ЦК КПСС идут потоком письма, аналогичные Вашему. Просят реабилитировать Сталина. Восстановить топоним Сталинград и т.д.Пишут в основном фронтовики. И их можно понять.
Однако, с другой стороны, в ЦК КПСС идет и другой поток, в основном от родственников репрессированных в годы правления Иосифа Виссарионовича, возмущаются положительным образом И.Сталина в киноэпопее "Освобождение", тем, что "опять на киноэкране показывают в светлых тонах тирана, вождя, у которого по локоть руки в крови" и т. д.
Поэтому ЦК партии приходится учитывать оба мнения и он, ЦК КПСС, полагает, что в настоящее время необходимо сохранить status quo в отношении всего того, что связано со Сталиным.
Такая аргументация удовлетворила меня. О чем я и сказал зав.отделом. Поблагодарил его за разъяснение и ушел. Перед уходом выразил надежду, что в 1974г. страна достойно отметит 95-летие Иосифа Виссарионовича.
Но тут в бочку меда моего удовлетворения тов. Григорьева от всего своего чуткого и щедрого партийного сердца шмякнула добрую жмень дегтя.
В момент, когда я уже почти закрыл дверь кабинета ее шефа, но все же еще оставалась щель, позволяющая расслышать то, о чем говорят в кабинете, она, не дожидаясь, пока дверь захлопнется, глядя на своего начальника громко рассмеялась мне в спину: вот, мол, какие наивные и упрямые фанатики встречаются среди молодых коммунистов.
Ее смех кипятком ошпарил всю мою спину. Меня всего обдало жаром унижения. Из-за того, что меня высмеяли. Не важно, из-за чего. Просто потому, что я стал объектом осмеяния.
Хотя, как тогда,38 лет тому назад (в момент написания текста, а сейчас уже 43 года), так и сейчас, я полагаю, что своим вторым письмом я защитил свое уставное право члена партии (не важно какой), в которой была продекларирована внутрипартийная демократия. Защитил свое достоинство, как я его тогда понимал и чувствовал.
И не важно, чье это достоинство: молодого коммуниста или человека. Значимо лишь то, что речь шла о достоинстве и самоуважении как таковых.
Некоторые из-за своих взглядов, не желая отказываться от них, обладая непреклонной принципиальностью и, с житейской точки зрения, безрассудством, поднимались на эшафот или же восходили на костер.
Меня же хватило при тех обстоятельствах всего лишь на второе письмо на имя Л.И.Брежнева. Больше я писем в ЦК КПСС по поводу переименования Волгограда в Сталинград не писал.
Инстинкт самосохранения и благоразумие, да и просто разум подсказали мне, что точить каплями писем камень ЦК небезопасно и не имеет никакого смысла и перспективы. Ибо ничего не изменится и объяснение, которое мне было дано, с политической точки зрения, - совершенно правильно.
В данном конкретном случае нельзя было ( да и бессмысленно)продолжать требовать невозможного.(Как студенты в Париже в мае 1968г.: "Будьте реалистами - требуйте невозможного"). Не тот это случай.
Свою маленькую борьбу за "Сталинград" я проиграл. Тогда. И сейчас. Пока....
Однако свою борьбу за Иосифа Сталина я выиграл.
Ибо мое понимание исторической роли и значимости личности Иосифа Сталина в настоящее время на постсоветском пространстве получает все большее и большее распространение. И не важно, что я к этому не имею прямого отношения. Радует, во-первых, то, что моя оценка 37(символика...) лет тому назад исторической роли И.Сталина ныне разделяется многими учеными гуманитариями, а главное - большим количеством рядовых граждан на просторах бывшего СССР.
Так , к примеру, еще в декабре 1999г. 22% интервьюируемых россиян( опрос проводился ВЦИОМ-ом ),оценивая в целом историческую роль И.В.Сталина, ответили, что его правление принесло России "только хорошее или больше хорошего, чем плохого" ,а 44% полагали, что сталинское времена дали стране "в равной мере и хорошее и плохое".Вместе с тем,25% респондентов тогда разделяли точку зрения, что И.Сталин принес стране "больше плохого, чем хорошего или только плохое".
В начале же 2003г. уже 36% россиян (опрос провел фонд "Общественное мнение")считали, что Сталин сделал для страны "больше хорошего, чем плохого".В то же время 29% респондентов придерживались мнения, что сталинское правление принесло стране "больше плохого", а 34% затруднились определить свое отношение к деяниям "вождя народов". В настоящее время еще большее количество россиян положительно оценивают роль И.Сталина.(Под рукой нет точных данных).
В мае 2013 г. (опрос провел «Левада-центр») 36 % россиян уже однозначно положительно оценивали роль И.Сталина, а 25 % - негативно. Для сравнения, М.С.Горбачева, согласно этому же опросу, поминают добром 10% опрошенных, лихом – 49%, нейтрально к нему относятся 35%. Отрицательно к эпохе объявленной им «Перестройки» относятся 66%, положительно – 16%. Почти таковы же и оценки Б.Н.Ельцина (хотя в свое время Ельцин и воспринимался как политический соперник Горбачева): положительно к этой фигуре относятся 11% опрошенных, отрицательно – 47%, нейтрально – 37%. Эпоха Ельцина принесла России больше зла, считают 66% опрошенных; обратной точки зрения придерживаются только 14%.
[В 2019 году уже 70% россиян, согласно опросу «Левада-центр», положительно оценили роль Сталина в истории России
]
И еще одно свидетельство. Иосиф Сталин, занявший третье место на проекте "Имя России",в действительности неизменно выходил на первое место, как только организаторы проекта переставали вмешиваться в процесс голосования...
Кроме того, мне приятно, не скрою, что то один из моих сокурсников, то другой при редких встречах признается мне: "А знаешь , Эдуард, ты тогда, в 1970г.,в отношении Сталина был прав и в связи с этим я часто тебя вспоминаю".
Однако история с двумя письмами Л.И.Брежневу и с письмом в адрес 24-го съезда КПСС аукнулась мне на пятом курсе.
Нашлись тогда среди моих "партайгенносе" "дружбаны", которые устроили мне первую (но не последнюю) в моей жизни партийную разборку(двое из инициаторов которой потом получили сроки за растрату стройотрядовских денег и финансовые махинации).
Главный вопрос, вокруг которого проходила весьма необычайная( пожалуй, даже уникальная в своем роде) внеуставная партийная "стрелка" части актива курса со мной - почему я дважды писал письма Л.И.Брежневу с предложением о переименовании Волгограда в Сталинград, если знал, что большинство членов курсовой партгруппы не разделяют мою позицию по данной проблеме, как и в целом по вопросу о личности И.Сталина?
Я не случайно использую блатной жаргон для обозначения данного события, ибо меня, с одной стороны, просто пригласили в одну из аудиторий "поговорить с ребятами",не предупредив заранее, что же это будет за "разговор" и какой характер он будет носить, а ,с другой стороны, весь так называемый разговор прошел вне рамок партийного устава, ибо это было не заседание парт.группы, не заседание партбюро факультетской первички, не заседание всего актива курса ,а непонятно что:
собралась часть актива во главе с парторгом, комсоргом и старостой и по заданию "сверху" и ,наверняка, "компетентных органов" и в присутствии молчащего весь "процесс" члена партбюро и еще неизвестно кого - выходящего и заходящего - меня в течении почти 5 часов по-товарищески "песочили", "драили","пилили"...
Полагаю, весь этот "разговор с ребятами" был затеян с двумя целями: во-первых, прощупать поглубже мои убеждения на предмет обнаружения какой - либо идеологической крамолы. ( А вдруг? Так что лучше подстраховаться) и ,во-вторых, устроить мне словесную вендетту за всю нервотрепку, которую я доставлял кое-кому на философском факультете и на военной кафедре.
В моих взглядах ересь обнаружена не была, хотя я твердо отстаивал свою правоту в оценке личности И.Сталина. Но при этом не выходил за рамки известного Постановления 1956г. Поэтому все и ограничилось тогда неформальной "партайгенносовской" разборкой.
Никто не высказался на данной "стрелке", что меня надо каким-то образом наказать. Зато мне изрядно потрепали нервы, так что и вторая цель тоже была достигнута. Именно ради этого меня перекрестно теребили в течении нескольких часов вопросами:
1)Почему я, член партии, на 3-ем курсе фактически возглавил мини-бунт комсомольцев против деканата из-за непродуманного расписания и сочинил от имени комсомольской организации курса письмо в "Комсомольскую правду" ?;
2)Почему я ,будучи замсекретаря по идеологии курсовой организации ,написал в стенгазету статью с критикой деканата, а не пошел на прием к декану?;
3)Почему я, студент, возомнивший о себе невесть что, написал заявление в парторганизацию военной кафедры и потребовал привлечь к ответственности куратора факультета с военной кафедры майора Р-ва? И т.д. И т.п. (Все это другие истории, не относящиеся к нашей теме, поэтому о них я ничего и не пишу).
А перед самим выпуском, в мае 1975году, парторг А-ев, мой одногруппник, предложил мне самому придумать для моей партийно-учебной характеристики критическое замечание по собственной персоне.
Я, подумав немного, согласился, полагая, что это общая практика. В текст была добавлена фраза: "Однако в личном общении бывает иногда вспыльчив и резок ". Но когда обнаружил, что только мне одному из всей партгруппы в Характеристику включили негативную оценку личных качеств, то Жалобой в партбюро факультета, а затем в партком ЛГУ я пытался обжаловать неправомерные действия в свой адрес ( по сути оказавшейся маленькой местью). Опуская подробности, отмечу ,что из моей затеи ничего не получилось....
И, наконец, Вам не трудно будет догадаться - красный диплом я не получил, хотя средний балл моих оценок вкладыша и был - "4,8", что превышало на 3-4 десятых необходимую норму...
P.S. Президент России Владимир Путин не исключает, что Волгограду может быть возвращено название Сталинград, передает ИТАР-ТАСС. С такой просьбой к главе государства обратился один из российских ветеранов Второй мировой войны. «В соответствии с нашим законом, это дело субъекта Федерации и муниципалитета», — ответил президент. «В данном случае жители должны провести референдум, определиться», — уточнил Путин. «Как жители скажут, так и сделаем», — сказал он во французском Довиле, где проходят торжественные мероприятия, посвященные 70-летию высадки западных союзников в Нормандии. На предложение главы государства ветераны сказали, что «туда поедем, поможем». «Пожалуйста», — согласился Путин. Он напомнил, что «в Париже есть площадь Сталинград», это название помнят и в других городах Европы. «Это не я отменял», — отметил президент о переименовании города в Волгоград. При этом он добавил насчет проведения референдума: «Подумаем, как это можно сделать». http://lenta.ru/news/2014/06/06/stalingrad/
P.P.S.Выяснилось, что ВВП - соврал...К этому мне добавить нечего.(Добавление от 23 декабря 2019 г.)