Глава вторая
Военно-техническое православие
- Серёнь, будь внимателен, сейчас направо, указатель на Андрианов.
Хорошо, что пописили, хотя ехать-то не очень долго осталось.
Так и не собрался я туда в слободу Ивана Грозного съездить.
- Ой, Лука, смотри, какое интересное название «Булыжные Холмы», это что?
- Карьер, я там гранитные валуны заказывал для цветников, альпийской горки, красота!
- Какой вы, однако, состоятельный мужчина, Георгий Натаниэлевич!
Гранит, горка, позвольте узнать размер вашей латифундии.
- Между прочим, пятьсот семьдесят восемь квадратных метриков-с согласно кадастровому плану, три строения, не считая неучтённых.
Можете на «Гугл – карты – спутник» или на «Викимапии» проверить.
- У вас имеются неучтённые строения?
Вы, Георгий Натаниэлевич, мне ничего не говорили, иначе я вспомню деяния - помнишь как Транвай говорил - «пионэра» Павлика Морозова и даже могу применить некоторые его навыки на практике.
- С тем же, я так понимаю, концом…для вас!
Да-с, числом строений, уместившихся на площади, сопоставимой с вашей московской квартирой, я горжусь, но на кадастровый план по сравнению со спутниковой картой почему-то не попал сортир со станции «Мир».
Я имею в виду космическое сооружение.
История его создания, месье Серж, на мой взгляд, довольно забавна.
Так вот, на второй год приезжаем мы с Людмилой моей - ребёнку было тогда не до дачи, личную жизнь обустраивала - на участок, а забора и всего прочего у нас ещё не было, только вагончик.
Весна, грязища, смотрим, мужичок подходит, морда запьянцовская, и говорит он нам без тени вопросительности в голосе:
- Хозява, что строить будем? Могу уборную, могу, что хочешь.
Я отвечаю, дескать, об уборной можно вопрос рассмотреть, но попозже, через пару месяцев.
Он не отстаёт, давай съездим, я покажу свою работу, оценишь.
Люся вздохнула и говорит: Съезди с ним, Лука, он, похоже, всё равно не отстанет.
Сел я в коляску его мотоцикла, доехали до какого-то участка.
Он мне издали показывает на домик, хвастает:
- Я строил, сотри, хозяин, как вас, между прочим, Георгий?
Очень приятно, я Дмитрий… крыша, замечаешь, омеднённая, вагоночка…тебе могу из досок со щелевичком.
Вдруг из домика баба выходит, увидала нас и как заорёт:
- Димка, сволочь, ты как мне крышу сделал?
Течёт, я тазы не успеваю подставлять, а водосливы обещанные где?
И почему у тебя люди-то всё время меняются и пьют?
Вон опять какую-то рожу новую алкашескую привёз!
Он ей: Илинична, не беспокойся, всё сделаем, завтра ребят пришлю!
И мне в полголоса:
- Сама проститутка, мужиков сюда водит, пока её муж у нас в Травине на трёх работах надрывается.
Я говорю: Всё я понял, Дима, давай краба, до дома сам дойду.
На неделе звонит нам Варя Бреева, соседка по даче, и говорит: У вас там по участку люди какие-то ходят с рулеткой, вы чего, строить что-то собрались?
- Да нет, мы пока не планируем, в выходные выясним.
Приезжаем в субботу, смотрим - стоит в глубине участка двускатное остроугольное сооружение под подержанным шифером, на деревянных столбиках.
Размер такой, что в твою машину спокойно войдёт, дверь меньше шкафной.
Я бочькём протиснулся, развернулся внутри.
Сидя - вроде помещаюсь, одним словом космонавт на орбитальной станции, а тут и крик с улицы:
- Ну чего, хозяин, хороший я тебе сюрприз сделал?
Красота, и денег-то всего ничего, две сотни зелени, хезай не хочу.
Рукомойничек можно вот тут сбоку прибить.
Я в мат:
- Твою мать, Дима, тебя кто просил этот сортир ставить?
Мы что договорились: погодить, если я вообще с тобой соберусь дело иметь, тем более что…
Ты сам-то, ну-ка попробуй туда влезть!
Пока попадёшь, десять раз в штаны наложишь.
- Ну зачем же ты так хозяин? Уборная как уборная, надо только движение разучить.
Вы и сами небольшие, а женщинам твоим будет стимул не толстеть.
Ну что с этим народом-богатырём делать?
Тут моя благоверная встряла: Давай, говорит, Жорик, сходи, пожалуйста, к соседям, разузнай насчёт уплаты членских взносов.
А мы тут с Дмитрием - как ваше отчество?...Викторовичем, а я Людмила Юрьевна, очень приятно - всё обсудим.
И мне на ухо: Сортир возьмём, но не за такие деньги.
Я так понимаю, надоело ей в ведро ходить.
Вот насчёт их переговоров я не могу вам рассказать за то, как кончали папашу, потому что был услатый со двора, а только возвратившись от Вари, вижу:
Мужик в руках «фрАнкеля» вертит и чуть не плачет:
- Как же меня твоя хозяйка опустила, как же опустила...
В два раза цену сбила! Только из уважения и оставляю вам этот, как вы называете «сортир» - а, между прочим, культурные люди говорят «туалет» - давайте, пользуйтесь моей добротой!
Вообще жители сто первого километра – это что-то особенного!
Я вас, кстати, не надоел, ребе Гусаров?
Серёга постарался придать лицу местечковое выражение и заблеял:
- Що ви, що ви, мои уши к вашим услугам, за вашу мудрость мне надо что-то и платить.
- Спаси бокУ за комплиман, наши цены вас таки приятно удивят, так вот:
Была у меня первая - шахА, а до неё два года култыхались на электрических поездах.
Представь, стояком до Пушкино, бывало и в тамбуре.
С Юкочкой на руках, с урожаем в вёдрах, рюкзаки...
Один раз в тесноте за бабку приняли, в панамке был.
- Как пекинес-то твой, извини, что перебиваю.
Лука поморщился, как от внезапной боли, чуть помолчал, прикусив зубами верхнюю губу, и медленно произнёс:
- Упокоилась моя красавица этим летом.
Восемнадцать лет нас радовала девочка, мы с Людмилой и Машкой обрыдались.
Вот ласточка, дождалась меня с работы и через десять минут умерла.
Радость единственная в жизни была, хозяйка своих хозяев...
Лука часто заморгал сухими глазами, потом резко вздохнул, и продолжил, постепенно набирая темп.
- Допёк окончательно меня Боря, сосед по дому, небедный такой еврейчик, две бензоколонки.
Едем в лифте, он смотрит на меня всего в поту, и качает головой: Что ж ты, Жора, семью свою так мучаешь? Давай бабок на машину одолжу.
Ну бабки-то, положим, были, а права я ещё в девяносто втором оформил.
Помнишь на «Дельфин» к нам гаишник ходил, такой с золотыми зубами.
Так Дуля тогда собрал с четверых желающих - он, я, Натаха Антонова и этот хрен с горы, как его…а, Горин, прям в кассу, деньги - и купили мы этому «гайцу» станок деревообрабатывающий.
Он за один день нас по каким-то школам провёз, я везде рубля по два заплатил, на компьютере потыкал - кстати, на целых пять вопросов правильно ответил - и на Ордынке получил вполне легальные права.
Должен сказать, что как купил машину, так честно уроки вождения и теории взял. На своей же.
Слава такой учил, прохиндей, он и говорит:
- У меня моя учебка разбита, давай на твоей учить буду, тебе только полезнее, но предупреждаю: права есть – сам за всё отвечаешь, если что.
Гадёныш, а взял по таксе, без скидки!
Но так вот, возвращаясь к истокам: что брать?
Сразу решил, что возьму пока подержанную, очень мне тогда «шестёрки» нравились, подполковничья машинка.
Кстати, впервые зацепился на твоей, которую ты тогда из Ботсваны привёз!
Помнишь её?
- А как же, голубенькая, я её потом Шимо продал.
- Тут как раз у Людмилы на работе баба одна говорит, что её мужик продаёт «шестёрку» не задорого, себе поновее хочет.
Подъехал он ко мне, смотрю оранжевая, на заднице вывеска «Лада», значит экспортный вариант, восемьдесят шестой год выпуска, в ПТС – три хозяина, два косаря просит, даже с рассрочкой, вроде как по-божески.
А я тогда такой телок был, страшно вспомнить.
У неё с одной стороны на переднем и заднем крыльях арки проржавели, на дверях вмятины, заднее стекло с трещиной, а я, как дурак, уставился на чехлы из искусственного меха малинового цвета…
В-общем чистое «Воскресенье» Льва Николаевича, это когда Маслову сводня вербовала в публичный дом и обещала новое платье.
«Катюша представила себя в лиловом… и согласилась».
Вот и я, фраерёныш, представил себя на малиновых сиденьях и говорю своей девушке: Берём, Люсь, не раздумывая!
Тоже та ещё автомобилистка была, она ещё потом дырки от сигарет этого Севы и его супруги на чехлах этих штопала.
Сева дал мне листок с перечнем того, что заменил, и я тебе скажу, что это была единственная машина, с которой я не имел проблем по ходовой части.
Кроме того, Сева оставил литр оранжевой краски, говорит, пригодится, сам научишься рихтовать и подкрашивать, и как в воду глядел!
Но к моей чести надо сказать, что бился я тильки при парковках и маневрировании, а на ходу – китель оставьте трогать, не в гостинице!
Теперь надо оформлять.
Сева говорит: Никаких доверенностей – только по договору.
Я как раз почти новую красную беру.
Завтра едем с мужиком-продавцом в ГАИ, всё можем и с тобой за раз оформить. Ты-то как?
Сядь да покак! Я, говорю, водить не умею пока, что делать?
Ладно, отвечает, подвезу.
Сначала только на Бабушкинское кладбище заедем, там у зятя кореша, помогут с оформлением, а то сейчас апрель, в ГАИ не протолкнёшься.
Приезжаем - я ещё и с супругой - ждём.
Смотрю подходит парень молодой, в комбезе и резиновых сапогах ещё в земле, только что из могилы.
Вежливый, речь интеллигентная, они там все на кладбищах такие.
В руках лопата, ну один к одному, как Каледин описал в «Смиренном»*: лопатище с полметра, заточка – убить можно.
*«Смиренное кладбище» - роман Сергея Каледина
Садится, представляется Денисом, говорит, вы будете только сидеть в машине, готовы расстаться с… по-моему пятьсот тысяч тогда стоило.
Какие проблемы?!
Приезжаем в «двадцать шестое», которое у Северянина, а там бизонье стадо, только почти у Ярославки и смогли припарковаться.
Денис отвалил, мы с Люсей ждём в машине, выслушиваем триллеры официально оформляющих бедолаг.
Резьюмд, а к нам за три часа два раза кэптен ментовский подходил и только спрашивал: Кто Мавенкер? Распишитесь, пожалуйста, - ты усекаешь? - тут и тут.
Вот, как наличность благотворно действует на личность!
- Ну и кроме того, когда это было-то, в середине девяностых небось?
Тогда, Лукаш, люди жили по совести…
Серёга оторвавшись от дороги, повернул к Луке голову, горестно вздохнул, после чего хитровато подмигнул приятелю.
- Помнишь такого Татарчука, хорька околотаможенного?
- Здрасти, как же не помнить, был вылитый Денни Де Вито!
- О! А я всё никак не мог вспомнить, кого он мне напоминал.
Так вот. Поехали мы с ним домой к одному начальнику отдела автогрузовой решить какой-то вопрос за семь тысяч доларей, сути дела, честно говоря, уж и не припоминаю.
А семь тысяч по тому времени – это, скажу тебе, были де-е-енюжки однако, …не нынешние фантики!
Подъезжаем на Можайку, километр, что ли тридцатый.
Смотрю, участочек соточек эдак пятнадцать, домишко в уголке стоит мусорный, я так понимаю «матырын».
А рядом уже достраивается зданьице трёхэтажное.
Кирпичик голицынский красненький, башенка, стеклопакетики, решёточки, ну всё как у людей.
Татарчук сходил туда минуток на двадцать, возвращается, говорит: Всё в порядке, ваш вопрос будет решён.
К слову, судя по некоторой иррациональности заявленной суммы, пару тысяч этот крысёнок себе отмуслил.
Потом так грустно, уважительно, головёнкой качает:
«Какой же этот, ну начальник отдела, то есть, всё-таки мужик хороший и порядочный, сам десантник бывший, миротворец.
Представляете, Сергей Григорьевич, иногда со своих и денег не берёт, не то, что эти нынешние волчата молодые!»
Да…насчёт этих самых «волчат», тут не так давно попал я на свадьбу...
Лука взвизгнул:
- Ой, чтоб я так жил! Чтоб я Так жил! Ви таки ходите по свадьбам?
Он, закрыв глаза, покачал головой.
- Интересно будет узнать, что ви берёте за «в мундире», я лично, например, и красненькой бы не пожалел.
Вот у Хейфецев на юбилее Сарры Хацкелевны бил, ви не поверите, сам начальник ветслужбы!
- Что ви, что ви, для вас я бы «за стол» и для семьи что-нибудь с собой, из угощенья.
Ты, засранец, слушать будешь, или нет?
Один мой знакомый, ты его не знаешь, выдавал дочку за прокурора.
А мы с Асей Абрамовной смогли попасть только на второй день, как говорится «для своих», у нас там в Подушкине собрались, ну это не важно.
Ну прокурор, то есть жених, был районный или межрайонный, хрен их теперь разберёт, годочков эдак тридцать с маленьким хвостиком пареньку.
Действительно видный, ничего не скажешь.
Под два метра, фигура атлетичная, рожа симпатичная.
Да что ты будешь делать! Лука, ты прямо заразный какой-то, поэт хренов!
Так вот рожа чистенькая, неглупая, сам из-под Воронежа.
Папаша работает в какой-то гуиновской структуре, такой мордоворот пузатый.
С роднёй новой - а этот Кузьмин, ну который тесть, мальчонка - уйююй, замминистра, добрища наворовал будьте-нате - держится на равных, я даже зауважал.
- Ну насчёт жениховских статей – перебил Лука- это понятно, южнорусский расовый тип, что-то вроде генетического чернозёма, потомок князя Игоря.
А батинок его потомственный офицер, служит в бухгалтерии областной тюрьмы.
Как у Аксёнова, в смысле в романе.
Ну а в мужья парня наняли для улучшения породы.
- Тебе виднее, как еврей, ты должен получше меня разбираться и в русских былинах, и романах Аксёнова.
А вот насчёт целей улучшения породы ты как бы… не неправ, вот так надо сказать, судя, конечно, по некоторым недомолвкам невестиных родителей.
И был этот самый прокурор молодой в смысле производимого впечатления, ну как тебе сказать? Ну такой, такой…
- Прокурористый силовик.
- Во, во, и по выходке, и по роже!
Тёшшинька нам докладает, что у Герочки уже и квартирка куплена, правда пока только двухкомнатная и пока только в Зюзине.
Сами на Мальту завтра в свадебное уезжают, дальнейшее обучение Юлечки в «Плешечке» Герочка на себя берёт, машинку герочкину на дворе показала.
Я поглядел, машинка у Герочки очччень достойненькая, может быть даже и получше этой….но, шалишь, паря!
И в подмётки не годится той, на которой я по делам езжу, ты её ведь видал?
- У тебя, Серёньк, как у Тома Сойера, в том смысле, что у него было два костюма: тот и этот.
Интересно, как это самое «тот и этот» в английском оригинале выглядело.
- Ну вот, значит, подходит он ко мне и говорит:
«Дядя Серёжа, мне папа рассказывал…»
- И меня зять номер два, ну тот, который был из Белкина, тоже «папой» величал, и Людмилу «мамой» пытался, но она его быстро от этого отучила.
А мне так смешно было: вот сыну на старости лет наконец-то заполучил!
- Ты, хрен лысый, когда-нибудь перебивать старших отучишься?
Ну вот Герочка этот и говорит, а вот папа рассказывал, что вы большой опыт имеете в приобретении в собственность земельных участков…
Тут, Лука, я грешным делом подумал, что мне уже настаёт, как сейчас говорят «пипец»: группа захвата с постановлением ожидает у ворот, надо как-то в сортир отпроситься и оттуда Старому отзвонить, чтобы Ахмедыча своего подключал…
Но смотрю, а личико-то у Герочки такое просительно-уважительное, что я сразу осмелел и г-о-в-о-рю…
- А деньги собираются на капитальный ремонт Провала, чтоб не слишком провалился!
- И тебя гада не поймаешь, всё помнишь про Осю и Кису!
Ну вот, продолжая тему насчёт земельки, я ему так и так, давай, племенничек, встретимся попозже, всё, что знаю, расскажу, контактиками поделюсь.
Думаю, что и ты можешь быть людям полезным.
Благодарил он так искренне - всё-таки молодёжь с провинциальной подоплёкой (оцени!) ещё уважительность к старшим не потеряла - а потом, когда паренёк уже поддал зачудок, ещё разок ко мне подсел и шепоточком:
- Дядь Серёж, вы не думайте, что мы там наркотики или проституток, это милиция.
А у нас в сфере – всё приличное, клубы всякие, казино, крутиться же надо, семьи у всех…
Вы представляете, вот мне даже мальчишник скомкать пришлось, протест составляли на одно решение суда.
Дети, скоты, бабушку девяностолетнюю в сумасшедший дом спровадить хотели, чтобы квартиру захапать, представляете?
Грустно стало, Анфиса,.., даже мне.
- Грустно, Раиса…Широк человек, я бы обузил!
Вот, если чуть по серьёзному, Серый, ведь это для нас, худо-бедно воспитанных на советской парадигме о справедливости, житиях всяких там глебов жегловых, эти дела прокурорские, ну как тебе сказать – нечто вроде кощунства, или ну что ли чувства «оголённой спины», не знаю, даже как сформулировать-то!
Ну вот, как если бы какие-нибудь девки непотребные вдруг забрались на алтарь, скажем Храма Христа Спасителя, да начали что-то вроде канкана выделывать да песни матерные под иконами орать.
Хотя чего я, Серёнь, наивничаю, сколько лет назад мы с тобой попали в этот особнячок на Поварской? Как бы не семь…
Я это к тому, что тогда мне был преподан урок, так сказать, практической социологии.
Месяца два прошло, как мы заехали, и в одно прекрасное утро приходит ко мне администратору майор пожарный.
Тебя то ли не было, то ли я тебя не стал посвящать в эти мелочи, честное слово не помню.
Ну майор, как майор, рубашонка недельной свежести, фуражонка с тульей чуть не в десять сантиметров - тогда они ещё не эмчеэсовские были - рожица цвета нижнего слоя затухающих в мангале углей, выхлопочек портвейнского вина, фамилия Огнетушителев…
- Лука, не п…ди, а спляши «Барыню»!
Ишь ты – «Огнетушителев», небось и над моей фамилией издеваешься!
- Шутю, вашбродь, фамилия майору была Напалменко.
Ну и началось политзанятие на тему как некоторые зарубежные представительства, будучи не на родине, где правила га-а-араздо строже, понимаешь, нарушают, и в том числе в части установки глухих решёток на окнах.
Решётки по правилам противопожарной безопасности должны быть распашными, чтобы в случае чего…
А у нас в домике-то тридцать два окошечка, но мне ума хватило не спорить, что при пожаре тридцать два ключа попробуй-ка найти, ну в общем «бу сделано».
Дальше то, сё, другие замечания.
На следующий день попёрся я к нему в Девятинский переулок, в дом, между прочим, Наркомфина, шедерв - это у нас одна знакомая так говорила - конструктивизма, чтобы подписать предписание.
Гляжу, а у них решётки-то все напрочь глухие!
Ну я по наивности - язык в заднице-то не держится - и говорю: «А вот у вас самих, товарищ майор…».
На что товарищ, как я его назвал?...Брандспойтман, как написано в одном гениальном стихотворении «спокойно и весело, просто и мудро» мне и отвечает:
- Молодой человек, кто кого таки проверяет, я вас или вы меня?
И вот тут я и усёк, Серёжа, основополагающий принцип нашей родной русско-советско-российской власти:
Важно не сама суть дела, а то Кто! Кого! Про-ве-ряет!
Спасибо тебе незабвенный майор Планэвакуацкий! Помер, кстати, бедняга…
Наверное, от низкого качества потребляемого алкоголя, мне об этом сменщик его рассказал, капитан.
- Поучительная история, а чей стих такой гениальный?
- Как чей, мой, конечно!
Я его написал, когда к нам Гагарин в Школу приезжал, ты чего не помнишь, что ль?
Лука пафосно продекламировал:
Запомнит Земля то весеннее утро,
Когда в свой скафандр облачён
Спокойно и весело, просто и мудро
Сказал всем «Поехали» он!
И тут же в дыму потонули ступени
Как в грохоте все голоса.
На труд опираясь народа и гений,
Ракета взвилась в небеса!
И в миг прекратилось движение улиц,
Мир замер, как каждый из нас,
Когда Левитан и гордясь, и волнуясь,
Читал сообщение ТАСС…
Ну и так далее: «ракеты-кометы». Слушай, а последнее действительно не плохо, хера я по этой части не пошёл?
Я должен был сам ему продекламировать, но у меня прыщ, как назло, на носу вскочил, величиной с обтекатель ракеты, Майке Карпешиной доверили.
Но всё-таки Юрию Алексеевичу меня представили, автограф его получил, на стихе и на Фимкином конверте со спецгашением, сколько денег-то теперь это стоит!
- Так я тебя, Лукаш, перебил, извини, ведь ты чего-то про машину первую рассказывал?
- Ааа….Так вот, подходит этот могильщик с номерами и документами, извиняется, что долго ждали, его сегодня в отгуле, с графиком напутали, но, тем не менее, поздравляю, счастливой езды.
Я спрашиваю, а Сева где?
- Сева? Он свою оформил, и уехал домой, а в чём проблема?
- Так ведь я того…
Он как захохочет: А вы что ездить не умеете?
Ёлы-палы, а я у ментов пива выпил, им ящик какой-то деятель привёз, права забыл на работе, ну да ладно.
Бог не выдаст, свинья не съест!
Доехали до моего дома благополучно, я ему на такси денег предлагал, но он только рукой махнул.
Дальше - надо ездить.
Я уже рассказывал, что Слава меня обучил основам переключения передач и отличать газ от тормоза.
Апофеозом был выезд в Перловку, и десять километров по окружной.
Куда-то он потом пропал, хорёк вонючий, остался мне должен занятие на тему «Езда по центру Москвы».
Хорошо хоть, что я по факту за каждый выезд платил.
Что делать?
Машина у подъезда стоит, я её время от времени завожу, и по вечерам по пустынным улочкам вокруг дома езжу.
Дрожу, потею на малиновых чехлах, вспоминаю «ручку влево-вверх», дальше на себя, ножками туда-сюда «сцепление-газ».
Ричард Гир на «Лотусе» в «Красотке».
Тут Митяй Венгржловский мне и говорит:
- Георгий, тебе цемент дешёвый нужен?
У меня на Сретенке здание Сбербанка строится, я со сторожами договорился по тридцать тысяч мешок, возьмёшь? Надо подъехать часов в двенадцать ночи.
Эх, билля, не билля, зубов бояться – в рот не давать!
Сели мы с Людмилой Юрьевной в машину, май, ночь, погода замечательная.
Через Трубную улицу кое-как добрались до Головина переулка, пару раз глохли, газовал, людей будил.
Как я свой драндулет и чужие в темноте не побил, самому не верится…
Митя говорит: Давай переставим твой «кобеляк» во двор с переулка на всякий случай.
Сам же и перепарковал, втиснулся между машин.
Хвастал ещё: Я за пять лет жизни в Париже так научился парковаться, что мне нужно всего по сорок сантиметров спереди и сзади.
Подождали у него до пол-второго, кофе пили, балакали.
Смотрю, подходит к окну, и говорит:
- Пора, идите в машину и ждите меня, багажник-то свободный?
Сидим, ждём, вдруг Митяй подбегает, сам бледный, даже в темноте видно.
- Георгий, извини, но всё отменятся.
Сторожа оказались чеченцами, предлагают цемент по семьдесят, а он в магазине по сорок.
Мою машину окружили, я как-нибудь отбоярюсь, а ты давай, от греха подальше.
Люсенька, аревуар, рад был вас видеть!
Люся моя, хоть является женщиной исключительной отваги, вся дрожит.
До стука своими голливудскими зубками.
Ну а я ключ крутанул, вывернулся из ряда, и переулками, переулками на хорошей скорости на Сретенку в центр, а оттуда по бульварам домой.
Сразу со страху всё вспомнил, и как водить, и маршрут, как будто как минимум три года водительского стажа.
Оказалось, что не так страшен хрен, как его дрочуют!
С тех пор я и заездил…
У Луки состроилось насмешливо-сентиментальное выражение лица.
Он вспомнил эти свои незабываемые ощущения врастания в хамоватое братство российских водил, особенно, когда тебе глубоко за сорок, и до этого ты только наблюдал, как дяденька шофёр чего-то там делает руками с залапанной окружностью перед пузом и дёргает щёпотью взад-вперёд палочку с пимпочкой!
О, эти первые подмигивания дальним светом о милицейской засаде, первые обматерения «гнид», чуть не снесших тебе зеркало при обгоне справа, свои первые обгоны тракторов и других тихоходов под женины причитания: «Может не надо, а, Лукаш, ну куда нам с тобой спешить, может он ещё свернёт, ну вот видишь: и уходит говновозка эта на Сергиев.
Господь терпеливым помогает»…
* * * * *
Лука вздрогнул, потряс головой и уставился на Серёгу.
- С чего же и к чему же я всё это тебе рассказываю, парень, ведь что-то умное хотел изложить? Ни хрена не помню, старый склеротик.
- Так ты чего-то про сто первый балакал.
- А, вот вспомнил, значитца так:
Строил у меня то ли на третий, то ли на четвёртый год забор такой Женька Крючков, травинский парень.
- Травинский? А это что за местность?
- Ну Травино, город к моей даче ближайший, за сто первым километром.
Да он, я так понимаю, и не город вовсе, входит в Андриановский район, ну а по виду-то натуральный город.
Какой-то муниципалитет имеется, памятник посеребрённый перед ним Владимиру Ильичу Крупскому с пропорциями тела…ммм - Лука вскинул голову, ища на потолке кабины подходящую аналогию - О! Феликса ЭдмундОвича, соответственно Дзержинского.
В Травине же этом - одна из хлудовских текстильных мануфактур, такое здание кирпичное огромное стоит около вокзала.
Стильное, сейчас, правда, все стёкла повыбиты.
Они при советской власти производили марлю всякую, бинты для военных госпиталей, камуфляжку и очень поднялись во время афганщины.
Лука перешёл на тон радиосказителей времён их детства.
- Жили они тогда, не тужили, мужичкам хватало на пивасик, бабёнкам – на пальтишки с норочкой, серёжки-колечки с турмалином.
У каждого уважающего себя семейства было по два-три садовых участочка, «Жигули», «Москвичи», «Запорожцы».
Ну а потом, детишки, началась перестройщина.
Войну ирод меченый свернул, а с ней и все заказы к такой-то матери.
Потом пьяница беспалый утвердил власть капитала, появилось мясо и увольнений масса.
Хлопок стал узбекско-импортным, таможня, развал производства на фоне турецко-китайского засилья…
Ну вот тогда участки эти и пригодились, стали они продавать их проклятым москвачам, и мне в том числе.
Мужички травинские ударились в охранщину и таксизм, бабы в продавщичество…
Лука, оглянувшись, понизил голос:
- Серёженька, малыш, заткни, пожалуйста, ушки, когда дядя Жора что-то рассказывает, только ручки, сыночка, надолго с руля не снимай…
Так вот, некоторые из этих тётенек стали заниматься – вы не поверите - неполитическим проституированием, тем более, что в западных графствах Владимирской области имеются очень и даже очень, как классик говаривал - «авенантненькие» особы…
Лука перешёл на свой обычный тон:
- Ну а кое-кто, кроме таксизма, стал использовать заложенные в генетическом аппарате плотницкие навыки, и в их числе этот самый Женька.
Работал Женька пожарником на метрополитене, а забор и прочее лабал вместе с одним белорусом и племянником.
Ну забор и забор, столбы из труб ворованных, по лицу – штакетник, с боков – рабица.
Людмила мне и говорит: Женька тут ко мне недавно подкатывался, мол - не хочет ли твой Георгий продать свою «шестёрку».
Я, говорит, один раз на ней за сеткой ездил, так двигатель у неё - просто класс.
В-общем, как у Фазиля Абдуловича*: сделал намёк через родственника.
* Искандер – рассказ «Колчерукий»
Ты, если помнишь, уже тогда мне конторскую «девяносто девятую» сватал…
- А, помню, такая сине-зелёная, ещё этот жирдяй на ней ездил, как его…
- Пятаков, начальник фармацевтического.
Весь салон прокурил, падло, а цвет у неё был «аквамарин металлик», аля-улю по тем временам.
Я так осторожненько своего Зайчика и спрашиваю: А не передумает Женька брать-то?
Надеюсь, ты ему сразу не отказала?
Слава Богу, не передумал, вступили мы с ним в недолгие переговоры.
Я попросил до осени подождать, сговорились на полутора, а он и заявляет:
- Натаныч - это так он упростил моё отчество - у меня сейчас денег столько нету, давай я тебе в счёт машины баню сварганю.
Я уже и сруб приглядел в лесничестве, будешь с Юрьевной париться и меня вспоминать.
А мы что-то с ней как-то запали, что ли, на банную тему, у соседей видели, так понравилось, я и говорю: Лады!
Я чертёжик на компьютере соорудил, самоучился тогда этому делу, парилка два на два.
А чего? Нам на двоих-то хватит, Машка же отдельно париться будет, кроме того предбанничек, беседочка – всё высокоинтеллигентно, пароотбойник, полок, всё по науке.
Чердак не стал в бане делать, у нас и так в доме был здоровенный.
Приезжаем, строят, сруб собрали, а на нём, чердачину в рост размахали.
Я в претензию, зачем? Я же просил «без чердака»! Есть же чертёж.
А он давай турусы на колёсах, ну, пардон, просмотрели, не разбирать же?
Денег немного доплатить надо, потом сам благодарить будешь.
Ну, надо сказать, что этот швицер в этом случае оказался прав, потом я действительно его благодарил.
Очень банный чердачок полезным оказался, ничего не скажешь, потом оценишь.
Печку он мне устроил банную: на заводе Метростроя такие подпольно сварные делали, четырёмиллиметровка, на сорок литров бак.
Я её вывез…- ну об этом теперь уже можно говорить вслух - на твоей «Вольве» служебной, ну когда ты уезжал в командировку.
- Так, гражданин Мавенкер, стоимость бензина вычитаем из вашей зарплаты, самого расстреливаем перед строем, как превысившего должностные полномочия.
Жену - в ссылку, дочь выдаём замуж за конвоира, печку конфисковываем.
- Как вы гуманны... Построили…
Женька приезжает на сдачу объекта с белорусом и двумя бутылками шампанского.
Ну как, Натаныч? И сам же отвечает:
- Сказка, а не баня, а ведь это наша первая…
Мы на тебе тренировались, и теперь можем спокойно ставить баню бандитам в Малинове, уже подрядились.
Стой, Натаныч, я вот, что забыл, надо теплоизолировать трубу печечную.
Вот сейчас я асбестику понавтыкаю между нею и потолком.
Жаль, пробную топку делать сейчас не успеваем, еду на крестины, ну ты можешь и сам потренироваться.
А через неделю у нас гости были.
Баню хвалили, в беседке выпиваем, день жаркий, я и предлагаю: А давайте, друзья попаримся! Обновим объект.
Наносил воды, разжёг, тяга замечательная, вода греется, живи не хочу.
Выпиваю культурно, а сам в баньку-то забегаю, рукой в баке воду щупаю.
Вдруг случайно поднимаю глаза вверх и с ужасом вижу, что вокруг трубы язычки пламени синенькие разгораются и всё сильнее и сильнее…
Серёнь, ты вот можешь себе представить, как выпивший человек моей комплекции способен с ведром на вытянутой руке по лестнице на чердак за десять секунд взлететь и всё это залить и ещё два раза? А если бы того чердака не было?
В общем, третье ведро в топку, вся помывка к… матери.
Про реакцию моей Людмилы я уже не говорю.
Естественно во всём оказался виноват я, потому что, вместо того, чтобы, ну и так далее…
На другой день охолонули мы с ней путём интенсивного заочного обматерения Женьки, я и говорю:
- Люсь, а ведь мы с тобой профессиональные инженеры, михмачи*, теплопередачу изучали у великого Гухмана. Давай-ка, мать, тряхнём стариной!
* Выпускники МИХМа - Московского Института Химического Машиностроения
Сказано – сделано, нашли на свалке в лесу - вот гниды, тяжело, что ли, в Москву мусор отвезти - дырявую кастрюлю исполинских размеров.
Прорезаю в днище дырку под проход трубы, в потолке парилки – дырку под кастрюлю.
Вписываю кастрюлю в потолок, ручки на полу чердака её держат, труба внутри, а в кастрюлю, глину, асбокрошку, песок.
Моя Людмила Юрьевна Мишина, между прочим, талантливой арматурщицей оказалась.
Обернула ту часть трубы, что на чердаке, найденной на помойке фольгой от духовки электроплиты, всё это сеткой металлической обвязала, глиной обмазала.
В общем, когда первый раз протопили, вокруг кастрюли пол был совершенно комнатной температуры.
Но самое-то интересное было вот что!
Стоим мы в парилке, любуемся-гордимся содеянным, но вдруг смотрю, Люсенька моя как побледнеет.
Я спрашиваю её:
- Ты чего, Зайчик, плохо что ли стало?
Она личико такое жалестное состроила и чуть не плачет:
- Лукаш, а ведь Женька-то может и бандитам так же трубу сделать.
Тогда они его могут искалечить или даже убить за баню-то…
Надо его предупредить как-то...
Я тоже заволновался, а сотовых тогда ещё практически не было.
- Сейчас побегу на дорогу. Там травинские таксисты ездят, попрошу их, чтобы Женька с нами связался.
Через пару дней является.
- Чего такое, ребят?
Мы так и так, показываем ему на трубу, а он как расплывётся:
- Какие же вы молодцы! Как классно придумали с кастрюлей!
Я теперь обязательно везде так делать буду, спасибо за идею.
А насчёт бандитов вы не беспокойтесь, у них печка - не чета вашей.
Кирпичная, топка из предбанника, с фирменной немецкой трубой, да и не мы её устанавливали!
- Ну что ты будешь делать, а, Серёнь? – воскликнул, чуть не плача Лука - Владимир Ильич, козёл цюрихский, только один пароход с этой вонючей интеллигенцией выслал.
А вот я бы на его месте целую флотилию зафрахтовал, чтобы духа нашего и семени на три поколения вперёд в России не было!
Этот Женька нам халтуру впиндюрил! Баню из-за него новую чуть не сожгли…
А мы, два пролетария умственного труда, прослоечники недорезанные, одна почти краснодипломница: Ах, Женю надо предупредить, ах бандиты, тьфу ты, прости Господи!
Лука предупредительно поднял руку, и произнёс:
- Так, так, так, молодой человек, вот перед этой вывесочкой скорость сбавляем и направо поворачиваем.
Вот, вот, вот, крееепче рулик держим, резче, резче вписываемся в поворотик.
Так, хорошо, ну что? Теорийку, вожденьице, значит, сдаём, триста долларов мне – и права у вас в кармане!
* * * * *
Они свернули на асфальтовую дорогу несколько худшего качества, «Рейндж Ровер» равномерно двигался впереди их.
Проехав пару километров вдоль леса, машины выехали на населённое пространство.
Стали попадаться дачные домики и побогаче, и победнее, и «поросёнком», и несимметричноскатные, и уж совсем сараеподобные, и под шифером, и под металлочерепицей, потом дорога пошла влево, а с правой стороны показалась пустынная платформа железной дороги.
- Что за станция такая, «бодуны» или «ямская»? – спросил Серёга.
- Это Рысаки, с ударением на «а», до Монастыря уже совсем недалеко, а следующая станция – это моя «Травино».
- О! Ваше имение неподалёку от монастыря?
Посещаете молебны? Имеете там духовника? Крестили в здешнем храме ваших детей, венчали вашу дочь с поручиком Ржевским?
- Что вы любезный? Я вынужден судиться с моим недостойным сыном за наследство покойной жены, бабу мы с ним никак не поделим, два сына-придурка: умный и вонючий, задумали меня укокошить.
Только Алёшенька один меня и радует, сразу видно, что от вас прижит, покойница на смертном одре призналась.
Они проехали посёлок, свернули на узкую дорогу в лесу.
Через примерно километр появился бетонный забор, и вскоре они выехали на площадку перед воротами с накладной звездой.
«Рэйндж Ровер» уже стоял там.
Все вышли из машин.
- Ну чего, не потерялись?
- С чего нам было теряться – ответил Лука - я юношу немного вождению поучил.
А то права покупаем, девочек катаем, а задницу поднять карбюратор промыть, короба залить, тосольчику подбавить – так тут вас нет, Сергей Григорьевич!
Серёга, чуть усмехнувшись Лукашкиной фразе, подошёл к КПП.
- Что ж это за часть такая, ну ты смотри!
На табличке справа от входа было написано золотыми буквами:
МО РФ
ПРАВОСЛАВНАЯ ВОЕННО-ТЕХНИЧЕСКАЯ БРИГАДА
ИНЖЕНЕРНЫХ ВОЙСК
ИМЕНИ ДАНИИЛА МОСКОВСКОГО
- И что же здесь у нас нарисовано?
Они начали разглядывать большой свежего вида стенд, установленный у ворот.
На нём были весьма мастеровито изображены различные типовые сцены солдатско-офицерской жизни.
Вот только в середине над военнослужащими был изображён Иисус Христос с разведёнными руками, а с боков: на земле - Святой Георгий на коне, поражающий копьём весьма грозного дракона, чуть в стороне – остробородый святой с храмом в руке, скорее всего сам Даниил Московский, а в воздухе – святой с огромной седой бородой, поражающий молниями врага.
В отличие от Св. Георгия и Даниила над ним имелась надпись, выполненная псевдо церковно-славянским шрифтом «Илия Пророк».
- Во как! Илья – это, кажется, громовержец?
При этих словах за забором вдруг раскатисто громыхнуло, земля чуть задрожала под ногами, и у одной из машин, стоящих на площадке перед воротами, сработала сигнализация.
- Вот батюшка молодец-то какой, салют организовал.
Сразу видно – службу знает!
Из свежепокрашенного очень аккуратненького КПП выглянул старший лейтенант с брелоком.
Он мельком взглянул на прибывших, нажал на кнопку, отчетливо произнеся «Мать твою, фугас что ли…», машина два раза взвизгнула и затихла.
От КПП не быстрым шагом подошли подтянутые сержант с блокнотом и рядовой.
Они отдали честь, и сержант спросил:
- Вы к кому?
Старый ответил за всех:
- Мы в Монастырь по приглашению Зосимина, он вас предупреждал?
Сержант заглянул в блокнот.
- Так, есть, четверо к Зосимину.
Паспорта ваши, пожалуйста, и машины к осмотру. Извините, такой порядок.
Он собрал у них паспорта и пошёл на КПП.
Солдат поочерёдно зашёл сзади машин и заглянул за открытые дверцы вездеходов.
- Вить - закричал он - порядок. Можете закрыть.
- А что это правда было? – спросил Серёга.
Ответил Лука.
- Здесь же арсенал. Бог знает сколько эшелонов боеприпасов хранится со времён, по-моему, ещё Куликовской битвы, они и взрывают потихоньку.
Мы с Людмилой уже привыкли, в буден день с десяти до трёх: бабах, бабах.
Если это всё одновременно жахнет, что не исключено, то от моей дачи разве только сортир и останется.
Помнишь, Серёнь, я тебе про него дорОгой рассказывал.
- Невелика потеря - заметил Равинский - главное, чтобы ты в этом сортире в этот момент находился.
А то, как Элли, перелетишь прямо к своей сестричке в Нью-Йорк без «грин кард», потом вызволяй тебя, придурка.
- Помню, Шимо рассказывал, как у них два генерала…
В этот момент к ним подошёл сержант, раздал паспорта и сказал:
- Можете проезжать. Вниз по дороге.
- Ну, мужики, по кОням!
Давай уже рассказчик, садись в машину, потом мозги запудривать будешь.
Такому рассказчику – хрен за щеку!
…От ворот они проехали по территории воинской части, где уже и стенды были пообтрёпанней, и здания пообшарпанней.
Дорога стала спускаться вниз, и перед ними в самом низу естественной лощины открылось старинное здание из красно-коричневого кирпича с проёмом посередине, над которым возвышалась главка бывшей надвратной церкви с оцинкованным куполом и блестящим крестом.
В проёме был виден высокого роста церковнослужащий в рясе, островерхой скуфее, телогрейке и валенках с галошами.
Очки его сверкнули, губы над полуседой раздваивающейся бородой расплылись, и они разом узнали в нём живого и здорового отца Иродиона, а в миру: Зосимина Юрия Филипповича, 1948 года рождения, русского, беспартийного, выпускника Московского областного педагогического института имени Н.К. Крупской, номинанта конкурса «Учитель года Новокузнецкого района города Москвы», уроженца посёлка «Пахра» Ленинского района Московской области, несудимого, но один раз задержанного по поводу действий хулиганского характера, владеющего французским языком как со словарём, так и без оного, неоднократно разведённого, номинально бездетного, обладателя отрицательного анализа на ВИЧ, и пустой клетки в анализе крови по Вассерману, четырёх зубных пломб, из который одна выпала только вчера, привитого зимой 1960 года от эпидемии чёрной оспы, завезённой в Россию художником Кокарекиным, морально устойчивого до момента серьёзного приступа серьёзно настроенными дамами, не пьющего денатурат и политуру, носящего диоптрические очки (плюс два – для хождения и вождения, плюс четыре – для чтения в помещении и работы за компьютером) и, наконец, просто их безцарявголового одноклассника - Трибуна.
* * * * *