Иду тропинкою лесной,
Не зная наперёд:
К какой загадке в этот раз
Тропинка приведёт.
Но каждый миг, ступая в мох
Или росу травы,
Я жду какой- нибудь подвох
От леса тишины.
Как много тайн, загадок, снов,
Ей надо разрешить
И я шагаю вновь и вновь
И не спешу спешить.
В чужой кладовой.
Начало весны. Идёшь по лыжне, а встречный ветерок холодит лицо и грудь. Искрятся снежинки в утренних лучах солнца, тонко попискивают копошащиеся в ветвях синицы, да где-то в стороне долбит очередную шишку трудяга дятел. Вдруг моё внимание привлекают странные звуки, доносящиеся из густого ельника. Осторожно пошёл на них. Удивительное зрелище открылось предо мной! Дупло старой сухой осины настойчиво атаковал мохноногий сыч. Но не тут-то было: стоило ему подлететь, как из дупла показывалась усатая мордочка с ощеренным ртом. Как ни старался сыч подцепить когтями обитателя дупла, ничего у него не получалось.
Странно – подумал я -- почему он не отступает? Время для гнездования не подходящее, яиц или птенцов у маленького разбойника быть не может, а зверёк, судя по мордочке, довольно крупен для сыча, добычей тут и не пахнет.
Хрустнула ветка. Сыч заметил меня и моментально скрылся в густом переплетении еловых лап. Я подошёл к осине. Постучал по стволу топорищем, поскрёб по нему снизу вверх, имитируя подъём на дерево. Из дупла стремительно выскочила серая белка, винтом взобралась на вершину, перемахнула на разлапистую ель, на сосну и… скрылась. Только снег, падая с веток. указывал путь её бегства.
Осторожно расширил дупло топором и вижу: мох, лишайник , лыко с липы. Так и есть: в дупле беличье зимовье. А под мягкой подстилкой – перья! Потянул я за одно – и вытащил синичку-гаичку, затем ещё одну, затем лесную полёвку. Да это же целый склад! Всего в дупле оказалось восемь замороженных полёвок и мышей, две гаички и одна длиннохвостая синица. Так вот оно что: кладовку мохноногий разбойник в дупле устроил, про запас сюда добычу приносил-складывал. Стало голодно и вспомнил о ней. Да опоздал, оказалось кладовка-то занята.
В,Светашов.