Нелепый человек.
Был он какой-то невзрачный, со своей тщедушной маленькой фигуркой, с неровной, вихляющей походкой и вечно пьяный – одним словом, совсем никчемный человек, недоразумение. Весь такой неухоженный, в потрёпанной одёжке, словно купленной в детском магазине, он редко появлялся во дворе – так, пройдёт утром на работу, вечером с работы, уже пьяный, и сразу домой, спать.
Уставшая, вечно раздражённая жена, взрослая дочь с двумя детьми и бесконечно меняющимися мужьями, старики-родители – вся его семья жила в вечной ругани, скандалах, непонятно кто там кого и почему гонял. Он же, словно раз и навсегда обидевшись на что-то, замкнулся в своём пьяном мирке, наплевав на всё.
У него и фамилия была под стать ему – Тюпин, и как только не коверкали её во дворе, говоря о нелепом соседе.
Причина вихляющей походки быстро стала известна всем. Оказалось, что на фронте ему оторвало осколком то ли одну ягодицу, то ли обе, то ли ещё что-то кроме. Казалось бы, в чём его вина, на фронте всякое бывает, а поди ж ты – и над этим подхихикивали, такой уж он был нелепый человек.
Даже дети над ним смеялись. Он на насмешки реагировал по-разному – иногда обижался, гонялся за обидчиками: «Уши надеру», чаще не обращал внимания. Всё зависело от степени опьянения.
Пил Тюпин только самый дешёвый портвейн, и весь он пропах этим портвейном насквозь – и тело, и одежда. Почти постоянно перед получкой он ходил занимать деньги по соседям, вернее, по соседкам – с мужчинами он не очень общался, а вот женщины его почему-то жалели. Занимал он всегда ровно один рубль, и всегда отдавал точно в срок. Если хозяев не было дома, он опускал свой рубль в почтовый ящик.
Умер он неожиданно и бестолково, как и жил. Говорят, когда тело его находилось в морге, пришлось открывать все окна и двери, потому что работники задыхались от запаха портвейна.
Хоронили его тихо, скромно. Но именно во время похорон вдруг стало известно, что Тюпин во время войны служил в разведке и совершил немало героических подвигов. Никто и предположить не мог, как много у него наград, очень серьёзных. А ранение своё, такое обидное, он получил на очень ответственном задании, за успешное выполнение которого его наградили орденом. Почему-то всем было очень стыдно, и все повторяли: «Мы же не знали…»
Фронтовой разведчик Тюпин совсем немного не дожил до 1965 года, когда День Победы стал считаться всенародным праздником, а фронтовикам стали вручать подарки, оказывать всяческий почёт и уважение, предоставлять льготы.
***
Какие мы герои…
«Ну что, сосед, давай выпьем, что ли, за наш праздник, за День Победы!
Видишь, дожили мы – как празднуют, и нас как чествуют! Тебе тоже, небось, на работе грамоту дали, да подарок ценный? Мне, конечно, тоже – и в приказе отметили, и всё прочее.
Да только неправильно это, неправильно. Ну, какие мы с тобой герои? Нам просто повезло в живых остаться, вот и всё. А герои – это те, кто там остались лежать, вот они – герои, про них надо говорить, их славить.
А то моду взяли – наденут медали, словно бабы брошки, и ходят, хвалятся, у кого больше. Наша главная награда – жизнь, живыми вернулись, чего ж ещё!
Заслужили? Ну, кто ж спорит, а хвалиться всё-таки ни к чему. Покажи детям, внукам, да и убери. Те, погибшие, медалей и орденов уж не наденут.
У меня? У меня наград поболе твоего будет – и ордена, и медали боевые имеются, а уж юбилейных сейчас раздают – не сосчитать. Просто не надеваю я их, не люблю я фанфаронства этого. Самая памятная, конечно, последняя, да только заслуги моей в том нету. Рассказать? Отчего ж не рассказать, расскажу.
Дали нам приказ высоту взять. А там сверху, из укрепления, фашист из пулемёта косит – головы не поднять. Поднимают нас в атаку, по трупам бежим, да недалеко, новые убитые только добавляются. А куда денешься? Приказ есть приказ, надо выполнять.
Поднялся, бегу вместе со всеми, а пулемёт не смолкает. И вот тут, говорю же, повезло мне – сразу обе ноги очередью перебило, упал я. А на меня сверху упал тот, что за мной бежал – его сразу насмерть. Получилось, он меня телом своим закрыл, и все остальные пули уже в него попали, в уже убитого. Там сверху ещё сколь народу полегло.
Меня придавило, кровью залило, задохнулся я и сознание потерял.
Ночью похоронщики стали трупы собирать, и меня тоже за мёртвого приняли. Я ведь весь в крови был - и в своей, и в чужой, да без сознания. Сложили вместе с другими убитыми на телегу и повезли закапывать.
И вот тут опять мне повезло. Растрясло, видать, меня в телеге-то, очнулся я. Пошевелиться не могу, но застонал, и один из похоронщиков услышал, меня и вытащили. Обе ноги, конечно, в госпитале мне отрезали, и списали вчистую – куда без ног воевать… Вот, вернулся домой, к семье, хоть и без ног, но ведь живой же. Говорю – повезло!
Высоту? Взяли мы ту высоту. Группа ребят подобраться смогли, закидали гранатами – вот кто герои настоящие. Погибли они все, посмертно их всех наградили.
А нам, всем выжившим, тоже награды вручили. А какие мы герои – нам и так повезло выжить. А настоящие герои – те, кто погибли. Парень тот герой, который меня от смерти закрыл своим, уже мёртвым, телом.
Да нет, сосед, не плачу я – просто от ветра свежего да от яркого солнца глаза слезятся.
Давай за них и выпьем – за тех, кто не вернулся, которым не так повезло, как нам. Получается, раз мы выжили, то и жить нам теперь и за себя, и за них на этой земле.
Давай, не чокаясь, как положено…»
***
Словно должен я людям…
Дядя Саша родился и жил до войны в России, там и учился, оттуда и на войну попал, будучи уже офицером. Всю войну прошёл, воевал до Победы. После войны получил назначение в Среднюю Азию, где и служил стране верой и правдой, пока не вышел в отставку.
Детей у них с женой не было, думали они доживать вдвоём в тихом азиатском городке, в хорошей благоустроенной квартире. Только спутала все планы перестройка и грянувший следом развал страны.
Долго они раздумывали, но во второй половине 90-х всё же решились на переезд в Россию, благо, все документы были в порядке. Гражданство российское получили, родственники согласились их прописать у себя. Удалось им на очередь встать, дяде Саше, как ветерану, обещали дать какое-то жильё, пенсию он себе ветеранскую оформил в России.
Только вот обещания даются быстрее, чем дела делаются. Жилья дожидались долго, стеснять родственников было неудобно. Решили на время вернуться в свой городок, заодно и попробовать квартиру продать, вещи собрать. За три года ожидания возвращаться пришлось несколько раз в свой городок, где столько лет прожили.
Конечно, здесь друзей-знакомых много, не все ведь смогли уехать. Узнав об их приезде, многие заходили в гости. И всех приходящих к ним в дом хозяева непременно усаживали за стол, угощали всем, что было.
Я часто бывала у них, и создавалось такое впечатление, словно стол у них вообще постоянно накрыт, и всех они стараются накормить. Хлебосольными они были всегда. но ведь времена были трудные, безденежные, голодные все ходили – а тут на последние сбережения стараются всех накормить…
Однажды я не выдержала: «Дядя Саша, ну, зачем вы так всех угощаете? Ведь у вас самих денег немного, а вам ещё переезжать, обустраиваться, такие расходы предстоят. Квартиру вы свою за гроши в лучшем случае отдадите, а то и так бросите, и сбережений у вас нет, я же знаю».
Ответ его я не смогу забыть никогда.
«Я ведь всю войну воевал за этих людей, чтобы жили они хорошо. А что получилось? Ты ведь знаешь, какие зарплаты и пенсии в Таджикистане. Я же получаю пенсию в России, с ветеранскими добавками. Она для России не слишком велика, но голодным не будешь, а для Таджикистана это деньги огромные. Веришь, так мне стыдно, что я такую пенсию получаю, а они здесь голодают. Чем я лучше, что мне больше платят? Я ведь не за деньги воевал, а за Родину. И вот такое у меня внутри чувство, будто я перед этими людьми в долгу. Вот я и стараюсь хотя бы так долг свой вернуть. Хотя бы делиться с людьми, хоть последний будет кусок, а разделю со всеми».
Они получили жильё и переехали в Россию, я долго ничего о них не знала.
Сейчас знаю – дяди Саши нет уже 10 лет. Он ушёл, но осталась память о хорошем человеке, настоящем солдате.