Из далёкого сибирского города поезд направлялся в Петербург. В одном купе ехали три пассажира : молодой ещё священник, в бороде и усах, с весёлыми - не по сану - озорными голазами, пожилой чиновник с обвислыми щеками и потухшими глазами и моложавый актёр - длинноволосый, с пухлыми губами и пронзительным взглядом - из тех , что невольно тревожат собеседника. Одно место в купе оставалось свободным.
Ехали уже трое суток, а впереди было ещё столько же. Спутники испробовали все методы, чтобы хоть как-то разнообразить тоскливую дорогу : пили вино, припасённое бедовым священником, играли в карты, любезно предоставленные проводником, втроём наблюдали картины российской жизни, пробегающие за окном, шумно обсуждая увиденное. В конце концов все эти занятия надоели, и троица уныло затихла, опустив глаза долу.
После долгого молчания неугомонный Священник предложил :
- А давайте, господа, вспомним самые захватывающие истории из своей жизни и расскажем их друг другу.
Чиновник и Актёр согласились, после чего попутчики погрузились в воспоминания.
И опять первым собрался с мыслями святой отец.
- Ну что ж, - проговорил он, оглаживая усы и бороду и окидывая товарищей озорным взглядом, - пожалуй, я и начну.
Затем он красочно и живо - жестикулируя и делая большие глаза - рассказал, как в один из сложных моментов жизни к нему явилась дева Мария и наставила на путь истинный.
Закончив рассказ , Священник перекрестился и гордо оглядел слушателей.
Компания уважительно помолчала, а затем слово взял унылый Чиновник.
Он изложил историю своей любви. В бытность свою молодым человеком, ещё не сделавшим карьеры и не сколотившим состояния, он полюбил одну милую девушку. По-счастью, она ответила взаимностью. Но она оказалась дочерью весьма состоятельного вельможи, который жестоко разорвал их роман.
С последними словами Чиновник закрыл лицо руками и отвернулся к окну, чтобы слушатели не видели его слёз.
Опять сочувственно притихли, а потом оба рассказчика вопросительно взглянули на Актёра.
Тот вздыбил ладонью волосы, отёр пухлые губы и, устремив взгляд куда-то в заоконную даль, заговорил :
- Я был мальчишкой двенадцати лет, когда произошли эти события, и мои воспоминания естественно перемешались с рассказами взрослых свидетелей этой необычной истории.
- Итак, в ту пору отец мой служил помощником режиссёра городского театра, а я постоянно находился при папаше. Наша труппа гастролировала в небольшом городке, неподалёку от Москвы. Спектакли ставили на сцене местного театра "Модерн", а репетиции, ввиду занятости его сцены, проводили в деревянном здании старинного городского театра, владелец которого, не выдержав конкуренции с "Модерном", разорился и продал помещение театра некой торговой фирме, занимающейся производством лаков и красок. Таким образом небольшой зрительный зал этого заведения был теперь заполнен разнообразными ёмкостями с продукцией фирмы, и даже на сцене громоздилось несколько бочек, заляпанных разноцветной жидкостью. Видимо, бочки были так тяжелы,что их не смогли убрать со сцены. Вот в таких условиях нашим артистам приходилось проводить свои репетиции.
- В этот незабываемый день, - продолжал Актёр, - репетировалась сцена из спектакля под названием "Орда". В ней участвовал один из ведущих актёров труппы, выступавший под псевдонимом "Маунтин", что в переводе с английского обозначает "гора".
Это был человек огромного роста, обладавший необычайной силой и столь же необыкновенно мягким характером, который выдавали широко распахнутые голубые глаза, "очи Христа", как называли их коллеги. Прожив достаточно лет, сейчас я могу сказать, что за всю жизнь не встречал более безобидного человека, к которому так подходит выражение "он и мухи не обидит".
Благодаря столь редкому сочетанию - запредельная физическая мощь и в то же время наивно- доверчивый взор и необычайная доброта и мягкость в чертах лица и в каждом жесте - Маунтин весьма успешно исполнял роли героев-любовников, в основном неудачников. Особенно блистал он в роли несравненного Отелло.
- Так вот, в том злополучном спектакле наш великан, которого актёры называли коротко "Мау" или по-русски - Человек-Гора", должен был исполнять совершенно третьестепенную роль, за что был страшно обижен на режиссёра Нелидова.
- В сцене, которая на этот раз репетировалась, - снова заговорил Актёр, - Маунтин изображал воина-охранника Хана Золотой орды, стоящего с алебардой у дверей своего господина, в которые пыталась прорваться женщина из стана врагов, задумавшая убить Хана.
Женщину эту играла жена Человека-Горы, актриса по имени Милица, не обладавшая никакими актёрскими талантами и принятая в труппу только благодаря своей редкой красоте. Замечу кстати, что великан любил её безумно.
Героиня Милицы стояла перед охранником с горящим факелом в руке, так как имелось в виду, что дело происходит ночью, и сперва упорно убеждала стража, что у неё неотложное дело к Хану, а потом попыталась силой пробиться к закрытой двери. И в этот миг Мау должен был грозно замахнуться на неё алебардой. Так вот эта картина, по мнению режиссёра. никак не получалась.
- Надо сказать, - пояснил Актёр, -что Нелидов был наредкость дотошным постановщиком. В своих спектаклях он стремился максимально приблизиться к реальности и каждый жест актёров отшлифовывал до совершенства, чем порой доводил своих лицедеев до истерики.
- Таким образом Человек-Гора раз за разом поднимал над головой Милицы алебарду, и каждый раз режиссёр хватался за голову и нервно кричал : "Ненатурально! Не вижу гнева, ярости!"
Наконец, Мау отбросил фанерную алебарду и в сердцах воскликнул : "Да какой может быть гнев с таким игрушечным топориком!?"
Нелидов на минуту задумался, потом жестом подозвал меня к себе ( замечу, что я наблюдал всю эту сцену из-за бочки с краской) и приказал : "Пойди в нашу кладовку на колёсах, там у самой двери лежит настоящая алебарда из "Ивана Грозного", живо притащи её сюда!"
Я выбежал во двор, открыл дверцу одного из наших возков и действительно увидел настоящую алебарду. Она была выкована целиком из железа, а рукоятка обита деревом. Я с трудом оторвал её от пола, такая она была тяжёлая, взвалил на плечо и побежал обратно.
Мау принял у меня оружие, перекинул топор с руки на руку и довольно произнёс : "Это другое дело." Потом провёл ногтем по лезвию алебарды и хохотнув добавил : "Остренькая! То, что надо! Вот теперь сцена получится отменная," - и он как-то особенно взглянул на Нелидова.
Снова появилась Милица с факелом, опять стала уговаривать охранника пропустить её к Хану, а потом бросилась к двери Ханской почивальни.
И, как положено по сценарию, Человек-Гора угрожающе рявкнул и занёс алебарду над головой женщины.
А дальше произошло неожиданное. Великан вдруг развернулся и сделал шаг в сторону режиссёра. В его глазах вспыхнули молнии.
Почуяв недоброе, Милица бросила свой факел и с отчаянным криком кинулась на грудь мужа. Но тот, крепко прижав её к себе одной рукой, другой со всего размаху опустил тяжёлую алебарду на голову Нелидова.
Мне показалось, что я слышу ужасный треск рассекаемого черепа, во все стороны брызнули фонтаны крови, и бедный режиссёр свалился на пол, не успев даже вскрикнуть.
В тот же миг я увидел, что оброненный Милицей факел упал на бочку с краской и синие подтёки на ней вспыхнули ярким пламенем.
В течение всей репетиции мой отец сидел на скамейке в зрительном зале. Он бросился на сцену, за шиворот стащил меня с неё и приказал бежать прочь из здания театра. Сам он выскочил вслед за мной, прокричал : "Пожар! Помогите!", сорвал висевший на наружной стене огнетушитель и кинулся обратно в помещение.
Но там уже всё пылало. Сцена была объята пламенем так, что невозможно было что-либо разглядеть, огонь гулял по зрительному залу, раздавались какие-то хлопки, наверное, это взрывались бочки с красками, помещение заволокло зловонным дымом.
Буквально на наших глазах всё было кончено : театр сгорел дотла. Хорошо, что члены труппы, находившиеся в актёрских уборных и гримёрках, успели выбежать из здания.
Когда прибывшие пожарные залили огонь и проникли в то место, где была сцена, они обнаружили два обгоревших трупа : руки мужского скелета крепко прижимали к себе остов женщины.
Мау сам с места не сдвинулся для своего спасения и до последней минуты не выпускал из своих объятий любимую жену. Невозможно себе представить, какой ужасной смертью умерли эти двое, особенно бедная женщина.
Рядом с ними валялась алебарда с обгоревшей деревянной ручкой, а ещё немного в стороне - останки режиссёра с раскроенным черепом...
Оба слушателя внимали рассказу Актёра с неослабевающим интересом. Когда тот замолчал, озорной взгляд Священника погас, он обхватил голову руками и опустил её на деревянный столик купе, крестясь и шепча про себя : "Господи, твоя воля."
Чиновник же наоборот вдруг возбудился, схватил рассказчика за руку и неистово повторял : "Неужели всё это правда? Не вычитали ли вы эту историю в книжке?"
Актёр вяло отмахнулся от него и проговорил :
- Для меня, двенадцатилетнего мальчишки, это происшествие стало страшным потрясением. Я ломал голову : что могло толкнуть тихого, миролюбивого человека, терпеливо сносящего любые насмешки и колкости окружающих, на такой жуткий поступок?
Неужели это была обида на режиссёра за уготованную ему незначительную роль в том спектакле?
Или, может, тот довёл его своими придирками в разыгрываемой сцене?
Да нет, этого, конечно, недостаточно. Так что же тогда?
- А может быть, разгадка совершенно проста : внезапное помешательство?...
- Прошло время, - продолжал Актёр, - и однажды я подслушал ночной разговор своих родителей. Они, как и все члены нашей труппы, то и дело возвращались к той страшной трагедии.
И вот в ту ночь я услышал сдавленный шёпот отца : "Нелидов соблазнил его жену."
И для меня сразу всё встало на свои места.
- Но до сих пор, - раздумчиво произнёс Актёр,- этот парадокс не даёт мне покоя : живёт на свете мягкий, безобидный человек, что называется, "тише воды, ниже травы", и вдруг на его пути случается нечто такое, что в ясных "Христовых очах" этого смертного вмиг полыхнёт молния и вырвется из души его некая затаившаяся могучая сила, и берегись тогда тот, кто попадётся под её необузданную мощь!
А что если предположить, что в душе каждого индивидуума скрывается какая-то неведомая сила? Ведь тогда получается, что даже зная некую персону много лет, я , тем не менее, не могу себе представить, что таится в его душе и чего ожидать от него! Как же жить на свете с такой мыслью? - заключил рассказчик и обвёл слушателей вопросительным взглядом.