Перекрёсток. Полная версия

               
Умирает любовь пузырьками шипучего времени,
Молодое вино кружит голову тихим ночам.
Словно белый листок без надежды, безумия, бремени
Полетит моя жизнь к позабытым мечтам.

               
У  крыльца  судьбоносного здания ЗАГСа  застыла молодая пара.  Моросил дождь, но  эти двое как будто его не замечали.  Ветер  бесцеремонно теребил фату,  словно  пытался скрыть  несчастное лицо невесты,  которое  никак  не  совпадало с  её  нарядом.Наконец,  жених медленно поднялся по ступенькам и взялся за огненно-латунную ручку двери.   Девушка не двинулась с места.  Парень  немного постоял, наклонив голову,  как будто собирался боднуть эту массивную  дверь в счастье, потом  тряхнул головой,  широко улыбнулся и быстро сбежал вниз.  Девушка  безвольно протянула ему руку.

Наташка, затаив дыхание, наблюдала из окна  эту сцену, когда услышала смех Алёны:

- Всё, приехали! Я уже делю на сто - столбиком! 
-  И как, получается?  -  захихикала Анюта, - Пошли пить чай!

Наташка, не отрываясь от окна,  оттолкнула  ватман с  эпюрами по сопромату и,  поняв, что  девушка не сбежит из-под венца,  побрела  вслед за  подругами.

Аннушкин отец,  полковник МВД, уже согрел чайник и хлопотал на кухне.
 
- Давайте-ка, я за вами поухаживаю, красавицы! – проговорил он,  - И знаете, что?  Заканчивайте свои занятия!  Вот билеты в наш клуб на праздничный вечер.  Что вы там  сдаёте? Сопромат?  Говорят, кто сдаст сопромат, тот может жениться! Так что, вперёд, за женихами!
 
- А что? Можно и за женихами! Спасибо, Франц Александрович,  - засмеялась Ленка, -   У кого есть тушь, подружки?

Звонкий майский вечер, умытый дождём,  расшалившийся ветерком в листве и покативший  тёплое солнышко  в соловьиную пору,  залюбовался  девчонками.
Они весело шагали,  как обычно тихонько напевая.  Вдруг Анюта, высокая, белокурая  паненка, захромала.
 Подружки принялись хлопотать вокруг неё. Но та, молча, с отрешённым лицом и раскачиваясь, заковыляла дальше. Да так резво!

-  Это я роль хромоножки  репетирую! А вы  что подумали? – тормознула, наконец,  Аннушка.

Зазвенел девичий смех, который слился с  заливистой трелью трамвая.
 
Вдруг Аннушка, бурно  задышала и  наклонив свою очаровательную головку,  с правого плеча рванулась  вслед мужику, который только что прошёл мимо девчонок.  Догнав его, Анюта наградила его сильным  пинком. Тот даже не среагировал и продолжал свой путь,  как ни в чём не бывало.

- Эта сволочь ущипнула меня за ляжку! – развеяла она изумление подруг.

 Так с приключениями они добрались до клуба.

В фойе  было малолюдно.  Поняв, что  пришли рано, девчонки заглянули в  зал и увидели  в углу  сцены рояль.
- А что, если…? –  предложила Алёна, и они поднялись на сцену.
 Усевшись за  инструмент, Наташка заиграла  балладу  «The House of the Rising Sun».  Девчонки тихонько начали подпевать.  Но действо продолжалось недолго.
Из-за кулис появились музыканты. Их было четверо.  Один из них, строго  попросил  освободить сцену.
Начался концерт. Подруги заняли места в первом ряду. Конферансье объявил первый номер: -   ВИА   «Жирафы». Это были те самые, «строгие» музыканты. Зазвучала баллада.
- А по-другому и быть не могло!  -  оживилась  Алёна, подмигнув подругам.

Как часто бывало в последнее время, у Наташки веселье сменилось грустью.  Из  глаз  неостановимо полились слёзы.   Поняв, что сейчас  разрыдается,  она поспешила прочь из зала.
 
 Стараясь  дышать глубже, она попыталась  расслабиться.  И вдруг увидела, что к ней направляется "строгий" музыкант.

 "Идёт  музыкант без ансамбля", -  вспомнился анекдот. Природная смешливость победила слёзы.

- Саша, - представился парень, - Вам понравилось? Ой, Вы плакали?
-  Да нет, всё в порядке, спасибо, - ответила она, назвав своё имя.
- А можно я напишу Вам письмо?
- Почему - письмо?
- Я  не  москвич, а мне бы очень хотелось продолжить  знакомство. Когда Вы вышли из зала, у меня сердце остановилось.

Почему-то Наташка  назвала  адрес.
Возникшие рядом подруги многозначительно переглянулись, увидев Сашу, потом назвали свои имена.
 
- Слушай, Пенелопа, ой, Натальюшка, а пригласи  Александра к себе на день рождения? – неожиданно предложила Алёна.
- Пожалуйста, приходите, буду рада.

***
 Маленькая, остроумная, озорная и  светло улыбчивая, Наташка была любимицей   курса. На день её рождения собрались почти все одногруппники.  Анюта пришла с Валерой, с которым  играла в народном театре ЗИЛ.
 Крепко  выпив,  тот стал нести всякую чепуху, от которой у большинства упало настроение.  Ведь он был чужаком в их компании. Тогда Анюта, чтобы  исправить положение,  попросила его почитать что-нибудь.   И все увидели другого Валеру.

 Он так читал Шолохова, что все стонали от хохота. Потом звучали стихи.
Когда он закончил, в комнате воцарилось молчание. Потрескивали свечи, мальчишки нервно курили. Валера встал и, ни с кем не прощаясь, ушёл. Анюта, извинившись, убежала за ним.
 
Женька Лапин,  который всегда курил две папиросы одновременно,  смешно расположив их по обеим сторонам рта, точно сформулировал  общее настроение:

- Сначала - страшно, потом – странно, потом – хорошо!

Тут же возник спор о добре и зле, который прервал звонок в дверь. Наташка побежала открывать. На пороге стоял Саша.  В руках у него была гитара, которую он тут же подарил имениннице.
 
- Вот это да, спасибо!  -  запрыгала Наташка, передавая гитару кому-то из ребят, - Это -  Александр, музыкант ансамбля «Жирафы». Он играет на гитаре и саксофоне.

Все снова оживились,  и веселье покатилось, закружилось в танце и улыбках.  Звучали песни под новую гитару, которая переходила из рук в руки.

В конце вечера, когда все дружно засобирались домой,  Саша  подошел к Наташке и неожиданно сказал:

- Я тебя люблю.

Она с улыбкой взглянула на него, решив, что это шутка.

 - Какой ответ ты хочешь услышать?
- Я знаю, что тороплюсь, но это действительно так, - грустно ответил Саша, - Я теперь не смогу  без твоей улыбки и рыжих глаз.

Действительно,  за её улыбку было сломано немало копий на курсе. А в остальном,  она была самой обыкновенной  девчонкой.

- Буду честной. У меня есть парень. Он скоро возвращается из армии. Я ждала его два года, и у нас с ним взрослые отношения.
- Я хочу быть с тобой, - настойчиво проговорил  Саша и вдруг  распахнул рубашку.
 
Наташка  отпрянула, но он объяснил:
- В детстве я сломал ключицу, и она неправильно срослась. Поэтому у меня одна рука короче другой.  Ты должна это знать.
- Вот это да!  Сказать, что у меня косят глаза? Хотя с какой стати!  И зачем мне всё это? – Наташка заметно занервничала.

Глаза у неё, действительно, были  рыжими. В раннем детстве они сильно косили,  что делало  её лицо беззащитным и трогательным. Но благодаря постоянным занятиям на каких-то приборах, где надо было сводить глазами двух кошек в одну, и  маминым усилиям, лечение дало результаты.  Глазки скоро выправились. Впрочем,  они  запросто могли зажить своей прежней жизнью, если она сильно волновалась или плакала.
- Прости, мне искренне  жаль, но у меня зачёты, а потом - сессия.  Я буду очень занята.

***

Проводив гостей, Наташка быстро прибралась в комнате, благо застолье было по-студенчески скромным, а потом решила  написать письмо любимому.

Время от времени кто-то из одногруппников признавался ей в любви.  Но никто, кроме него,  её сердечка не тронул. Ко всем она относилась ровно и приветливо.
Только вот  сегодняшний вечер. Сашино признание,  отчего-то, вызвало в ней чувство вины. 
- Да нет, пустое  всё! – отмахнулась она.

Её знакомство с Геной было одним из приключений, которые постоянно с ней случались.
Всё произошло в пригородной электричке, когда сдав последний выпускной экзамен, они с Ленкой  поехали на окраину Москвы, чтобы обкатать новый мотоцикл её брата.  Володя был старше Алёны на десять лет. Так что, когда они пошли учиться в первый класс, он  заканчивал школу.

У Наташки  ещё  не было прав,  но водить мотоцикл она умела давно.  Ленка тоже имела некоторые навыки, благодаря тому, что вождением с ними занимался Наташкин отец.

 Бывший военный лётчик,  так и не дождавшийся рождения сына и получивший  в сорок три года четвёртую по счёту дочь, он воспитывал её, как пацанёнка.
От него,  генетически, передалась ей любовь к скорости  и тяга к путешествиям. Ещё она прекрасно играла в бильярд, карты и домино.

 В вагоне электрички было мало народу. Подружки уселись у окошка и принялись уплетать пончики.  Они не обратили никакого внимания на парней, которые азартно играли в очко в соседнем ряду. Вдруг один из них направился прямо к ним.

 - Ну что, девчонки? – глумливо произнёс он, -  А не хотите, чтобы  ваша поездка  оказалась последней?
 
Наташка увидела, как  резко побледнела Алёна.  И понятно – по Москве ходили слухи о том, что людей проигрывали в карты. Она медленно повернулась к парню, и  её поразили его глаза. Они были белыми!
 
- Угощайтесь, пожалуйста, -  сказала она первое, что пришло в голову, и  протянула  ему кулёк.
- Я пошутил! – хохотнул тот, взяв пончик.
 
В минуты опасности Наташка была непредсказуема. То впадала в ступор, а то вела себя, как храбрый портняжка. Вот и сейчас её понесло.
- А Вы, случайно, не наркоман? У Вас очень странные глаза, -  зачем-то спросила она.
Парень громко заржал.

- Да нет, просто перед поездкой мы с друзьями выкурили косячок. Хотите попробовать? Гарантирую незабываемые ощущения!

Электричка уже подъезжала к нужной станции, и Наташка  решила схитрить,  поняв, что сделала глупость, ответив  незнакомцу.
 
- Можно и попробовать, - бодро проговорила она, игнорируя Ленкины круглые глаза, - Пойдёмте в тамбур!

Парень неторопливо двинулся первым, а Алёна замыкала шествие, издавая булькающие звуки. На  лице парня блуждала заинтересованная улыбка. В тамбуре он кивнул  Алёне,  не спуская с Наташки глаз:
- Ты сейчас выйдешь, а она - останется!

Наташка обмерла, вступив в фазу ступора, и неожиданно выронила кулёк с пончиками. Те, смешными солнышками, расцветили грязный пол.

Поезд остановился. В тамбур вышел  кто-то ещё. Двери  открылись, и Лена бочком сползла на платформу. Она всё пыталась что-то сказать,  но слова не получались, и она тихо заплакала.
Объявили следующую остановку, и двери издали шипящий звук.
 
- Ой! -  только и успела подумать Наташка, потому что в этот момент кто-то крепко схватил её в охапку, и они вывалились наружу, сквозь стремительно уменьшающийся проём. Двери закрылись, и электричка поехала.

- Береги челюсть смолоду! –  потирая ушибленный подбородок, которым Наташка припечатала его к асфальту, хохотнул спаситель.

Им оказался  рыжий парень,  с ярко-зелёными глазами.  Поднявшись, он протянул  ей руку.
- Всё в порядке? Ну что же вы, девоньки, так неосторожны? Никогда не разговаривайте с незнакомыми. Ко мне это - не относится. Я – Гена. Ну, скажите, уже, что-нибудь!

Алёна продолжала реветь, бросившись к  Наташке, которая стояла, словно оглушённая. 
- Спасибо, - наконец  смогла выговорить она, - Вы нас спасли.

- Мне помогло то, что вы были неадекватны в тот момент, - серьёзно сказал Гена и тут же сменил тон,  - Так как же вас зовут, отчаянные вы мои? Какими судьбами в наших краях?

- Здесь живёт мой старший брат с семьёй,  - наконец заговорила  Алёна, - Его дом рядом со школой.
- Так это недалеко. Пойдемте, я вас провожу.

Девчонки назвали свои имена. Ужас, как это часто бывает, сменился неудержимым смехом.
 На школьном дворе,  их уже ждал Новиков. Он позволил подружкам только посидеть на огненно-красной «Яве»,  как они его ни уговаривали. Потом сделал несколько кругов с каждой из них. Разговорившись, мужчины отошли в сторонку и закурили. Ленка глазами показала подруге на мотоцикл.
 
- Володь, а ты знаешь, ведь Гена нас спас, - начала она отвлекать брата, и принялась рассказывать о недавнем приключении. Этого было достаточно, чтобы  Наташка вскочила в седло и сорвалась с места.
 
Она неслась на мотоцикле, а Володька с Генкой неслись за ней.  Ленка с хохотом  подскакивала на месте, и лихо свистела.
 
- Я тебя выпорю! – заорал Володька, когда Наташка, наконец,  остановилась.
- Имеешь право, - засмеялась она и чмокнула его в щёку, - Ты настоящий друг!
Тот продолжал ворчать,  но  было заметно,  что он совсем не злится.

- Учти, - обратился он к Генке, - У них на моськах написано: «Приключениям - сюда!»  Недавно какой-то урод, с которым они просто болтали во дворе, вдруг накинулся на Наташку и укусил её за шею.
 
- Да, -  подчёркнуто печально подтвердила та, - Наверное это был очень голодный вампир! И теперь я брожу по ночам и кусаю одиноких мужчин за шею... Бу-га-га! – и она бросилась к Володьке, заливаясь  смехом. В её рыжих глазах  плясали бесенята. Тот смешно начал отбиваться.

Поздним вечером, проводив  Наташку  до дома, Гена  вдруг понял, что эта девочка стала ему  дорога.

- Я не хочу, чтобы ты уходила, - тихо сказал он, пока она смеялась очередной его шутке, - И я не хочу уходить.
 
Он пристально и очень по-мужски посмотрел ей в глаза.

- Пропала! – улыбнулась Наташка, и тряхнула головой, которая вдруг пошла  кругом, - Ох пропала!

Очень скоро они стали близки. Она  сразу потерялась в новых  упоительных ощущениях,  самозабвенно подчиняясь любимому и ликуя от радости этого подчинения. Она замирала от его нежности,  а он лепил из неё женщину, терпеливо и с любовью.

 Но Наташке надо было  готовиться к экзаменам в институт.  Гена, год назад, окончил техникум и работал киномехаником.  Этой осенью он должен был пойти в армию. Они стали реже видеться.
 
Каких усилий стоило ей засесть за учебники!  Однажды ночью, когда была полная луна, вдруг его рыжая физиономия возникла в её окошке, словно привидение.  Квартира находилась  на втором этаже, и он поднялся по пожарной лестнице.

- Я только на тебя посмотреть! – жалобно сказал он, когда Наташка возмущенно погрозила ему пальцем.

Счастливо засмеявшись, она открыла окно и шагнула к нему.

***                Из тяжких правд слепил снежок
                И бросил в лицо, не милуя,
                Азартно и глупо…
                Если бы  знать,
                Что не заслонишься,  любимая…

Первое  письмо от неё Гена  получил, когда сидел на «губе» за драку после неудачной шутки над «стариком».  Словно меловой охранный круг, оно  вернуло ему  спокойствие и уверенность. До этого он почти не вспоминал о ней,  пытаясь привыкнуть к новой жизни, которая так   отличалась от гражданки. Оказывается можно и здесь жить. После боевого дежурства он ходил  в клуб,  играл на гитаре и пел в ансамбле. Иногда они выезжали на концерты в рыболовецкие посёлки. Однажды  застряли в болоте. Почти сутки ждали помощи, продрогшие и голодные. И цингой ему довелось переболеть.
Раз в году приходили  завоз-пароходы с продуктами и горючим. Они разгружали их, несколько дней находясь на  берегу Охотского залива. Такая суровая красота и мощь!  Когда бы он ещё узнал эти места?

Наташке писал редко.. Да и о чём писать?  О службе – не хотелось. О том, как  тоскует – не находил нужных слов.  Наташка - человек тонкий, и ему хотелось писать как-то  особенно. Но ждал, ох как ждал её писем!

А она,  не дожидаясь его ответов, писала сама. Как  же он не торопился их открывать! Прислушивался к своим ощущениям, представлял её, сидящей за столом. Вот она склонила голову и пишет ему, а вот смотрит в окошко и наверняка улыбается, вспомнив  ту ночь сладких шорохов, когда она просто шагнула за ним в окошко.
- Сумасшедшая девчонка! - улыбался он, а сердце  ликовало. До зубовного скрежета он тосковал по её  глазам,  по  милой и чуть виноватой  улыбке,  по её  шалостям, по её  трепету, её поцелуям. Часто ночами  он вспоминал, как у неё блестели глаза, когда он сделал её своей. И такой восторг, покорность и счастье было на её личике! Он губами осушил каждую  слезинку, а они всё бежали и бежали из её светящихся глаз.
- А ведь я, действительно её люблю, - ворочался он без сна.
Он старался не думать о том, что его родители  не примут её. Религиозные евреи, они никогда не дадут согласия на брак с нееврейкой. Об этом в их семье говорилось  не раз.
- Ничего,  всё должно быть хорошо, - успокаивал он себя, хотя и слабо верил в это.
Когда закончился срок службы, он специально не стал сообщать ей дату своего возвращения. Прямо с вокзала  помчался к ней домой. Предновогодняя Москва,  суета, машины, колокольный перезвон –  он дома! Как же он скучал!

- Моя? – внимательно глядя в любимые и мгновенно потемневшие   глаза, спросил он.
-  Пенелопа! – счастливо засмеялась она, замерев в его объятьях.
Через два месяца  она забеременела.
 
Вот ведь как! И не погулял совсем, приуныл Генка. И всё-таки, он решил обо всём  рассказать родителям. Вышел скандал. Матери пришлось вызывать неотложку.  После этого отец перестал с ним разговаривать.
 
Значит, всё придётся делать самому. А что он может?  Об институте придётся забыть, надо   искать денежную работу. На зарплату киномеханика содержать жену-студентку  и ребёнка невозможно.  А жить где?

С тяжёлым сердцем он поехал к Наташке.  Они долго сидели на лавочке в школьном саду. Было холодно. Туман льдистыми каплями оседал  на ветках, и ветер забавлялся их перезвоном. Он обнял её и убаюкивал, согревая. Её уже мучил токсикоз, и она была очень бледной.
 - Я только маме сказала о ребёнке.
- И я своим рассказал.

 Наташка замерла.
  - Они считают, что моей женой должна быть только еврейка.
 
Он встал и закурил. Когда мать говорила о традициях, о том, что  они не знают семьи девушки, её генетики,  он не захотел ей возразить.

Это его испугало.  Он почувствовал себя подонком. Но самое ужасное, что он не мог относиться к Наташке, как раньше.  И поделать с этим тоже ничего не мог. Он злился и на себя и на неё, сам не зная за что.  Её покорность его убивала. Молчаливое страдание бесило. Горечь от осознания себя трусом и  пустота поселились в его душе. После жёсткого разговора с родителями что-то в нём оборвалось. Он  вдруг ясно понял, что  не уверен  в своей любви.
 
- Я так рвался к ней, когда она была далеко! А сейчас она рядом, а я не хочу её видеть.
Он увидел изумлённые глаза матери и понял, что сказал это вслух.
- Ты сам всё понимаешь, - вздохнула  она, - Тебе надо прекратить эту связь.

Наташка слишком спокойно наблюдала, как он нервно затягивается  и глотает сигаретный дым.  Её лицо ничего не выражало. Он с беспокойством поглядывал на неё, опасаясь взрыва.

- Мой папа тоже  против нашей свадьбы, - наконец тихо заговорила она, -  И именно потому, что ты – еврей. Жить нам негде, снимать квартиру не на что. Мне еще учиться три года. Да и тебе  тоже надо поступать в институт. И знаешь, что? Мы  не станем  отравлять никому  жизнь!
- Ты хочешь сделать аборт? – закричал Генка.
- Ну, да! Я не хочу быть матерью-одиночкой! – и она  заревела, как ребёнок, в голос.

Генка тихо выругался,  на его глаза навернулись слёзы, и он беспомощно произнёс:
- А может быть, ты родишь? Я бы к вам приезжал, помогал. Ну, прости меня! –  и он бросился целовать ей руки.

Наташка встала и медленно пошла домой. Она шла медленно-медленно и вдруг поняла, что задохнулась от бега.

***

Алёна ждала гостей. Сегодня, 1 апреля,  день её рождения. Родители уехали на дачу ещё накануне. Наташка должна была прийти пораньше, чтобы помочь.
 
Жили они по соседству. Лёкина семья – в двухэтажном старинном особняке, рядом с городской прокуратурой,  а  Наташкин - заурядный, серого кирпича, двухэтажный  дом, стоял напротив. И в том и другом были коммуналки.

Особняк был их  детской  сказкой. Широкая, белого мрамора парадная лестница с балясинами, по  которой, поднимаясь, невольно выпрямляешь  спинку, вела на галереи.  На той, что справа, был расположен  зал для балов и приёмов, а слева - череда покоев.  Первый этаж – для прислуги.  Там всё темно и обычно. Часть второго этажа, куда попадаешь, если пройти  с лестницы прямо была занята жилыми комнатами, и бытовыми помещениями.

Семья Новиковых занимала половину зала. Высоченные потолки, много света и воздуха, лепнина на потолке – всё наполняло радостью, едва переступишь порог  огромной комнаты. Казалось, здесь нет места печали и серым будням.
 
Когда Наташка, чтобы не звонить четыре  раза в дверь парадной, открыла её монеткой, как научил их Володя ещё в детстве, она увидела его на галерее.

- Привет! – улыбнулся он, - Ты одна?
- Одна. Привет!
- А я вот решил побыть сегодня с вами,  по-стариковски погреться у камелька молодости.

Наташка  чинно, что получалось всегда само собой, поднялась по лестнице,  и  чмокнула его  в щёку. В комнате Лена хлопотала у стола.  Подружки расцеловались. Володя  помог гостье снять пальто и поставил в вазу, принесённую белую розу.

- Всем Привет! -  и на пороге комнаты возникла Анюта.

Она попала в парадное тем же способом, что и Наташка. На её щеке красовался приличных размеров синяк.

- Так! – засмеялся Новиков, помогая ей раздеться, - Что на этот раз? Какую роль играем?
- Потерпевшей! Нет, правда, еду сейчас в троллейбусе, никому не мешаю. Впереди два парня. Один, вдруг, поворачивается и начинает разговоры разговаривать. Я, естественно, молчу, потому, как  хорошо помню ваш опыт, подружки. Так вот,  этот оболтус  начинает перед моим носом раскачивать своей засаленной  перчаткой. Ну, я схватила её и отшвырнула в сторону. Тогда  этот гад разворачивается и со всей силы бьёт меня по щеке. Я естественно, вскинулась и - к водителю. Тот всё видел,  остановился и открыл переднюю дверь.

- Вот мерзавец! – продолжила она, разглядывая в большом венецианском зеркале свою щёку, - Изувековечил, сволочь, мою красоту неземную! – закончила она под хохот присутствующих.

- Дай-ка я посмотрю, - почти прорыдал Володя, беря Анюту за подбородок.
Она закрыла глаза, и все увидели влюблённую, трепетную златовласку.

- Эй, эй, актриса!  Заканчивай  свои приколы! – посерьёзнел Новиков, - Здесь не больно? Тогда  всё  нормально – вульгарный синяк!
 
- Да, уж! - печально проговорила Анюта, - Пойду-ка я  его загримирую.
И она выпорхнула из комнаты.

- Володь, принеси, пожалуйста, ещё пару стульев от соседей, - попросила Лена, и когда тот вышел, трагически прошептала подруге, - Он развёлся с женой. Пока идёт размен  квартиры, будет жить здесь.  Переживает. А у меня для тебя сюрприз! Но чуть позже, и не смотри на меня так!  Пока ничего не скажу. Ой, звонки! Это к нам!
Вскоре появились остальные гости –  Женька Лапин и  Николай, новый друг Аннушки.
Последним в комнату вошёл Саша.
 
- Мой сюрприз, - шепнула Ленка, проходя мимо  подруги,  чтобы встретить гостей.
И опять, четырежды, прозвенел звонок. Новиков пошёл открывать.
Саша подошёл к Наталье.
- Привет! Рад,  тебя видеть. Хорошо выглядишь.
- Привет! – улыбнулась она, - Спасибо!
- Мы случайно  встретились в метро. Он спрашивал о тебе, и я решила  позвать его в гости, чтобы он сам  узнал о твоих делах, - пояснила Алёна.

В комнату вернулся Новиков вместе с Лёнчиком. Леонид, одноклассник  Володи, а ныне - врач анестезиолог,  знал девчонок с детства. Он был невысокого роста, с огромными карими глазами, которые всегда оставались грустными, даже когда он смеялся.
- Всем привет! Липканский моя фамилия, - шутливо представлялся он каждому, пожимая руку, даже Володьке, - Ну-с, красавицы, я не такой, как вашего отца дети, поэтому люблю целоваться.
 
Алёна, взвизгнув, повисла у него на шее: - Какой же ты умничка, я так рада тебя видеть! – и шёпотом: - Володьке очень плохо.

- Ай, ай, ай, Николай! – покачал головой Лёнчик, рассматривая Анютину щёку.
- Да это не я, - беспомощно ответил тот.

- А ты, Натальюшка, чего такая серьёзная? Иди-ка я тебя поцелую! Как я рад вас видеть, друзья мои! О, какой стол! Выпить очень хочется и картошечки горяченькой.

Слово картошка, он произносил не иначе как «картощщечка» и всегда при этом потирал руки. Сев рядом с Наташкой и промурлыкав: -Люблю твои духи, -  он поднял бокал с шампанским и провозгласил первый тост.
 
- Так как  Лёка родилась первого апреля, то по давней традиции именно в этот день мы, как никогда,   серьёзны и правдивы.  Дабы она была уверена в нашей искренности! И я  честно скажу, что пить шампанское не буду, а налью себе  водочки, которую и приму с приятствием за её здоровье!
 
- Мне тоже, пожалуйста, налей водки, - попросила Наташка.

Володя с Леонидом переглянулись, когда та лихо опрокинула стопку.

- Ты давай, закусывай, - озадаченно пробормотал Леонид,  - и не смешивай напитки, пожалуйста, а то плохо станет. Хм, а я-то думал, тут только одному придётся проводить обезболивание…
 
- Девчонки, - весело продолжил он, - меня  на два летних месяца командируют на Селигер,  врачом, в спортивный лагерь. Могу устроить вам путёвки в июле. Жить будете в палатках.  Полное довольствие, походы на байдарках, ягоды, рыбалка, комары! Ну что,  согласны?

-  А правда, давайте поедем? - вдохновилась Анюта.
- Вот и ладненько! А Володька нас навестит, денька на три, да?
- Ну, куда же я без вас, - засмеялся тот.
- Жаль, что  мы с ребятами  будем  работать в стройотряде, - сказал Женя.

- Саша, а ты чем занимаешься? – задушевно спросила Наташка, делово выпив вторую стопку водки и нарочито шумно занюхав её чёрным хлебом. Её вдруг потянуло на эпатаж.
- Однако, - про себя подумал Новиков, - надо оставаться, что-то не нравится мне её настроение.
 
Они с Лёнчиком предполагали вскоре уйти и посидеть по-мужски где-нибудь в пивной. Разрыв с женой назревал давно.  Но всё же, когда это случилось, он не ожидал, что будет так больно.
Он внимательно посмотрел на Сашу. Да, этот парень совсем другой. Ленка сказала, что Натальюшка с Геной расстались. Жаль. Хорошие оба, светлые. Она с ним расцвела. Из резковатой девчонки превратилась вон в какую волнующую «субдительную суперфлю»! Так бы и смотрел на неё, баловал, наряжал, целовал… Так, стоп!  И он вернулся в реальность.

- Заочно заканчиваю МАМИ, скоро защищаю диплом, - услышал он Сашины слова.

С улыбкой Володя перевёл взгляд. Наташка, подперев  щёку, смотрела на Сашу, как на родного. - Вот чертовка! - подумал он.

-  Потом на год уеду в Германию, в учебный центр Ауди, - продолжал Саша, - У меня хороший немецкий, и друг моего отца, который занимается дилерской сетью, предложил мне пройти обучение. А сейчас работаю испытателем  на АЗЛК. Я уже полгода в Москве.

- А музыкой продолжаешь заниматься? – поинтересовалась Анюта.
- Да, приглашаю всех на концерт в конце месяца. Кстати там же, в клубе, где мы и познакомились.  Я позвоню и точно скажу дату.

- Николай, а ты чем занимаешься? – спросила Алёна.

-  Я референт-переводчик и большой поклонник Аннушкиного таланта. В роли Вороны из «Снежной королевы» она особенно хороша, - засмеялся он, - Разрешите тост? Солнышка тёплого, улыбки неизбывной, красоты завораживающей, счастья лучиков! Будь здорова, Леночка! Пьём стоя.

И он, по-гусарски, поставив стопку на локоть, осушил её залпом. Все зааплодировали. 

- Камерады, танцуют все! – воскликнул Лёнчик и устремился к магнитофону, - А мы, Володь, пойдём, покурим?

Но танцевать почему-то никто не стал. На диване Алёна прижалась к Жене, который  перебирал струны гитары,  а Анюта с Николаем целовались  у дальнего окошка.
 
Наташка приглушила музыку, зажгла свечи, поставила подсвечник на стол и стала смотреть на пламя. Саша пододвинул ей стул и присел рядом.
 
 - «И какая нам забота, если у межи целовался с кем-то кто-то вечером во ржи», -  прочла она с улыбкой, а потом попросила: - Саш,  а расскажи ещё что-нибудь о себе.
Он внимательно на неё посмотрел. В её в глазах  огоньками  свечи плескалась печаль. 
-  Мне было лет  девять-десять.  Учился малой кровью, ненавидел музыкальную школу, ненавидел кларнет. Я любил читать книги и мечтал о путешествиях. А мне всегда ставили в пример успехи старшей сестры, зубрилы и задаваки.  Заставляли возиться с трёхлетним братом. Мать тогда была беременна четвёртым ребёнком. И вот однажды я решил сбежать. Сел на электричку и поехал устраиваться в детский дом. На конечной остановке  подошёл к милиционеру и спросил туда дорогу. Меня проводили. Гм,  в детский приёмник!- он горько усмехнулся, -  Я пробыл там неделю вместе с ватагой таких же беглецов. Меня постригли на голо, и я целыми днями слонялся без дела. Я ждал мать.  Так ждал! Я думал, что она бросится меня искать и, найдя, сразу заберёт домой, и всё изменится. Хотя, что всё? Потом узнал, что матери позвонили сразу же, как приняли меня. Но она не спешила меня забирать. Вот тогда я почувствовал себя никому не нужным и нелюбимым.
 
-  «Как нежный шут о злом своём уродстве, я повествую о своём сиротстве». Прости! Почему-то вспомнилось. Давай выпьем! - предложила Наташка, - На брудершафт.

Они выпили и поцеловались. Саша не отпустил её. Она, не отрываясь, смотрела в его пронзительно голубые глаза и прислушивалась  к себе. Нет, чужие руки, чужие губы...  Подумала - и отстранилась.

- Ты меня извини, - сказал Саша, - но я должен буду сейчас уйти, у нас репетиция. Можно я приеду к тебе завтра,  сходим куда-нибудь?
- Хорошо!
Он, попрощавшись со всеми, ушёл.
 
Леонид с Володей вернулись в комнату и увидели, что Наташка снова выпила стопочку.

- Питие в одно лицо приводит к нехорошим вещам, - менторски сказал Леонид, убирая от неё бутылку, - Это я тебе, как врач говорю. А  давайте  устроим спиритический сеанс?

- Ну, уж дудки! – возразила Алёна, - знаю, что вы с Володькой опять смухлюете. Прошлый раз нагадали, что у Наташки будет муж  - Харитон, плотник, и трое детей!

- А что не так? – изумился  Лёнчик.

- А она потом всё время к нам приставала, как его ласково называть!

- И как?  Придумала?

Вдруг краем глаза он увидел, что Наташка сильно побледнела и быстро вышла из комнаты. Володька рванулся за ней, но Лёнчик его остановил.

- Я сам, не волнуйся! Наверное, не надо было давать ей водку.

Он курил, стоя  на кухне, когда девушка вышла из ванной.
- Ты беременна? - спросил он, - Кто отец?
- Генка.
- Так. А я ещё хотел спросить, почему его нет. Плод запретный оказался горек?   На воротах нашего еврейского рая висит, и всегда будет висеть табличка: «Посторонним вход воспрещён»! – зло проговорил он, - Я правильно полагаю, свадьбы не будет? Какой срок?

- Шесть недель.
- Родители в курсе?
- Мама.

Вошёл Новиков и вопросительно посмотрел на них.

- Принеси, пожалуйста,  наши пальто, мы прогуляемся, - попросил Леонид, - Ты прав, ей нехорошо от водки.

Они медленно шли по скверику, который примыкал к дому. В свете фонарей кружились  мокрые снежинки, которыми зима словно напоминала, что уходить не торопится.

- Что ты решила?
-  Я не буду рожать, - после долгого молчания проговорила Наташка, - У меня уже есть направление в больницу.

Они тихонько шли по мокрому последнему снегу, на котором тёмными цепочками вырисовывались её маленькие  и его  большие следы.
 
- Давай так, - наконец проговорил он, - у тебя ещё есть время. Уверен, что сумею договориться, и через недельку ты ляжешь к нам в клинику. Я хотя бы сделаю тебе хорошую анестезию. И не обмирай. Будем надеяться, что всё пройдёт без осложнений.  И будет у тебя ещё муж-Харитон и трое детишек, как минимум! Как говорила моя бабушка:  "в той «деревне» ребят много!"  А вот  и наши появились! Выше нос, малыш! Хотя,  лучше поплачь, а я их  отвлеку, - и он, пошёл навстречу друзьям, широко улыбаясь.

***
- Что это она там нашла? – поинтересовался Новиков, кивнув в сторону лавочки, под которую, присев на корточки, заглядывала  Наташка.

- А там щенок какой-то, - беспечно ответил Лёнчик и, обернувшись, увидел, что она действительно несёт щенка. - Ну, надо же, - подумал он, - А ведь я просто так сказал!

Маленький, рыжий комочек копошился у неё на руках и повизгивал, а потом вдруг громко тявкнул.

- И тебе, не хворать! – засмеялся Леонид, - Шустрый какой!  Ну-ка, покажи свои "документы"!  О, пацан! Как назовём?

- Лавка, - предложила Аннушка.
- Точно, - засмеялся Николай – и место встречи, и любовь, однако! Умничка,  лучше и не придумать.

- Ребят, я теперь домой пойду,  Лавку купать.  Только вот мама не любит собак.

- Пойду с тобой, - сказал Новиков, - У меня дело к твоему отцу. Ну что, Евгений, до следующих выходных? Прыгаем с парашютом, ничего не изменилось?
- А можно и мне с вами? - попросился Николай, - Всегда об этом мечтал. Очень рад знакомству. Ещё раз, с днём рождения, Леночка! Всех благ!
- Созвонимся, - ответил Володя, пожимая ему руку.

- Лавушастенький, Лавушонок, - мурлыкала Наташка.

 Забавный у неё ротик, подумал Леонид, как у утёнка. Бедная девочка. Сука-жизнь!

- Предлагаю себя в группу поддержки. С вами пойду, неохота мне домой - сказал он.
 
Наташкина мама всплеснула руками и засуетилась, увидев ребят. Щенок смешно расставил лапы и тут же описался.  Наташка побежала в ванную, готовить всё для его купания.
В коммунальной квартире, помимо их семьи, жила только одна соседка, да и та сдала свою комнату военному лётчику, который учился в академии Жуковского. Два раза в месяц он прыгал с парашютом, чтобы набрать необходимое число прыжков. Володя с Женей уже дважды прыгали вместе с ним, а Наташка всё собиралась с духом.

- Приветствую вас, молодые люди, - из просторной кухни в прихожую вышел Наташкин отец. - А это что за дворянин? Подкидыш? Назвали-то как?
 
Узнав имя собаки, он озорно засмеялся. Симпатичные ямочки заиграли на его щеках.
-  Я бы его Первачом назвал, в честь первого апреля.

Вместе с Леонидом  они прошли на кухню, а Володя, подхватив щенка, понёс его в ванную.  Тот смешно свесил лапы, суетливо озирался, но не вырывался из рук.

Наташка осторожно погрузила его тельце в тазик. Щенок сначала стоял и терпеливо сносил все её действия. Но потом, когда Володя стал поливать его из кувшина, вдруг заскулил, забился и начал карабкаться к ней на руки. Она счастливо засмеялась и снова подставила его под тёплую струю. Потом Лавка, укутанный  в полотенце,  смешно передёргивая бровками,  взволнованно  переводил взгляд с одного на другого.
 Наташка  продолжала тихонько смеяться, а  у  Володи перехватило дыхание от её близости,  от запаха волос, от маленького шрамика на руке. Он отставил кувшин и порывисто обнял обоих. Она беззвучно вздрагивала в его объятьях, и он вдруг  понял, что она плачет.

- Ну, вот, хлюпик, хрюпик!  - нежно сказал он,  приподняв ей подбородок, - А что это глазки наши опять расшалились?
Она заревела, как маленький ребёнок, что-то причитая. А он сходил с ума от нежности и невозможности что-то изменить именно сейчас, когда и его и её жизнь – сплошная  боль.
- Я никому не дам тебя в обиду!  - серьёзно сказал он, - И в следующий выходной мы обязательно прыгнем с парашютом.

***

Друзья покинули гостеприимный дом заполночь.

 Небо очистилось, чуть подморозило, но поднялся ветер. Он зло  наскакивал и  льдистым холодом мурашек забирался под пальто. Мягкий вечер сменился  неприветливой ночью. Они  закурили и одновременно посмотрели на Наташкино окно, в котором ещё горел свет.  Потом он погас, и они  двинулись в сторону дома,  где жил Леонид.  Шли молча.

- Ты ничего не хочешь мне сказать? – наконец спросил Володя.

Он обратил внимание на то, что тот уединился с  матерью Наташки, и они о чём-то тихо беседовали, пока  остальные весело наблюдали, как суетливо и расторопно ест Лавка. 
Тамара Алексеевна,  была их первой учительницей.  Когда они заканчивали четвёртый класс, школу решили переоборудовать под интернат для детей из неблагополучных семей.  Учеников перевели в другую школу,  а Тамара Алексеевна  ушла в декрет, чтобы родить Наташку.
 
Леонид по-прежнему молчал. Потом вдруг тихо  прочёл:
 «Я ключи закину и псов прогоню с крыльца оттого, что в земной ночи я вернее пса»
 
- Ты сейчас о чём?

- Кто-то,  не помню кто, сказал, что есть два типа людей: одни уходят, не прощаясь, а другие, прощаясь, не уходят никогда, - проговорил Леонид и без перехода добавил, - Я хочу жениться на Натальюшке.

-  Ты это серьёзно? -  Володя даже остановился.

- Более чем. Давай поговорим потом?  Не провожай меня, - и Леонид быстро пошёл к своему дому.

Новиков дождался,  пока тот,  завернёт за угол,  и  неторопливо направился  к своему подъезду. Сестра уже спала на нижнем ярусе двухэтажной кровати, которую им давным-давно соорудил отец.
 Он не стал зажигать свет. Сквозь неплотно задёрнутые шторы его было достаточно в комнате от  уличных фонарей. Да ещё  и автомобильные фары волнами слепили  оконные рамы, и тень от них, искривлёнными крестами,  пробегала по стенам и потолку.
Достав из буфета водку,  он наполнил стопку и залпом выпил.  Потом быстро разделся и почти взлетел  на второй ярус кровати.

- Завтра, всё - завтра! А сейчас я буду спать, - приказал он себе.

Леонид открыл дверь и увидел свет в комнате матери.

- Матушка, я вернулся! Спокойной ночи, - громко сказал он.

Та вышла в прихожую и, забрав его ботинки, пошла в ванную.

- Мам, ну зачем? Я бы сам всё сделал!
- Так я чувствую себя нужной!

Он нежно привлёк её и поцеловал в лоб.
- Когда же ты женишься? Ведь так много красивых девушек! Я бы стала бабушкой, и моя жизнь снова приобрела бы смысл.

- Красивые девушки встречаются на каждом шагу. С другими мужчинами, - засмеялся он.
- А Фаечка?  Она ведь без ума от тебя,  а ты, по-прежнему, без ума!

- Сладко, да тошно! – усмехнулся он, -  Ну всё, давай спать!  Я пришёл из весенней стужи, и мечтал одеяло обнять…

- Ну, правильно, если больше некого, то можно и одеяло! – ласково проворчала она.

***

Саша почти бегом добежал до метро и быстро спустился вниз. Он был страшно зол.
Про репетицию и диплом он  соврал.  Институт был брошен ещё три года назад после второго курса. Учёба давалась ему с трудом. Он любил историю и ненавидел математику – основу инженерного образования. Да и поступил он в институт,  благодаря отцу – известному в  Городе адвокату.

Рассорившись с родителями, которые тут же лишили его материальной поддержки, он поступил на работу  в такси, где и познакомился с руководителями ВИА «Жирафы» -  музыкантами Жирновым и Афанасьевым,  практически  став их постоянным водителем.  Они быстро сдружились, и  Сашу  приняли  в группу.  Его саксофон помог разнообразить репертуар.
Год назад,  группу  пригласили в Москву для выступления на праздничных вечерах.   В клубе МВД  он  увидел  трёх девчонок на сцене, в пустом зале.

 Одна из них довольно сносно  аккомпанировала  на рояле. Все три были  очень симпатичными, особенно  одна - высокая златовласка.  Он тогда строго попросил их освободить сцену, а потом уговорил ребят начать концерт с баллады, которую  пели девушки.

Как охотничья собака, делает стойку, чувствуя добычу, так и Саша понял, что это его звёздный час.
Всё  замечательно сложилось. Он  познакомился с подругами, и даже был приглашён к Наташке на день рождения. Вот там-то он и решил использовать свой шанс, и начал действовать, чтобы выбраться, наконец, из опостылевшего родного города.

Почему он признался в любви именно  Наташке? Да потому, что златовласка быстро ушла,  а Лены не оказалось рядом. Ему было абсолютно всё равно, с кем начинать игру.
Он видел  изумление и смущение девушки. Но слова о том, что у неё есть любимый мужчина, его охладили, и он решил попробовать счастья в следующий раз с Аннушкой. Но не довелось, их группа уехала в Тверь, а потом они вернулись в Город.

Вообще, в выборе девушек Саша всегда был очень разборчив. Те девицы, которые постоянно вешались на шею после концертов, раздражали своей аляпистостью и навязчивой доступностью.  А своих, местных, он считал чернавками и не удостаивал вниманием. У него была постоянная связь с чистой и непритязательной вдовушкой.
 
Но ему хотелось иных женщин, иной жизни,  иных высот.

Наташка могла бы стать той первой ступенькой к новой жизни, в которой он чувствовал бы себя комфортно.  Девушку трудно  назвать  красивой, но есть в ней  сумасшедшая притягательность и непредсказуемость.   И ещё голос, и смех. В общем, для начала годится!

Саша  очнулся от воспоминаний, когда в уже переполненный вагон втиснулась целая толпа футбольных болельщиков. Они громко скандировали свои речёвки и размахивали шарфами. Вот уж кого Саша совершенно не понимал и презирал.

Раздражение в нём нарастало. Он  злился, заново прокручивая в памяти события сегодняшнего вечера.  Всё пошло совсем не так, как задумывалось. Его красивое лицо  покрылось красными пятнами, когда  он вспомнил стихи, которые прочла Наташка, после того, как он попытался её разжалобить рассказом о своём детстве. Убойный приём, между прочим. На других действовал безотказно.

Строки неприятно изумили и царапнули его самолюбие: «Как нежный шут о злом своём уродстве», -  что она хотела этим сказать?  А поцелуй?  Ведь она сама предложила и ответила?  И вот когда он решил, что заполучил её, она вдруг отстранилась. Не возмущённо, а равнодушно и слишком небрежно, и это было самое оскорбительное.
 
- Фригидная эстетка! – зло пробормотал он, и тут же смутился, потому что какая-то тётка резко повернулась к нему, -  Простите, это я не Вам.

 Мысли снова вернули его к событиям вечера. Он чувствовал себя в той компании очень неуютно.  С мучительной  завистью он вспомнил  Леонида и Николая.  То, что ему так недоставало, было естественным в этих парнях. Он всегда  тяжело переживал  успешность других, завидовал  их  умению легко общаться и быть в центре внимания. Но такие люди всегда привлекали. Он жадно, как губка, впитывал их манеры.  Старался   одеваться, говорить и шутить, как они. Запоминал фразы и копировал особенности речи.
Но чтобы стать одним из них, надо, прежде всего, выбраться из касты неприкасаемых,  презираемых этим городом лимитчиков, в чьи ряды  он попал  полгода назад, приехав  в Москву.
Он собирался остаться здесь навсегда. Благодаря связям отца,  его приняли водителем на АЗЛК в  испытательный цех и дали место в общежитии. Работа ему нравилась. Он любил автомобили и был прекрасным водителем. Одновременно пришлось серьёзно заняться немецким языком.
 
Предложение Вальтера и перспектива учёбы в Германии  были единственной правдой, которую Саша  рассказал о себе сегодняшним вечером.
А Лену он встретил совсем не случайно.  Несколько свободных вечеров он провёл у станции метро «Павелецкая». Впрочем, он ждал любую из подруг.
Её приглашение прийти в гости он принял не раздумывая. Там была и Анюта, но с очередным кавалером, а вот Наташка была одна. Ленка шепнула ему, что она рассталась со своим парнем, и это   его обрадовало.  Планы на новую жизнь показались  не такими уж безнадёжными. Но то, как  повела себя девушка,  разозлило его не на шутку.

Ничего, ничего! Это даже интересно – укротить  строптивую!  У него есть ещё полгода, чтобы жениться. А это – обязательное условие. Иначе можно поставить крест на карьере. 
Если жениться на дикарке, то будет московская прописка.   Опять же,  в разговоре было  вскользь упомянуто, что их коммуналки будут расселять, потому что прокуратура забирает ближайшие здания. Тогда, возможно, удастся  получить и отдельное жильё.
Пока он будет учиться в Германии, она закончит институт. Потом будет видно. Время покажет.  А теперь надо действовать.  Для начала хорошо бы  обаять её родителей.  И чаще видеться с ней,  чтобы приучить  к себе.   
Что ж, есть над чем подумать!

И Саша, заметно повеселев, покинул метро и направился в ненавистное ему общежитие.
 
Скоро, очень скоро этот надменный город станет его городом, а эта дикая эстетка – его женой! А уж потом он построит свою жизнь так, как надо только ему. И никаких сожалений,  без оглядки на прошлое, только вперёд.  А пока пишется черновик, возможны варианты!

***

Лавке было выделено собственное место, но как только  Наташка легла в постель,  щенок  тут же оказался рядом. Он делово пристраивал своё тельце, поворачиваясь то одним, то другим боком. Наконец, прижался к её коленям, тяжело вздохнул и затих.

Она с улыбкой закрыла глаза и услышала,  что  уже не снег, а дождь мягко наполняет ладони ночи, в такт  доносившейся  откуда-то тихой музыке. Она тихонько встала и пошла навстречу волнующим звукам скрипки. Она оказалась в  лесу,   где не было дождя, а только тени деревьев от призрачно-зелёного лунного света, отливали серебром. 
Словно  светящийся туннель,  дорога привела её на поляну, где горел костёр и сидел Старик. Его скрипка молилась. Музыка смолкла. Он повернулся на звук её шагов и улыбнулся.

- Как зовут тебя, милая? И как попала ты в добрый лес? Хотя нет, не говори ничего. Это всё моё ожидание, моя Надежда. Оставайся со мной. Я не обижу тебя и не потревожу больше вопросами. Я буду рассказывать тебе сказки, как Шахерезада Султану, - засмеялся он, - Называй меня Шах, а  тебя я буду звать Сулой.

Наташка растерянно смотрела на него и молчала.  Он тоже не сводил с неё пристального взгляда.

- Ты похожа… -  его лицо вдруг исказила гримаса, и он резко поднялся и подошёл к ней.
- Если бы я только мог устремиться назад и изменить мотив моих никчёмных поступков, начать всё заново, - скорбно проговорил он,  разглядывая её лицо, и резко добавил, - Спасибо  тебе, что появилась, но ты не нужна мне. И тебе сюда не надо. Ступай, откуда пришла! Прощай!

Наташка  испуганно попятилась и метнулась прочь. Она бежала, не разбирая дороги. А деревья задевали её руки, закрывали лунную дорожку, поднимали  корни, словно пытаясь её остановить.  И вдруг она стала, как вкопанная.

- Что же это? - мелькнула мысль, - Зачем же я убежала? Почему он меня сначала позвал, а потом прогнал? И откуда это сумасшедшее чувство счастья и свободы, которым переполнилась душа после его первых слов? Зачем же мне  возвращаться в неволю скучных каменных улиц?  Я не хочу!  Мой добрый Лес, ведь ты совсем не случайно останавливал меня?  Ведь Старик не хотел, чтобы я уходила?

Вдруг она увидела, что деревья словно расступились, и скользящая  по кронам луна снова  наметила тропинку туда, к Нему. И опять зазвучала мелодия, тихая и смущённая.

Наташкино сердечко вдруг забыло свои ритмы. Оно рванулось, застучало часто-часто, и она проснулась.

В дверь заглянула мама.
 - Доброе утро! Забегал  Леонид и принёс тебе сливы, - сказала она, - Съешь ягодку, станет легче.  Он зайдёт через час и повезёт тебя в клинику. Я  уже приготовила всё, что нужно.

Как сомнамбула, Наташка привела себя в порядок, потом взяла на руки щенка, и ни слова не говоря, ушла с ним  гулять. Она присела на скамейку и смотрела, как Лавка носится за воробьями.

Вот и всё! Детство кончилось! Внутри всё дрожало. Наверное, потом будет горько и стыдно. А сейчас - только страх и ненависть к себе. И одно желание:  только бы отступила эта липкая муть.

- Привет, малыш, - услышала она издалека голос Лёнчика.
 
Он бежал к ней, а её сердце снова забилось, как в том сне.

- Как ты? Не передумала? Паспорт не забыла? – спросил он, внимательно на неё посмотрев, и не дождавшись ответа, подхватил щенка на руки,  - Ты посиди тут, а я отведу Лавку.  Привет, бродяга!
 
Потом Леонид поймал машину, и они поехали в клинику.  Лёнчик о чём-то разговаривал с водителем, а Наташка безучастно сидела сзади.  Она даже не обратила внимания на то, что машина остановилась буквально через несколько минут.

 Лёня помог ей выйти.  Потом, взяв за руку, как маленькую,  повёл внутрь здания. В кабинете, где по словам Леонида, их ждали, за столом сидела приветливая женщина.
- Здравствуйте, молодые люди! Вот, пожалуйста, заполните эти бланки, - сказала она и вышла из комнаты с кипой документов.

- Дай-ка мне свой паспорт!  Я сам всё заполню? - предложил Леонид.

Наташка равнодушно отдала ему документ, и он стремительным почерком принялся заполнять бумаги.

- Ну вот, остался один единственный вопрос, -  как-то очень весело сказал Лёнчик, - Какую  ты возьмёшь фамилию? Я думаю,  что  Наталия  Николаевна Липканская  звучит достойно! Так и запишем. А теперь распишись вот тут, - и он быстренько подсунул ей лист и ручку.
 Она расписалась.

- Ну,  всё! – довольно произнёс Лёнчик, - Поехали домой!

Наташка подумала, что ослышалась.

- Как домой?  А операция? И что это было, про фамилию?
- Так надо! Доверься мне, - и Леонид выскочил из кабинета.

Наташка аж подпрыгнула на стуле. Она не могла поверить в происходящее.

- Ну, Лёнчик! Какое коварство! – задохнулась она от возмущения и  пулей вылетела в коридор. - Ну, господин Липканский, если это то, о чём я думаю, я тебя… стукну!

Её даже перестало тошнить. Вдруг  пропала липкая пелена и навязчивая сонливость. Это придало ей сил, и она рванулась к выходу. Ну, точно, ЗАГС! Вон Анюткины окна. Ах, коварный Процедуров! Досада вдруг  пропала, и она расхохоталась: - Эх, доктор-доктор! Какой же ты дурачок-идеалист!
 
Из-за массивной двери счастья осторожно высунулась голова Лёнчика. Он забавно повертел ею, не обнаруживая себя остального, и увидев девушку, сразу  понял, как выглядит праведный гнев.

 Она же, театрально уперев  руки в бока, нетерпеливо притопывала ножкой. Пальто на ней было распахнуто.
- Иди-ка сюда, мой ненаглядный доктор, - лучезарно улыбаясь, так, что у него перехватило дыхание, пропела Наташка.

- Попрошу без амикошонства и рукоприкладства! – просочившись в дверь, весело предупредил обалдевший от её красоты Леонид.

А она, действительно была хороша сейчас, и он еле сдержался, чтобы не закружить  её в объятьях.

 -  Зайчонок, мы  всего лишь подали заявление! – принимаясь заботливо застёгивать пуговицы её пальто, проговорил он, - Это знаменательное событие, между прочим, и я предлагаю его отметить и всё обсудить. Спокойно!  У нас ещё есть месяц  до лучшего дня в моей жизни, но ты, сегодня же, переедешь ко мне.

- Зайчонок? – и она побежала за резво стартанувшим  женихом, - Стой, коварный Процедуркин!

Тот резко остановился, а  Наташка не успела затормозить. Он крепко обхватил  её плечи, прижав руки, потому как она всё же попыталась его стукнуть.

- Ты ещё не поняла, дурочка, что я люблю тебя?  Я давно потерял голову от безнадёги и ревности! Я, как идиот, не сплю ночами и брожу под твоими окнами. А я должен спать, между прочим, чтобы нормально работать. Я прошу тебя стать моей женой, - и он рухнул на колени, уткнувшись в её, пока ещё плоский, живот, - Только не молчи, я с ума схожу, когда ты молчишь и страдаешь. Давай лучше  целоваться?

И он заулыбался  так, что Наташка ткнула его ладошкой в лоб, и он смешно приземлился на асфальт.

- Вставай, что ли! – она неуверенно протянула ему руку.
 
Лёнчик проворно вскочил, и Наташка принялась отряхивать его пальто.

- Господи, спасибо тебе! - он воздел руки к небу, - Я мечтал об этом всю свою… последнюю неделю. Пойдём ко мне? Обещаю, что буду вести себя разумно. Если захочешь!

- Я есть хочу! – изумлённо сказала девушка, - Если я сейчас же чего-нибудь не съем…
Она не успела закончить фразу, как Леонид снова скрылся за дверью и вернулся оттуда с её сумкой.
 
- Здесь рядом, на Пятницкой,  есть  шашлычная.
- Ещё и пива очень хочется! Пошли скорее!
- Тогда лучше ко мне. В пивную я тебя не поведу, - и он тормознул проезжавшее мимо такси.

- Проходи, - сказал Леонид, помогая  ей снять пальто.
 
Он  принёс пиво, а сам пошёл на кухню. Накрыв на стол, он заглянул в комнату и увидел, что Наташка уснула, свернувшись калачиком. Он накрыл её пледом и пошёл курить на кухню. Потом позвонил Тамаре Алексеевне и сказал, что они подали заявление в ЗАГС.

- Лёня, как же так? И что, Наташа согласилась? – разволновалась  Тамара Алексеевна, - А мама знает?

- Два раза отвечу – нет! Наташа ещё ничего мне не ответила,  и мама не знает.
 
- Я ничего не понимаю! Тогда как же вы подали заявление? Господи, она же ждёт ребёнка! Лёня, зачем тебе всё это?
 
-  Я её люблю! А Вы и мама скоро станете бабушками.
 
- Ой, как вкусно пахнет! – услышал он Наташкин голос и  поспешно повесил трубку.

- Иди  сюда,  я буду тебя кормить!

Подождав немного, снова позвал. Тишина. У него зазвенело в ушах и моментально пересохло во рту. Он тихо опустился на стул и обхватил голову руками.
 
Вспомнилось вдруг, как Наташка, смешная пятилетняя девчушка с  заклеенным глазом, впервые появилась в их доме. Когда она вошла в комнату, неся подмышкой нарисованные клавиши, то сразу перестала работать вся техника.

Это "чудо" своей ручонкой, мимоходом, зацепилось за провода, вытащив их из розетки.  Тогда они с Володькой собирали приёмник.  Им уже было по пятнадцать.
Наташка и Алёна, ходили в одну группу детского сада, и ребята вечерами частенько забирали обеих. Тамара Алексеевна и  их матери были подругами.

Володька сурово прикрикнул на малышку, которая схватила кусочек канифоли:
- Положи на место! Это нельзя трогать.
- Почему? – спокойно спросила девочка.
- Потому что перпендикуляр!

Она невозмутимо устроилась на полу и начала «играть»  на клавишах, распевая свои песенки.  Леонид с Володькой переглянулись и расхохотались.

Сейчас это «чудо» заставило его сердце  выбивать сумбурную чечётку.  Душа, то взлетала сумасшедшим желанием, то пикировала в пропасть цепенящей неуверенностью.
 
Судьба словно повисла на тончайшем волоске Наташкиного решения.  Любое её слово, ветерком губ, может либо унести его наверх блаженства,  либо бросить надписью на асфальт - туда, где  в одну из бессонных ночей, он нацарапал  под её окошком: « Я тебя бесконечно люблю».

Ему безумно захотелось, чтобы она  его позвала.  Он прислушался,  тишина по-прежнему звенела в ушах,  а сердце зайцем  металось в груди.

 - Надо дышать, - горько усмехнулся он, -  чтобы не сдохнуть в  момент истины, когда услышу её приговор.

Вдруг на плечо опустилась её рука. Он замер. Наташка  погладила его волосы, а потом, уткнувшись носом в макушку, порывисто обняла. Он закрыл глаза.  Сердце рванулось так, словно он безнадёжно соскользнул в пустоту бесконечной воздушной ямы американских горок.
 
Наташка, как ребёнок, делово забралась к нему на колени и,  взяв в ладони его лицо, нежно поцеловала в закрытые глаза. Он подхватил её, оттолкнув стул, и осторожно закружил в сторону комнаты. Она тихонько смеялась.
 
- Ты согласна стать моей женой?  - он не мог оторваться от её сияющих глаз.
 - Да!
Она гладила его по щекам, а он губами ловил её руки.

- Ты же обещал вести себя разумно
- Я соврал
- Когда ты волнуешься, у тебя одна бровь выше другой
- А у тебя глаза грешницы
- А у тебя – не знающие стыда руки
- Я люблю тебя…

***

Хлопнула входная дверь, и Леонид услышал голос Брониславы Иосифовны:
- Мальчик, я дома! 
- Да, мам, я сейчас, минуточку!

Он  поцеловал  Наташку в нос.

- Я скоро, -  надел халат и вышел  из комнаты.

Она быстро встала, оделась и  прибрала грешное ложе.
 
Зазвонил телефон.
- Здравствуй милая! – обрадовалась Бронислава, -  Лёня дома, в ванной. Мальчик, это  Фаечка!  Ты подойдёшь? Сейчас, девочка, он подойдёт.  Лёня, у тебя гости? - видимо Бронислава прошла на кухню.

Наташка заметалась по комнате.  Увидев его свитер, попыталась надеть, но от волнения никак не могла найти завёрнувшийся второй рукав.  Наконец ей это удалось.

 Чёрт! Наизнанку! Но не стала ничего менять. Так, что надеть на ноги?  Ладно, тапки сгодятся! Быстро сунув ноги в кожаные шлёпки, она открыла окно.

 Первый этаж был достаточно высоким. Она забралась на подоконник и прыгнула. Приземление было  удачным, и она быстро зашагала в сторону дома, который находился в квартале от родового особнячка Леонида. Перезвон  колоколов радостно торопился за ней,  извещая о скором начале вечерней службы.
 У церкви всегда полно блаженных, поэтому на странный вид девушки никто не обратил внимания.

Вдруг кто-то хлопнул её по левому плечу. Она обернулась, но Лёнчик делово шагал справа. Он подпрыгнул, чтобы попасть с ней в ногу. На нём были тапки и халат.

- Ты не из рода Подколёсиных? -  он остановил её, взяв за руку, - Я тебя обидел? Пойдём, родная, а то нам  начнут подавать милостыню.

Бронислава, обнаружив на пороге несуразную парочку, всплеснула руками:

- Господи, Лёня, что происходит? Я захожу в комнату, окно нараспашку,  тебя нет.  Наташа, а где твоё пальто и обувь? Вы же простудитесь!

- Это - моя жена, мама! И она только что хотела убить нашего ребёнка. В ней проснулись известные гены.  Ты, не ушиблась, милая?  А ты  как, маленький? – и он коснулся её живота, - Надеюсь, ты будешь славным еврейским мальчиком, потому что твоя русская мать - сумасшедшая!

Наташка впервые увидела, как он злится. Бронислава в изнеможении опустилась на стул.

Леонид подошёл к ней и ласково обнял.
- Прости, мам, что получилось без подготовки.  Мы сегодня подали заявление в ЗАГС. Свадьба – через месяц, хотя я думаю,  надо будет передоговариваться,  а то эта молчаливая шкодница ещё что-нибудь выкинет.

Наташка и вправду стояла виноватым истуканом.

-  Ты как? – сменил он гнев на милость, подойдя к ней, - Ничего не болит? Давай я тебя искупаю. Мам, она так ничего и не поела! Потом, мои любимые, пойдём свататься! И он потащил упирающуюся Наташку в ванную.

Бронислава  поднялась, восстанавливая дыхание, потом улыбнулась.
- Ну ладно! Свататься, так свататься! – и повесила телефонную трубку, которая уже захлёбывалась короткими гудками.

***

- Так чего же ты испугалась? – спокойно спросил Леонид, закрыв дверь ванной, - Я тебе неприятен?  Ответь, не бойся. Так бывает.

Наташка смешно замотала головой: -  Мне было очень хорошо.

- Так хорошо, что ты решила дать дёру? - он горько усмехнулся, - Ладно, давай мойся, а потом тебе надо поесть.

Он прошёл  мимо матери в свою комнату.  Рухнув на кровать,  накрылся подушкой и замер. Бронислава  тихонько  присела рядом.

- Я, наверное, пойду к Тамаре?  Ведь вам надо поговорить? Вот, возьми чистое полотенце.
 
- Спасибо, родная, - не меняя позы, тихо ответил Леонид, - Всё будет хорошо.

Когда за Брониславой захлопнулась дверь, он встал и  переоделся. Потом ушёл курить на кухню. Он услышал, как перестала шуметь вода, и постучал.

 -  Вот тебе полотенце, сейчас принесу  халат.

За столом Наташка  почти ни к чему не притронулась, а Леонид, наоборот, поел основательно и с аппетитом. Поблагодарив за ужин, она принялась убирать посуду.

- Не надо, я сам, - остановил её Леонид, - Одевайся, пожалуйста.

Через несколько минут она вышла в прихожую и стала обуваться. Он стоял у окна и смотрел на улицу.
- Прости меня! – тихо попросила Наташка и, надев  пальто, ушла.

На остановке сверкал  тёплым светом трамвай, и  она неожиданно для себя вскочила в вагон и доехала  до Чистых прудов.  Бульвар был  любимым местом прогулок.  Она тихонько побрела  в сторону дома.
Какой длинный сегодня день,  подумала она. День мучительного выбора. Перекрестие  в точке  невозврата, какое бы решение ни приняла.  Милый, благородный  Лёнчик! Зачем тебе это?
 
 Жаркая волна  снова бросила  её в темноту его печальных  глаз,  в  пьянящий тихий шёпот, безудержную нежность,  смелые поцелуи, стирающие всякую память.

 Она сдалась без мятежа. Это был рай и стыд,  трепет и таинство,  дрожь и восторг.
Стыд, потому что в прах рассыпалось прежнее чувство.

 - Господи, я порочна! - и снова взорвалось её сердечко.

 Она пошатнулась, потому что вдруг земля стала стремительно подниматься к лицу. Она еле успела опуститься на лавочку, когда перестала слышать ночь.
 
- Это обморок, -  в её сознание ворвались   голоса, которые, словно отражаясь от чего-то невидимого,  постепенно затухали, и вновь силились набегающими гулкими   волнами.
 Над ней склонилась очень красивая женщина. Рядом с ней был маленький мальчик.
 Наташка понимала, что с ней говорят, но не понимала о чём.

-  Тебе лучше? – спросила  незнакомка.

Наташка попыталась собрать воедино осколки  сознания.

- Какая вы красивая! - наконец смогла произнести она.
- Наташа, да это же я, Татьяна! Ты не узнала меня?
- Ой,  правда!   Здравствуй,  Петрик, - она протянула малышу руку. Тот испуганно спрятался за мать.

- А мы возвращаемся от  родителей и решили немного прогуляться  по бульвару. Ты нездорова?
 - Почему-то голова закружилась. Но сейчас всё  нормально. Вы помирились с Новиковым?
- Да. Только расставшись, мы  поняли, что вели себя, как последние дураки, - она серебристо засмеялась, -  Вот и трамвай. Ты можешь идти?

Они доехали до дома. На остановке их ждал Володя.  Он подхватил  сонного сынишку и поцеловал жену.
 
- А тут все с ног сбились, тебя разыскивая, - пожурил он Наташку, -  Куда ты пропала?
Татьяна,  было, попыталась рассказать о случившемся, но Наташка мягко взяла её за руку.  Это не осталось незамеченным для Володи.

- Я немного погуляла по бульвару и встретила твоих. Как я рада, что вы помирились! Новиков, у тебя очень красивая жена!

- Я знаю, - засмеялся он, - Тебя проводить?

- Спасибо! Через дорогу я умею переходить, - она  улыбнулась, - Пойду готовиться, а то завтра коллоквиум по истории архитектуры. Спокойной ночи!
 
 Дома Лавка бросился к ней с громким лаем.
- Папа уже с ним погулял. Тебе нехорошо? Ты очень бледная, – забеспокоилась Тамара Алексеевна.

- Просто я очень хочу спать. От кого цветы? - она кивнула на хризантемы.

- Заходили  Алёна с Сашей. Такой приятный молодой человек!

- Мамуль, я спать пойду, ты прости меня, но я очень устала.

-  Ступай. Завтра поговорим. Тебе ещё Лёня записку оставил.

 - Да, обязательно поговорим, - услышала она голос отца, - Я люблю тебя, дочь! И твоего малыша!
 
- Папочка,  я... - начала было Наташка и разревелась.

- Всё будет хорошо! –   он подхватил её, как когда-то в детстве, и прижал к себе.
 
В записке было только одно слово: «желанная».

***

На первую пару Наташка опоздала, потому что у раздевалки столкнулась с Женькой Лапиным.  Он был нетрезв.

- Ты что, пьян? – изумилась она.
- Ещё нет, но работаю над этим!  - хмыкнул Женька.

Она попыталась его уговорить, не светиться в таком виде перед преподами.  Но это оказалось зряшным делом, а звонок уже прозвенел.  И она  поторопилась на  четвёртый этаж.

 Преподаватель  ходил по небольшой аудитории и раздавал  карточки с вопросами, когда она, извинившись, заняла место в первом ряду.

Иван Иванович, красивый, седовласый старец, подошёл к ней последней и с минуту молча, рассматривал её лицо.

Она почувствовала себя очень неуютно.

- А Вам, сударыня, я задам только один вопрос.

Все тут же встрепенулись, потому как поняли, что сейчас последует игра.

- Мне достаточно было посмотреть ей в глаза, -  глубоким и удивительно красивым басом  обратился он к остальным, - чтобы понять, что Наталия ответит  без подготовки! А вопрос такой, голубушка:  чем все кошки отличаются от всех собак?

Аудитория загудела. Наташка дико взглянула на преподавателя, но тот  спокойно улыбался. Кто-то хихикнул.

- Кошки машут хвостами, когда нервничают, а собаки – от радости? - неуверенно ответила вопросом на вопрос обалдевшая студентка.

-  Идите домой, Ларина! – теперь уже  интимно проговорил архитектор, -  Я Вам ставлю «автомат».

Она вспыхнула и под всеобщее одобрение выскочила из аудитории.

 Картина, которую она увидела, заставила её замереть.

По коридору шагал  Женька, или Лапа, как его прозвали ребята. Кликуху придумали от обратного - у Женьки была брутальная внешность и изумительно золотые волосы, которым позавидовала бы любая девушка. Он высоко поднимал ноги и ставил их  только  в  ему одному понятном   ритме.
  То широко скользя «вальсом», а то, спотыкаясь «синкопой», он направился к Наташке, бессмысленно улыбаясь.

- Утро всё чудеснее и чудеснее? – услышала она за спиной бас Ивана Ивановича.

- Ёпс! -  попытался ретироваться Лапа, заложив невозможный вираж. Но на ногах устоял.

- Лапин, я Вас не видел! -  и  архитектор скрылся в аудитории.

-  Ты уже отстрелялась? - запутавшись в слове, и пытаясь прикурить, поинтересовался  Женька.
 
- Ты с ума сошёл? А ну, отдай папиросы!

-  Брось и ты в меня камень! – горестно застыдил он её, суетливо запихивая пачку в карман,   - Да, я напился! У меня заноза в сердце!  Огромная! – тут он стукнул себя почему-то по плечу, -  Пойдём, посидим где-нибудь, я ещё хочу выпить.
 
- Водкой  только простуду лечат,  - строго сказала Наташка.

-  А сердечные раны – бальзамом нежности и страстью, любовью, дружеским участьем, - потянул он к ней свои руки и промахнулся, потому что она увернулась.

- Хороший ты парень, Наташка! Только вот выпить со мной не хочешь. Ступай, а я Алёну подожду.

Он снова достал папиросы.
 
- Обрадовать её хочешь? – спокойно забирая пачку, усмехнулась Наташка, - Пойдём лучше на улицу, там покуришь. Только не срами меня, иди нормально, понял?

- Обижаешь!

Женька был старше их  на три года.  В институт поступил после армии. Его дом с колоннами, в котором снимались сцены фильма «Девушка без адреса», стоял напротив Наташкиного и рядом с Алёниным.

- Пойдём, я тебя провожу, - разговаривая с ним, как с маленьким, предложила Наташка, - Алёна освободится, и я передам ей, что ты приходил.

-  Спасибо, не надо!  Я  в норме.  Мне необходимо с ней поговорить.  Ты видишь перед собой  кретина, который  устроил  ей  сцену ревности, только потому, что она  ходила в кино с этим… - он защёлкал пальцами, -  Сашей-Жирафом. А она смеялась! Ей было смешно!  Мне больно, а ей смешно! А ведь  ты ещё не знаешь, что я перевёлся на заочное отделение  и уже неделю работаю.  Потому что  хочу сделать ей предложение.

- Ладно, разберётесь! – заулыбалась Наташка, - Пошла я тогда домой! Удачи тебе! Кстати, Аннушка  мне призналась, что они с Николаем тоже собираются пожениться. Весна, однако!

Идя по набережной, и впитывая ветер и солнышко, она вдруг засветилась  улыбкой, вспомнив Анюту, которая примчалась к ней дня три назад, как всегда  абсолютно не в себе.
- Давай, подруга, погадай мне быстренько.
- Зачем?
- Никоша сделал мне предложение, и я дала согласие. Мне придётся переводиться на заочный или брать академку, потому что после свадьбы мы сразу уедем в Германию.

- Так чего гадать-то? Ты уже угадала свою любовь. Я так за тебя рада!

- Нет, я должна знать, выйду ли я за него девушкой?

Она схватила книгу, ножницы и проворно стала приспосабливать всё для спиритического сеанса.

Наташка так и покатилась со смеху. Анюта растерянно посмотрела на подругу, потом на сооружение в руках, и тоже залилась колокольчиком. У неё был удивительный смех. Он как бы сплетался  переливчатыми петельками.

- Так кому же знать, как не тебе? - хохотала  Наташка.

- Я, по-моему, потеряла голову. Пропала, в общем! Папку жалко. Он ведь теперь один останется.

Мама Аннушки,  умерла в сорок четыре года от рака.  Они тогда учились в десятом классе.  И все эти годы Франц Александрович был один. Впрочем, зная характер дочери, он и не пытался искать замену своей Яночке.

- Ты-то как? Генка не появлялся?

- Нет, а зачем? Мы обо всём поговорили, и решение приняли.
 
- Мне кажется, ты чего-то не договариваешь?

- Так и говорить не о чем, пока не отболит.  Впрочем, не отболит и не забудется. Несбывшееся не отпустит. Однажды позовёт покаяться тебя или меня в юдоли грусти?

- Господи, я обожаю твои стихи!

Дома надрывался телефон. Наташка  не стала снимать трубку, но и отходить от аппарата не спешила. Лавка вился вокруг неё, восторженно виляя хвостом.  Телефон снова зазвонил.
- Алло
- Здравствуй, это я. Как твой зачёт?
- Сдала
- Ты прочла мою записку?
- Да
- Ты переедешь ко мне?
- Да
-  У меня сегодня дежурство, а завтра, уже завтра, я буду знать все твои страхи.

***

Эпилог.

У  крыльца  судьбоносного здания ЗАГСа  застыла молодая пара.  Моросил дождь, но  эти двое как будто его не замечали.

- Какое красивое у тебя платье!  Я рад, что ты не явилась «ёлкой», - нежно поцеловав Наташку, сказал Леонид.

- Я всегда мечтала о платье солнце-клёш, и Аннушка отвела меня к замечательному портному. Ты знаешь, по-моему, я видела этого старика во сне, - и она закружилась, как в детстве.

 Её стройные ножки были  обуты в красные туфельки, а в волосы была подколота красная роза.
 
- Вот вы где, - на крыльцо вышел Новиков, - Все уже собрались, пойдёмте скорее.
 
Их обступили друзья и принялись поздравлять.

- Ты куда? – спросил Володька.

- Я сейчас, - ответил  Лёнчик   и  скрылся за одной из дверей.

Наташка с подругами прошла в комнату для невест.

-  Приглашаются в зал бракосочетания Липканский Харитон Ильич и Ларина Наталия Николаевна, - прозвучал голос распорядительницы, - Уважаемые гости…

Остальные слова потонули в хохоте присутствующих.

- Ну, Лёнчик! Ты превзошёл сам себя, - Володька, вытирая слёзы, хлопнул друга по плечу.
Тот подмигнул распорядительнице,  и направился к заливисто смеющейся Наташке.

- Я  обещал, что у тебя будет муж-Харитон и трое детей?
  Правда, с плотником  погорячился... Хотя как знать, чего не сделаешь, чтобы мечты сбывались! Впрочем, врач лечит плоть, значит он - "плотник"! Однако, угадал!

-  Я люблю тебя! -  прошептала счастливая Наташка.
-  Громче!

И она, смеясь,  повторила.