Семейные хроники. Михаил. Букринский плацдарм

Юрий Петрович Линник
                Семейные хроники.

                Михаил. Букринский  плацдарм. 3 октября 1943 г.

Окончание.
Начало: "Михаил.От Новочеркасска до Ржева.1942г.";
        "Михаил.Курская дуга-Днепр. 1943 г."


   Наступление  наших войск продолжалось. Не имея сил сдерживать  усилившийся натиск,  немецкие войска отступали за  Днепр в надежде остановить наступление русских, используя реку, как  естественную  преграду. Воронежский  и Степной  фонты приняли  меры к тому, чтобы на плечах отходящих  войск противника  начать с ходу  форсирование этой серьёзной водной преграды и захватить плацдармы на правом берегу  Днепра. 

      Части  3 –ей танковой армии  и 40 армии  Воронежского фронта  21-22 сентября  вышли  к излучине Днепра  в районе селений   Зарубенцы и Григоровка.   Переправу начали сразу же, не давая времени противнику  для организации противодействия.  Фактически переправу начали партизаны и  передовые  группы  3-ей танковой армии   на рассвете 22 сентября.
   
       Немецкая часть в Григоровке оказалась  немногочисленной, поэтому   была выбита   из села с хода мотострелковым батальоном 51 танковой бригады. Вслед за частями  3-ей  танковой армии, начали переправу на   плацдарм  части 40 –ой общевойсковой армии.  Немцы, понимая, что на правом берегу Букринской излучины (по названию села  Великий Букрин)  Днепра формируется  опасный  плацдарм  русских войск, стянули  большие силы и предприняли максимальные усилия, чтобы сбросить  их с захваченных позиций.  Плацдарм 11 километров по фронту и  до 6 км в глубину вошёл в историю Отечественной войны как Букринский плацдарм. С 25 по 28 сентября 1943 года   наши  передовые части  с трудом  отражали  отчаянные попытки немцев  по ликвидации  плацдарма. Командование  Воронежским фронтом, чтобы   кардинально изменить ход боевых действий,  вводит на плацдарм  27 армию, в том числе  155 стрелковую дивизию, в составе  которой воевал  лейтенант Михаил Линник.   В ночь на 29  сентября  армия  должна переправиться  на правый берег Днепра и усилить позиции   40-й армии  в районе Григоровки.  Таков был приказ  командующего Воронежским  фронтом  генерала армии  Ватутина Н.Ф.  Для полноты  коллекции Михаилу к двум фронтовым  выступам   добавился    ещё плацдарм, да не какой-то ординарный, которых только на Днепре в 1943 г. было не менее десятка,  а Букринский!   
 
    Понимая, чем  грозит  усиление  русской группировки  на плацдарме,  немцы  сделали всё, чтобы   воспрепятствовать  переправе  27 армии. Непрерывные атаки  авиации и  артобстрел противника  до предела  затруднили   переправу  и  вызвали  большие потери личного состава и  боевой техники.  Прибывшие  на правый берег  части, ещё  не пришедшие в себя  после  кровавой  купели в  Днепре,   с хода   вводились в бой.   Такова была обстановка.

      Переправился Михаил со своим взводом в ночь с 28 на 29 сентября под непрерывным огнём немецкой артиллерии. Перед его взором предстала картина после  7 дней боёв.  Развороченный взрывами передний край. Да и тыла здесь, как такового, не существовало.  Размеры позволяли врагу простреливать плацдарм насквозь, делали его уязвимым повсеместно.      В тот  же день  29 сентября немцы при мощной  артиллерийской и авиационной поддержке  силами  двух танковых и  одной моторизованной дивизий предприняли  контрнаступление с рубежа Малый Букрин – Колесище.  Хоть  основной цели немцы не добились, но всё-таки   отбили   северную окраину  Григоровки.   


     На следующий день, 30 сентября  немцы вновь предпринимали  неоднократные попытки  сбросить наши части  в Днепр, но все атаки были отражены.  С утра первого октября   немцы начали  массированный артиллерийский обстрел, который продолжался весь день   и  нанёс  значительный ущерб нашим  частям, много раненых и убитых бойцов, сгорело  несколько танков. В последующие дни второго и третьего октября   одиннадцать отборных немецких дивизий при поддержке авиации и плотного артиллерийского огня вновь   пытались покончить с   плацдармом русских.

     В этих тяжёлых условиях приходилось закрепляться на позициях, а взводу Михаила Линника  налаживать и поддерживать полевую  связь между ротами батальона, со штабом  полка и дивизии.  По свидетельству участников  труднее всего приходилось связистам.  Связь постоянно нарушалась, и  приходилось покидать  укрытие и под градом  огня  искать и устранять разрыв. Потери личного состава были большими.  Время от времени над нашими позициями немецкие пикирующие бомбардировщики устраивали карусель, поднимая пыль и дым до самого солнца. После войны,  на Букринском плацдарме собирали до тысячи осколков на  квадратном метре. Казалось бы, что на такой земле не должно остаться ничего живого.

     Наступил день 2 –е октября  1943 год. Михаилу оставалось жить всего лишь сутки. Именно 2 октября за день до своей гибели, Михаил пишет  письмо Петру в Москву, последнее письмо в своей жизни. Пётр хранил это письмо всю   жизнь, и сегодня  я читаю слова, написанные за день до гибели моим дядькой, оставшимся  навеки молодым.

    Тема письма обыденна. Быть может, постоянная угроза гибели, подтверждаемая ежедневно смертями знакомых и незнакомых людей, притупляет предчувствие. Михаил больше озабочен делами  Петра в далёкой и безопасной Москве, чем о положении , в котором он оказался    Письмо писал с перерывом. Начал в 8 часов утра, а заканчивал во второй половине дня.
 Волей судьбы письмо это оказалось предсмертным, и в нём  чувствуется  внутренняя напряжённость автора. Михаил понимает, что невзгоды Петра по сравнению с фронтовыми буднями – буря в стакане, но он проникается  сочувствием к Петру. На едином дыхании, как бы торопясь, Михаил успокаивает младшего брата, настраивает его на работу, вселяет в него веру в собственные силы. В письме  проявляется любовь Михаила к Петру, забота о нём и сопереживание, хотя  Пётр находится в гораздо более безопасном месте, чем он  сам.  А ещё  Михаил уже видит будущее, не своё,  а  будущее страны.  Он уверен в победе и в дальнейшем  её процветании.


 «2 октября 1943 года.
8-00
                Здравствуй Петя.
                Я жив и здоров. Желаю тебе всего хорошего в делах. Отвечаю вторым письмом на твоё от 17.09. Ты пишешь, что ты очень потрясён, что не сдал 2 предмета. Первое, не волнуйся ты об этом. Это по сравнению с тем, что мы делаем на фронте, ерунда. Первое, ты ещё вот подготовься немножко и сдашь их, вот и всё.   Ведь ты уже техник – лейтенант  хим. службы. Ты немного не доработал, усталость на это оказывает главное влияние. Ведь ты три года проучился без отдыха и без каникул. Ведь я это знаю, как студент- медик на гражданке. Самое главное не волнуйся. Будь спокоен и понемногу работай.  Далее, вот ещё на деньги, которые от меня получишь: приказываю – улучшай себе питание и вот особенно, когда в лагерях будешь. Чтоб силы у тебя были и тогда предметы сдашь. А если потеряешь здоровье, то и предметы не нужны будут. Главное ……, как ты пишешь. Далее, не волнуйся, ты очень счастлив,  Петя.  Ты понимаешь, какое время ты пережил и где. Ты понимаешь,  в какой обстановке  ты был бы, если бы остался в танковом училище, где был до ВАХЗ. А теперь посмотри  на наши успехи. Пройдёт немного и жизнь пойдёт по иному. Восстановление, строительство. Мы главное сделали, нужно ещё, ещё раз  и всё будет в порядке. С ВАХЗ ты уже не уйдёшь так сяк. Ты уже техник, вот время ты провёл не  даром. И если ты волнуешься, то всё это зря, Петя. Всё сдашь, я верю в тебя. Ведь ты способный и я знаю, что всё оформишь. Всё Петя, делай вывод сам из моего письма           (даже двух, я их пишу подряд). Всё. Крепко обнимаю и целую.
                Миша.»

     Неизвестно, что первым получил Пётр – это письмо, или известие о гибели Михаила.  На следующий  день, 3 –его октября 1943 года, с утра  Михаил  продолжал налаживать связь.  Немцы  продолжали артобстрел полка. Около полудня Михаил лично пошёл на устранение неисправности  аппарата связи.  В окоп, где находился Михаил,  попал и разорвался артиллерийский снаряд.  У каждого, говорят, своя судьба, прямое попадание снаряда вещь редкая, вероятность мала, но существует.
     Лейтенанта, командира взвода связи  436 полка 155 стрелковой дивизии  27 общевойсковой армии Воронежского фронта  Линника Михаила Парфентьевича похоронили  здесь же  возле деревни Григоровка в братской могиле. Боевой товарищ Михаила  Николай Лозюк  6 октября  написал и отправил письмо  родителям Михаила в Шахты. Конечно, это письмо – наивная попытка хоть как-то сгладить боль и страдания родных.   Письмо Лозюка Пётр также хранил и оно цело по сегодняшний день.


                « Добрый день дорогие
    Лучший привет всей семье Линника – отцу, матери, Пете.  Не хотелось бы огорчать Вас.  По рассказам Михаила,  который был  моим лучшим другом боевых дней, я знаю  о Вас  как о хороших, лучших людях.  Но горе не требует того, что бы его скрывали, ни утешений.  Третьего октября в д. Григоровка Киевской области на правом берегу Днепра  погиб Михаил Линник – Ваш сын. Мы были с ним одном батальоне. Снаряд угодил  прямым попаданием, когда он исправлял телефонный аппарат. Было время около полудня. Здесь же в деревне Григоровка в саду под Днепром мы его похоронили. В эти дни мы вели трудные бои за правый берег Днепра. Всё же нам удалось переправиться на правый берег, угнать немца и закрепиться. У всех нас, особенно у тех, кто понимал Линника, осталась о нём светлая память. Любимой фразой  у него  было: «Я русский и буду до конца стоять за Россию». У него были лучшие черты настоящего человека – презрение к трудностям, ум, смелость и скромность. Мы вечно будем хранить  в памяти образ Вашего сына, жизнь отдавшего за счастье Родины.
                6.10.43 г.  Николай  Лозюк.»

     Днями  раньше письма Николая Лозюка родители Михаила Парфентий Захарович и Елизавета Семёновна получили «похоронку»  из городского военкомата.

     Так на 25-ом году жизни погиб Михаил Линник,  оставшись навеки  молодым.    Война  помешала   обзавестись семьёй,  оторвала от любимого дела и отобрала жизнь.  Хорошую о себе оставил память, но  время летит и тех, кто помнит его  остаётся  всё меньше.   Давно уже ушли его родители,  пережив своего сына на  28 лет.  Прожили долгие годы  с незаживающей раной.
 
     Однажды, в  пятидесятых годах я  с детским  любопытством ворошил  бумаги и разные безделушки на шкафу  у деда. И попалась мне странная книга, в которой более половины слов были нерусскими. На обложке я прочитал «Латинский  язык».     Схватив книжку, я побежал в соседнюю комнату, чтобы  всё выяснить у бабушки.   Бабушка, увидев книгу,  изменилась в лице и присела  на скамейку. Она, как бы не замечала меня и с тоской смотрела на книгу. Потом вытерла концом  повязанного ситцевого платка  слезинки, появившиеся на  морщинках под глазами, и я впервые  услышал историю Михаила, её сына и моего дяди.
Немного  вещей осталось, связанных с памятью о Михаиле – несколько пожелтевших фотографий,  сборничек фронтовых стихов, записки и последнее письмо брату Петру. Да ещё  письмо Николая Лозюка, однополчанина Михаила, родителям.         
      Теперь вернёмся в горячий октябрь 1943 года,  на развороченную  взрывами, израненную  осколками и политую обильно кровью землю Букринского плацдарма.  После гибели Михаила там продолжались тяжёлые оборонительные бои. Советскому командованию стало ясно, что  развить успех на  этом плацдарме невозможно.  Местность, изрезанная   глубокими оврагами,   не позволяла в полной мере  использовать  бронетехнику  для расширения плацдарма  и выхода на оперативный простор.

    Поскольку,  после месяца кровопролитных боёв  наши войска на Букрине успеха не добились и «вскрыть» плацдарм не удалось, командование   приняло решение использовать для главного удара  Лютежский плацдарм (севернее Киева).   Букринскому же плацдарму волей судеб и стратегов выпала  трагическая участь.  По принятому плану  Букринский плацдарм  был обязан имитировать роль  основного, но уже в значительно ослабленном составе.   Третья гвардейская танковая армия  перебрасывалась    на Лютеж. При этом противник должен  быть  уверен  в том, что  танки генерала-лейтенанта   Рыбалко П.С. продолжают пребывать на позициях  Букринского плацдарма.

 
      В ночь на двадцать пятого октября 1943 г.   части третьей танковой армии скрытно снялись с позиций  и    начали переправу на левый берег Днепра.  Офицеры на понтонном мосту, с тревогой  посматривая на часы и  в светлеющее на востоке небо, торопили проходящие на левый берег части, чтобы  закончить переправу до появления немецких самолетов-разведчиков. К восходу  переправа опустела.  Третья гвардейская танковая армия незримо ушла на левый берег, чтобы под покровом следующей  ночи сделать  стремительный бросок  на Лютеж.

      Первого ноября 1943 года измученным в тяжелейших  оборонительных  боях  частям 27 и 40 армии  был отдан приказ начать  наступление на превосходящую по силам  группировку  немецких войск,  тем самым  произвести имитацию  главного удара с Букринского плацдарма.  Был ли шанс у Михаила  остаться в живых в этих условиях, если бы он пережил  3 октября? Только 3 ноября началось наступление  с Лютежского плацдарма, да ещё сутки прошли, пока немцы всё поняли.   Трое суток  безнадёжной атаки,  тысячи  погибших, сущий ад.
      Только в последние годы  стала просачиваться правда о Букринском плацдарме, на котором  были отданы в жертву части двух армии. По имеющимся из Интернета  данным  во всех операциях связанных с Букринским плацдармом погибли  тысячи солдат и офицеров. Так за  шесть дней боёв с 28 сентября по 4 октября в 48 стрелковом полку  38 стрелковой дивизии, дислоцированным по соседству с 436 полком Михаила, осталось в строю всего 21 человек из 900.   Не повезло тем, кто  попал на этот плацдарм,  наверное, в   тот осенний месяц они хлебнули  войны больше чем иные за 4  года.
  История Букринского плацдарма с одной стороны яркий пример мужества, стойкости и самопожертвования солдат и офицеров, непосредственно находившихся на  нём, и с другой стороны,  факт  недооценки обстановки командованием  фронтов и Ставки.  Жертвами этих ошибок стали   тысячи  молодых  солдат и офицеров,  героически отдавших свои жизни на полях правобережного плацдарма  в районе Великого Букрина.  И среди них лейтенант Линник Михаил Парфентьевич, погибший  в   двадцатипятилетнем возрасте.