В Ярославле плачет Ярославна
Время тянется, фирменный поезд «Москва-Ярославль» всё едет и едет.
За окном региональный пейзаж – посёлки, заборы, поля, перелески.
Проводница в аккуратной униформе, чай-кофе-минералка. Казённый сервис.
Ничего особенного. Всё привычно, всё знакомо.
Вот такая проза. Жизни.
-Что будем пить?- профессионально учтиво интересуется проводница.
-Сначала водку, потом чай,- улыбаюсь в ответ.
-Ресторан в седьмом,- уточнила представительница РЖД.
В вагоне ещё человек несколько случайных-незнакомых.
Через проход две девушки слегка за тридцать, в облегающем, блестят подведёнными глазами. Лица простые и не слишком эмансипированные. Пьют кофе. Общаются. Инструкторы по фитнесу. Едут на тренинг в Ярославль.
Девушки посматривают на моего соседа в футболке с портретом Че Гевары и пиджаке. Он моложе меня, и лучше выглядит. Ешё у него перстень с печаткой на левой руке.
У той, что с краю, бюст провокационно выпрыгивает из блузки прямо в проход. Пообщаться или ну на фиг?
Благоразумие взяло верх. Продолжаю смотреть в окно.
Косой серенький дождик мочит райцентр Александров.
Сосед пошёл курить в тамбур.
За окном всё бежало, бежало тусклое сентябрьское утро.
Где-то в лесу поезд начал тормозить и встал надолго, и земля перестала вращаться.
Ё-ё-е-еооо!
А в Ярославле плачет Ярославна.
-Фигня!- читаю по лицу проводницы, собирающей стаканы в фирменных подстаканниках.
Застоявшийся поезд наконец-то сдвинулся-поехал, и быстро начал разгоняться-навёрстывать.
Пейзаж заспешил, побежал за окном.
Вагон вздрагивал. Его мотало-бултыхало.
В десять пятьдесят, согласно расписанию, вышел в Ростове Великом.
Пустой вокзал. Толстый мужик, придерживая велосипед, с достоинством откусывал мороженое.
Уездная архитектура без излишеств. По длинной улице небыстро вихляет рейсовый ПАЗик с пассажирами.
-Чуден Ростов при тихой погоде,- сообщил встречавший меня Сергей Иваныч.
-Вроде Гоголь это про Днепр говорил,- уточняю я.
-Это потому, что он в Ростове не был!- парирует патриотичный местный живописец.
С чмоком вырываем обувь из грязи.
Обедаем в ресторане «Теремок». Там же пьём водку.
-По сто пятьдесят коньяка и два салата «Цезарь»,- афиширую богемные замашки.
-По двести водки и два салата «Столичный»,- корректирует сотрапезник.
В итоге отпуск начинаю со свиной отбивной с картошкой фри и ста пятидесяти «Немирова с перцем».
Картошка была остывшей, а перцовка тёплой.
Говорили всё время о живописи.
По телевизору над баром, с брутальной хрипотцой рвал душу шансон.
-Для веселья славный град Ростов Великий плохо оборудован,- констатирую я.
-Ещё не вечер!- не согласен Сергей Иваныч.
Бюджетные хетчбэки, седаны, отечественные легковушки подпрыгивают на колдобинах на фоне Кремля и Торговых рядов. Женщины с сумками.
Девушки с накрашенными лицами и баночками джин-тоника.
По обыкновению сидим на древних валах. Любуемся пейзажем.
Большое озеро. Широкое небо. Вокруг всё старое, одноэтажное.
На огородах копают картошку. В озере ловят рыбу.
Смакуем массандровский портвейн под свежие огурцы.
-Бухаете, Сергей Иваныч?!- улыбается какой-то мусорного вида мужичонка.
-Интеллигентно киряем,- обиделись мы с Сергеем Иванычем.
Мужик подождал, когда нальём.
Не налили.
Мужик сглотнул и скрылся из сюжета.
-Какой был город!- вздыхает Сергей Иваныч, с тоской глядя на типовую казарму с казёнными прямоугольниками окон и бетонным забором.
Тут же на берегу, консервативно, на газетке, распивали под музыку из легковушки рыбаки.
-Шариковы, мать их, с семнадцатого года столько церквей порушили в городе,- не унимается Сергей Иваныч.
-Нет, декабристам надо предъявлять,– не соглашаюсь с местным живописцем, они зачем-то разбудили Герцена. А ты, Шариковы,Шариковы…, в корень зри!
Сергей Иваныч только вздыхает.
-Пойдём, погуляем по Подозёрке,- предлагаю я.
Вечерний ветерок рыхлит озёрную гладь.
В Яковлевском монастыре звонит колокол.
На подступах к нему красуются коттеджи на совковый лад.
Упс!
За невысоким забором, среди яблонь пара гипсовых пионеров с голыми коленками, с горном и барабаном, правда у одного были отбиты нос и ухо.
Рядом на озеро смотрели юная физкультурница. Коренастый Ленин в пиджаке тянул руку в направлении светлого будущего. Бюст дедушки Калинина и голова древнегреческого философа, поставленная на табуретку, улыбались вечеру цвета шотландского виски.
-Интересно?- щурится из палисадника курносый жилистый мужик.
-Ага,- признаюсь с улыбкой.
-Вот, коллекционирую теперь. Ещё пару Ильичей привезу, и летом музей открою.
А чего, пусть туристы смотрят, фотографируют. Вот в Ярославле мужик открыл свой музей, ну-у, а мы чем хуже…? Вон скока туристов летом ходют по городу.
-А где берёшь экспонаты?
-Чего?
-Пионеров с Ильичами, где берёшь, спрашиваю.
-А-а. Этих двух из пионерлагеря привёз,- кивнул он в сторону горниста с барабанщиком. Ты не смотри, что они гипсовые – тяжеленные! Вдвоём с сыном грузили в «газель» - одному никак не управиться было. Калинина сын из колхоза привёз, а вот Ильича из техникума взяли. Он там на клумбе стоял. Физкультурницу, когда снег растаял, в парке подобрал. Вон того мужика завхоз в школе отдал.
Мужик достал сигареты. Закурил.
Все скульптуры были неумело раскрашены в яркие цвета.
Чёрные волосы, синие глаза, красные рты. Пионеры в красных галстуках и синих шортах. Ленин в сером костюме, жёлтой рубашке и галстуке в неаккуратный горох.
-Ну-у, ты нагнал пафосу!
-Чего…?!
-Покрасил зачем?
-Так красивей.
-Я сфотографирую твой музей под открытым небом?
-Валяй, только на пиво не забудь дать.
Лезу в карман куртки за деньгами.
Вокруг криво. Неровно. Раскидистое дерево. Сквозь жухлые листья - небо.
Сергей Иваныч смотрит на озеро и говорит, что завтра будет дождь.
-Сам догадался?
-Днём по телевизору сказали.
Таганка, май 2014.
картинка Сергея Ивановича Соколова
© Copyright:
Вадим Гордеев, 2014
Свидетельство о публикации №214050201584