гл. 5. Курс молодого бойца. КМБ

Владимир Озерянин
     Вернемся дорогой читатель на «КМБ» т.е.  так называемый ,
«карантин». Возвратившись, как я уже писал, с завтрака, товарищ младший сержант Иванов вывел нас, молодежь, из строя и завел в спальное расположение. По сравнению с обычными казарменными спальными помещениями, особенно с теми, что в славном городе Славуте, никакого сравнения.

      Обычная комната. Десять коек в два ряда, в один ярус. Пять тумбочек, два окна, четыре плафона. Синяя лампочка ночного дежурного освещения. Опись у входа, электро выключатель. Все! Да, входная дверь. Никаких излишеств. Пол деревянный, из досок, крашеный. Стены побелены известью, панели на метр двадцать, выкрашены синей масляной краской.
-Товарищи, молодые бойцы! - слегка картавя, как Ленин, скомандовал Иванов. - Развяжите свои вещевые мешки и выложите их содержимое на свои кровати.
- А где моя кровать? - спросил я у Иванова. Он, пытаясь не подавать вида, слегка растеряно оглянулся на приоткрытую входную дверь. Там столпились, заглядывая внутрь через приоткрытую щель, наши опекуны - старослужащие.
- Твоя, вторая направо, - спокойным тоном, с достоинством в голосе произнес один из них. Это был Шот. Первая справа от входа-кровать «деда» Шота. Вторая справа, значит,  моя. В левом ряду, по диагонали, в противоположном углу, кровать «супер деда» Лисовича. Для поддержания уставного порядка, на комнату, умные командиры подселили по два «деда». Скорее всего, у штатных командиров до этого даже мысли не доходили. Такими мелочами заправлял старшина роты прапорщик Сукинцов. Следующие насельники - Шершнев и Чекменев, прослужившие год - они до конца своего второго года службы в кубрике почти не появлялись. Два полугодка - Лимонов и Пятаков. Остальным также подсказали, где их место.


    - Разложите туалетные и письменные принадлежности в тумбочки. Через десять минут строимся на улице! - продолжает командовать наш Царь и Бог.
- Ну что пацаны? Картина Репина  «Приплыли»? - спрашиваю я.
Сидим на табуретах все трое, понуро опустив головы, нахохлившись, как воробьи перед грозой. В головах- полная каша - неразбериха и смутное ощущение тревоги. Я осмотрел свое ложе. Наволочка застирана. Лицевое полотенце (вафельное) в дырках.  Тоненькое, серое, старое одеяльце. С простынями и матрацем познакомимся попозже.
"Так - так - так,.. - сказал пулемет". "Значит вот здесь, в таких условиях мне предстоит прожить два года?" -задаю сам себе вопрос. Ответ где-то болтается в мутном, непроглядном тумане.
"Да -да - да, два года, это семьсот тридцать дней и ночей" - бьют молоточки в висках. И еще не известно, чем они закончатся.
  Чуть позже я узнал, что всю службу (основную ее часть) можно провести и на гауптвахте. Можно пару-тройку  лет  прослужить  в  дисбате,   с  последующим дослуживанием своего срока там, где и начинал. Можно попасть в тюрьму. А можно по тысячам мелких и больших причин просто не дожить до заветного дембеля.

- Строиться! - прокукарекал младший сержант. - В кубрике, в проходе!
Построились.
- Садись!
Присели.
- Слушайте меня внимательно. Сейчас вас трое фельдшеров, не сегодня - завтра должны подвезти еще троих фельдшеров и четырех водителей. Когда соберутся все, тогда мы и приступим к плановым занятиям по курсу молодого бойца, а так же я подготовлю вас к принятию присяги.
- Озерянин?! Тебе понятно?
- А? Что? Что понятно?
- Встать! Когда к вам обращаются по фамилии, нужно вставать, принимать строевую стойку, ответить громко и четко: «Я!» «Так точно!» «Никак нет!», и вообще молчать, когда вас спрашивают - Понятно?
- Так точно!
-Вот, уже лучше.
 Поднимаюсь с ленцой и недоумением на лице, типа, чего тебе надо,  пацаненок,  чего  повизгиваешь? Такая  моя  реакция отрицательно действует на младшого сержанта, прослужившего год. Можно только через год своей службы правильно оценить его реакцию на мое «А что?». Бровки у него поползли на лобик, глазки округлились, он пролепетал что-то нечленораздельное, но к его чести удержался от каких- либо более грубых действий.

  Еще тогда, сразу, я подумал, что зря теряю поддержку с его стороны. Но! Идя в армию, я по своим скудным понятиям, рассчитывал (ох, как я ошибался!) на уважение «прав человека». Слова то такие услышал, конечно, полтора десятка лет спустя. А тогда просто что-то было в душе, на что-то надеялся. Типа, ну не должны же здесь меня загрызть заживо. Ведь, вроде, в цивилизованном мире живем (пусть он даже и называется –  лагерем, но ведь социалистическим!).


 - Еще вопросы есть? Нет? За мной!
 Вслед за Ивановым поднимаемся на чердак. Под крышей из добротной черепицы небольшой отсек, метров двадцать на сорок. Условно-  спортзал. Небольшой, но для армейского уровня достаточный набор спортинвентаря.  Брусья,  конь,  козел,  гири,  штанга, перекладина, пару груш, маты в достаточном количестве.
- На маты садись!
  Присаживаясь,   оглядываюсь  по  сторонам.   Помещение достаточно просторное для спортзала такой мелкой части, как наша. Обращаю свое внимание на совершенно новенькие латы, стропила и другие деревянные детали чердака. Они совершенно свежие, желтые, с выступившими каплями янтарной смолы, с приятнейшим запахом сосны.
- Товарищ младший сержант, а скажите, пожалуйста, сколько лет зданию нашей медицинской роты?
Иванов видимо не зная точного ответа, и досадуя на себя, что сам этим вопросом никогда не задавался, нехотя мямлит, что, судя по истории прусских армий, не менее двухсот лет.
 - А крышу, что, перекрывали, видимо, недавно?
- С чего ты взял?
- Да, я смотрю, что дерево совершенно свежее на вид.
- Нет, вы ошибаетесь, рядовой Озерянин, просто оно так хорошо сохранилось с тех пор, как его здесь поставили. И вообще не отвлекайтесь по пустякам, сейчас будете сдавать зачет по физподготовке.
  Легкая разминка, брусья, конь, перекладина. В юфтевых "гирях" на ногах по шесть килограммов каждая, на перекладине особо не подергаешься, но мы старались. В ВСК* по Иванову, почти вписались. Снова отдохнули на матах.


   - Следующий час занятий, - объявил командир - строевая подготовка.               
Степа и Вася, как всегда промолчали, меня же черт дернул задать вопрос:
-А зачем она, медикам, нужна, эта строевая?
 И тогда Миша Иванов, будучи врожденным педагогом, смущаясь, краснея, прочитал нам очень краткую и содержательную лекцию с применением наглядных, практических примеров.

 Тема: «Щелбан (колобаха и т.п.) для строптивых».
Содержание: для тех, кто задает много лишних вопросов, не выполняет требования и указания старших по званию и по сроку службы, даже если и делает попытки служить по уставу.... И так далее и тому подобное в медицинской роте в частности, а в дивизии вообще, разработан целый ряд мер по упреждению оного.

  Самый первый и самый легкий вид наказания это «Щелбан» в лоб с растяжкой. Миша демонстрирует этот прием на поверхности мата.
-Ладонь левой кисти плотно прилегает к поверхности... лба,- комментирует Иванов по ходу дела, -затем пальцами правой кисти до упора оттягивается средний палец левой кисти и резко отпускается. Наказание выполняется по команде: «Череп в руки!». Наказуемый, по команде обязан резко снять (пилотку) головной убор с головы, зажать его между ног, взять ладонями свой собственный, стриженный наголо череп, и наклониться вперед.
Количество колобах тоже имеет воспитательное значение, и отпускается по усмотрению судьи - исполнителя (в одном лице). По окончанию экзекуции, наказуемый, обязан поклониться судье в ноги и поблагодарить за воспитание, сказать спасибо.
   Выслушав лекцию, мы поухмылялись, не восприняв ее всерьез. По выражению лица командира я понял, что он понял, что я ничего не понял (прошу простить за каламбур).

- На улицу, бегом марш! Строиться! В одну шеренгу становись! Равняйся, смирно, налево, прямо, шагом марш! -командовал он. Огромный дивизионный плац в сорока метрах от медицинской роты. В течение последующих пятидесяти минут младший сержант демонстрировал нам чудеса строевой подготовки.Мы ему в ответ, свою полную несостоятельность в этом отношении.


- Направо! В расположение шагом марш!
Возвращаемся в казарму, в свой кубрик - комнату.
"О - ба - на!"
Здесь, надувшись, как сычи, сидят, понуро опустив головы, три наших копии.
-Здорово мужики! Кто такие, откель будете? -нехотя, глядя из подлобья, подают нам по очереди руку.
Боря, Толик, Федя. Кушнир Борис, Парпауц Анатолий, Максимчук Федор. Фельдшера. С Черновицкой области. Братья по разуму, друзья по несчастью (или по «счастью»). Кратко выясняем кто - есть - кто. Прибыли по тому же этапу - сценарию, что и мы. Все ясно, все понятно.
- Все, быстро за мной!- командует Иванов.


    Бежим за Ивановым в подвал. Кладовая химического имущества. Прапорщик - начальник склада быстро и расторопно подбирает нам по размеру противогазы и прочую химзащитную амуницию, которую мы впервые видим. Строимся на улице. По расписанию у нас занятия по ЗОМП*. Что это такое, узнаем по ходу занятий. Химический городок метров за триста от медицинской роты. В глубине темного, одичавшего сквера. Вокруг лужи и грязь, не высохшие, от прошедшего на днях дождя.
   - Вспышка справа! - громко подает непонятную нам команду  Иванов по ходу марш-броска. Мы, разинув рты, смотрим, остановившись на него.
- Что, салаги, остановились?! Почему команду не выполняете? А?! Вас чему учили в школе и училище на начальной военной подготовке?! А?!
Мы, потупившись, виновато молчали. Может где-то в других местах этому и учили, нас, увы, нет.


 - Начинаю ликбез. По команде вспышка справа, всем, независимо от месторасположения, резко развернуться в противоположную сторону, упасть на землю, закрыть кистями рук глаза, - скороговоркой оттарахтел, Иванов. - С места, бегом, марш! Вспышка слева!
Мы шмякаемся, где попало, кое-кто в грязь, кто-то головой в левую сторону.
- Понятно. Будем отрабатывать эти упражнения до потери пульса.
И пошло. Вспышка справа, слева, справа, сверху...
Стоп, а здесь как действовать, товарищ младший сержант?....
Отработали. Замаялись.
- Газы!
Ну, это мы уже проходили.
- Химзащиту одеть! Не знаете?! Показываю. И так два часа. Жарко, пот заливает глаза.
 - В казарму бегом, марш! Химзащиту сдать!
-Строиться! На спортивный городок, бегом, марш! До пояса раздеться! Десятиминутная разминка. Прохождение на бревнах. Качание брюшного пресса. На крокодил*! Быстрее, быстрее! На полосу препятствий! Бегом, бегом! Быстрее!  Задыхаемся, падаем.

- Я там, кое-кому упаду! Шланги вы гофрированные!
Час физо* пролетел.
- В казарму, бегом, марш! Помыть руки. На обед, строиться! В столовой, мы молодежь, сидим за отдельным столом во главе с Ивановым. Пока еще о специфике приема пищи ничего не знаем и не врубаемся. На каждый прием пищи роту водит старшина, прапорщик Сукинцов. Кушает с ротой. Столы на десять человек. Тот, кто оказался за столом посредине, как раз напротив бачков с первым и вторым блюдом, автоматически назначается раздатчиком пищи. Места за столом заранее не закрепляются. В этом одна из маленьких сержантских хитростей. Они зорко, с хитрецой, следят, кто сядет напротив бачков. Значит, самый проголодавшийся, который надеется захватить себе порцию пожирнее. Да, не тут то было.


    - Рядовой Кушнир!
-Я!
- Встать, вы назначаетесь раздатчиком- командует Иванов.
Боря среди нас шестерых, самый толстенький.
- А цэ як? - спрашивает скулящим голоском Боря, почувствовав какой- то подвох.
- Бери черпак, и всем по очереди разлей первое.
Мы по очереди подаем свои алюминиевые миски. Иванов первым. Кушнир подхалимски вылавливает из борща единственный кусочек сала и перекладывает его в миску Иванову. Он тут же приступает к трапезе. Моя миска заполняется где-то пятой по счету. Не торопясь, приступаю к поглощению горячего и кажущегося очень вкусным борща. Хлеба на столе предостаточно, а еще гречневая каша с мясом и подливой. И сладкий компот. Хорошо. Терпимо. Но, только Боря поднес первую ложку ко рту...

  - Раздать второе - командует Иванов.
Кушнир, еще ничего не сообразив, надеясь, что второе - то, раздаст кто-то другой, медленно поднимаясь, с недоумением смотрит на "нехорошего" командира.
- Да,да ты, Кушнир, ты теперь на весь период КМБ, раздатчик за нашим столом.
Снова лучшие кусочки мяса, и половина подливы достаются уроженцу Эль-мари. Он очень быстро их поглощает, не особо пережевывая.

    - Закончить прием пищи!- командует Иванов, проглотив одним махом компот.
- Как закончить?
- Убрать со стола, сложить посуду!  -Иванов резко встает.
"Ни фига себе?! Я же только приступил ко второму. Это что такое? Как понимать? Он что издевается?" -со скоростью молнии проносятся в голове эти вопросы.
Да нет, вроде не шутит, уже вся рота потянулась на выход. За столом тихая паника. Никто не знает, за что хвататься. Судорожно пытаюсь проглотить кусочек сала от второго блюда. Каждый хватает, что попало. Стоя, одной рукой кто запихивает в рот целый кусок хлеба, кто ложку сухой гречневой каши, другой рукой, убирая со стола. Кушнир не успевавший съесть даже половины борща, суетливо- воровато сует в карман пару кусков хлеба. Уборка стола, это соскрести со своих мисок остатки пищи в бачки. Хлебом смести крошки и лужицы со стола туда-же. Бачки, миски, кружки составить на левый край стола.

- На выход! Строиться! Быстро! Рядовой Озерянин! Сдать посуду в мойку.
Я, уже пробежавший метров пять - шесть в сторону выхода, тихо бормоча какие - то «лестные» слова-проклятья в сторону командира, возвращаюсь обратно к столу.
- Чем салага не доволен? - рычит кто-то из проходящих «дедов» и толкает кулаком в плечо. Молча сверкаю в ответ глазами. Собираю быстро и сдаю в «окно приема грязной посуды»  тару с нашего стола. Бегу в строй.

  - Опаздываете в строй, рядовой Озерянин!
- Я посуду сдавал!
- Ты мне еще поговори! Почему без разрешения становитесь в строй?
Выбегаю обратно, подхожу к Иванову строевым шагом: -Товарищ младший сержант! Разрешите стать в строй!
- Становитесь! - цедит сквозь зубы младший сержант. Прибываем в казарму.
- Тридцать минут на перекур! Разойдись!
Медленно расползаемся в разные стороны.
- Строиться! -диким голосом орет Иванов
"Да что это такое? -каждый из нас задал про себя вопрос.
- Что за издевательство? Он что полный идиот? До обеда гонял, как Сидоровых коз, с обеда ушли полуголодные. Так он еще и перекурить не дает!"


       Медленнее, чем бы хотелось Иванову занимаем места в строю.
- По команде разойдись, вы должны вылетать со строя в любую свободную сторону со скоростью пули! Понятно!?
- Так точно!
- Р-р-разойдись!
Разбегаемся, сломя голову. По мнению Мишки Иванова не достаточно быстро.
- Становись! Разойдись! Становись! Разойдись. Хрен с вами, пока достаточно.
От обещанных тридцати, пятнадцать минут прошло. Обидно. Бреду в сторону курилки - беседки. В курилке человек семь. Не нашего призыва. Хотя вижу, что из нашей части. Несмело переступаю порожек, разглядываюсь по сторонам в поисках места. Застыла гробовая тишина, среди только что весело болтавших курильщиков. Присаживаюсь. Вдруг курилку наполняет лай гиен, перемешанный с шипением гадюк.
- Ты! Ты-ы-ы!!! Кто такой!?
- А что такое? - неприлично для местного "обчества", нагло спокойным голосом спрашиваю я.
- Ты с-с-сученок п-почему без спроса и разрешения вошел в курилку? -дико вращая белками глаз, пролаял с сычанием рядовой, как чуть позже я узнал, Лисович.
- А у кого спрашивать, я старших по званию здесь не вижу.
- Что? - опешил Лисович, озираясь по плечам соратников, в поисках лычек на погонах.
Я проследил за его мечущимся взглядом, и одновременно мы наткнулись на одинокую, узенькую лычку ефрейтора Шота.
- А-а-а! - завизжал «дед». -Ефрейтор, тебе что, не старший по званию?
- Нет, -неуверенно пролепетал я.
- Вон отсюда! И зайди, как положено!


       Медленно, с попыткой сохранения остатков достоинства, выхожу из курилки и бреду в сторону казармы. От такого начала службы затошнило. В голове две мысли: уйти в казарму, как это сделало большинство, или выполнить приказ самодура и вернуться в курилку. Выбрал среднее, закурил возле угла казармы. Но, ужас! Этим самым я, гад такой, грубейшим образом переступил статью Устава, разрешающую курить только в строго отведенных для этого «позорного» занятия местах! Ну, как могла, «строго уставная» душа, рядового Лисовича пройти спокойно мимо такого «ужасно-грубого» нарушения Устава.
- М-мужики! -завопил он на весь двор блаженным голосом.
-В-вы -в-вы только посмотрите, что вытворяет э-т-о-т слоник, - и сам пулей вылетел из курилки в мою сторону. Брюзжа слюной, с кулаками подскочил ко мне.
- Череп в руки!-заорал он диким ревом.
- Да пошел ты, - отказался я от выполнения команды.
- Что-о-о?!!! - начал задыхаться, захлебываясь слюной и злостью, с перекошенным лицом «дед».
Фофан с силой удара молотка припечатался к моему лбу. Пилотка улетела метров на пять в сторону. Голова закачалась как маятник, искры снопом сверкнули из глаз...
- Ну, с-сука, после КМБ, я тебя достану, т-ты меня запомнишь!
- Поживем, посмотрим, - прошипел я в ответ.

 Развернулся и пошел в сторону другой курилки, которая почему-то стояла пустой. Пока дошел до нее, Иванов прокукарекал бодреньким голоском молодого петушка:
- Строиться!
Я выбросил окурок в бачок возле курилки и бегом стал в строй.
- Озерянин! Ты что, ходил курить в офицерскую курилку?
- Никак нет, я только выбросил там окурок.
- Так ты что курил на улице?
- Никак нет, я только прикурил, и тут вы подали команду строиться.
- Ну, я с тобой разберусь, запомните все, та курилка для командного состава, вам туда вход воспрещен. Слушайте меня внимательно, сейчас с каждым из вас, начальник хирургического отделения старший лейтенант Козлов проведет индивидуальное собеседование, заходить будете по очереди, по вызову. Озерянин, ты первый, вперед в ординаторскую на второй этаж, за мной.!


   Хирургическая ординаторская. Комната, примерно, пять на четыре метра. Три - четыре стола. Телевизор. Кушетка. За столом посередине, молодой, с холеным, симпатичным лицом, но крайне холодным взглядом, старший лейтенант.
- Разрешите войти.
- Проходи, вот сюда на середину.
На полу - старый, протертый до основы, серый палас.
- Товарищ старший лейтенант, рядовой Озерянин, по вашему приказу прибыл!
- Хорошо, ваши паспортные данные, что, где, когда и с какими успехами окончил?
Я по порядку ответил.
- У кого из вашей тройки  фельдшеров, успеваемость была самая высокая?
- Товарищ старший лейтенант, вам повезло, вместе со мной прибыл рядовой Мартынюк, он единственный в группе из тридцати человек окончил училище с «красным» дипломом!
- Да? Это хорошо. Вы свободны. Следующий!
Спустился во двор, в солдатской курилке находился только наш призыв. Зашел, свободно закурил. Пацаны поинтересовались о результатах беседы. Кто-то высказал мнение, что по результатам беседы нас распределят в штат по отделениям. Делаю небольшое отступление по такому поводу. Все, кто хотя бы одним глазом заглядывал в армию, знают, что на должностях младшего медицинского персонала работают служащие и военнослужащие женщины. Еще они служат связистками, поварами, писарями -машинистками и.т.п. Представьте, что в нашей медицинской роте не было ни одной женщины, и даже духа их не было. И еще больше того - и в штате других служб дивизии - тоже ни одной дамы. Солидный мужской монастырь, артиллерийский. Фельдшера здесь служили на должностях медсестер. Писарями и телефонистками, в основном, ребята из Татарстана. Ну, а поварами - само собой разумеется, прирожденные кулинары плова, лагмана, шашлыка и т.п. - сами знаете кто.
Вышел с собеседования последним, веселый разбитной, молдаванин, Толик Парпауц вместе с Ивановым.


    - Строиться! Перед вами стоит наш главный «завхоз» рядовой Иван Запевалов. Сейчас он выдаст вам уборочный инвентарь и пойдете на уборку территории.
Спускаемся в подвал вслед за «завхозом». Получаем грабли и веерные скребки.
- Что, лопух, - обращается ко мне с улыбкой до ушей, каптерщик, рядовой Запевалов, - говорят, что ты уже успел всех «дедов» на уши поставить?
Делаю вид, что не понял о чем речь.
- Ну, ты, смотри, старайся так больше не делать. Запомни, здесь ты никто и звать тебя никак, и никто тебе в случае чего не поможет. Папы и мамы отсюда очень далеко; Оформят, как несчастный случай! - бросает он мне «утешение» вдогонку.


       Иванов распределил территорию между нами, объяснил что, куда и как грести. Работа показалась относительно легкой, до ужина управились. И, даже прошла усталость, но затаились обиды, злость, непонимание и даже страх перед дальнейшей службой. Ужин. Обеденный опыт мы быстро намотали на ус, поэтому картофельное пюре с кусочком жареного морского окуня и чай проглотили за три секунды. Кто успел, насовали в карманы хлеба.
  Возле казармы подождали, когда старички накурятся и разбредутся из курилки. Мой опыт посещения курилки уже обобщили. Накурились всласть без помех.               
  - Взять ручки, тетради, конверты, зайти в ленкомнату. До вечерней прогулки написать письма на Родину! - эту команду все выполнили с удовольствием.
Написал и я. Матери, и своей возлюбленной. Кратко, но со сплошными восторгами о службе. Я имею в виду, ни слова о реальной действительности.


    По плацу нарезали уже четвертый круг. В колонне по четыре, маршировали все призывы, кроме четвертого периода. В очередной  раз прозвучала команда:
 -Запевай! -над плацем, в вечернем, чуть прохладном воздухе, громко, звонко и чисто, как у соловья, взвивался голос ротного запевалы Ваньки Запевалова. Представьте себе такое совпадение. На редкость, фамилия соответствовала таланту. И песен он знал множество. И он же ротный каптенармус - «завхоз». И в принципе, как оказалось в дальнейшем, неплохой товарищ, если учесть при этом год разницы в службе.

  Об этой разнице придется вспоминать еще много раз по ходу моей писанины. Внешне Запевалов выглядел примерно так: рост под 170, широковат в кости, круглая плутовская рожа. Голубые глаза, губы, как колбасы, постоянно растянутые в озорной улыбке до ушей, даже во сне, да нос картошкой. В общем, я нарисовал вам почти портрет артиста Леонова.
Роту водил по плацу наш Иванов. Колонна строилась таким образом. В передних шеренгах сержанты всех призывов, кроме «дедовского» (но их там почти и не было). Затем мы «лимоны», за нами полугодки, за ними - прослужившие год. Соответственно, если это передвижение на прием пищи, то замыкают колонну «дедушки». Эта иерархия соблюдается строжайшим образом. Везде. Всегда. Нет- нет, чтобы не было возражений, «деды» - сержанты, могут себе позволить все!

-Построение на вечернюю проверку! -объявляет дневальный по роте рядовой Лимонов. Рост 176 см. Прослужил шесть месяцев. Фигурой напоминает вопросительный знак. Руки ниже колен. Морда бледная, глаза пустые, прозрачные. Нос тонкий, длинный, с ноздрей торчит поочередно, зеленая сопля. Губы тонкие, красные, рот постоянно открыт. Выражение лица скорбно-обиженное. Картавит. Диагноз: "москвич", потому что родом из столицы нашей необъятной...Да еще и сын прапорщика.
- Ргота! Плиготовиться к вегегней пговегке! - как телерепортер Степаненко, - гота, на вегегнюю повегку становись!

  Мы пулями вылетаем в коридор. Построение в две шеренги. По тупости стараемся не выпячиваться в передней шеренге и жмемся во вторую, к стенке. Как повар отрезает мясо от кости, так рев и кулаки, старших призывов отделяют нашу каплоухую шеренгу от стенки вперед. Дежурный зачитывает именной список. Доходит очередь до меня. Четко и громко отвечаю по уставу: «Я»!

   Мое «Я» как- то странно, непроизвольно, обрывается на неоконченном выдохе. Как будто я поскользнулся и внезапно приземлился задницей на лед. Это кто-то со всей силы долбанул мне между лопаток кулаком. Осторожно, с небольшим поворотом головы, скашиваю глаза назад. Сзади, оскалив волчью пасть, стоит мой новоиспеченный «друг» - Лисович.
- В чем дело? - еле ворочая языком, так как не могу вдохнуть, шиплю я.
- Ты слишком громко отвечаешь на свою фамилию, ты еще слишком зеленый, чтобы так широко открывать пасть, - прошипел он мне в ответ.


  - Десять минут на помыть ноги - отбой в двадцать два ноль ноль,  без предупреждения! - прокартавил Лимонов. Быстро раздеваемся, бежим в умывальник, ополаскиваем ноги. Ныряю в кровать, как в спасительную раковину, рассчитывая хоть здесь найти покой до утра.
- Отбой! - прокричал дневальный.


   Я даже успел провалиться в сон. Открылась дверь в комнату и прапорщик дежурный по части, обратился к Иванову:
-Командир! Поступила команда от оперативного дежурного по штабу дивизии. В солдатской столовой снова вышла из строя картофелечистка. От всех спец. рот требуют по одному бойцу. Кого выделим от тебя?»
- А что, кроме молодых больше никого нет? - неуверенно пропищал Иванов.
- Я тебе помогу, Иванов, а то ты долго думаешь, - прошипел из - за спины дежурного ночной командир роты  Лисович. У меня всякие мечты отоспаться сразу растаяли, как и остатки мгновенного сна.
- Кого? - еще раз пропищал Иванов.
- А ты не догадываешься? У нас сегодня есть должник, я тебе уже говорил. Отведешь, Серега, его в столовую, но чтобы в любой ситуации его оставили работать до утра.

    На этот раз Лисович отдал распоряжение прапору, дежурному по части.
Позже я узнал, как это могло так быть. Прапорец только что отслужил срочную, фельдшером. Дежурным по части заступил первый раз. Еще вчера нынешний «дед» неоднократно вылизывал задок нынешнему «куску» будучи «черпаком». Отсюда и панибратские отношения.
- Озерянин!
  -Я!
- Ты сегодня назначаешься в наряд на работы, одевайся, иди к дежурному по части, он проводит тебя в столовую. Поможешь наряду чистить картошку. Вернешься, доложишь. Понял?
- Так точно, товарищ младший сержант, - полушепотом ответил я.


 Сослуживцы, затаив дыхание, замерли от счастья. Их пронесло. Включая и вчерашних однокурсников. Никто не возразил, никто не предложил помощь, никто не разделил участь. Если умирать, то ты умри сегодня, а я завтра, а может и повезет. С тех пор, как я пишу эти строки, прошло более сорока лет. Заверяю всех несведущих и не ведающих, ничего ни в одном армейском звене, в сторону улучшения отношений между солдатами, ни в одной из нынешних армий СНГ не изменилось. Наоборот - усугубилось.

  Вслед за прапорщиком Руфьевым, я по диагонали пересекаю плац в сторону столовой. Здесь два "куска" полушепотом обменялись кратким диалогом. Я поступил в распоряжение неизвестного мне прапорщика, дежурного по столовой. Время было 22.30, помощник дежурного провел меня в   картофелечистку. Миллионы мужчин прошли через этот терпимо пахнущий цех. Ничего здесь интересного. Аппарат, под названием картофелечистка, обычно работает только у какого-нибудь начпрода - энтузиаста, да и то два-три дня в году. А остальные   миллионы   тонн   картофеля,   дорогие   мамаши, перечищаются ручками (у некоторых даже очень белыми) ваших сыночков.

        Очень многие проводят именно в этом цеху более половины всей службы, о чем никто, естественно, потом старается не упоминать. Поздоровался с друзьями по несчастью, получил ножик, и дело не хитрое. В три часа ночи план выполнили. Под шутки, прибаутки, рассказы и расспросы. «Дедов» среди нас, естественно, не было, поэтому  работали  без  напряжения.   По  окончанию  чистки, удовлетворенный дежурный по столовой, всех привлеченных отпустил по своим ротам. Меня, как особо одаренного, повел в мясной цех.
- Вот тебе тряпка, вода в кране, порошок посудомоечный в пакете. Сначала отмоешь панели, затем пол. Не торопись, я отпущу тебя в роту в половине шестого утра. Закончишь уборку цеха, доложишь мне.

     Цех был небольшой, квадратных метров двадцать. Через час кафель панелей и пола сверкал приятной белизной в свете жужжащих мертвым светом неоновых ламп.
- Товарищ прапорщик, ваше задание выполнено!
- Молодец, хорошо сделал, а вот видишь в углу на подставке, большой ржавый топор?
- Вижу.
- Бери его, бери большую тряпку и идем со мной.
Выходим на улицу, за углом небольшой холмик речного песка.
- Вот, дорогой, садись на этот песок, макай в него тряпку и надраивай топор до зеркального блеска, чтобы я утром мог перед ним побриться. Все понял?
- Так точно.
-Давай работай.
Топор к утру мне самому понравился, ну настоящее зеркало.
- Все, сынок, свободен, до роты сам добежишь, и доложи дежурному своему, что прибыл.   

      Пока бегу через плац, кратко объясняю: до принятия присяги молодежь в наряды ставить, якобы, запрещено. Ни в караул, ни по роте, ни в столовую. Но на все возможные подсобные работы командиры используют молодежь с превеликим удовольствием. Под вечным предлогом - нехватка рабочих рук. Прибежав в казарму, доложил дежурному, разбудил Иванова, доложил ему, и с его высочайшего разрешения нырнул под одеяло. Успел уснуть, и, что более всего удивительно, за десять минут успел выспаться. Когда Лимонов просявкал: «Подъем!» он не был мне в тягость. Большую роль сыграла, конечно, в этом молодость, и может быть и то, что я по биоритму - «жаворонок». С подъема, быстрое, по горящей в пальцах Иванова спичке, одевание, и бегом, бегом на улицу. Построение на ходу и кросс. Трехкилометровый.
Шестикилограммовые юфтевые сапоги очень «способствуют» кроссовой подготовке. Ноги после десятиминутного сна заплетаются. Бегущие вслед полугодки подгоняют криками: Давай! Давай! И еще одним оригинальным способом. Стараются попасть носком своего сапога в подошву впереди бегущего «лимона». Трасса для кросса - асфальтная дорога, идущая на подъем. В эту сторону мы еще не бегали. На промежуточном финише небольшие одичавшие заросли.

   - На месте стой! Желающим разрешаю отлить- скомандовал Иванов. С этим делом мы справились быстро, но с высоты холма открывалась интересная панорама. Какой -то широкий канал, с противоположной стороны- красивая набережная с декоративными уличными фонарями. Берег выложен то ли гранитом, то ли просто бетоном. Отступив от набережной, метров пятьдесят в глубь, стояла высокая бетонная стена. Из-за стены торчали круглые бетонные башни - вышки. Внутри башен просматривались пулеметы, направленные в нашу сторону. Вдоль стены по набережной, бежала группа крепких парней. Похоже, что это тоже были солдаты. Они были похожи, и чем-то непохожи на нас. Крепкие, рослые, коротко стриженные, в спортивной форме. Бежала эта группа весело, не торопясь, что-то приветливо крича и жестикулируя в нашу сторону.

 - Кто это? - спросили мы у Иванова.
- Я вам приказываю на них не реагировать. Делайте вид, что вы их не замечаете. Это наши враги, - фальцетом запищал наш командир. На наших лицах застыли огромные знаки вопросов с открытыми ртами, вместо точек, внизу знаков. За каналом -территория Западного Берлина. А прямо напротив нашей дивизии стоит дивизия НАТО. А это нас приветствуют их солдаты, они тоже на физзарядке. Со всех сторон полушепотом стали объяснять нам полугодичники:
- Это вы сможете наблюдать ежедневно. Но помните, что мы со своей стороны ни кричать, ни жестикулировать права не имеем. Они нас провоцируют.
Мы этим советам поверили,  знаки вопросов с наших портретов растаяли сами собой. Красивая картинка противоположного берега, как-то поблекла, и тоже растворилась в утренней дымке. Над куполом их штаба гордо реял огромного размера звездно-полосатый флаг. Реально я его видел впервые в своей жизни. В лучах восходящего солнца все это смотрелось впечатляюще, но на душе было муторно.


    - Быстро перестроились! В обратную сторону бегом, марш!
"В интересное место попал я служить,"- пролетали в голове легкие мысли. С этими мыслями я и растянулся на асфальте со всего маху. Назад мы бежали вниз, ноги сами собой несли вперед. Ефрейтор Пятаков все-таки умудрился перецепить меня носком под подошву сапога. Принцип «волчьей стаи» набирал обороты. Пятаков, как в последствии оказалось, сам по себе вполне нормальный солдат и товарищ, отрабатывал стайные законы. А меня, видимо объявили в стае вне закона. Сами волки открыто работать боялись. Натравливали не шакалов, шакалят. Локти и колени саднили, но времени на возмущение не было. Я лишь взглянул в глаза обидчику, он свои стыдливо отвел в сторону. Ладно переживем.


    - На перекладину! На брусья, на «крокодил». Кроме «лимонов» больше никого на спортплощадке не было. «Деды» курили за углом казармы, делая вид, что нас не замечают. На следующую ночь, чистить картошку пошел Степа Мартынюк. Саша Шот, мой куратор, в неравном споре с Лисовичем, меня отстоял. Затем все ходили по очереди. В этом духе и режиме прошел месяц. Прибыли через пару дней водители: Чкадуа, Бабаков, Желнов из Донбасса, и Барсукевич из Белоруссии. Через пару дней они ушли в автокарантин и до присяги мы их не видели.

  Толик Парпауц   -   хитрожопый   Черновицкий   молдаванин,   под покровительством своего земляка, терапевта из госпиталя капитана Марару, через пару дней тоже исчез. Спрятался в какую-то мифическую спорт роту. Там ему пророчили великое спортивное будущее на длинных дистанциях по прыжкам в сторону. Нас пятеро под командой полководца Иванова мужественно тянули день в день, минута в минуту, расписание КМБ. Из командования части в течение месяца к нам никто носа не совал. Два раза в неделю, в составе роты мы посещали только политзанятия.



 В армии так принято, что присягу военнослужащий принимает с личным оружием в руках. У нас в частности это были АК. А перед тем, как их держать в руках, желательно познакомиться, что это такое. Нельзя сказать, что я впервые в армии взял в руки стреляющее орудие. С пятого по седьмой класс, мы пацаны, активно мастерили самопалы. Порох доставали всеми правдами и неправдами. С восьмого класса и до окончания медучилища во время каникул бегали на охоту, (крайне редко удавалось что-то реально добыть из дичи) но стреляли много. Ружья втихаря брали у отцов и друзей постарше. Как остались живыми и невредимыми до сих пор непонятно.



   Сейчас, будучи давно официально зарегистрированным охотником, диву даюсь. Ведь не соблюдали абсолютно никаких мер и правил. В училище, проходя НВП* много «стреляли» с «лазерной винтовки» навыки в прицеливании она давала, но это для нас было все равно, что с фонарика светить. Один раз выезжали в тир на «тучинский» полигон. Стреляли из реального автомата «ППШ». Но мы его уже всерьез не воспринимали и результатами не интересовались.



  Еще я часто посещал  городские тиры, пострелять из воздушки. Были случаи,  удивлял товарищей, когда сбивал зверушек с одной руки. Весь личный состав роты во главе с командиром части, майором Феоктистовым прибыл  в полевой тир, расположенный недалеко от городка. Стреляли по мишеням, выполняли упражнение. На огневой рубеж выходили по три. Я поразил без напряжения все три мишени. Построение здесь же после стрельбы.





- Рядовой Озерянин!

-Я!

- Выйти со строя! - скомандовал командир. - За отличные показатели  при  выполнении  упражнения.... Объявляю  вам благодарность!

- Служу Советскому Союзу!

- Стать в строй!

- Есть!

Пока происходила эта церемония, я наблюдал за выражением лиц сослуживцев. Оно было самое разное. От непонятно-удивленного у Лисовича, до гордости за товарища у Мартынюка. У основной массы- безразличное. Для меня эта благодарность была маленькой капелькой бальзама на душу, в бочке дегтя.
- Я, гражданин Союза Советских Социалистических республик.... рядовой...
 С автоматами «на грудь» - по очереди мы выходили к столу, брали в руки папку с текстом присяги. Момент был торжественно волнующим. Руки и ноги прошибала мелкая дрожь. Все старшие призывы внимательно следили, не будет ли с нашей стороны каких либо проколов. Подход, отход, фиксация. Любая осечка в дальнейшем должна была послужить поводом для подначек. Осечек не было. Сильно переживал Иванов. Ему тоже выставлялась оценка по нашей подготовке.  Мы его не подвели.  В конце весь призыв сфотографировался.

      


см.ФОТО:1. КМБ, наш к-р отделения М.Иванов.2. Я справа, выглядел примерно так. 

      
см.продолжение:гл. 6. Служба началась.




         



*ЗОМП-защита от оружия массового поражения.
*физо-физическая подготовка.
*крокодил- металлический снаряд на спортивном городке.