Цена упущения

Стас Литвинов
На снимке: главные герои рассказа: "дед" Михаил Кузьмич и старпом.



   Жизнь наша флотская упорядочена требованиями уставов и множеством различных регламентирующих документов, которые, конечно, усложняют её, но если быть объективным, то нужно признать, что все эти требования направлены, в конечном счёте, нам же во благо.

   Было начало июля 1966 года. Совершенно незаметно тишина белой ночи сменилась покоем ласкового тёплого утра, когда судно Беломорско –Онежского пароходства  “Сосновец” шло северной частью Онежского озера. По корме остался заросший густым лесом Мегостров, а впереди, на курсовом угле 15 градусов левого борта, на обрывистом берегу небольшого острова возвышался Салостровский маяк. Когда маяк придёт на траверз, “Сосновец” повернёт на свой последний курс. Этим курсом он зайдёт на рейд Повенца и проследует в первый шлюз Беломорско-Балтийского канала, выполняя балластный переход на север в порт Онега на Белом море, где возьмёт груз круглого леса на Балтику.

   В описываемое время перевозка леса хвойных пород на Калининград в больших объёмах была вызвана тем, что в 1945 году в состав СССР была передана бывшая Восточная Пруссия (ныне Калининградская область), а вместе с ней, в качестве военного трофея, от прежних владельцев достался целлюлозо–бумажный комбинат. Поскольку в ближайшей европейской округе почти весь лес уже вырубили, то и пришлось возить его для комбината из портов Белого моря, чем и занимались суда Беломорско-Онежского пароходства.

   Экипаж мирно спал в своих каютах, когда спокойная обстановка в ходовой рубке была прервана тревожным вызовом, раздавшимся в динамике общесудовой связи:
- Рубка, машине на связь!
Старпом, высокий, худощавый молодой человек двадцати семи лет взял микрофон:
- Слушаю машину.

   Динамик голосом третьего механика торопливо произнёс:
- Через дейдвуды вода поступает в машину, откачиваю её, но она уже выходит на пайёлы*.
- Вызывай старшего механика и определяйтесь с причиной. Как выясните, тогда и доложите, – отреагировал старпом.

   В дейдвудах вращались гребные валы, на которых крепились судовые винты.  Старпом сразу проникся вероятностью будущей опасности для судна, на котором согласно своих служебных обязанностей он являлся ключевой фигурой.
- Немедленно доложить капитану, - сразу же принял он решение и дунул в раструб переговорной трубы с каютой капитана, вызывая того на связь.

   Рядом с изголовьем капитанской кровати ожил свисток, издав короткую трель. Капитан открыл глаза, приходя в себя после короткого сна, и хрипловато спросил в трубу:
- Что случилось?
Старпом доложил о возникшей в машине проблеме и скором подходе в точку поворота на входной створ.
- Сейчас буду, - сказал капитан, встряхивая головой и окончательно приводя себя в рабочую форму.

   В это время в рубке голос стармеха из динамика попросил остановить главные двигатели, чтобы в спокойной обстановке выяснить причину поступления воды. Старпом поставил ручки управления главными двигателями на “Стоп” и тишина заполнила все помещения судна.

   Поднявшийся в рубку капитан нетерпеливо спросил старпома:
- Ну, что-нибудь выяснилось?
Он делал свой первый капитанский рейс и был встревожен, встретив такую серьёзную проблему. Его рано начавшая полнеть фигура явно предпочитала спокойствие.
- Пока нет, жду, - старпом пожал плечами, всем своим видом выражая солидарное с капитаном нетерпение.

   Теплоход терял ход и разворачивался на циркуляции. В эфире голос диспетчера переговаривался с каким-то судном на Повенецком рейде. Тишину и покой больше не нарушал гул главных двигателей. Наконец на трапе послышались грузные шаги и в дверном проёме появился сам старший механик с озабоченным лицом.
- Александр Александрович, - обратился "дед" к капитану, - положение серьёзное. Видимо у нас погнуты гребные валы и они разбили резиновые сегменты уплотнений дейдвудных втулок. Вот вода и поступает через эти втулки. Надо вытаскивать гребные валы, править их и менять резину втулок.

   Озвученная старшим механиком проблема, не решаемая без прерывания рейса,   обещала близкие неприятности.
- О чём ты говоришь, "дед"? Для этого надо возвращаться в Петрозаводск!
- А что делать? Выхода я не вижу. - Стармех преданно глядел в глаза капитану, мол, машинная команда делает всё возможное, но обстоятельства вынуждают признать своё поражение.

   В ходовой рубке воцарилось молчание. Капитан предвидел будущие неудобные вопросы со стороны руководства и светлое, тихое утро приобретало для него серые цвета.
- “Дед", неужели ты не можешь ничего сделать, неужели всё так серьёзно и куда ты смотрел раньше? – его вопрос упал в пустоту. Стармех только пожал полными плечами и виновато развёл руки.
- Хорошо, идём в Петрозаводск, – вздохнул капитан, глядя на разведённые руки стармеха и пытаясь пробудить в нём чувство вины. – Ну, "дед", если выяснится, что причина в твоих упущениях, то нас обоих будут ждать серьёзные неприятности. Старпом! Ложимся на обратный курс.

хххх               

   Поскольку главным действующим лицом у нас будет старший механик, то скажу о нём ещё несколько слов. Ему 50 лет, среднего роста, полный, но полнота шла ему. Характером незлобив, лёгок в общении. Ленинградец. Описываемое время для пароходства было характерно тем, что оно, энергично осваивая морские перевозки, испытывало острую нужду в моряках судоводителях и судомеханиках, а потому и принимало всех, кто приходил. А приходили большей частью бывшие рыбаки, которые устали от рыбацкой доли. Однако, кадровая текучка среди пришлых варягов была большой и немногие освоились на новом месте.

   Наш Михаил Кузьмич был из рыбаков. Они ловили рыбу у Фарерских и Шетландских островов, добирались до Ньюфаундленда и Лабрадора. Поймав селёдку, тут же её засаливали пряным посолом в деревянные бочки, которые привозили с собой. Когда он окончательно устал от многомесячных рейсов в тесноте среднего рыболовного траулера, вне видимости берегов и в холоде Северной Атлантики, то решил завязать с рыболовством и попробовать себя в новой жизни. К обязанностям по службе относился легко, не обременяя себя частым посещением машинного отделения, доверясь во всём своим механикам. Любил подпустить туману молодым членам команды. Если появлялся новый член экипажа, он, как бы случайно, показывал ему свою форменную фуражку, внутри которой обычно пришит ярлык производителя. В его фуражке на этом месте красовалась фотография белого пассажирского парохода, разрезающего волны. Показав снимок, небрежно добавлял, мол, вот на таких пароходах он плавал раньше! Новичок, обычно, проникался уважением к такому заслуженному человеку. Узнав позднее правду, никто не обижался и все продолжали относиться к нему хорошо.

   А тем временем “Сосновец” вынужденно возвращался к родному причалу судоремонтного завода. Маховики главных двигателей, вращаясь, захватывали поступающую в корпус воду и рукотворными гейзерами заливали всё вокруг. Вахтенный механик и моторист, оба мокрые с головы до ног, откачивали за борт поступающую воду. Чем ближе подходили к Петрозаводску, тем беспокойнее чувствовал себя старший механик, не замечая красоты тихого солнечного дня, спокойных вод Онежского озера, ласковых волн за бортом. Конечно, он сознавал свою вину в случившемся, но ему вдруг подумалось, что его может оправдать внезапная болезнь. Решив подстраховать себя, стармех незамедлительно появился в ходовой рубке и выложил старпому необычную просьбу:
- Старпом! Напиши мне справку, что я болен. Тронь мой лоб. Чувствуешь, какой он горячий? 
- “Дед", послушай, у меня же нет никакого медицинского образования и какую  справку я могу написать? - недоумевал старпом. - Хочешь, могу дать тебе градусник и письменно подтвердить его показание и даже занести этот факт в судовой журнал?

   Однако, градусник "деда" не устраивал. Он предчувствовал надвигающиеся неприятности. Третий механик подошёл к старпому и поделился сомнениями по возникшей проблеме. Причина, видимо, в том, что своевременно не добавили сальниковую набивку, которая и должна не допустить поступление воды через дейдвудные втулки. На ходу же это сделать опасно – может привести к затоплению машинного отделения.

   Посыпать голову пеплом было уже поздно, поскольку судно подходило к причалу судоремзавода и начальник цеха технической эксплуатации стоял впереди группы встречающих. Весть о бедственном положении “Сосновца” привела на причал и других официальных лиц, которые будут обеспечивать приведение его вновь в рабочее состояние.

   И вот уже капитан со старшим механиком объясняются по возникшей проблеме с начальником цеха, который выражает своё явное сомнение легенде стармеха:
- Михаил Кузьмич, о какой деформации гребных валов Вы говорите? Этого просто не может быть. Вы, думаю, не следили за своевременной набивкой сальников дейдвудных втулок и это привело к водотечности?
- Евгений Иванович! Да я постоянно за этим слежу, как Вы можете думать по- другому? - искренне обижается стармех на то, что кто-то может позволить себе сомневаться в его уверениях.
- Михаил Кузьмич! Вы представляете расходы по выемке двух гребных валов вместе с винтами? Транспортировку их в цех для проверки на станке? - начальник цеха пытается вернуть деда к реалиям жизни.

   Но "дед" стоит на своём, поскольку ему ничего другого не остаётся. И вот принимается решение срочно произвести дифферентовку, чтобы следующим утром начать выемку гребных валов. Удифферентовать судно в этом случае - заполнить забортной водой носовые отсеки и тем самым поднять корму, чтобы гребные валы вышли из воды.

- Михаил Кузьмич, - говорит начальник цеха стармеху, – молите Бога, чтобы валы были деформированы или Вас будут ждать большие неприятности.

   Дифферентовка это достаточно трудоёмкий процесс: нужно откатать за борт весь балласт, а затем заполнить водой первый трюм и носовые балластные танки. Это позволит поднять корму и вести работы с винто-рулевым комплексом. Команда занималась этим всю ночь, а утром начали выемку гребных валов. Бедный Михаил Кузьмич не находил себе места. Он, конечно, понимал, что виноват в небрежном контроле за состоянием дейдвудов. Ведь ещё неделю назад, на стоянке в Калининграде, следовало набить сальники. Но они тогда так хорошо посидели в ресторане “Золотой якорь”, что вопрос с сальниками как-то отпал сам собой. И вот теперь наступал момент истины.

   К концу дня оба вала были демонтированы и вместе с винтами отправлены в цех, где их поставят на специальный станок и проверят на наличие деформации.

хххх               

   Поскольку очень уж переживать неприятности раньше, чем они появятся было не в правилах Михаила Кузьмича, то этим же вечером вместе со старпомом, одетые в форменные мундиры, украшенные золотыми галунами на рукавах тужурок, они поднимались по ступенькам широкой лестницы к дверям ресторана “Северный”. Тяжёлые, высокие двери с бронзовыми ручками плавно распахнулись, впустив наших героев в просторное фойе ресторана. Нарядная публика, свет люстр и звуки оркестра, выплывающие из открытых дверей обеденного зала, отодвинули проблемы и заботы прошедшего дня вместе с гребными валами, которые вечерняя рабочая смена в этот момент, видимо, устанавливает на станок.

- Михаил Кузьмич! Здравствуйте! Милости просим, - приятный голос принадлежал пожилой женщине в строгом тёмном костюме, которая улыбаясь подходила к ним.

- Здешний мэтр, - шепнул стармех, явно польщённый собственной узнаваемостью. Старпом  скромно поклонился, а Михаил Кузьмич расплылся в ответной улыбке:
- Полина Васильевна! Здравствуйте! А это наш старпом, - представил дед своего спутника. - И мы рады Вас видеть, прекрасно выглядите.
- Ну, что Вы, Михаил Кузьмич! Проходите, пожалуйста, в зал, - она провела их к свободному столику, положила на него раскрытое меню и оставила одних. Почти все столики были уже заняты, а перед эстрадой несколько пар двигались в тоскующих звуках танго.

- Снимаем мундиры и остаёмся в сорочках, – распорядился Михаил Кузьмич и оба, повесив тужурки на спинки стульев, остались в белоснежных сорочках с форменными галстуками. Подтянув рукава, поблескивая запонками и с удовольствием ощущая на себе женские заинтересованные взгляды, старпом и стармех забыли все проблемы, которые остались за массивными дверями ресторана. Они на короткое время ушли от рутины судовой жизни в такую влекущую красоту зала вечернего ресторана, наполненную самообманом.

   Сделали заказ, выпили по паре рюмок и Михаил Кузьмич, видимо, ощущая себя в этот момент неотразимым и желанным, дал команду:
- Старпом! Я уверен, что нас ждут дамы во-о-н за тем столиком. Приглашаем их на танец!

   И где-то там, далеко, остались заботы судовой жизни с вахтенной службой, опозданиями нерадивых матросов на вахту, обидами поварихи на недостаток внимания со стороны команды и очень вероятные завтрашние проблемы лично для старшего механика. Ощущая тепло женских рук и как бы нечаянно касаясь груди своих дам, оба наших героя забыли все заботы, ещё недавно бывшие такими значимыми. Они купались в прекрасном пространстве, где их обязательно будет ждать что-то необычное.

   Старпом был холост, привык к свободе и его ничуть не беспокоили моральные аспекты ресторанных случайных знакомств. А что касается Михаила Кузьмича, то мы не станем выносить приговор. Оставим его решать самостоятельно проблемы морали. Звучала красивая музыка, голос ресторанной певицы заполнял  душу, отовсюду струились  улыбки, подогретые выпитым вином, обнявшись качались в танце пары счастливых людей. Долой все проблемы! Жизнь была прекрасна ...

хххх               

   Утро следующего дня всё расставило по своим местам. Дефектов гребных валов найдено не было, как и предполагал начальник цеха. Начали их установку на свои штатные места и откачку воды из трюма. Старший механик был незамедлительно вызван в службу судового хозяйства пароходства для объяснений и соответствующих выводов. Старшие коллеги нашего Михаила Кузьмича признали все его доводы и уверения несостоятельными и выразили сомнение в соответствии должности. Капитан же получил новую команду готовить судно для погрузки баскунчакской соли, чтобы доставить её в рыбный порт Мурманска. Эту соль доставляли в Петрозаводск речными теплоходами из низовьев Волги и здесь она дожидалась своей очереди на погрузку.

   Старший механик вернулся на судно расстроенным. Его попытки как-то объяснить случившееся не были приняты во внимание. По окончании разборки случая механик – наставник, озвучивая решение совещания, сказал провинившемуся:
- Работай пока, Михаил Кузьмич, а там будет видно. Но ещё одна твоя промашка и ...
Стало ясно, что только кадровый голод, испытываемый пароходством, позволил нашему старшему механику сохранить за собой должность и место на судне.

   Тем временем погрузка заканчивалась и надо было готовиться к новому рейсу. Стараясь загладить вину, дед самолично проверял, как младшие механики устраняли его замечания по заведованиям. Озабоченно хмуря брови и вытирая руки куском ветоши, он продолжал ожидать возмездия. Уже прозвучала команда готовить двигатели, но смена так и не появилась, а потому Михаил Кузьмич вновь почувствовал себя вполне уверенно и бодро доложил :
- Машины готовы, можно их опробовать!

   Рейс с солью для рыбаков начался и команда уже представляла, как в рыбном порту Мурманска разживутся свежей и копчёной тресочкой или даже палтусом. Проблемы внеплановой стоянки остались в прошлом, началась нормальная ходовая жизнь судна с её привычными заботами, обязательной очерёдностью вахт и ожиданием чего-то необычного при каждом заходе в новый порт. А пока на левом траверзе в полутора милях оставался маяк Ивановский, исчезал по корме Петрозаводск и открывался простор Онежского озера.

хххх               

   Прошло более десяти лет. Мы стояли в Клайпеде на угольном причале и грузили кокс на Роттердам. Я возвращался из города на судно, когда впереди замаячила фигура мужчины, показавшаяся мне знакомой. Обгоняя попутчика, взглянул на него и не поверил своим глазам:
- Михаил Кузьмич! Не может быть! Неужели это ты?

   Да, это был мой соплаватель из прежних лет, когда я старпомом ходил с ним в каботаже на одном судне. Мы обрадовались встрече, обнялись, пытаясь в коротких восклицаниях выразить обоюдную симпатию. Со времени нашей последней встречи он заметно изменился и как-то стал меньше в росте и объёме. Исчезла прежняя вальяжность, а в его новом облике появилось что-то от старости.

- Михаил Кузьмич, дорогой, я так рад тебя видеть! Сколько лет прошло! - мы погрузились в воспоминания. - А помнишь, как едва не затопили машинное отделение? А как заходили с тобой когда-то в ресторан и ты давал команду:- “Снимаем мундиры, остаёмся в сорочках"? 

   После случая с выемкой гребных валов, короткое время ещё плавали вместе, а потом я получил повышение и ушёл капитаном на другое судно. Слышал, что позднее Михаилу Кузьмичу, всё же, предложили уволиться из пароходства.

-  Чем же ты теперь занимаешься? – поинтересовался я.
-  Да вон на том рефрижераторе тружусь, - у одного из причалов стояло небольшое судно. - В море он не выходит, а мы в порту от рыбаков принимаем рыбу, морозим её и выдаём торговым организациям.
Негромко вздохнув, Михаил Кузьмич подвёл итог:- Моё время ушло.
Бывший стармех как-то виновато улыбнулся, мол, что делать, другого не предлагают. 

   Вокруг жил своей жизнью порт, проходили люди со своими заботами, поворачивались краны, перенося грузы, и никому не было дела до чувств, испытываемых нами. Стало грустно, но меня ждали на борту неотложные дела, связанные со скорым выходом в рейс. Закончив невольное погружение в прошлое, простились, пожелав друг другу удачи и разошлись, каждый в свою сторону. Больше мы никогда не встречались.

Примечание:

* Пайёлы - съёмные металлические листы, выполняющие роль палубы в машинно-котельном отделении судна.