Слегка пьяный мужчина в расцвете лет вежливо осведомился, на каком это чудном языке мы говорим.
Как и положено израильтянкам, мы громко разговаривали в общественном месте, органично мешая иврит с русским.
Общественное место – гостиничный ресторан, вернее ресторанчик, в маленькой, славной и уже привычной для нас гостинице в городе Самара. По первоначальному плану мы должны были ехать в Симферополь, но не сложилось. Кроме нас и бармена, в ресторане в это время никого не было. В десять вечера. Нас четверо. Только что закончили работу и спустились культурно попить чайку. Взяли для порядка какой-то десерт, один на всех. Отдыхаем. Громко отдыхаем.
А как еще, после четырнадцати часов работы, почти без перерыва, а завтра все сначала?
Ответу мужчина обрадовался. Назвался Димой. Демонстративно и небрежно вернул бармену наш счет за чай. «Да забери ты это». Никто из нас не возражал, предвкушая развлечение.
Прозвучало «Чивас» и «двенадцать». Пока мы переглядывались, оценивая ситуацию и молча вырабатывая генеральную линию поведения, на столике образовались пять стаканов с виски. Почти сразу возникла вазочка с кубиками льда и сопутствующей лопаткой. Наш новый приятель отработанным движением сыпанул кубики в стакан. Мы дружно прикрыли свои ладошками. Зачем разбавлять и портить хороший напиток? Для охлаждения существуют каменные кубики, которые хранятся в морозилке. Муж хранит их в специальном бархатном мешочке, предохраняющем от ненужных запахов. Впрочем, виски было отменным и, честно говоря, очень вовремя.
Дима встал. Поднял стакан. Спина выпрямилась, глаза заблестели, голос приобрел глубину, и даже мощь: «Первый тост я предлагаю выпить за Владимира Путина». Мы о…торопели.
Каждая из нас относится к Путину в разной степени никак. Поддержать этот тост невозможно. Но и не поддержать этот тост тоже невозможно. Постараемся понизить градус. Фигурально выражаясь.
Я поднялась навстречу, очень кстати вспомнив, что училась в Ленинградском университете вместе с Путиным. То есть учились-то мы на разных факультетах, и вообще он был на курс младше меня. Это я отметила с чувством явного превосходства, как и положено старшекурснице. И в «Одноклассниках» мы с ним встречались. Конечно, дальше фотографии его собаки меня не пустили, да я и не рвалась. Собака была хорошая, я вообще люблю собак. И университет наш был хороший. И мы были молодые. Ура, друзья! Все незамедлительно выпили, каждый за свое.
После официальной части наш приятель расслабился, распустил хвост и стал рассуждать о Крыме. Эта тема самая популярная в последние дни.
Крым освободили, присоединили, вернули. Дима употребил слово «отжали». Он вообще использовал много слов, которые я определила бы, как эвфемизмы бандитского толка. Разговорный язык сильно изменился за двадцать с лишним лет. Слова понятны, да и смысл понятен, хотя не всегда. И очень много выражений, которые в наше время использовала шпана. Обидно за державу.
Дима распустил хвост. Стал делиться своими планами. Объяснил, что едет из Ставрополя в Крым с проектом возрождения виноградников и винодельческих традиций. Предлагал и нам присоединиться. Строил прожекты нашей с ним совместной деятельности по освоению Крыма. Поражала цепкость и гибкость его ума, когда речь заходила о возможности заработать денег. Он немного смахивал на еврея-дельца из анекдотов, но огромный православный крест не давал повода для сомнений и фантазий. Мы пообещали посоветоваться с начальством, и выпили за благородное начинание.
Полагаю, что он распускал хвост не столько перед нами, сколько сам перед собой. Но виски подливал исправно, а мы не чинились и пили.
В нашей славной четверке отношение к тому, что происходит в Крыму, или лучше сказать с Крымом, разное. Я определяю свое фразой, сказанной в совсем другое время и по другому поводу. По поводу принятия или непринятия евреев в престижные учебные заведения СССР. «Это неправильно, но справедливо».
Для меня Крым место значимое и почти родное. В Судаке родилась и выросла моя бабушка. В Симферополе родилась и выросла моя мама. Мой дед вместе с Крупской организовывал в Крыму пионерское движение. Пока Сталин не выслал его обратно в Польшу.
В Симферополе бабушка работала редактором газете «Красный Крым».
Из Симферополя бабушка отправилась в эвакуацию, а мама на фронт.
Там общая могила, в которой лежат мои родственники, расстрелянные фашистами. В этой могиле, а может в другой, лежит мамин двоюродный брат. Пятнадцатилетний парнишка, он выбрался из ямы после расстрела и ночью вернулся домой. Соседи, уже занявшие освободившуюся комнату, немедленно сдали его в гестапо.
После войны возвращаться было некуда.
Все мое детство я слушала рассказы о Судаке, Карасубазаре, Алуште. Бабушка рассказывала о тех временах, когда в Крыму мирно соседствовали татары, русские, евреи - ашкеназы и крымчаки, караимы, греки, украинцы. Видимо, существовало негласное распределение ролей. Медицина, сельское хозяйство,… Пиня, Пинхас, брат бабушки, был контрабандистом, по Черному морю привозил что-то из Турции. Советская власть его не трогала, памятуя старые заслуги. В свое время для большевистского подполья он делал фальшивые документы и печати.
Несмотря на то, что бабушка всегда поддерживала очередную генеральную линию партии, выселение татар она осуждала. И очень не одобряла передачу Крыма под украинскую юрисдикцию. «Они не понимают этой земли. Они срубили ореховые деревья и посадили кукурузу и картошку, которая здесь все равно не родится». Бабушка ездила в Симферополь в начале шестидесятых. Взяла в эту поездку меня. Показала Симферополь. Двор и дом, в котором жила до войны. Дом и двор, где жила ее мама. Редакцию газеты. Рынок, вернее место, где он был раньше. Тогда Симферополь мне очень понравился. Цветущий южный город. Хотя и без моря.
После этого я была в Крыму несколько раз, последний - два года назад. В командировке, вместе со своими сотрудниками. Крым угасал. Симферополь производил впечатление умирающего. Старые выбоины на древнем асфальте. Заброшенные дома. Кварталы ветхих жилых построек. Я хотела подъехать к местам массовых расстрелов. Оказалось – нельзя. Зона закрыта из-за мародеров - копателей могил. Это даже черной археологией не назовешь. Во дворце графа Воронцова музейный порядок. Бедненько, но чистенько. Мы были единственными посетителями. Набережная Ялты нарядна. Толпа туристов, фотографии с голубями и обезьянками. Хороший кофе. Витрины. Цены запредельные. На кого рассчитано? Мы не из пугливых, подошли, посмотрели. Зашли внутрь. Вышли. В магазинах мы тоже были единственными посетителями. Может, не сезон?
На обратном пути из Ялты в Симферополь, водитель – татарин с гордостью показал места нелегальных застроек крымских татар. Я тут же выложила все, что знала из татарского фольклора. Два стишка. Про нерадивую стряпуху, которая жарила рыбку – камсу. А рыбка сгорела. И второй, страшилку для детей. Спросила, знает ли он эти стишки. Он не знал, но понял, что про рыбку и про медведя. Медведь по- татарски – Аю. Отсюда и название горы – Аюдаг, медведь гора. А камса, или хамса, она везде маленькая рыбка. Не путать с хАмсой. Там ударение на первом слоге. Я загордилась.
Бабушка, да и мама хорошо говорили на языке крымских татар. Иногда бабушка пела нам песенки и читала стишки, попутно объясняя каждое слово. Две песенки я помню до сих пор, хотя не уверена в правильном произношении.
Улучшив момент, я вклинилась в рассуждения Димы о том, какие перспективы открываются для деловых людей в Крыму, я рассказала один из этих стишков. Тот, что про медведя. Не только продекламировала, но и изобразила, как этот медведь ушками похлопает и деток напугает
Стишок имел успех, и мы снова выпили, за возвращение крымских татар.
К чести нашего приятеля, надо сказать, что он не только раздувал щеки, как рыбка абу-набха ( это наша рыбка, которая умеет раздуваться до очень больших размеров, если обстоятельства того требуют), но и пытался понять, с кем свела его судьба в этот снежный вечер, в уютной гостинице, в центре славного города Самара, в прошлом - тайной столице СССР. (Если кто не знает, во время войны все правительство, кроме Сталина, находилось в Куйбышеве, и слова «говорит Москва» Левитан произносил из Куйбышевского Дома радио).
Дима переводил взгляд с одной на другую, пытаясь понять, чем мы занимаемся, наш статус и внутригрупповые отношения. Мы честно признались, что работаем в системе образования и в бизнесе не понимаем ни разу.
Фанни. Похожа на девочку шестидесятых годов. Умница. Волосы закрывают пол-лица. Очки. Свитер. Прекрасно видит ситуацию. Говорит немного, каждое ее слово бывает услышано.
Светлана. Высокая блондинка. Красавица. Модница. Спортсменка.
Марьяна. Приехала в Израиль в очень раннем детстве. Русский язык «восстановила». Но думает на иврите, и соответственно строит фразы.
Я. Похожа на немолодую, морщинистую обезьянку. Бывают обезьяны с чувством юмора? Это я.
Нелегко было Диме с нами. Нелегко, но интересно. Мы славно проводили время. Пользуясь преимуществом своего возраста, я рассказывала непристойные анекдоты, всегда кстати. Произносила короткие тосты – резюме в стиле генерала из фильма «Особенности национальной охоты». Дима каждый раз удивлялся. Чему, спрашивается?
Марьяна несколько раз выходила с ним на перекур. О чем они там беседовали, я не знаю, но с перекуров он возвращался обескураженным. Немудрено. Без привычки трудно понять, что Марьяна имеет ввиду, когда говорит: « Не надо ставить это себе в голове».
Фанни тихо, и задумчиво прихлёбывала виски. Ближе к полночи, она решительно поднялась и промолвила : «Мне пора».
«Куда»? – всполошились мы.
« Барселона» играет» - ответила Фанни и удалилась, как Золушка с бала.
Честно говоря, не только Дима был поражен.
Я знакома с ней лет четырнадцать. Встречаюсь с ней несколько раз в неделю. Наши рабочие комнаты рядом. Знакома с ее мужем и дочками. Мне известны имена ее собаки и попугая. Не первый раз выезжаю с ней в командировку в СНГ. А вот то, что она фанатка футбола и «Барселоны»…Нет, даже не подозревала. До сих пор удивляюсь. А ведь это чистая правда. Кстати, ее муж к футболу равнодушен.
« Кота моей дочки зовут Месси» - поддержала я ее.
Блондинка, красотка, спортсменка, Светлана сидела, демонстрируя немалую длину стройных, обтянутых колготками ног. Дима несколько раз пытался положить ей руку на колено, но что-то его останавливало. Со Светланой всегда так. Её внешний вид - высокая блондинка в мини - вызывает у мужчин стандартную реакцию. До тех пор, пока она не раскроет рот. Светлана не просто умна. Она очень умна и фундаментально образована. Умеет прекрасно и коротко резюмировать свои и чужие мысли. С непривычки даже оторопь берет. Высказывания ее порой просты, а порой витиеваты. Не сразу разберешь и поймешь. А когда поймёшь – снова приходится внимательно присмотреться. Казалось, ничего не предвещало…
Непростая компания досталась Диме. Но он не сдавался. Предложил взять ящик шампанского, для начала, и кататься на такси всю ночь. Особо упирал на то, что я, как бывшая местная, хорошо знаю город. Местной я была лет тридцать назад, из достопримечательностей опознаю только памятник Паниковскому с гусем, общежитие мединститута на Арцибушевской и пивнушку «Дно» с плакатом «Сюда не зарастет народная тропа». От предложения мы вежливо отказались, а выпить «на посошок» согласились. Кстати пришелся анекдот про «палку в дорогу».
Здорово посидели. Спасибо, Дима.