Листопадник.
Молодой зайчишка первый раз в своей короткой жизни видел снег. Родился он поздно – в сентябре. Это был третий за год помёт у многодетной зайчихи. Только вот детей своих она не помнила. Покормила густым, питательным молочком около трёх недель, (один раз в сутки) своих ли, чужих, какая разница, чьи попали на её пути и на том материнские заботы окончились. Зайчат последнего помёта называют в народе листопадниками, потому что появляются они в пору обильного листопада. Им почти не приходится поесть свежее зелёной травки, разве что на полях озимых, они уже в двухнедельном возрасте зубрят пожухлую траву, тонкие ветки и горькую кору ивы и осины.
Так вот, наш листопадничек лежал под толстым стволом соснового выворотка и с удивлением глядел на падающий снег. У зайчишки только-только началась линька, он был ещё в летней буровато-серой шубке. Снег налипал на уши, таял, они стали мёрзнуть и заяц забился глубже под ствол, куда снег не попадал и было сухо. Зверёк успокоился и задремал, но даже во сне уши шевелились, улавливая любой подозрительный звук. Вот тихий монотонный шорох. Заяц встрепенулся и приоткрыл глаза. Совсем близко пробежала лиса, шубка на ней была в мокром снегу, а промокший хвост тащился по снегу. В другое время она бы точно учуяла зайца или его след, но сейчас даже не приостановилась и не повернула к нему голову. Он снова заснул. Через некоторое время другой звук: равномерный и тяжёлый с поскрипыванием, изредка с хрустом. Звуки перемежались с более лёгкими, отрывистыми, как будто кто-то передвигался прыжками. Заяц насторожился, напряг уши. По лесу шёл охотник с собакой. Сердечко забилось с удвоенной силой, душа ушла в пятки, уши прижались к спине. Но беда опять прошла мимо. Снег утих, сквозь низкие тучи проглянуло солнце. Ветерок застрял в кронах деревьев, облепленных снегом. Наступила тишина, нарушаемая лишь стуком дятла в своей кузнице, да редким писком синиц-гаичек в еловом подросте. Это были привычные, ничем не угрожающие звуки и они не мешали спать.
Незаметно подкрались ранние позднеосенние сумерки. Листопадник почувствовал голод. Но спешить на кормёжку опасно: надо сначала осмотреться, прислушаться и принюхаться, а уже потом осторожно покинуть лёжку. У каждого зайца свои любимые кормовые места. Вот и наш зайчишка медленно, с оглядкой, поковылял к недавно вывороченной ветром осине. Поглодал подвяленную, ставшую сладковатой, зелёную кору, обгрыз тонкие веточки, пожевал рядом сухие былинки. Попробовал хвою на растущей рядом сосенке – не понравилось и поскакал к опушке. На опушке остановился, вглядываясь в сгущающиеся сумерки. Перед ним расстилалось поле, ещё вчера зелёное от всходов озимой пшеницы, а сегодня покрытое мягким, пушистым снегом. Его уже опередили два зайца, которых встречал он здесь изредка тёмными осенними ночами. Один -- старый, полностью перелинявший, в красивой белоснежной шубке, раскапывал зелень у самой кромке поля. Второй – помоложе, какой-то бусый, не полностью сменивший летнюю шерсть, разбрасывал снег подальше в поле. Пока листопадник раздумывал и оглядывался, с другой стороны этого неширокого поля выскочил ещё один, такой же молодой, почти серый зайчишка, проскакал до середины поля и принялся копать там.
Наш заяц осмелел и запрыгал к нему. Немного не добежал, остановился, разгрёб передними лапками рыхлый снег. Под ним показались хоть и замёрзшие, но вкусные зелёные листочки. Зайчишка с удовольствием уминал их и лукаво поглядывал на собрата. Из-за вершин елей выкатила полная луна и озарила поле мертвенным желтоватым светом. Зверьки так увлеклись едой, что потеряли всякую осторожность. Вдруг огромная чёрная тень закрыла зайчишку сверху, длинные кривые когти вонзились в тело. Он пронзительно закричал, но удар тяжелого острого клюва в затылок завершил дело. И наступила тьма.
В. Светашов.