Написал название рассказа и подумал: «А в каком таком наряде?» Не от Юдашкина и не от Зайцева, не от Джорджио Армани и даже не от Джанни Версаче. А в наряде от старшины Бронякина осуществляется дефиле по курсантской столовой. Не знаете такого дизайнера? О! Он известен только в самых узких кругах самой продвинутой и изысканной публики. А наряд, ну в смысле, одеяние это называется подменка. Такая старая-престарая застиранная военная форма, хранящаяся в каптёрке и выдаваемая для всяких грязных работ. В том числе и для наряда по столовой.
В тот день мы с Димоном дежурили по четвёртому этажу. Кухонный наряд или наряд по столовой, он довольно разношёрстный был в плане обязанностей в нашем училище в те годы. Кто-то «на параше» трудился. То бишь - на погрузке отходов в специальную вонючую корытообразную телегу, в которую была впряжена специально обученная лошадь по кличке Ракета. Смирная такая, я бы даже сказал сонная лошадка. Кто-то пахал в овощерезке - чистил картошку и прочие овощи на пять тысяч ртов. Кто-то в варочном цехе помогал поварам, а кто-то на этажах…
До обеда мы с Димоном выволокли из лифта баки с огненно-жирным бурым варевом и надписью «1 блюдо», бачки поменьше и полегче с блюдом под номером два, лотки с нарезанным хлебом и бидоны с компотом. Потом пообедали сами и начали мыть посуду. Посуду мыли при помощи посудомоечной машины. Допотопной и огромной – с полкомнаты. Дневальные грязную посуду приносят нам, а мы моем. Один раскладывает тарелки из нержавейки на движущийся транспортёр, а другой на противоположном конце снимает чистые, сливает с них воду и складывает в стопочки. Вроде и не сложно, однако однообразно и утомительно. Да и дневальные, гады, норовят совсем уж грязные тарелки впарить. За этим надо зорко бдить, чтобы они парашу, в смысле отходы, сначала в специальные бачки вываливали, а потом уже и тарелки мыть несли.
Есть и ещё одно обстоятельство – на каждом из трёх этажей нашей курсантской столовой питается по полторы тысячи человек! Первый этаж не в счёт – там кухня. Вспомнилась реклама какого-то моющего средства, где сияющие чистотой тарелки по Великой Китайской стене выложили. Вот примерно то же самое. В плане количества. Нет – не качества, к сожалению. Увы! Когда после наряда спать ложишься, закроешь глаза и чудится, что тарелки всё ползут и ползут по транспортёру, скрываясь за болтающимся резиновыми полосками брызгозащиты…
Послеобеденная уборка, считай, самый конец кухонного наряда. Грязная посуда кончилась. Осталось только два лестничных пролёта вымыть - между нашим этажом и третьим. И всё. Потом – подведение итогов и долой грязную заляпанную жиром подменку от старшины Бронякина.
Выходим из парной посудомоечной… Что за чёрт! На нашей лестничной площадке подарочек стоит – бачок с парашей. Такое бывает. Вообще-то дневальные отходы сами должны вниз выносить, в специальную комнату, но попадаются балбесы ленивые. И в этом случае вынос отходов автоматом переходит в обязанности дежурных по этажу, то есть в данном конкретном случае – наши с Димоном. Обычно такие подарочки делают, если в наряде по столовой первокурсники. Но мы-то уже третий курс, не салаги бледно-зелёные! Обидно! И всё бы ничего, хотя уже за сутки и устали мы чертовски. Вот только вид этого бачка с парашей внушал некоторую тревогу, вселял обиду и злость, задевал за живое, порождал неверие в человеческую порядочность и высшую справедливость… Да что там говорить! Просто хотелось найти этих дневальных и разбить им вдрызг все их нахальные физиономии…
Обычно пищевые отходы сливают в такие старые бэушные сорокалитровые молочные бидоны-фляги с двумя ручками и с откидной крышкой. Бывает, что и без крышки, хуже, если без ручки, на то они бэушные. Нам же с Димоном в этот раз крупно, просто галактически, не повезло. Вонючая и жирная смесь разнообразных остатков курсантского обеда находилась в кастрюле из-под первого блюда. Так ничего себе кастрюлька - литров на шестьдесят, если не больше. Залита она была до краёв с горкой или, как выразился Димон, с верхним мениском. В самом центре композиции среди хлебных огрызков красовался зловонный окурок папиросы. Но и это было ещё не всё. У кастрюлищи отсутствовала одна из двух полагающихся ручек. А лифт уже отключили.
Постояли мы, поматерились. Ну, что делать? Надо тащить. Попробовали - никак не взяться, не ухватить за жирный бок. Только чуть подвинули, а из неё – плюх-плюх. Жиром прямо на лестницу, которую нам ещё мыть. Плюнули на всё, стали её волоком по ступеням спускать. Кастрюлища: «Бум. Бум. Бум…», а параша из неё: «Плюх-плюх. Плюх-плюх, Плюх-плюх-плюх!..» Вот зараза! Распугивая затаившихся под плинтусами тараканов, кое-как пробумбумкали один лестничный пролёт. Опять стоим материмся… Закурили с досады, открыли окошко. А на лестничной площадке между этажами по два двустворчатых окна было – снизу и сверху. Мы нижнее открыли, злые все сидим на корточках, курим, вниз поглядываем.
Уже и не припомню, чья идея была, только решили мы эту злополучную кастрюлищу вместе с содержимым из окна выбросить. Нет-нет! Сначала хотели по-честному дальше бумбумкать, но посмотрели на нижние этажи, а там кто-то из наших уже лестницу вовсю моет. Скандал бы получился или пришлось бы потом самим перемывать. Целых шесть лестничных маршей! Это нынче я думаю, что надо бы было найти пустую тару, перелить… ну, так далее. А тогда кто-то сказал: «Давай хренакнем?», а другой кто-то ответил: «А давай!»
Но мы же не дураки, не изверги, и не какие-нибудь балбесы, а будущие офицеры. Технику безопасности знаем. Если такая кастрюлищиа шандарахнет какого-либо случайного прохожего – мало не покажется. Убьёт – не то слово! Вобьёт, как гвоздь, по самую пилотку. Здесь третий с половиной этаж – как в обычном доме пятый по высоте. Поэтому, после того как мы с кряхтением и нецензурными репликами кое-как водрузили бак на исходную позицию, Димон поскакал вниз для корректировки огня. А я, тем временем, весь сгорбившись, с огромным напряжением сил удерживал пищевые отходы на низенькой оконной раме в состоянии исключительно неустойчивого равновесия. Если бы в этот момент кто-то проходящий мимо вдруг сказал бы мне так резко: «А чтой-то ты тут делаешь?!», могло бы случиться непоправимое. Я держался как мог.
Но вот внизу, в узком просвете между рамой окна и краем зловонного бака, появилась маленькая фигурка. Димон быстро огляделся и махнул рукой: «Давай!» Я отпустил затёкшие руки и одновременно изо всех сил с протягом врезал подошвой ялового армейского сапога противной кастрюлище в бок – прямо по полустёртой надписи «1 блюдо». Вся наша с Димоном досада и злость, вкупе с непреодолимым желанием набить харю неизвестным дневальным, вложилась в этот удар. Алюминиевое днище с хрустом тяжело скользнуло по подоконнику и пищевая бомба, слегка расплёскивая содержимое, пошла. Как в замедленном повторе, она оторвалась от своего временного пристанища и, совершая медленное плавное сальто-мортале, неотвратимо ринулась вниз. Отдельные выбросы параши вращались вокруг кастрюли как астероиды. Димон, пятясь, отступал подальше. Через мгновение раздался резкий глухой удар об бетонку, оглушительный всплеск и пустопорожний грохот подпрыгивающего алюминия.
Я глянул на Димона - любопытна была его реакция. Он сложился пополам и почти беззвучно трясся от хохота. Стало быть – полёт нормальный! А я быстренько подтёр тряпкой жирные плюхи с лестницы, уничтожив следы преступления, и не спеша побрёл вниз. Нарочито вальяжно, разминая пальцами сигарету, вышел из служебного входа, расположенного под тем самым окном из которого тремя минутами ранее вылетел злополучный бачок.
У самой двери были размётаны обильные ошмётки бывшего обеда, а чуть дальше рядом с Димоном маячила долговязая сутулая фигура работавшего на отходах Серёги. Вид у него был явно офигевший. Руки в карманах, во рту – дымящаяся папироса, взор обращён куда-то мимо меня. Димон по-прежнему едва удерживался от смеха и с трудом сохранял серьёзность, даже некоторую озабоченность.
- …Блин! Что за долбаны додумались, - мрачно изрёк Серёга. – Придушил бы!
- Да ты чё! Уроды ваще! Меня чуть не прибило! На полминуты раньше вышел бы и трындец! Сходил бы покурить…– ответствовал Димка.
- А что случилось, пацаны? – встрял в разговор я, аккуратно обходя последствия бомбометания.
- Понимаешь, я бачки на параше мыл, вдруг слышу – удар такой, знаешь… Выхожу, а тут… Вон, смотри! Кто-то сверху бачок с парашей скинул. Димку чуть не накрыло!.. Истерика у человека была.
- Дневальные, суки! Они, точно говорю, - Димон украдкой вытирал слёзы.
Я с любопытством огляделся. Последствия большого плюха были поистине уникальными. Шестидесятилитровая кастрюлька почти что вывернулась наизнанку и, что удивительно, была абсолютно пуста. В общем-то это была уже и не кастрюля – то ли блин, то ли скомканный носок, то ли резинка от вантуза. Единственная ручка завернулась куда-то внутрь, а часть днища выпирала наружу этой алюминиевой композиции. Я ещё подумал: «Продать бы идею какому-нибудь скульптору – авангардисту». По стене в районе двери служебного входа огромным пятном стекала неаппетитная, похожая на блевотину, жижица. Медленно сползали бесформенные комья размокшего хлеб, остатков гарнира и ещё чёрт его знает чего. Я мысленно выстраивал баллистическую модель происшедшего.
Видимо, во время вращения бака, в полёте содержимое почти не расплескалось. Удар об бетонку, судя по форме алюминиевой гармошки, пришелся краем днища, а дульный срез импровизированной мортиры, в смысле – кастрюли, был направлен чуть выше и левее двери служебного входа. Об этом явно свидетельствовал лепесток диаграммы направленности распространения пищевых отходов. Парашливое пятно на стене практически достигало окон второго этажа. Лихо!
- Что делать-то, - неизвестно у кого спросил Серёга. - Дежурный по столовой увидит – такой пистон вставит!
- Возьми шланг в овощерезке и пролей всё, - посоветовал Димон.
- Особенно стены, - добавил я, с трудом сохраняя серьёзность.
- А бачок убрать надо, - посоветовал Димон.
- А то на наших подумают, - проявил я казавшуюся естественной обеспокоенность.
- Ну, мы пошли, - сказал Димон.
- Нам ещё на мойке убраться надо, - добавил я.
Поднимаясь по лестнице, я спросил Димку:
- Может ему помочь надо было?
- Не-е! Тогда бы он наверняка заподозрил, что мы в этом как-то замешаны.
- Пожалуй…