Из жизни полосатиков
На склоне лесного оврага, буйно заросшего волчьем лыком и молодой порослью пихты и осины с недавнего времени обосновались барсуки, пришедшие с неизвестно каких мест. Раньше их не встречали на тридцать вёрст вокруг. Да и как известно, барсук придерживается близости полей, где находит обильную и вкусную пищу независимо от капризов природы. А полей в ближайших окрестностях не наблюдалось. Оврагом, конечно, это место по-настоящему было назвать нельзя, скорее сего это был лог, который совершенно не увеличивался в ширину, но довольно медленно удлиннялся из года в год в истоке за счёт талых вод, приходящих весной с водораздела. Лог спадал в обширнейшее болото, уходившее на десятки километров к юго-западу.
Поздней осенью я задержался на охоте и в силу обстоятельств, пришлось искать место для ночёвки. Костер разводить я не собирался, поэтому забрался в сухую нишу на склоне, накрылся пихтовым лапником, постепенно согрелся и забылся в тревожном сне. Глубокой ночью меня разбудили какие-то непонятные звуки. Я снял заряженное ружьё с предохранителя, бесшумно раздвинул полог из хвойных лап и осторожно выглянул наружу. Над логом стояла полная луна, освещая всё вокруг призрачным, колеблющимся холодным светом. Подёрнутые инеем склоны мертвенно блестели и переливались блёстками. И на этом фоне по склону вверх неуклюже передвигался и слегка пыхтел, неуклюжий, толстый зверь с серебряно блестящей шерстью. Во рту он держал пучок сухих папоротников. На миг он повернулся ко мне и я успел заметить две чёрных полосы, проходящих по основному белесому фону от носа через глаза и уши. Конечно же, я давно понял, кто явился виновником моего пробуждения, но когда было показано в анфас полосатое фото, сомнений уже точно быть не могло. Зверь, переваливаясь на коротких чёрных лапах, скрылся во тьме верхней части обрыва. Опустилась ватная тишина, далеко и глухо нарушаемая уханьем голодного филина. Я подождал ещё какое-то время, но барсук больше не появился и я снова заснул.
Проснулся тихим и каким-то блёклым утром едва только забрезжил рассвет, вспомнил про ночного бродягу и стал подниматься вверх по склону. Вот и барсучий городок. Он совсем небольшой: только пять нор и лишь одна свежая. Именно к ней вели две хорошо утоптанные тропы. Одна сверху и вторая диагонали склона со дна оврага. Я срезал тонкую длинную осинку и протолкнул в нору. Палка почти сразу упёрлась в преграду. Хорошо, что с собой был фонарик. Луч света прошёлся по гладким, обкатанным стенкам и в метре от входа упёрся в стену из сухой травы, листьев папоротника и мха. Это была классическая затрамбовка. Известно, что барсуки всю зиму спят, и вот перед спячкой они затыкают вход в норы толстой и плотной затычкой их заранее подсушенных на солнце материалов. Ни снег, ни мороз через эту затычку не пройдут. А ещё это значит, что хозяин норы выходил на волю последний раз перед спячкой.
В Светашов.