В форме курсанта мореходного училища, на вишневой двухцилиндровой «Яве» прибывал на «пятак» подшефного футбольного стадиона.
В мареве теплой июльской ночи, подогретой ослепительным светом стадионных прожекторов, вздымалась и опадала волна человеческих тел в такт пульсирующей вены Джима Моррисона.
Позже, через 12 лет возникнет понятие диско музыки и танцполы назовут дискотеками. А в 1974 году у нас был пятак и The Doors и Uriah Heep и Deep Purple, электризующие своей экспрессией мощнее, имеющего быть в ходу, дешевого ямайского рома «Негро».
Директор Петропавловск-камчатского футбольного стадиона Володя Байдюк, он же по совместительству Диджей просил меня помочь установить новые ухеровские колонки, дозволял потрогать сверкающий хромом 500 ваттный ламповый усилитель Sony, вертушку того же производителя, а вот подержать диски в руках – не давал.
Поэтому с тех пор помню музыку The Doors, но никак не обложку их диска.
Курсанты ПКМУ и их многочисленные пассии, населяющие общежития медицинского, педагогического техникумов и рыбопромышленного технологического института каждые выходные с весны до осени собирались на пятаке у Байдюка, а зимой встречались на балах в огромном танцевальном зале в центральном корпусе мореходки. Правда развлекала их иная музыка. Например, вальс «Амурские волны» или «На сопках Манджурии», «У озера», которые исполнялись не без моего участия.
На сцене, от внимания знакомых девиц, западавших на Led Zeppelin меня, надежно скрывал мой бейный бас или по – научному – туба.
Как бывший тромбонист – без проблем попал в музыканты духового оркестра училища. А это было сродни тому, чтобы иметь папу директора универсама.
Командир нашей 102 роты радистов капитан – лейтенант Владимир Никитин тоже имел «Яву», тоже вишневую и всего с одним цилиндром - 250 кбс. К тому же довольно потрепанную.
Всякий раз, не мешкая, он ставил меня в наряд вне очереди, обнаружив на «своей» стоянке мой агрегат.
Был он сероглаз, долговяз и носил кличку Шнобель - за вечно распухший, угреватый нос.
В те времена в моду входили синтетические колготки, так что случалось получить разряд тока в районе лобка, затянутого капроном.
От притертого кружения в медленном танце сладостно ныло в паху и подташнивало от мускусного запаха духов и потного девичьего тела.
С «Явой», припаркованной близ пятака, не получалось уехать без очередной дамы сердца, если конечно с ромом не случался перебор.
По прошествии 40 лет продолжаю слушать Моррисона.
Грусть охватывает меня. И понимание того, что двери снова закрываются.
Нас было много, вошедших в его двери, и очень мало, чтобы изменить эту страну.