Как-то выдалась свободная минута после обеда около 18°° часов.
" Дай,- думаю, -заскочу в ленкомнату, газеты полистаю."
В расположение роты стояла непривычная тишина. Открываю дверь. Возле телевизора, чуть-ли не в притык, заслоняя экран, в тишине сидят Лисович и Кравецкий.
- Чего тебе? - прошипел главдед, повернувшись туловищем ко мне.
В это время экран приоткрылся. Там суетились обнаженные девушки. Шел, как я понял, какой-то эротический фильм. Краткое пояснение для тех, кто вырос и родился после 1991 года.
В СССР да и в странах социалистического лагеря, самый эротический фильм был в то время, под названием «Табор уходит в небо». Чтобы посмотреть обнаженную грудь Светланы Томы, народ ходил на сеансы десятки раз. «Маленькая Вера» - уже расценивался как крутой порнографический. В тот период по телевидению ГДР транслировалось из пяти каналов, три из вражеской страны ФеэРГении. А в той свободной стране "загнивающего" капитализма был разгул демократии, нам неведомой. Зато с утра и до вечера, а правильнее , круглые сутки нам говорили, что истинная демократия -это только у нас. Нам вбивали в головы, что по настоящему защищены права человека только в нашей стране. И мы были в этом абсолютно уверены.
- Пускай посмотрит, жалко тебе что-ли. - заступился за меня Кравецкий, тоже оглянувшись назад.
- Ты что! Ох…рел! Ты забыл, через какой срок службы сам это увидел? Ты же только через год вообще телевизор заметил в ленкомнате!
- Ну, и что, давай мы будем умнее, ты над ним и так уже поиздевался вволю, - снова потянул мою сторону более демократичный старослужащий, водитель санитарной машины.
- Пошел ты на х…р! Я сейчас и тебя вместе с ним выгоню! Озерянин, пошел вон отсюда!
Через пару дней я выяснил, что мы можем относительно свободно смотреть по телевизору, что душе угодно во время дежурств.
В ординаторской хирургии стоял более-менее нормальный цветной телевизор, а еще один был в комнате для встречи и потчевания уважаемых лиц, то есть различных проверяющих. Ключи от этой полутайной комнаты были на связке у дежурного по терапевтическому отделению. Хотя, при этом, нам туда вход был строго-настрого воспрещен. Но при наличии доступа, там может быть, не был ни разу только наш самый дисциплинированный сержант, Мишка Иванов.
Я, Кохтюк, Мартынюк и Кушнир решили проникнуть в заветный кабинет при благополучном ближайшем стечении обстоятельств. Случай не заставил себя долго ждать. На очередном моем дежурстве решили план осуществить. И не просто, а с помпой. У Степы был день рождения. После отбоя я с Мартынюком закрылись на кухне. С Ильей Абашидзе вопрос решили. Нажарили пару сковородок свежих карасей в сметане, пару сковородок свежего мяса и гренок. Приготовили картошку-фри и пару селедок к ней. В магазине купили зеленый горошек, литровые банки огурчиков и помидор. Заварили крепкий чай. Спирт по двести граммов накопили каждый на своем рабочем месте. Все это сосредоточили в комнате для VIР - персон.
В отделениях, для присмотра и нашего вызова по срочной необходимости, оставили старшин - назначаемых из больных. Сами закрылись, включили телевизор, нашли подходящую для истосковавшейся солдатской души передачу. Именины прошли на ура и без последствий. Мероприятие всем нам понравилось. Забегая вперед, скажу, доступом к этому тайному развлечению мы не злоупотребляли, но еще пару раз до годового рубежа подобным образом особо важные моменты в службе отмечали.
Это вдохновляло и давало силы, чтобы перетерпеть очередные невзгоды. Тысячи и миллионы наших ровесников -сослуживцев того периода и не мечтали о подобных запретных плодах. Наши официальные начальники даже не могли себе представить, что мы на их взгляд пришибленные и угнетенные, можем осмелиться и позволить себе пойти на столь дерзкие поступки. Волосы дыбом и сейчас, если бы кому-либо из них стало известно, что мы иногда делали по ночам. Только бесшабашная юность, недостаточное знание Устава и законов воинской службы позволяли нам без угрызений совести достаточно спокойно идти на эти, по нашим понятиям мелкие правонарушения.
Более мелкие командирчики, типа Дошей и Шершневых, конечно, догадывались куда уходят капли спирта, потому что после увольнения сознались, что и сами через это проходили. Даже оловянный солдатик Иванов и тот, когда остался сверхсрочником, сознавался в задушевных беседах мне лично, что тоже привлекался к подобным мероприятиям.
В терапии была четырехместная палата, предусмотренная для офицеров и прапорщиков. Но эта категория в нашем заведении практически отсутствовала. Видимо. по причине наличия в нескольких километрах от нашей дивизии солидного армейского госпиталя с более комфортными условиями. Единственный из офицеров, кто лечился в нашем терапевтическом отделении в период моей работы в стационаре, был НМС* нижней бригады, майор Гаврилюк.
Он поступил в отделение, когда я не был на смене. А когда я заступил на дежурство, то по истории болезни узнал, что в офицерской палате (которую по такому случаю освободили от посторонних, но оставили кровать дежурного фельдшера) находится офицер. Целый начмед бригады. Диагноз у него был такой, что как говорят:" ни самому посмотреть, ни людям показать". По народному «почечуй» - или по латыни в русской транскрипции - геморрой.
Вечером мы с ним познакомились. Как он сам мне рассказал, болячка эта его мучает давно, нужно оперироваться, но он все не решается. Хочет пока испробовать для начала терапевтические методы. Ложиться для этого в госпиталь смысла нет. Дома или в медпункте не получается. Судя по багровому оттенку носа и васкуляризации* щек, товарищ майор не ограничивал себя в потреблении крепких напитков. И в разговоре этого не скрывал. Через неделю с улучшением он выписался в часть.
Я упоминаю о нем, потому что мы встретились с ним второй раз в жизни через тринадцать лет, на проходной в медицинском управлении Одесского округа. Я был уже капитан, а он по-прежнему майор. Мы узнали друг друга. Минут десять пообщались, вспомнили общих знакомых и разошлись. Цвет лица у него был прежний.
По причине наличия свободных мест в этой палате отдыхали во время дежурств, фельдшера. Здесь же наши новоиспеченные деды-фельдшера помещали «своих», больных - однопризывников, особо привилегированных стариков-дембелей. Во всех лечебных учреждениях нашей армии существуют незаконно созданные команды выздоравливающих. Исходя из благих пожеланий, под лозунгом укрепления здоровья выздоравливающих, в истории болезни производиться запись - «трудотерапия».
И это правильно. Нормированные физические нагрузки, в разумных пределах - любому выздоравливающему организму - во благо. Но как это было всегда и везде, в любом армейском подразделении, многое искажено, довернуто и перекручено. В эти команды попадают в первую очередь, молодые солдаты, первого-второго периода службы, которые по тем или иным причинам не торопятся возвращаться в свои части -подразделения.
В медицинских пунктах, медицинских ротах и медицинских батальонах, госпиталях - штаты всегда были урезаны, особенно в плане санитаров, кочегаров, подсобных рабочих и т.п. Работы же предостаточно - желающих ее выполнять за гроши, мало. И, о - чудо! Вот они, желающие, в неограниченном количестве. Условия службы в боевых частях таковы, что любые нагрузки в лечебном учреждении, это - счастье для солдата.
Да, бесспорно, восемьдесят и более процентов, в зависимости от рода и вида войск, куда отобраны солдаты по высоким критериям здоровья и моральной устойчивости (вроде ВДВ, морская пехота, спецназ и т.п.) за свой срок службы бывают в лечебных заведениях только при прохождении всевозможных очередных медицинских комиссий. В иное время они гордо избегают эти учреждения, иногда даже когда имеется реальная необходимость посетить врача. Им стыдно перед сослуживцами. Зато многие другие, с незначительным недомоганием впервые попав в эти «тепличные» условия, очень быстро адаптируются.
Тишина, режим, тепло, сытное питание. Доброжелательное отношение медицинского персонала - взамен казарменной суеты, рева и мата командиров и командирчиков, полуголодного существования, издевательства сослуживцев старших периодов. Уборка туалетов и палат - взамен строевой и физической подготовки? Согласен. Уборка территории госпиталя? - взамен нарядов по столовой и несения службы в карауле? - с удовольствием! работать помощником кочегара, возить уголь весь зимний сезон, будучи физически не слабым - взамен издевательств дедов и командиров? - да с дорогой душой!!!
Командиры и начальники всех без исключения медицинских заведений, полуофициально, ставят лечащим врачам задачу подыскивать нужный контингент. И хотя для клиницистов эта работа не свойственна, они ее без особого напряжения выполняют. Благо, недостатка в кандидатах на роль «санитаров» никогда не было, и нет.
Вербовка происходит элементарно просто. Лежит рядовой Иванов в терапевтическом отделении медбата с диагнозом - бронхит, или рядовой Петров в хирургическом отделении с диагнозом - фурункул (карбункул) затылочной области шеи. Сроки лечения, при благоприятном течении, сами понимаете, относительно короткие. Вызывает лечащий врач рядового Петрова в ординаторскую. Заходит розовощекий, пышущий здоровьем субъект с улыбкой до ушей. Срок службы у Петрова - двенадцать месяцев.
- Присаживайся Петров. Жалобы на здоровье, Петров, имеются или как?
- Никак нет, товарищ ст. лейтенант!
- Шея зажила? - и при этом доктор смотрит состояние послеоперационного рубца.
- Так точно! Все зажило, проблем нет.
- Молодец, готовься на выписку. Завтра в часть.
Солдат с улыбкой уходит.
- Позови следующего!
Заходит к терапевту Иванов. Тихонько, с виноватой полуулыбкой. Он уже уточнил, что с его диагнозом на днях нужно идти в подразделение. А прослужил он аж четыре месяца. А там, в подразделении такой кошмар. Он ведь в армию то и не рвался никогда. Просто знал, что односельчане всю жизнь будут помнить. А отслужившие старшие, а потом и младшие, затюкают. И девка замуж за него не пойдет, зная, что у него, чего-то не того. Он ведь не служил. Вот и пошел, скрипя зубами. Он и до этого был наслышан от тех, кто вернулся, что в армии не сахар. Действительность оказалась еще кошмарней. А здесь в медбате почти, как дома, если не нарываться. Медсестры такие аккуратные, вежливые. И вообще медперсонал относится, как к человеку, не то, что в роте.
- Присаживайся Иванов. Как самочувствие? - врач уже заметил, что полуулыбка с лица Иванова исчезла.
- Да вроде ничего, товарищ майор.
- Вот и я по результатам анализов и по другим показателям, вижу, что лечение тебе пошло на пользу. Пора служить.
Глаза у Иванова потускнели и опустились вниз, он весь напрягся, ручонки сцепил в замок.
- Я здесь в выписном эпикризе, пишу тебе освобождение от служебных обязанностей, сроком на трое суток, так смотри, чтобы тебя не поставили сразу в наряд или чтобы не отправили на какие-либо внеклассные занятия, или тем более работу.
Знает Иванов, что запись врача об освобождении на трое суток абсолютно не является для командиров приказом к исполнению. Врач это тоже прекрасно знает, но написать и предупредить обязан.
Наоборот, старшина роты, прочитав (если он еще удосужиться прочитать) эту запись, криво ухмыльнувшись, тут же с пребольшим удовольствием, отправит его в наряд по столовой. Это в лучшем случае, а в худшем - на погрузочно-разгрузочные работы (например, угля) суток на трое. Где Иванов превратит свой затухающий бронхит в махровую двустороннюю пневмонию, которая при неблагоприятном стечении обстоятельств, может закончиться и туберкулезом. И тут рядовой невнятным голоском, нечленораздельно, с заискивающим выражением лица, что-то произносит. Доктор, только потому, что слышал подобные слова сотни раз, сразу улавливает и понимает, что говорит ему сей защитник Родины. А говорит он ему, примерно, следующее.
- Т-т-т-овар-р-р-рищ м-м-майор, я-я-я е-е-еще н-н-не с-с-совсем хорошо с-с-себя чувствую. М-м-можно я еще н-н-недельку п-п-побуду у вас, в-в-в к-команде выздоравливающих. Вы не подумайте, я буду все делать, что прикажут. Меня уже привлекали к работе, я уже знаю, что надо делать в отделении, - заканчивает скороговоркой представитель "советской военной угрозы". Доктор делает задумчивое лицо (на две секунды). Он прикидывает, нет ли лишних в команде выздоравливающих.
А то, когда этих альтернативщиков в отделении скапливается больше нормы, то это уже не рабкоманда. Это не во благо и отделению и части. Это тлеющее „ЧеПе". А отвечать будет, в случае чего, именно он, лечащий врач. Здесь палка о двух концах. Врач идет навстречу своему командиру. Но если что-нибудь эти «гордые» работнички преподнесут, (что бывает нередко), командиры делают три шага назад, тыкая пальцем во врача.
-Это, он! Это он не досмотрел, он кого гад оставил? Его же нужно было выписать еще месяц (два, три, полгода) назад!!! Он что не видел, кого оставлял?!
И наказывают. Ох, как наказывают. И средний медперсонал, и врача, и командира. Вплоть до увольнения из армии. А то и в тюрьму сажают. Нарушения и преступления, которые приносят солдаты из так называемых рабкоманд, имеют широчайшую палитру. От пьянства и самоволок до дезертирства. От воровства и употребления наркотиков до убийств (и самоубийств). Но и это еще не все.
В каждом уважающем себя отделении (МПП, ОМедР) есть «старшина». Чаще всего рядовой, изредка ефрейтор или младший сержант, прослуживший не менее года. Из так называемых неформальных лидеров, который в своем подразделении не самореализовался. Не дали или за что-то уже прижали, с амбициями, но припрятанными до поры до времени. Если его в отделении разглядели, то чаще всего с подачи среднего медперсонала, начальник отделения приглашает рядового Сидорова к себе в кабинет.
-Присаживайся Сидоров. Ты в курсе, что тебе пора на выписку.
- Так точно, товарищ подполковник.
- В часть сильно торопишься?
- Да не так, чтобы очень, товарищ подполковник.
- Вот и я так думаю. Ты пока лежал со своим панарицием, видел у нас тут в отделении работал старшиной рядовой Петренко?
- Видел, товарищ подполковник.
- Так вот его вчера выписали, он ушел на дембель, а вместо себя порекомендовал тебя. Справишься?
Чаще всего соглашаются. В большинстве случаев - это толковые солдаты, и приносят много пользы лечебному заведению. Может даже больше, чем смогли бы сделать в своей части. Их задача, в первую очередь, поддерживать порядок среди себе подобных, т.е. в рабкоманде и в отделении выполнять все указания медсестер, фельдшеров, врачей.
Положение их, как военнослужащих -незавидное. С точки зрения нормально служащих солдат и офицеров. Многие из них и увольняются по истечению срока службы из госпиталя (МПП, медроты). Формы они там, естественно, не носят. Случайных встреч с сослуживцами избегают, стыдно. Зато имеют ряд других вышеперечисленных льгот и преимуществ. Плюс хоть маленькая, но власть над затурканными, себе подобными существами. Для того, чтобы создать (придать) видимость официальности их пребывания в лечебном заведении, все тот же лечащий врач, время от времени, заводит новую, фальшивую историю болезни. Это тяжело, неудобно, но что поделаешь.
Время от времени - командиры и замполиты, вспоминают, что где-то там, в медбате у них слишком долго задержались Иванов, Петров, Сидоров. И шлют гонцов к начальнику госпиталя (медбата), а иногда, даже сами наведываются.
- Иван Петрович, дорогой, приветствую Вас! Как тут мои бойцы, надоели, наверное? Сочувствую! Тяжелая у вас служба!
- Ну что вы, Петр Иванович! У вас ведь тяжелее, с нашей не сравнить.
И так далее и тому подобное, в пределах дозволенного, наигранного взаимного уважения постепенно подходят к двум-трем главным вопросам.
- Вопрос первый - как скрыть травму (или инфекцию), чтобы не подавать наверх; вопрос второй - как госпитализировать, спрятать по рекомендации замполита, солдата (изгоя), который не вписался в коллектив. Вопрос третий, Иван Петрович, здесь у вас мой боец, какой-то Сидоров, мне доложили, что уже третий месяц лежит. Что у него такое? Может ему пора в роту?
- Петр Иванович, дорогой, у меня, их здесь столько лежит, и все время меняются. Всех разве упомнишь. Сейчас позвоню в отделение, узнаю...
- Так говорят, ты ему старшину присвоил.
- Да нет-нет, что ты! Это их так условно называют у нас в отделениях, старшиной. Ну вот, в отделении сказали, что его, действительно, назначили старшим над выздоравливающими, и просят, если можно, с его выпиской в часть повременить.
- Петр Иванович, ты пойми, я его тебе отдам, а его свой же призыв, так достанет, что он у тебя или подастся в бега, или в петлю полезет. Оно нам надо? Правильно ни тебе, ни мне это не надо. Как ни будь без Сидорова обойдешься. У тебя, их много.
Сторон соприкосновения у командиров, двух разных по предназначению частей, очень много. Обычно к консенсусу приходят всегда, и о нем еще все впереди. Петровы и Сидоровы даже не подозревают, на основании каких законов и взаимных договоренностей ведут свое безбедное существование. Бесспорно, в штате есть санитарки и сантехники, электрики и кочегары, завхозы и зав. складами; которые зачастую за солдатской, безропотной душой ведут свое малозаметное (невооруженному глазу) наглое, хамское житье-бытье и о них я еще скажу.
*НМС-начальник медицинской службы.
*васкуляризация-расширение стенок сосудов(сеточка сосудов на носу, щеках...)