На снимке: Босфор. Южная часть пролива.
Жизнь наша морская иногда вдруг преподнесёт такие неожиданности, что не знаешь с какого конца начать, чтобы с наименьшими потерями выйти из возникшей проблемы. Был май 1980 года. Стоим в Калининграде на очередном доковании. Получаю приказ пароходства передать дела старпому, чтобы он вместе со старшим механиком обеспечил выполнение запланированных работ, а мне незамедлительно вылететь в Одессу и сменить на “Александре Вермишеве” капитана. Домой заскочить не удавалось и я полетел в Одессу, где “Вермишев” уже стоял под выгрузкой. Капитан ожидал смены для выхода в отпуск. Передача дел много времени не заняла и я проводил коллегу на самолет, пожелав ему хорошо отдохнуть. Большая часть экипажа была давно знакома, а потому я достаточно легко освоился в новой обстановке. Правда, возникла небольшая шероховатость в отношениях с помполитом буквально на следующий день после принятия “Вермишева” под свое командование.
Время прошедших 70-х годов характерно тем, что рабочий класс СССР постоянно принимал на себя обязательства по перевыполнению плановых заданий. Кроме того, трудовые коллективы боролись за звания “Коллективов коммунистического труда”, или “Комсомольско-молодежных”, или “Высокой культуры производства”. А в это время в рассорившемся с нами Китае шла “культурная революция” и для оповещения всего мира о великих идеях Мао Цзе Дуна китайцы стали использовать свой торговый флот. Заходит, к примеру, в Антверпен океанское торговое судно под флагом Китая и у него на ходовой рубке установлен в раме огромный портрет Великого Кормчего. По всему периметру портрет обрамлен множеством электрических лампочек, которые ночью освещают его, напоминая всем о великих идеях человека там изображённого. А с теми идеями можно ознакомиться в специальном цитатнике, который бесплатно предлагают всем, посещающим данное судно.
На другой день после принятия "Вермишева", вместе со старпомом мы пошли с обходом судна на предмет более близкого знакомства. Все было в порядке, но взглянув на переднюю стенку надстройки я был сражен увиденным. На лобовой части ходовой рубки был прикреплен большой макет комсомольского значка соответственно раскрашенный. Для непонятливых дополнительно надпись: “КОМСОМОЛЬСКО-МОЛОДЕЖНЫЙ ЭКИПАЖ”. И слова эти, выполненные крупным шрифтом, идут от борта до борта. Фантастика! На вопрос и что сие означает, старпом развел руками, мол, первый помощник так распорядился, а капитан ему не препятствовал. Поскольку авторитаризм был впитан мною ещё в далёкой юности с первой командой в строю “Равняйсь! Смирно!”, то и в данном случае я не стал углубляться во взаимоотношения между старпомом и помполитом. Просто дал команду в течение ближайшего часа срезать макет Знамени, занимающий половину площади лобовой части надстройки, и закатать сию красоту свежей белой краской. Надо сказать, что боцман не расстроился от незапланированной работы, а с энтузиазмом взялся за порученное дело.
Спустя пару часов ко мне в каюту пришел взволнованный первый помощник и, не слишком себя утруждая требованиями субординации, высказал свое отношение к моему распоряжению. Он напомнил, как экипаж надрывался в борьбе за такое высокое звание и временный человек, коим являлся на тот момент я, не может решать, где судно будет носить символы, так трудно завоёванного звания. Эта некорректная выходка помполита явилась неожиданностью и мне пришлось напомнить ему, кто есть кто и как следует разговаривать с капитаном. В заключение твердо добавил, мол, пока я на борту являюсь капитаном, судно не будет уподобляться китайцам с их портретами Мао Дзе Дуна. Помполит молча все проглотил, инцидент был исчерпан, но холодность в отношениях оставалась на все время, пока я пребывал на борту.
Выгрузив груз, вышли на Новороссийск под погрузку металлолома на Италию. Предстоял интересный рейс. Никаких жалоб на здоровье никто не высказывал. Погода устанавливалась хорошая, проблем не наблюдалось. Погрузку закончили, трюма закрыты и все грузовые документы доставлены на борт. Вот уже пограничники и таможня оформили выход судна и начинается самое прекрасное время, когда доклады о готовности всего и вся воспринимаются прекрасной музыкой. “Команде по местам швартовки стоять!” и все заторопились по местам согласно расписания. В ходовой рубке все приборы в работе, старпом уже опробовал готовность главных двигателей, лоцман на борту и все ждут капитана.
Мне всегда нравился момент полной готовности судна к отходу, свое появление в рубке и доклад старпома:- “Машины готовы, команда по местам”. Лоцман подтверждает: - “Капитан, “добро” от поста регулирования движением получено”. Всё, мы отходим. И зазвучали команды:- “Отдать носовые и кормовые продольные!”, “Отдать кормовой шпринг! Носовой шпринг держать!”, “Руль право на борт!” и левой машиной малым вперед отводим корму от причала, чтобы безопасно покинуть свое бывшее место. “Стоп машина! Отдать носовой шпринг, руль прямо, обе машины назад малый!” и ничто более нас не связывает с Новороссийском. Мы становимся неприкасаемыми и только лоцманский катер на момент подойдет к борту, чтобы забрать лоцмана. У нас “закрыта граница” и с этого момента Родина небольшой доплатой в инвалюте к зарплате будет компенсировать нам жизнь без семьи. Рейс начался.
Проходим ворота порта и ложимся на кормовой створ, которым пройдем через весь рейд до границы портовых вод. Пройдет 10 лет и точно также будет идти по этому створу пассажирский пароход “Адмирал Нахимов”, приближаясь к точке своего вечного упокоения. Но об этом пока никто не знает и мы, согласно предварительной прокладке, в точке поворота ложимся на юго-запад, имея цель подойти через 2,5 суток движения одним курсом к входу в пролив Босфор. Слева по корме остается гора Дооб с одноименным мысом, а под нами – будущая могила “Нахимова”, но это, повторюсь, неведомо никому и поэтому настроение у всех отличное.
Теплый ласковый ветерок, приятное покачивание парохода, ни живой души вокруг – мы перегребаем Черное море. На подходе к Босфору на горизонте появляются попутчики или идущие в черноморские порты суда под самыми разными флагами. Это было то замечательное время, когда при встрече в пределах видимости суда под советским флагом обязательно приветствовали друг друга, приспуская свой флаг. Флаг СССР в строго означенное время суток ежедневно поднимался и спускался, согласно требований устава службы на морских судах, где бы они ни находились. Чувство морского братства в момент приветствия скрашивало монотонность длительных переходов. Вот от встречного судна доносится короткая трель сигнального свистка и его флаг медленно сползает вниз на треть длины фала. У нас вахтенный штурман, стоя на крыле ходового мостика, незамедлительно даёт ответный свисток и матрос приспускает наш флаг, отвечая на приветствие коллеги. Проходит короткое время и два свистка, прозвучавшие поочерёдно извещают об окончании процедуры приветствия. Флаги подняты "до места" и суда расходятся, каждый своим курсом.
К сожалению, традиция эта сейчас исчезла, как исчезла гордость и любовь к своему судну и флагу. Зачастую в море флаг вообще не поднимается. Кстати, всё бывшее ранее обязательным заменил принцип: готов плавать хоть на дерьме, лишь бы платили хорошие деньги. К сожалению, судно перестало быть одушевленным, а стало просто сложным инженерным сооружением. Это, видимо, старческая тоска о невозвратном, когда кроме прошлого тебе ничего не остается.
Босфор я проходил множество раз, но подтверждаю, что прохождение пролива - очень ответственное дело. Взятие лоцмана для плавания проливом необязательно. Но лучше воспользоваться его помощью, особенно первое время. Сам неоднократно ходил Босфором самостоятельно как с юга, так и с севера, но и пользовался услугами лоцмана. Обычно на картах пролива выполняется прокладка курсов для прохода Босфора тушью (на юг – красным, а на север – синим цветом) и обозначаются все данные по точкам поворота, чтобы штурман успевал определяться и заносить записи в судовой черновой журнал. Сейчас, с развитием УКВ связи, оборудованы контрольные посты слежения за движением судов в проливе. Каждое судно в зоне действия поста обязано постоянно поддерживать связь и выполнять все его команды. Все на английском. Языком я занимался много, окончил специальные курсы и даже получал доплату к окладу за знание языка. Здесь проблем не возникало. Проход Дарданеллами в сравнении с Босфором, значительно легче. Обязательно ведение прокладки, как и при плавании в море. Проход проливами – сказка. Жаль, ты не можешь отдаться ей полностью, поскольку всё твоё внимание уделяется безопасности движения судна. Помните строки песни эмигрантов из России, после ухода их из Севастополя:
Куда попали вы в Галиполь иль в Афины?
Где Вы теперь: в Париже иль Баку?
Или, быть может, на равнинах Аргентины
В Европу грузите маис или муку?
Проходя Дарданеллы, минуем эти самые Галиполи, где остатки Белой Армии вымирали, пытаясь оставаться былой Армией. Ну, а переход Эгейским морем и особенно в хорошую погоду – наслаждение. Выйдя из пролива, поворачиваем на SSW зарываясь в глубокую синеву вод северной части моря. Мы идём на пролив Доро. Справа невидимыми останутся острова Северные Спорады. Но это будет позже, а пока на левом траверзе в темноте южной ночи вспыхивает над линией горизонта отсвет маяка греческого острова Лесбос. Да, это тот самый остров, где греческая поэтесса Сафо когда-то давно воспевала взаимную любовь представительниц нынешних лиц нетрадиционной сексуальной ориентации или, другими словами, ЛГБТ сообщества. Но, не будем углубляться во взаимоотношения полов, а продолжим свой путь по просторам Эгейского моря.
И вот, находясь в таком умиротворенном состоянии, когда окружающее поднимало тебя к поэтическим высотам, появляются старпом с помполитом и приземляет с этих самых высот в реальную жизнь:- “Капитан, у нас проблема”. И что же это за проблема, интересуюсь ? А случилось вот что. Еще во время стоянки в Одессе у поварихи под мышкой вскочил чирей. Застудила она это место или нет – уже не имеет значения. Все прошедшие дни она успешно скрывала проблему и терпела, надеясь, что все как-то рассосется само собой. Но ничего не рассасывалось, а боль становилась все сильнее, пока она уже не могла ее больше терпеть. Находилась, бедная, в ужасном состоянии. О работе думать не могла, и теперь главное как-то ей помочь. А каким образом можно ей помочь, не представляем – у кого когда-нибудь случался чирей он знает, что это такое и какая при этом боль. А она уже, оказывается, две ночи не сомкнула глаз. И ведь молчала все время. Можно было встать на якорь на рейде Стамбула и попросить помощь у турок. Мы проходим одно из красивейших мест южной части Эгейского моря – мыс Малея, где рядом с маяком на высоком скалистом обрыве стоит маленькая часовенка и мы всегда любуемся этой картиной. На траверзе Малеи делаем поворот вправо и идем проливом Элафонисос, который выведет нас в Ионическое море.
Положение безвыходное и одна надежда - вдруг у кого-нибудь из советских судов на борту есть врач. По УКВ связи на дежурном 16 канале, на котором обязаны следить за эфиром все суда, делаю объявление:- “Внимание советских судов в районе острова Китира. Я – советский теплоход “Александр Вермишев”. Мне требуется срочная медицинская помощь, желательно, хирурга. Прием”. И что бы вы думали? В десяти милях от нас идет на запад, на промысел, рыбацкая плавбаза "Святогор". Хирург на борту. Погода хорошая и капитан плавбазы готов лечь в дрейф и подождать наш подход. Для большей гарантии предлагает пройти вглубь залива Лаконикос, где волнение будет значительно меньше. Я согласен с предложением и мы полным ходом идем в точку ожидания.
Пришли, легли в дрейф, спустили мотобот и доставили к себе врача – он решит, можно ли помочь на месте или придется забирать нашу страдалицу на "Святогор". Старпом и помполит выступают ассистентами доктора, который решает произвести необходимые манипуляции у нас на борту. Ей вкалывается лошадиная доза обезболивающего и врач приступает к вскрытию чирья. Но повариха наша за прошедшие дни столько натерпелась боли, что введенная доза оказывается недостаточной и она, бедная, вскидывается так, что “ассистенты” с трудом ее удерживают. Как бы то ни было, но фурункул успешно вскрыт и очищен согласно компетенции доктора в этом вопросе. Дополнительно ей делается смена крови, когда кровь из района раны перегоняется обычным кровотоком через трубочку в ее же ногу. Ввиду полной некомпетентности относительно подобной процедуры, высказывать свое мнение воздержусь. Пролежав в дрейфе два часа и убедившись в эффективности проведенных доктором действий, любезно расстаемся с ним. На прощание вручаю эскулапу пакет с бутылкой коньяка и мы переправляем его на родной пароход, терпеливо ждавший положительного результата. Еще раз благодарю капитана плавбазы за помощь и мы продолжаем движение каждый по своему назначению.
На душе спокойно, повариха спит после пережитого, помполит организует приготовление ужина мужскими руками. Пройдя мыс Мотопан (или Тенарон – кому как больше нравится), поворачиваем на северо-северо-запад. Мы пойдём Ионическим морем на пролив Отранто. Оставим за кормой пролив и голубой Адриатикой будем идти до Триеста, где и закончим этот рейс, принесший серьезную проблему и ее удачное разрешение. После Мотопана можно идти либо мористее, что более спокойно, либо среди островов Греческого архипелага. Я любил ходить среди островов, тем более в этом случае ты пройдешь остров Итаку, который, как известно каждому школьнику, является родиной легендарного Одиссея. Сей герой был по совместительству мужем Пенелопы, а также царем этой самой Итаки. Мимо Итаки можно идти узким проливом, который отделяет Итаку от острова Кефалиния и позволяет испытать при этом ни с чем не сравнимое чувство прикосновения к легендам Древней Греции, когда видишь на близком расстоянии, как по горным тропам пастух гонит стадо коз. И, сделав над собой усилие, ты переносишься во времена благородных героев и необыкновенных женщин в лице Пенелопы. Но можно пройти Итаку вдоль ее северо-восточного побережья, что менее романтично.
Еще севернее мы оставим справа остров Корфу (Керкира), где когда-то корабли адмирала Ушакова “штурмовали бастионы” - вспомните известный фильм. Кстати, в плохую погоду за Корфу приходилось укрываться от шторма. Ты испытываешь гордость за безвестно канувших в вечность простых русских людей, освободивших греков от власти турок – опять же история. Я с собой обычно брал книгу Н.А.Куна “Мифы и легенды Древней Греции” (издание 1955 года) и, читая о кровавых подвигах героев Греции, невольно сравнивал их с персонажами русского фольклора. У нас особо подчеркивается любовь к “скатерти-самобранке”, к лежанию на русской печи, а дела делаются посредством молодцов “одинаковых с лица” и “щучьему велению”. Нам всё хочется получить ответ на вопрос: “кому живется весело, вольготно на Руси?”. Всё это в конечном итоге отразилось на национальном характере народа, к коему имею честь принадлежать. Мы свято верим, что “работа не волк – в лес не убежит” или “не делай сегодня то, что с успехом можно сделать послезавтра”. Ничего обидного для национального самосознания здесь не нахожу, ибо сам придерживаюсь этих принципов, особенно в наступившем возрасте.
А тем временем наш кормилец, раскачиваясь с борта на борт и купаясь в синеве волн Ионического моря, проходит пролив Отранто. Он выходит в голубизну Адриатики. И это действительно так. Эгейское и Ионическое моря имеют густой синий цвет воды, а Адриатика похожа на полотна художников-маринистов. Естественно, сказанное относится к спокойному морю, а в штормовые погоды везде добавляются темные цвета. Когда штормит в солнечную и безоблачную погоду, то красота вокруг необыкновенная. Любуясь штормовым морем, не хочется думать об опасности, которой подвергается твое судно и вместе с ним, естественным образом, и ты сам.
Вот так, неожиданно, из-за выскочившего под мышкой у повара обыкновенного фурункула родилось целое сочинение. Оно охватило и производственную часть деятельности судна и благородный поступок собрата, также бороздящего вместе с нами водные хляби.