* * *
– К великому повелителю пришел начальник воинов Суров, – донесся из соседнего помещения громкий голос Хитра. – Будет ли повелителю угодно позволить ему предстать пред очи моего господина, чья слава простирается до звезд?
«Немного же времени отводится у них для сладостных утех вождя», – подумал я.
– Хорошо. Пусть он войдет.
До слуха донеслись быстрые уверенные шаги. Ясна с невероятной быстротой накрутила на голову свои одеяния. И когда Суров вошел, она уже неподвижно стояла в углу лицом к стене, вновь превратившись в бесформенное тумбообразное создание.
Я ожидал увидеть рослого могучего аборигена, но начальник воинов оказался существом невысоким и субтильным.
– Да соблаговолят боги продлить дни моего повелителя до тысячи тысяч солнцеворотов! – произнес он густым басом, совершенно неожиданным при его росте и телосложении.
– Да будут твои дни удачными и спокойными! – ответил я уже привычной формулой. – С чем пришел ты к своему повелителю?
– Слова, текущие из уст моего господина, сладки и благоуханны. Однако позволь сказать своему ничтожному слуге: начальнику воинов редко выпадают спокойные дни. И даже спокойные ночи…
Он явно отвечал на мое приветствие, но смотрел при этом вовсе не на меня, а куда-то мимо. Проследив направление его взгляда, я понял, что он устремлен на Ясну, хотя в данный момент она, вся укутанная в свои покрывала, имела шансы привлечь к себе внимание мужчины не больше, чем обычный придорожный валун или дерево в гуще леса.
– Надеюсь, говоря о редких спокойных днях, ты не имеешь в виду некие чрезвычайные обстоятельства, которые, возможно, обрушиваются сейчас на островитян? – уточнил я не без надежды, что Суров проговорится об участи, постигшей прежнего вождя.
– У великого повелителя нет оснований для тревоги: доколе я буду поставлен начальствовать над его отважными воинами, у него не возникнет повода страшиться нашествия врагов, козней изменников и бед, причиняемых нарушителями табу! – отчеканил Суров.
Отвечая, он на мгновение взглянул на меня, а затем снова неведомая сила заставила его устремить взор на Ясну.
– Твои слова угодны повелителю. И ты будешь достойно вознагражден, – пообещал я, вспомнив, что в книгах про разных древних королей, которые мне довелось прочитать в детстве, в аналогичных ситуациях они говорили примерно то же самое.
– Чем вознагражден, повелитель? – перспектива награждения живо заинтересовала Сурова – настолько, что он даже перестал смотреть на Ясну.
– Дай мне подумать – ибо я хочу, чтобы награда оказалась воистину достойной твоей преданности и усердия.
Суров рассыпался в благодарностях, поток которых грозил стать бесконечным, так что мне пришлось его прервать.
– Что побудило тебя прийти к твоему господину и повелителю? – повторил я вопрос, с которого начал разговор.
– Не найти под небесами ни одной земли, воины которой были бы доблестнее и бесстрашнее, чем воины моего господина, – с жаром заговорил он. – Но они могли бы наводить на врагов великого повелителя еще больший ужас, если бы нам удалось проникнуть в секрет, который открыли на соседнем острове, лежащем в трех днях плавания в сторону восхода.
Из складок своих одеяний начальник воинов извлек крупную раковину и положил ее на пол у моих ног. Затем он достал вторую раковину поменьше и положил ее недалеко от первой. Это, видимо, должно было означать географическую карту, показывающую расположение островов.
– Что же это за секрет? – поинтересовался я.
– Они научились делать луки, стрелы из которых летят почти вдвое дальше, чем у твоих победоносных воинов, повелитель. Об этом мне рассказали мои люди из числа морских торговцев.
– Ну и в чем вопрос? Снаряди отряд наших доблестных воинов – и пусть они захватят несколько таких луков. А еще лучше – кого-нибудь из тех, кто эти луки делает.
– Нельзя! Мы в союзе с живущим там племенем. Когда они узнают, что воинов послали мы, их вождь придет в великий гнев против моего господина. А рухнет союз – они не пропустят к нам ни одного морского торговца. Так уже бывало, повелитель, – лицо Сурова стало печальным.
– Что же ты предлагаешь?
– На другом острове, также невдалеке от нашего, – Суров достал и положил на пол еще одну раковину, – живет племя, дружественное нам и не состоящее в союзе с тем, в котором научились делать эти луки…
– И ты хочешь, – не дослушав Сурова, заговорил я, – чтобы твой господин попросил вождя второго племени отправить в экспедицию за луками своих воинов?
Суров посмотрел на меня, как на неразумное дитя:
– Великий повелитель, твой светлый ум сумел сразу же определить кратчайший путь к цели. Однако, да не прогневят тебя пустые слова твоего ничтожного слуги, в подобных тонких делах самый короткий путь очень редко бывает самым лучшим.
– Так подскажи тот, который ты считаешь лучшим…
– Это второе племя никогда не будет участвовать в таком деле. Они – никудышные воины. Их спасает только то, что никто не умеет искуснее их охотиться на крэков. А зубы крэка любому нужны… Иначе над тем островом давно уже другой бы властвовал…
Суров сказал это так, что у меня не должно было остаться никаких сомнений, кто именно властвовал бы над тем островом. А главное – чтобы не могло остаться сомнений, под чьим командованием произошло бы покорение острова.
– Как же так: воины – никудышные, а охотники – самые лучшие? – предпочел я оставить его намек без внимания.
Суров неопределенно пожал плечами: всякое, мол, на свете бывает.
– Должно быть, у них сильное заклинание есть… Однако, повелитель, я не досказал, что же следует предпринять насчет луков. Рядом с тем островом на нескольких мелких островках, – он высыпал на пол горсть мелких ракушек, – обосновалось очень воинственное племя. Сущие разбойники – землю не возделывают, скот не пасут, а все, что им нужно, добывают на других островах грабежом. Всех уже достали… И никто с ними справиться не может: в одном месте прогонят – они тут же в другом лезут.
«А что же твои бесподобные воины?» – подумал я.
– И вот если эти разбойники совершат набег за луками, – продолжал между тем Суров, – все будут считать, что это их обычный грабеж. Особенно если луки они возьмут как бы мимоходом, а главным станет совсем другая добыча – ну, там, съестные припасы, шкуры, женщины и все остальное, что они обычно забирают. Тут ни у кого и мысли не возникнет, что кто-то специально послал их – и именно за новыми луками. Потому что о чем-то договориться с ними еще никому никогда не удавалось.
– А как же мы договоримся?
– И мы не будем договариваться.
– Кто же это сделает за нас?
– Зубы крэка… Для этого разбойничьего племени магическая сила зубов крэка особенно важна. Единственный остров, на который они ни разу не нападали, – тот, где живут охотники на крэков, – Суров указал рукой на соответствующую раковину у моих ног. – Зато в обмен на то, что те их не трогают, охотники платят дань – каждый солнцеворот по пятьдесят зубов крэка. Так что если вождь охотников пообещает им в обмен за луки дополнительно сотню зубов крэка, они не то что эти луки вместе с теми, кто их делает, хоть из-под земли достанут, но и хижины оружейников, если понадобится, найдут способ через море переправить.
– А с какой это радости вождь того острова вдруг возьмет и выложит двухлетнюю дань за луки, которые ему совсем не нужны? Или он так сильно нас любит?
– Как он нас любит, я не спрашивал. А вот радость мы ему обеспечим. Потому что как его племя славится умением добывать зубы крэка, за которые охотникам привозят всякие необходимые и полезные вещи не только с соседних островов, но и из очень дальних мест, так и наш остров славится соляной пещерой. Морские торговцы скажут: ни в одном из тех мест, куда им удавалось когда-либо доплывать, другой такой пещеры нет. А соль ведь, как и зубы крэка, тоже всем нужна. И многое, что хранится в сокровищницах моего повелителя, мы получили именно в обмен за соль. Прикажи – и тебе покажут искуснейшие украшения, необыкновенной красоты ткани, тончайшей выделки кожу и еще огромное количество всевозможных диковинок, сделать которые не по силам ни одному из мастеров нашего племени. Но они у нас есть – потому что по милости великих богов мы в изобилии обеспечены таким богатством, как соль. И эти дальнобойные луки мы тоже приобретем с помощью соли. Конечно, нам придется подарить вождю охотников на крэков больше соли, чем просто отдали бы ее в обмен за сто зубов крэка. Ты же понимаешь, повелитель, тот вождь должен захотеть отдать эти зубы разбойникам. И не просто отдать, а потребовать за них опасную и тайную работу. Но разве секрет дальнобойных луков не стоит такой щедрости?
– Ну а если наши союзники все же дознаются, что луки похищены специально?
– А мы причем? Мы и сами от этих разбойников постоянный урон несем…
Начальник воинов высказался и теперь ждал моего решения.
А я думал о том, как назвать предмет, блестящую лекцию по которому я только что прослушал – практическая политика, реальная дипломатия… И когда я буду об этом рассказывать, поверит ли мне хоть кто-нибудь, если я скажу, что самыми привычными одеждами под воображаемой мантией моего профессора международных отношений были звериные шкуры?
Между тем по-прежнему стоявшая неподвижно Ясна снова, как магнитный полюс компасную стрелку, притянула к себе взгляд Сурова. Ну что такое он все время высматривает в этом наглухо замотанном одеждами бесформенном изваянии, где при всем желании не углядеть и намека на женские прелести, недоумевал я. Ведь стоит ему выйти на улицу – и в поле зрения сразу окажутся десятки хорошеньких островитянок, излишеством одеяний, прямо скажем, не злоупотребляющие.
И вдруг до меня дошло: дело вовсе не в задрапированной с макушки до пят Ясне как таковой. Дело в сладости запретного плода. Перед ним – одна из жен вождя, существо, лицезреть которое, кроме самого вождя, не вправе ни один мужчина острова. А тут вот она – совсем рядом. И если ему удастся хоть что-то увидеть, он же неимоверно возвысится в собственных глазах – в каком-то отношении станет вровень с вождем!
Что ж, своим настойчивым взглядом Суров, по крайней мере, одну проблему разрешил – он подсказал, в чем должна заключаться обещанная ему награда. И я уже готов был торжественно объявить ему об этом, но мой начальник воинов заговорил сам:
– Почему величайший из повелителей безмолвствует? Может быть, его светлый ум подсказывает иной способ заполучить дальнобойные луки, и ничтожный слуга своими пустыми словами напрасно потревожил покой затмевающего светила?
Ни о каком способе я, конечно, не думал. Но напрасно Суров прервал мое молчание – тон его последних слов мне сильно не понравился. Мне показалось, что настоящему вождю он нашел бы способ сказать то же самое несколько по-другому, ибо, несмотря на всю почти-тельность его слов, мне явственно послышалась в них недопустимая по отношению к повелителю насмешка. И тут я понял, что обязательно должен задать своему начальнику воинов еще один вопрос.
Только сначала – о награде.
– Доблестный Суров, в начале разговора твой повелитель обещал тебе награду…
– Милость повелителя не знает пределов. Она столь же необъятна, как и его могущество! – на всякий случай быстро проговорил Суров.
– …и чтобы награда оказалась достойной твоих славных дел, повелитель не поспешил сразу объявить, что это за награда. Он решил вначале как следует подумать…
(Черт же меня дернул начать говорить о себе в третьем лице! Но теперь я уже не мог перейти на разговор по-человечески, где я – это я, а не он. Приходилось и дальше строить фразы в духе этой высокопарной нелепости.)
– …Точно так же теперь повелитель желает, прежде чем давать ответ, не торопясь обдумать сказанное тобой. Возможно, он действительно найдет иной способ проникнуть в секрет дальнобойных луков…
(И не подумаю искать – еще не хватало, чтобы на чужой планете я способствовал развитию этой первобытной гонки вооружений! Но пусть Суров пока что считает, что на этих пресловутых луках для меня, как и для него, свет клином сошелся, и ждет моего решения.)
– …А чтобы ты был уверен, что повелитель слов на ветер не бросает, я скажу, что награда тебе уже определена…
(Уф! Наконец-то удалось перейти на нормальную речь!)
– …Я подумал и решил, что твоя преданность и неустрашимость в отражении вражьих посягательств…
(Разумеется, я и понятия не имел ни о каких вражьих посягательствах на этот остров, а тем более о том, насколько неустрашимо они отражались. Но, как говорится, каши маслом не испортишь.)
– …а также неустанная решимость крепить обороноспособность…
(Да, занесло же меня – обороноспособность! И как только с переводом этого слова справился транслейтер? Однако Суров, кажется, понял, что оно означает.)
– …заслуживает награды, которая не жаловалась еще ни одному жителю острова. Я дарую тебе привилегию отныне и навеки смотреть на женщин из прекрасного цветника вождя когда ты пожелаешь и сколько пожелаешь – как будто ты был бы самим вождем!
Что стало твориться с Суровом, когда он услышал эти слова, никакому описанию не поддается. Казалось, мой несгибаемый военачальник вот-вот растает от переполнивших его чувств. Короче, я понял, что попал в самую точку. И это было как раз то, чего я надеялся добиться, чтобы теперь мой вопрос прозвучал для него особенно неожиданно. Поэтому я прервал бурное выражение его чувств на самой кульминационной ноте:
– А скажи мне, Суров, давно ли твои люди из числа морских торговцев донесли о дальнобойных луках?
– Как только эти луки появились, мудрейший из повелителей. Мои люди свое дело знают. Это было почти два солнцеворота назад, – не предвидя подвоха, с готовностью ответил начальник воинов.
– Целых два солнцеворота назад! Да за это время их уже десять раз можно было добыть! – я как мог изобразил недовольство. – Почему же ты не тревожил своей заботой властителя вчерашних дней?
Суров озадаченно смотрел на меня и молчал. Он явно не знал, что ответить.
– Повелитель вчерашних дней стар и немощен, – наконец заговорил начальник воинов. – Он давно устал от бесконечных хлопот и беспокойств, которые каждый день выпадают на долю вождя. И он бы никогда не решился одобрить такой рискованный план… Не то, что ты, великий вождь, который яснее всех видит, чего жаждут те, над которыми он властвует.
Я был почти уверен, что Суров сказал неправду. Слишком уж долго он раздумывал над таким простым ответом. Но в чем же тогда состояла правда? И потом, независимо от того, поверю я этим словам или нет, в них содержалась весьма важная для меня информация. «Повелитель стар и немощен», – вот что дословно перевел мой транслейтер. В настоящем времени! Выходит, мой предшественник вовсе не умер и не убит? Иначе Суров обязательно бы сказал «Повелитель был стар и немощен». Или этот перевод – одна из тех редчайших ошибок, которые теоретически могут допускать транслейтеры?
– Слово великого вождя – закон, – твердо заговорил я. – О твоей награде объявлено, и я не изменю своего решения. Но знай, что твоей медлительностью в деле о дальнобойных луках я сильно недоволен. Прими это к сведению. А сегодня я больше не желаю с тобой разговаривать.
(Продолжение http://www.proza.ru/2014/06/02/1697)