Эдик и труба

Николай Фоломкин
Одна из угольных шахт Подмосковного угольного бассейна была закрыта. Уголь был весь выработан. Большинство шахтёров были переведены на другие ещё работающие шахты. Но часть их осталась без работы. Большим начальством было принято решение использовать оставшиеся постройки для размещения исправительной трудовой колонии.
Возле террикона – отвала пустой горной породы, прибывшие из других колоний заключённые под конвоем подразделения войск МВД, строили высокий деревянный забор с караульными вышками, контрольно-следовые полосы. Натягивали колючую проволоку. Зона была разделена на жилую и производственную. В жилой зоне заключённые, среди которых были опытные строители, возводили казармы для себя, в промышленной начали строить завод по производству вентиляторов. В бывших шахтных мастерских было устроено производство вентиляционных труб.
Бывшие шахтёры по вольному найму были приняты на работу в колонию. Одни были заняты доставкой стройматериалов и всего необходимого. Другие были посланы изучать технологию по изготовлению вентиляционных систем на заводы, занимающиеся этим производством. В числе их и был горный техник Николай, получивший впоследствии прозвище «мастер». Третьи, отслужившие в армии, имеющие звание младших командиров, вновь одели военную форму и были приняты на должность контролёров – надзирателей. В качестве воспитателей были привлечены офицеры запаса, в основном участники Отечественной войны. Оперативниками были молодые выпускники милицейских училищ.
 Всё шло своим чередом. Состав заключённых пополнялся этапами из других лагерей. С одним из этапов прибыл и Эдик – футболист сборной команды Союза. Его имя было известно всем любителям футбола. Сборная команда Союза после его ареста уже никогда не становилась чемпионом мира. Прибыл со своим прозвищем «Стрелок» - не было промахов мяча по чужим воротам.
К нему, по прибытию, тотчас же прилип заключённый по прозвищу Саня Каштанка. Большой любитель футбола с собачьей улыбкой на лице и в глазах, за что и получил собачью кличку, повсюду следуя за своим кумиром. На этой зоне не было футбольного поля. Было мало места. Но было поставлено некое подобие ворот. По ним и бил, иногда тренируясь, известный игрок.
В воротах стоял заключённый по прозванию Валера Обезьян. Обезьян был среднего роста. Сутулый, его длинные руки свисали чуть ли не ниже колен. Был очень подвижен.
- На свободе ты был бы вратарём не хуже Яшина! - Говорил ему Эдик, после удара по мячу, который не всегда могли взять лучшие вратари мира.
- Свобода! Г-е-е! – с ухмылкой отвечал Обезьян, - моя стихия тюрьма! Я вор!
 Мяч от ударов неопытных игроков стукался об окна административного здания, падал на запретную контрольно-следовую полосу. Это вызывало недовольство лагерного начальства.
Заместитель начальника по воспитательной работе, боевой офицер. На его кителе были закреплены орденские планки многочисленных наград, всячески старался помочь заключённым провести время.
- Зачем футбол? Для этого у нас мало места! Есть много других игр, которые помогают приобрести силу и меткость! К примеру, такая игра – чурки ставим и потом палкой бьём!
На что заключённые со смехом отвечали:
- Городки, гражданин начальник!
Офицер, казах по национальности и его звали Утар Туманович, заключённые по своему обыкновению прозвали «отара в тумане», отвечал:
- И места нужно немного и тренироваться можно!
Но игра не прижилась. Этому помешали наступающие холода и промозглые дождливые дни.
 Скучающий Стрелок обратился к своему начальнику отряда с просьбой найти работу, хотя бы и временную, для того чтобы иметь немного денег на счету. Деньги были нужны для покупки разных товаров в лагерном магазинчике. В магазине разрешали отовариваться только на суммы, заработанные в колонии. На деньги, присланные с воли, отовариваться не разрешалось.
Начальник отряда майор Круль старался не ставить свою подпись на бумаге с обращением к кому-то. Объяснял это тем, что каждая подпись - «маленький куриный шаг» к тюрьме. За это зеки меняли в его фамилии букву «К» на «С» делая её неблагозвучной.
Майор Круль встретил как-то Мастера и переговорил с ним о выполнении Стрелком какого-нибудь разового заказа. Мастер дал своё согласие.
 На следующий день Стрелок пришёл к Мастеру. Его спросили, может ли он читать чертежи? Может ли обращаться с оборудованием для изготовления трубопроводов? Стрелок, получив чертежи, утвердительно сказал, что сможет сделать эту вентиляционную систему. Может даже сделать приспособление для высечки на трубе отверстий с лепестками для равномерного распределения воздуха. Мастер выдал ему необходимое количество жести. Стрелок приступил к изготовлению заказа. Во всём ему помогал вездесущий Каштанка. Мастер не мог присутствовать на месте работы. Он с группой рабочих расположился в особом помещении мастерской. Учил рабочих на листах старых газет чертить и раскраивать детали с целью навыков раскройки заготовок уже на жестяных листах.
Каштанка прибежал к нему и сказал, что необходимо принять готовую работу, которую Стрелок уже закончил. При внимательном осмотре Мастер заметил, что лепестки распределения воздуха высечены и выгнуты в противоположную сторону. Исправить сделанное было невозможно. Вызванный бухгалтер-учётчик, такой же арестант по кличке Озяб Озябыч, хлюпая носом и моргая покрасневшими глазами, кутаясь в телогрейку пояснил, что испорченный металл пополнить нечем, резерва нет. Стоимость металла, а это равнялось месячной зарплате Мастера, придётся возмещать Стрелку.
Раздосадованный Стрелок заявил:
- Да, гражданин мастер, ветер всегда дул в мою сторону и всё у меня было и всё получалось! Теперь ветер сменил своё направление, и я сижу в тюрьме по недоразумению! Ветерок из этой дырявой трубы должен дуть на меня! А получилось наоборот!
 Стрелка до конца заключения подполковник Утар Туманович определил работать в лагерную библиотеку. После освобождения долго играл в футбол, был тренером одной из команд. Заболел и умер довольно молодым.
 Мастер, через много десятилетий бывая в Москве, заходил на один из центральных стадионов, где стоял памятник прославленному футболисту и вспоминал о происшедшем инциденте.