Несколько часов из жизни египтянина

Андрей Урбанович
   

        Египтянин вздохнул тяжело и протяжно. Полуденный зной и пыль, поднятая раскалённым июльским ветром, снова возвратили его в реальность.
        «Так трудно сосредоточиться на главном, - подумал он. – А что главное? Вот уже и забыл».
        На центральной площади города чернели канавы. Если бы не плакат: «РЕМОНТ  ТРАМВАЙНЫХ  ПУТЕЙ», то вполне можно было бы подумать, что население готовится отразить агрессию наступающего неприятеля.
        Трамваи и троллейбусы, как заговорённые, доходили до этого места и, послушно разворачиваясь, уезжали прочь, по-видимому, на окраину города, куда до сей поры не ступала нога египтянина.
        «Что же это творится? – мрачно вопрошал египтянин. – Видно новую пирамиду строят. Значит, надолго. Лет на тридцать».
        «Так трудно сосредоточится...»
        На лобовом стекле трамвая виднелась табличка: «ДО  ЦЕНТРА».
- Доцент Ра, - автоматически прочитал египтянин и весело подумал, что, вероятно, Богу Солнца было бы лестно узнать о присвоении ему, в честь ремонта городских дорог, звания доцента. Должность хоть и не столь высоко оплачиваемая, зато почётная.
        От центра пришлось идти пешком. Подошвы сандалий раскалились и то и дело вязли в растекающемся от жары тротуаре.
        Египтянин шёл домой. Египтянин был древним, намного древнее царства первого фараона, но жил, по случаю, а может и преднамеренно, здесь,   двадцать первом столетии. Единственное, что он знал, - это история его страны, этим ему и удавалось зарабатывать себе на жизнь. Сейчас он шёл с работы. Он был преподавателем древнейшей истории.
        Дома его ожидала жена – женщина, которая вовсе не желала быть египтянкой, тем более древней, а напротив, следила за модой, не отставая от времени, перелистывала новые журналы и перешивала старые, разлезающиеся от долгой носки, вещи на современный лад.
- Это ты? – спросила жена египтянина, когда он вошёл в квартиру, спросила, увидев его, и таким тоном, словно ждала принца эпохи Возрождения, а пришёл он – древний житель побережья Нила.
- Это, немножечко, я, - подтвердил египтянин, как бы извиняясь «немножечко» за визит в собственный дом.
- Жарко? – опять спросила жена, отирая со лба капли пота.
- Ага, - ответил египтянин и прошёл на кухню.
        На кухне египтянина ждали отнюдь не изыски африканской кулинарии, а тугоплавкие макароны, приправленные каким-то неведомым соусом. Макароны вязли на зубах, и жена, сидя напротив, с тихим сочувствием смотрела, как челюсти египтянина ведут непримиримую борьбу.
- Больше в доме ничего нет, - сказала она.
- Вначале ничего не было, только мировой океан простирался из бесконечности в бесконечность, но вот из него вышел Владыка и громогласно произнёс: я получил зарплату! – с этими словами египтянин вытащил из кармана тощую пачку денег и бросил её на стол, рядом со сковородкой.
        Жена перелистала купюры, как ребёнок в поисках интересной картинки, и констатировала:
- Хватит до вторника.
- А сегодня у нас среда, следовательно, у нас в запасе семь дней.
- Кто пойдёт в садик?
- Я, - сказал египтянин. – Семь дней! И в первый день Владыка создал... – вещал египтянин, влезая в ещё не остывшие сандалии.
        Сын египтянина – это невероятная смесь характеров современной женщины и жителя древних цивилизаций. Сознание ребёнка обитало на стыке двух эпох, то есть в тёмных столетиях – в самом начале средневековья: беспрестанно скачет, желает с кем-нибудь сразиться и победить, будто до него не существовало ни всезнающих жрецов Озириса, ни мудрых, ищущих греков, а был всегда только он – один, оторванный от всех философских систем, открытий, заново познающий мир.
        Так они и шли: он – древний, мудрый, держал за руку маленького жизнелюбивого варвара.
- Мы пойдём сегодня в парк - на карусели? – спросил варвар.
- Пойдём, - сказал древний и достал несколько помятых бумажек. Но для жителя тёмных веков эти бумажки ещё ничего не значат.
- А ты купишь мне мороженого? – маленький варвар не хочет вникать, для чего мудрый египтянин столько значения уделяет цветным фантикам, зачем их оставлять на завтра, если сегодня, именно сейчас, так хочется мороженого.
- Куплю, - сказал древний.
- А ещё я хочу меч!
- Настоящий? – улыбнулся египтянин.
- Настоящий! Как у этих... У древне римских рыцарей.
- В Древнем Риме не было рыцарей,- поправил египтянин.
- Ну, у этих – у гладиаторов.
        Египтянин неопределённо покачал головой. Вопрос остался без ответа.
- У, какое колесо! – это маленький викинг увидел колесо обозрения. Он удивлялся ему каждый раз, он умел это делать.
        «Хорошо бы показать ему пирамиды...»
- А это колесо может упасть?
- Нет. Его хорошо закрепили.
- А если ударить?
- Нет, не упадёт.
- А если – сильно-сильно?..
- Если сильно-сильно, то может... Прокатимся?
- Не-е...
        Маленький варвар ещё не верит цивилизации, древний египтянин уже не верит – в этом их сходство.
- А меч? Обещал ведь... давно...
- Ты же его не донесёшь.
- Донесу. Он маленький.
- Ну, пойдём.
        Древний египтянин и маленький варвар подошли к песочнице, и древний, присев на корточки, долго, как показалось варвару, колдовал, делая из песка очертания меча: лезвие, рукоять, и вот...
- Ничего не получается, - произнёс древний.
        И пока малыш разочарованно смотрел на песок, всерьёз размышляя: заплакать ему или нет, египтянин вдруг извлёк из-за спины меч! Правда, не настоящий, а пластмассовый, купленный в «Детском мире», но маленький варвар заплясал от радости, издавая боевые вопли.
        Весь остаток дня викинг – варвар - средневековый рыцарь вызывал на поединок папу-египтянина, а в девять часов вечера, ещё до наступления сумерек, просмотрев последние мультики, он уснул, утомлённый боевым задором.
        Древний сел за книги. Жена смотрела на него долго, загадочно, потом обречённо вздхнула и спросила:
- Ты же знаешь  это наизусть, зачем читать?
- Знаю, - согласился египтянин, - но надо поинтересоваться, что пишут современные историки.
        Ночью, почти засыпая, египтянин вспомнил, что он мужчина. Мужчина любящий и пылкий, но, увы, его возлюбленная уже крепко спала под металлическое стрекотание холодильника. Её дыхание, мерное и спокойное, погрузило египтянина в фантастические видения – о той стране, из которой он пришёл в Египет. Из глубин памяти восстал таинственный материк – размытые океаном строения Атлантиды маячили в его сонном сознании... А потом он начал строить планы, сравнимые по своим масштабам с пирамидой Хеопса. А потом ему снился Озирис, восседающий на высоком троне. Озирис что-то спрашивал, участливо по-отцовски улыбаясь, а египтянин отвечал, рассказывал, жаловался, но так и не смог спросить: зачем, для чего понадобилось забросить его в это время – столь далёкое, суетливое и совсем чужое ему столетие.